«Не прилагай столько усилий, всё самое лучшее случается неожиданно.»
Габриэль Гарсиа Маркес
— Я знаю, что мы обещали друг другу провести этот год вместе, именно поэтому мне так тяжело решиться. К тому же, у нас с Джинни сейчас не самый лучший период в отношениях, я не хочу вот так оставлять её здесь одну. Но, — Гарри замолчал, стараясь подобрать нужные слова, словно оправдывался за то, что хотел двигаться дальше. — Но это твой шанс стать тем, кем мечтал. Как Джеймс, — закончила за друга Гермиона, протягивая пергамент обратно его получателю. Гарри кивнул. — Рон знает? В письме было приглашение для Гарри и Рона приступить к стажировке на должность авроров в отдел обеспечения магического правопорядка. Их готовы были взять на работу даже без сдачи Ж.А.Б.А. Гермиона очень гордилась своими друзьями. Она чувствовала, как её сердце буквально разрывалось на части: первая — радовалась такой потрясающей возможности и жаждала поддержать двух самых дорогих ей людей, вторая же рассыпалась на тысячи осколков от боли. — Я ещё ему не говорил. Хотел сначала рассказать тебе, потому что последнее время Джинни отстранилась от меня, и мне нужно было понять, что она в порядке прежде, чем принимать какие-либо решения. Я не уеду, если нужен ей. Поттер говорил искренне, он действительно очень переживал за свою девушку. И гриффиндорка восхитилась тому, насколько её друг ставил чувства Джинни превыше своих собственных. Не это ли та самая настоящая любовь? — Поверь, Гарри, она ещё сама будет гнать тебя пинками. Да, ей трудно и грустно, как и всем нам. Она всё ещё ищет способ справляться с дырой в её сердце от потери Фреда, и на это уйдёт весьма много времени. Но Джинни достаточно сильная, о ней не нужно заботиться, если она сама того не попросит. А мы оба знаем, что этого никогда не случится. Скорее все ледники мира растают, нежели Джинни Уизли признает свои слабости. У Гарри была ещё целая неделя, чтобы принять решение, но, по правде говоря, они оба понимали, что оно уже принято. И это было дело времени, когда Поттер придал бы его огласке. Единственное, в чём сомневалась Гермиона, будет ли она сама в порядке, когда Гарри и Рон покинут Хогвартс. До сих пор ей не приходилось волноваться за Джинни, так как она знала, что её лучшие друзья сделают всё, чтобы она почувствовала себя лучше. Девушка не переживала и за ребят, понимая, что они всегда были, есть и будут друг у друга. И не то, чтобы ей мало было младшей Уизли, но гриффиндорке казалось, словно отделись она от Гарри и Рона надолго, то потеряет часть самой себя. Друзья могли почти не разговаривать часами, днями или, даже, неделями, но она всегда присматривала за ними, а они за ней. А теперь они вынуждены были разделиться, и Гермиона не была к этому готова. — Но я попрошу тебя не рассказывать ничего Джинни ещё несколько дней. Подожди, пока пройдёт вечеринка, она для неё очень важна, — Гарри согласно кивнул, хоть и до этой поры не очень понимал, почему его девушка так вцепилась в идею устроить что-то подобное.***
Сердце бешено колотилось о рёбра, грозясь вспороть грудную клетку и выпрыгнуть наружу. Ей было страшно, волосы липли к влажной от холодного пота коже, лезли в глаза, закрывая обзор. Она не могла пошевелиться, один из егерей крепко держал её за руки, прерывая любые попытки к бегству. — А грязнокровка? — прорычал где-то сбоку Фенрир Сивый, и девушку тут же потащили в центр, выставляя на свет. — Постойте, — резким тоном произнесла Нарцисса Малфой. — Да! Она была с Поттером в ателье у мадам Малкин! Я видела фотографию в «Пророке»! Смотри, Драко, это Грейнджер? Женщина подвела своего сына ближе к гриффиндорке, вынуждая его смотреть ей прямо в глаза. Гермиона не могла понять, что происходит в его голове в этот момент. Она видела страх и боль в светлых серых радужках. — Не знаю, — произнёс тихо Драко, отводя взгляд от девушки, уставившись куда-то в пол. Нарцисса повернула его голову обратно, заставляя смотреть прямо перед собой. — Может быть… Вроде да. Гермиона старалась находиться в комнате, внимательно