Связи

В том, что его отсутствие заметят, Эзоп не сомневается. Однако то, что у самого выхода его вдруг окликает Джозеф кажется немного...странным. Просто потому, что сейчас раннее утро, и, обычно, в такое время фотограф ещё спит. Однако сейчас он стоит в коридоре, забавно щуря глаза и с таким вниманием инспектирует внешний вид Эзопа, что тому становится заранее стыдно. Впрочем, Джозеф только хмыкает, видимо, сочтя результат более, чем удовлетворительным, и интересуется: — Что-то важное? — Ага. Нужно документы из той вшивой больницы забрать. — Мхм, нет, — качает головой Джозеф. — Это явно не то важное. Свидание? Эзоп колеблется всего пару секунд, прежде чем ответить: — Нет. Ещё нет, — он, кажется, и сам не знает, как правильно объяснить. — Ладно, с моей стороны — это свидание. Удивительно, но даже таких объяснений Джозефу достаточно, и тот только улыбается слабо: — Bonne chance avec ça. (1) *** "С моей стороны — это свидание." Эзоп по привычке вытаскивает сигареты, но тут же вспоминает что-то и убирает их обратно. Нет, нельзя. Пока нельзя. Ощущение чужого присутствия возникает так внезапно, что он настороженно оборачивается и тут же натыкается взглядом на человека. — Да твою ж!.. Эзоп вовремя осекается, ловя на себе чуть ошарашенный взгляд, закусывает губу и поясняет: — Пожалуйста, не подходи так тихо. Это пугает. Виктор неловко улыбается и кивает. — Я... Понимаю. Он разглядывает собеседника и молчит почти минуту (и это настолько долго, что Эзоп разрывает зрительный контакт, не выдерживая), прежде чем предложить: — Пойдём? — Да, конечно. Погода сегодня прелестная: прохладно, ясно и сухо, в такие дни действительно только гулять, но Эзоп, не выбиравшийся на улицу для таких простых целей уже...давно, чувствует себя немного непривычно. Как минимум, приходится все время следить за скоростью шага, иначе он неосознанно срывается почти что на бег. Как максимум — вокруг оказывается очень много вещей, и за всеми почему-то хочется уследить, но не получается. Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на своего спутника, но тому, кажется, нравится так проводить время — по крайней мере, улыбка у него поистине безмятежная — и даже отсутствие разговоров его не смущает. Словно почувствовав на себе взгляд, Виктор чуть замедляет шаг и глядит на Эзопа вопросительно. Последний только качает головой, и они продолжают прогулку. Их взаимоотношения сейчас действительно несколько...нетипичны. В компании друг друга они в основном молчат, зато в соцсетях переписываются часы напролёт. Честно, иногда это кажется удивительным — насколько проще переписки по сравнению со звонками, не говоря уже о личных беседах, когда вы друг друга прекрасно видите. Эзоп думает, что если Виктор считает его хотя бы другом, это уже хорошо. Да, они проводят время вместе и замечательно "общаются", но иногда он чувствует некоторую тревогу. Слишком уж все хорошо, слишком радужно, слишком... Он чувствует лёгкое прикосновение, вырывающее его из омута тяжёлых мыслей и удивлённо поворачивает голову. Виктор улыбается ему. Так светло и