следить за происходящим, но то и дело отвлекалась на что-нибудь — изувеченное лицо Гарри слева, старинный канделябр на каминной полке, фамильное кольцо Малфоев на руке слизеринца, держащей волшебную палочку. Её мозг отчаянно пытался придумать выход, что-то, что помогло бы им выбраться отсюда до того, как они позовут своего хозяина. — Что здесь происходит? В чём дело, Цисси? Беллатриса Лестрейндж вошла в зал так, словно была полноправной хозяйкой поместья. Она обошла взглядом всех пленников, останавливаясь на Гермионе, отчего всё её нутро сжалось. Эта женщина была не просто пугающей, своим видом она могла вселить в человека дикий ужас, сковывающий и медленно убивающий. — Это же та самая грязнокровка! — вполголоса проговорила она. — Это Грейнджер? Тон её не был вопросительным, и Гермиона окончательно поняла, что притворяться Пенелопой больше точно не было смысла. Она внимательно осматривала зал, продолжая цепляться глазами за всё, что могло быть хоть немного им полезным. Беллатриса заметила что-то в руках у егеря, девушке не удавалось разглядеть, что именно. Но это и не было нужно, вскоре речь зашла о мече Гриффиндора, и по испуганному голосу Лестрейндж она поняла, что что-то пошло не по плану ведьмы. Младший Малфой стоял где-то сбоку, и Гермиона старалась не смотреть в ту сторону. — Отведите пленников в подвал, Фенрир, — произнесла Нарцисса усталым голосом. Это значило, что у них хотя бы было время, чтобы подумать. — Постойте! — вмешалась Беллатриса. — Всех, кроме… Кроме грязнокровки. То, что осталось от её сердца, ухнуло вниз, вызывая дрожь по телу. Остаться наедине с Лестрейндж — это ли не было настоящим кошмаром? Достав острый кинжал, женщина одним взмахом перерезала верёвку, которой была связана Гермиона с Гарри и Роном. Она почувствовала боль в том месте, где её схватила Беллатриса, оттаскивая в сторону. — Гермиона! — девушка слышала, как надрывно кричал Рон, и пыталась повернуться, чтобы сказать, что она в порядке. Чтобы он вёл себя тихо и не нарывался на неприятности. Но в горле стоял ком, мешая произнести хоть слово. — У тебя есть возможность честно сказать мне, где вы взяли меч, или же я выбью из тебя ответ так или иначе. Беллатриса толкнула Гермиону, отчего она упала на деревянный пол, больно ударившись бедром. Руки засаднило, и девушка поняла, что здорово их расцарапала. Она чувствовала занозы, впивающиеся в ладони, и влажность от выступившей крови. Гриффиндорка молчала не потому что упрямилась, а из-за того, что от страха у неё не получалось сказать ни слова. Что бы она не собиралась говорить, оставалось только внутри её головы. — Молчишь? Уверена, это развяжет тебе язык, — взревела ведьма, поднимая к Гермионе свою изогнутую палочку. Девушка поняла, что её ожидало. — Круцио! Сноп красных искр осветил зал, концентрируясь колющей болью в теле Гермионы. Она изогнулась, ногтями впиваясь в доски, и закричала. Гриффиндорка слышала свой голос словно извне. Будто это не она сейчас надрывалась до саднящего горла. — Не передумала? Где вы взяли меч? Отвечай! — всего на несколько секунд прервавшись, Беллатриса снова вернулась к пыткам Круцио. Было очень больно. Всё тело словно пронзали тысячами толстых острых иголок, не давая вдохнуть. — Мы… Девушка попыталась выдавить из себя хоть что-то своим охрипшим от долгого непрерывающегося крика голосом. Ведьма остановилась, опускаясь возле Гермионы на колени, чтобы лучше её расслышать. — Мы его нашли, — закончила она предложение, смотря прямо в чёрные глаза своей мучительницы и не находя там даже крупицы сострадания. Белла была совершенно безумной. — Врёшь! Вы как-то пробрались в моё хранилище. Кто вам помог? — Гермиона не понимала, о чём шептала ей на ухо Лестрейндж. Она в отрицании кивала головой и пыталась незаметно отодвинуться от сумасшедшей женщины. Руки не слушались, дрожали. Беллатриса повалила её на спину, придавливая сверху собственным телом, не давая Гермионе пошевелиться. Всё, что она видела — это огромная кованная люстра и копна чёрных вьющихся волос. Девушка не заметила, когда Пожирательница снова достала свой небольшой кинжал. Женщина прижала её правую руку к полу и, посмотрев на пленницу, произнесла: — Все должны знать, кто ты такая, мерзкая грязнокровка. Девушка снова почувствовала боль, но теперь она отличалась от той, что прежде. Ощущение концентрировалось в её руке. Каждый порез она чувствовала так, будто истязали всё тело, но это не могло сравниться с предыдущими пытками. Как по предплечью стекала кровь, так по её щеке бежала слеза, скатываясь куда-то в разметавшиеся по голым дощечкам волосы. — Признавайся! Что ещё вы успели стащить из моего хранилища? — Беллатриса прервалась от своего занятия всего на секунду, но не добившись результата, продолжила. Ей казалось, что это длилось целую вечность. Из-за влаги в глазах всё вокруг выглядело, как одно сплошное размытое пятно. Она едва видела силуэты Малфоев, которые всё ещё находились в зале. Нарцисса что-то говорила Драко, мягко сжимая его ладонь в своей руке. Он стоял ровно и смотрел в окно. Гермиона думала, что больше никогда не сможет нормально говорить, не то что кричать. И как же она ошибалась. Стоило Беллатрисе снова произнести её любимое заклинание, и из девушки снова вырвался истошный крик. Едва распахнув глаза, Гермиона приняла решение, что в перерыве между занятиями обязательно посетит больничное крыло и попросит мадам Помфри выдать ей несколько пузырьков зелья Сна без сновидений. Она не один раз видела во снах это воспоминание, иногда целиком, как в этот раз, а иногда лишь обрывки. Исход всегда был один — у неё ещё долго после этого не получалось унять дрожь в руках, а измученный мозг то и дело подкидывал галлюцинации, и Гермионе постоянно слышался ненавистный голос и в каждом углу виделись чёрные кудри. Из глаз девушки потекли слёзы. Она плакала вовсе не от пережитого страха, а от того, что бесконечно устала. Ей хотелось побыть одной, просто отдавшись эмоциям.***
Ставить в расписание пятницы первым уроком зельеварение было просто кощунством. Гермиона чувствовала себя отвратительно, едва держала глаза открытыми и постоянно зевала. Она всюду приходила первой: в ванную, чтобы принять душ, пока никого больше не было; на завтрак, когда стол ещё пустовал; в класс, чтобы занять своё любимое место. Девушка никак не ожидала, что её одиночество так быстро будет прервано одним наглым самовлюблённым блондином, по-хозяйски севшим возле неё на скамью. — Как успехи, Грейнджер? Мой путь в Хогсмид открыт? — то, что Малфой находился в приподнятом настроении, бесило её. В другом конце помещения расположился Нотт, который пришёл вместе с другом. Он начал вытаскивать из сумки необходимые для практического занятия ингредиенты, усердно делая вид, что не подслушивает. Девушка подняла взгляд на слизеринца, невольно сравнивая стоящего перед ней человека с тем сломленным напуганным мальчишкой, который прятал от неё свои глаза в Мэноре. От него будто ничего не осталось, лишь оболочка, маска, скрывающая хрупкого израненного парня. — Ничего не выйдет. Я перепроверила условия контракта, спросила Макгонагалл, тщетно. Ты не можешь покинуть Хогвартс без меня, — Драко скривился, вмиг растеряв всю свою радость. И Гермиона не могла винить себя в том, что ей хотелось разозлить его ещё больше. Просто потому, что не собиралась страдать одна. — Ну же, Малфой, если хочешь в Хогсмид — тебе стоит только попросить. Я помогу, повторяй за мной: Гермиона, прошу, сопроводи меня в Хогсмид, — лицо слизеринца перекосило, и Гермиона ликовала, довольная эффектом. В классе потихоньку стали собираться студенты. Никто не ожидал увидеть Малфоя в компании Гермионы, поэтому они постоянно косились в их сторону. Но самого Драко, похоже, это ничуть не беспокоило. Он продолжал таращиться на девушку, в уме перебирая сотни колких фраз, которые норовили слететь с его языка. И, по правде говоря, раз уж Гермиона не смогла добиться успеха в его просьбе, он имел полное право нелестно к ней обращаться. — И запомни, если будешь плохо обо мне говорить, то не видать тебе Рождества в компании Нарциссы, — она словно поняла, о чём думал Малфой, и била по самому больному. — Поездки домой на праздники не являются исключением из этого правила. Так что веди себя хорошо и, может быть, я соглашусь сопроводить тебя в Мэнор. Если правильно попросишь, конечно. Гермиона знала, что Малфой ни за что не будет сдерживаться, поэтому так бессовестно врала. Она бы никогда не согласилась отправиться с ним в это поместье. Слизеринец стукнул кулаком о стол, привлекая к ним ещё больше внимания, и ушёл к Тео, оборачиваясь спиной к не ожидавшей подобного Гермионе. Девушка понимала, что ей удалось добиться желаемого — разозлить Малфоя, но почему тогда она не чувствовала себя победительницей? — Что он от тебя хотел? — спросил Рон, опускаясь рядом с подругой, оставляя сбоку ещё одно место для Гарри. — Не важно, он это в любом случае не получит, — ответила Гермиона, раскладывая по столу склянки и пакетики с различными ингредиентами для бодроперцового зелья. Слизнорт был в весьма хорошем расположении духа, он дал задание студентам и исчез, ссылаясь на срочное неотложное дело. Гермиона честно пыталась сосредоточиться на нарезке корня мандрагоры, но глаза слипались, и она случайно зацепила ножом свой палец, слегка прорезав нежную кожу. Девушка ойкнула и тут же прижала рану к губам, слизывая выступившую кровь. Металлический привкус остался на языке. Рана была небольшая, но для Гермионы это стало поводом навестить мадам Помфри. Она оставила все свои вещи и, бросив Рону, что скоро вернется, ушла. Идя по пустому коридору замка, Гермиона чувствовала себя нарушительницей, сбежавшей с урока. Уже стуча по двери кабинета целительницы, гриффиндорка знала, что сегодня занятия для неё уже закончились. — Гермиона, доброе утро, — поздоровалась женщина. — Мадам Помфри, я тут немного порезалась, — девушка протянула колдомедику свою руку, показывая рану, из которой медленно капала кровь на пол. — Ох, милая, что же ты так неаккуратно? — женщина достала из кармана своей целительской мантии палочку, коснулась пальца Гермионы и произнесла заклинание. — И почему вас не учат такой элементарной магии? Порежетесь и даже не сможете себе помочь. Гермиона поблагодарила мадам Помфри, и та уже хотела было вернуться в свой кабинет, но девушка окликнула её, останавливая. — Вы не могли бы дать мне ещё несколько пузырьков зелья Сна без сновидений? — тихо вымолвила гриффиндорка, глядя в глаза целительнице. — Ты всё ещё плохо спишь? — спросила женщина, мягко прикоснувшись к предплечью девушки в поддерживающем жесте. — Если будешь постоянно его пить, организм привыкнет, и зелье перестанет помогать. С кошмарами можно бороться иным путём, Гермиона. Девушка кивнула, соглашаясь с мадам Помфри. Но ей нужно было это зелье, чтобы хоть немного отдыхать и оставаться в своём уме. Иначе, из-за недосыпа она или покалечится или потеряет рассудок. Женщина принесла ей небольшую коробку, Гермиона открыла её и увидела внутри пять небольших бутылочек с синеватой жидкостью. — Принимай только в случае крайней необходимости, не больше одного раза в неделю, — предостерегла девушку целительница, протягивая ей ещё одну склянку. — Это умиротворяющий бальзам. Попробуй добавлять всего несколько капель в чай перед сном не больше, чем в течение двух недель, но не смешивай с зельем Сна без сновидений. — Спасибо, мадам Помфри, я буду очень осторожна, — и это не было ложью, но Гермиона так сильно хотела уснуть, не беспокоясь о кошмарах, что едва договорила, сорвавшись с места. Первой мыслью было отправиться в спальню, чтобы свернуться под одеялом. Но она понимала, что не придя к следующему уроку, это было бы первым местом, где её стали бы искать. Почему-то Гермионе вспомнилась смотровая площадка Астрономической башни, куда, за исключением Малфоя, не ступала ни единая живая душа. Выбор был таким очевидным.***
Процесс зельеварения успокаивал Малфоя, он отточенными движениями руки нарезал ингредиенты один за другим, следуя рецепту. Тео сбоку нервно помешивал жидкость в котле. — И зачем я только пошёл на этот продвинутый курс зельеварения? Прав был Блейз, только теряю утренний пятничный сон. — Никто не заставляет тебя сюда ходить, Тео. Не хочешь — просто брось это, и всё. — И оставить тебя на растерзание гриффиндорцам? Нет уж, дружище. Малфой усмехнулся и покачал головой из стороны в сторону, он знал, что Тео потихоньку старался вдолбить Блейзу в голову, что Драко их друг, и ему нужно дать шанс объясниться. Не то, чтобы он собирался это делать, но Нотт считал, что нужно обязательно пустить Забини пыль в глаза, сказать то, что он хотел бы услышать. Слизнорт вернулся как раз вовремя, слизеринец уже закончил со своим зельем, теперь ему нужно было несколько дней настояться. У многих в классе дела шли немного хуже, о чём им тут же сообщил профессор. Подойдя к котлу Гермионы и не обнаружив её на месте, он сильно удивился. — А где же мисс Грейнджер? Она даже не начала варить своё зелье, — расстроенно произнёс Слизнорт, одновременно обращаясь ни к кому и ко всем сразу. — Она порезалась и пошла в больничное крыло, — тут же вступился за подругу Поттер, хотя сам не понимал, почему она отлучилась так надолго. — Это было ещё в начале урока, профессор, — добавила Дафна Гринграсс, показывая одну из своих самых алчных улыбок. — Что ж, думаю, вам стоит позаботиться о своей подруге, молодые люди, — Слизнорт посмотрел на Поттера, а затем повернулся ко всем студентам, заканчивая занятие. Малфой впервые действительно обратил внимание, что Грейнджер прогуляла урок. На его памяти такое случилось впервые. И он старался не идти на поводу у своего любопытства. Но даже через несколько часов, к следующему их совместному с гриффиндорцами занятию по маггловедению, она так и не появилась. И слизеринец впервые решил воспользоваться магией Связующего заклинания, чтобы понять, что же стало для заучки более важным, чем учёба. Малфой коснулся своего запястья чуть ниже метки, там, где его опоясывала чёрная тонкая линия. Если бы кто-то сказал ему ещё несколько месяцев назад, что он по доброй воле будет представлять в своих мыслях Грейнджер, пытаясь как можно подробнее восстановить в памяти её образ, то рассмеялся бы этому человеку в лицо. Сперва он увидел волосы гриффиндорки — неукротимую копну кудрей, разметавшихся по плечам. После, воображение дорисовало карие глаза с вечно укоризненным взглядом, нелепую серую кофту и темно-синие брюки, маглы называли их джинсами. Он помнил её такой с того дня в Мэноре, когда тётя Белла едва не убила Грейнджер своими пытками. Когда картинка перед его глазами обрела чёткость, он понял, что девушка на Астрономической башне. Малфой был в этом совершенно точно уверен, и сам факт такой наглости с её стороны невообразимо злил слизеринца. Это было его место, чтобы побыть в одиночестве. Никто не должен был туда ходить. Драко сунул учебник в сумку и вышел из класса, не спрашивая разрешения у профессора Льюиса, приехавшего преподавать в Хогвартс из Америки. Тео проводил друга таким же удивлённым взглядом, как и все присутствующие. Малфою было плевать на всё это. Поднимаясь по лестнице на смотровую площадку, парень готовил сотни фраз, которые собирался сказать Грейнджер. Он хотел высказать ей всё, что сдерживал в себе с того самого дня, когда она появилась в проходе его тюремной камеры в Азкабане. Слизеринец несколько раз едва не споткнулся, хоть и знал расположение каждой доски на этой лестнице. Драко увидел Грейнджер лежащую на полукруглой скамье, скрученной в непонятную позу. Она мирно спала, положив под голову свою мантию и размеренно дыша. Рядом с ней на полу парень увидел открытую коробку с какими-то зельями. Одна склянка была пустой, и Малфой подошёл ближе, чтобы увидеть, что гриффиндорка приняла усыпляющее зелье. Он думал о том, чтобы разбудить её и заставить уйти. Сделать всё возможное, чтобы нога её больше не ступала на эту площадку. И ему не нужно было говорить, что в нём взыграло собственничество и эгоизм. Он и сам это знал, Драко не любил делиться ни с кем и ничем. Слизеринец сел на скамью на другом краю от гриффиндорки, пытаясь решить, что делать. Он совсем не ожидал увидеть её спящую здесь. Особенно учитывая, какой неудобной и твёрдой была эта деревянная скамья и то, какой временами сильный ветер гулял по площадке. В прошлом году в октябре здесь было так холодно, что Драко не раз оказывался в больничном крыле с простудой. Острое обоняние парня уловило знакомый запах персиков. Грейнджер посильнее закуталась в свой школьный джемпер, подгибая ноги под себя ещё больше. Школьная юбка задралась непозволительно высоко, оголяя бёдра девушки, и Малфой незамедлительно отвёл свой взгляд. Он не собирался на неё пялиться, только не на Грейнджер. В нём снова просыпался гнев, и выстроенные стены начали давать трещину. Он злился на неё за то, что спала в его любимом месте, оскверняя его своим присутствием и запахом ненавистных ему фруктов. И он был зол на себя за то, что до сих пор не разбудил гриффиндорку и не выгнал её. Девушка заворочалась, пытаясь выбрать удобную позу, и едва не упала, отчего распахнула свои большие глаза и, в испуге, уставилась перед собой. Руками она вцепилась в спинку, удерживая своё тело от падения. Драко даже бровью не повёл. Наконец, увидев, что она не одна, Гермиона посмотрела на нарушителя её покоя. Мозг отходил ото крепкого сна, всё ещё плохо соображая. Девушка приняла полностью сидячее положение и провела руками по лицу, окончательно прогоняя сонливость. — Как давно ты здесь? — спросила гриффиндорка осипшим голосом. — Мне пришлось несколько минут лицезреть, как ты тут пускала слюни во сне, — процедил Драко, откидываясь на спинку скамьи. Гермиона же сразу принялась проверять, нет ли у неё ничего на лице или шее. Не обнаружив никаких следов вышеупомянутых слюней, она выдохнула и, поёжившись от холода, натянула на себя школьную мантию. — Какого хрена ты здесь забыла, Грейнджер? Девушка не могла понять, сколько часов ей удалось поспать. И ничего лучше, кроме как спросить у Малфоя, она не придумала. — Ты пропустила зельеварение и маггловедение. Уверен, между ними у тебя была ещё парочка занятий, — голос слизеринца сочился ядом. — Ты не ответила на мой вопрос. Гриффиндорка поднялась с места, схватила с пола коробку и намеривалась уйти, оставляя последнюю реплику Малфоя без внимания. Но он не мог ей этого позволить. Никто не должен был так просто нарушать его личные границы, а потом игнорировать вопросы. Драко схватил её за руку быстрее, чем подумал о том, что сделал. От удивления, Гермиона даже не сразу выдернула её, на секунду уставившись на чужую ладонь, сжимающую ей запястье. Это не было больно, нет. Но очень непривычно и неприятно. — Я просто выбилась из сил и уснула, Малфой. Ты не можешь приватизировать это место, так что какая разница, почему я здесь? — произнесла Грейнджер, и лишь после этих слов освободила свою руку из стальной хватки слизеринца. Ему казалось, что кончики пальцев покалывали от соприкосновения с кожей гриффиндорки. А мозг отчаянно повторял: грязнокровка, грязнокровка, грязнокровка. — Это мне стоило бы спросить, почему ты здесь, если занятие ещё не закончилось, — продолжила Гермиона, но её внезапно осенило догадкой. — Мерлин, ты меня проверял! Ты обещал, что не станешь следить за мной. У нас был уговор! — возмутилась девушка, слегка повысив тон. — Ты тоже не особо соблюдаешь правила, Грейнджер, — волна негодования словно пронизала его, переходя из девушки. Он видел, как она успокаивается, медленно выдыхая воздух из приоткрытых губ, в то время, как его негативные эмоции рвались наружу. Слизеринец прекрасно контролировал себя, и то, что происходило с его концентрацией в последнее время, было необъяснимым. Он терял всё, что выстраивал в своей голове последние два года, переживая не лучшие моменты жизни в компании Беллатрисы и Снейпа. Нити, связывающие его эмоции, воспоминания и чувства натягивались, словно пружина, которая вот-вот даст трещину и порвётся. Парень будто чувствовал чужое присутствие в своём сознании, хоть это и не было возможно. Драко научился различать даже самое искусное вмешательство легилиментов, никто не мог залезть к нему в голову, если он сам того не желал. Теперь же слизеринец ощущал, что упускает что-то важное, находящееся у него прямо перед глазами. Такое очевидное и близкое, что протяни руку — дотронешься. — С нами что-то не так, — произнёс Малфой, глядя перед собой на распростёртую скалистую природу вокруг Хогвартса. — Уверен, ты тоже это почувствовала. Гермиона уставилась на слизеринца, как на дикого зверя, не понимая, что от него ожидать. Девушка понятия не имела, о чём он говорил. Перемены, которые она переживала, были связаны со многими случившимися с нею неприятностями, Малфой — лишь самая незначительная из них. И всё же, ему удалось её заинтересовать. Гриффиндорка присела на краешек скамьи, готовая в любой момент сбежать со смотровой площадки. Малфой видел в уголке его глаза, как неуютно себя чувствовала Грейнджер в его присутствии, когда больше никого не было. И он тоже не был этому рад, но ему нужно было подтвердить свою правоту, чтобы понять, как поступить. Драко убедился, что достаточно послабил контроль своих эмоций прежде, чем снова заговорить с Гермионой. — Что показалось тебе самым интересным в моих воспоминаниях, Грейнджер? — казалось, девушка вовсе не поняла заданного ей вопроса, она нахмурилась, пытаясь догадаться. — Я имею в виду воспоминания, что я передал суду и просил тебя не смотреть их. — Я и не смотрела, — возмутилась гриффиндорка, и Драко почувствовал вспышку ярости от возмущения, которого на самом деле не испытывал. — Не скажу, что у меня не было соблазна. Часть меня хотела узнать, что там, но раз я обещала — то ни за что бы не нарушила своё слово. Гермиона и не догадывалась, что Малфой задал этот вопрос не просто так. И лишь, когда молчание затянулось слишком долго, она снова заговорила: — Что случилось? — губы слизеринца сжались в тонкую полоску, указывая на сдерживаемые им эмоции. Но даже это было лучше, чем отрешенное, словно у статуи, выражение лица, которое было раньше. — Почему от тебя одни проблемы? — Малфой откинул рукой спадающую на глаза чёлку и уставился на свою руку с теперь уже двумя магическими татуировками. — Из-за этого, — он протянул запястье к Гермионе, показывая опоясывающую его линию, — я теперь не уверен, все ли эмоции, что я испытываю, на самом деле мои. Девушка всё ещё не понимала, о чём говорил Драко. Она смотрела на парня с нескрываемой опаской и удивлением. Для неё было странным, что он вот просто так сидел рядом и разговаривал с ней, не оскорбляя, не ругаясь, не выводя её из себя. Хоть и произносил какую-то непонятную чушь. Видя, что Гермиона всё ещё не осознавала происходящего, он раздраженно чертыхнулся и ударил кулаком по деревянной доске, на которой сидел. Грейнджер вздрогнула от неожиданности. Это был второй раз, когда Малфой так делал, и причиной этому явно была она. Чувства смешались. Она не понимала: злится на него или же просто встревожена. Как вообще можно было не различить эти эмоции? — До тебя туго доходит, но ты поймёшь, — заговорил слизеринец, подняв на Гермиону глаза. Она увидела в них то, что раньше не удавалось. Лишь отдельные проблески настоящих эмоций девушка заметила в Малфой Мэноре перед тем, как подвергнуться пыткам, и в Азкабане, когда уговаривала его пойти на встречу Министерству. В остальное же время по слизеринцу нельзя было сказать, что творилось в его голове. Теперь Гермиона увидела в этих серых холодных глазах пустоту, словно он безгранично устал даже для того, чтобы что-нибудь чувствовать. — Эти сильные всполохи гнева… — девушка на секунду прервалась, обдумывая дальнейшие слова, — это ты злился, не я. Драко кивнул и неожиданно рассмеялся. — Это не смешно! — воскликнула гриффиндорка и хотела было схватить его за лацканы школьной мантии и со всей силой встряхнуть, чтобы он перестал смеяться. — Я не хочу делить с тобой свои эмоции. — Нет, Грейнджер, не смешно. Мне хочется сейчас что-нибудь разрушить. Уничтожить. Разбить. Потому что я вообще не желаю с тобой ничего делить. Думаю, ты должна побольше узнать о последствиях этого заклинания, чтобы поскорее от этого избавиться. Иначе, я за себя не ручаюсь. — Я должна? Мы оба оказались в этой лодке, Малфой. — И это тоже твоя вина! — слизеринец снова повысил свой голос, и Гермиона заметила, что сама начинает сильно злиться. Ненависть к происходящему, словно пеленой, окутывала её, туманила рассудок, закрывала глаза. — Какого дьявола ты припёрлась в Азкабан? Почему тебе дома не сиделось в безопасности со своими ничтожными предками-магглами? Упоминание Малфоем родителей отрезвило девушку. Она не успела вовремя себя остановить. Её ладонь обожгло от сильного удара по щеке слизеринца. Хлёсткий звук эхом звенел в ушах. — Даже не говори о моих родителях. Из-за Волдеморта и Пожирателей я не видела их уже полтора года. И не уверена, что когда-либо смогу снова с ними поговорить, — Гермиона неохотно делилась своей болью с Малфоем, но он не должен был разбрасываться словами просто так. — Я стёрла им память о себе, и теперь не могу это исправить. Она не хотела плакать при слизеринце, должна была оставаться сильной, что бы ни случилось. Но именно в этот момент девушка осознала, что почти три месяца постоянных поисков хоть крупицы информации не дали результатов. Она поняла, что все её попытки вернуть былое на места — лишь пустая трата времени. Ей казалось, будто весь мир поплыл. Гриффиндорка медленно скатилась на пол, хватаясь за скамью, на которой сидела минутой ранее. Пальцы онемели от того, как сильно она сжимала ими доску, впиваясь ногтями, едва не подрывая их к чертям. Гермиона пыталась зачерпнуть побольше кислорода, но сколько бы она ни вдыхала — дышать было нечем. Она задыхалась. Мозг отчаянно пытался придумать решение проблемы, но это ещё больше вводило её в ступор. Ощущение, словно она умирает, не покидало, отчего сердце бешено билось о грудную клетку в приступе страха. Она не понимала ни где находится, ни что происходит. Лишь паника, охватывающая сознание своими цепкими руками, сковывающая в невидимые кандалы, заставляющая желать скорейшей смерти. Только бы всё побыстрее закончилось. Малфой никогда не видел ничего подобного — вот Грейнджер стояла и говорила, иногда запинаясь и едва не рыдая, а в следующую секунду уже осела на пол, жадно хватала ртом воздух, прижимая одну руку к груди. Она уставилась в одну точку, не моргая. — Грейнджер, что с тобой? — поняв, что гриффиндорка не реагирует, парень опустился перед ней на колени, хватая за руки и сильно их сжимая. Особого эффекта это не произвело, девушка всё так же смотрела словно сквозь него и задыхалась. — Посмотри на меня, Грейнджер. Ну же, Грейнджер. Драко не знал, зачем произносил её имя снова и снова, ведь она всё равно на него не реагировала. Не обращая внимания на необычные ощущения и не давая себе шанса передумать, слизеринец прикоснулся своими ладонями к щекам Гермионы и посмотрел ей прямо в глаза, не оставляя возможности повернуться или отодвинуться. — Всё в порядке, — он старался говорить медленно и спокойно, большими пальцами методично поглаживая нежную кожу девушки. — Дыши. Рутинные движения и тихий звук успокаивали. Зрение сфокусировалось на ближайшем объекте, за который зацепился взгляд, на лице слизеринца. Он что-то говорил, но девушка ещё не совсем понимала, что именно. Она слышала его голос, будто через толщу воды. Сердцебиение гриффиндорки постепенно приходило в норму, как и дыхание. Она делала большие вдохи и буквально чувствовала, как кислород распространяется в лёгких, насыщая их. Гермиона, всё ещё не отдышавшись, с придыханием произнесла первое, что пришло ей в голову, пытаясь нарушить затянувшуюся тишину: — Нравится стоять передо мной на коленях, Малфой? — он всё ещё касался своими ладонями её лица, а она не находила в себе сил, чтобы отбросить их. Кажется, страх настолько завладел ими, что эти прикосновения больше не казались Драко обжигающими. Он даже не заметил, что так и не опустил руки, продолжая выводить пальцами круги на щеках Гермионы. Резкий голос, заставивший слизеринца и гриффиндорку немедленно отпрянуть друг от друга, прозвучал неожиданно громко. — Малфой, тебя вызывает к себе Макгонагалл.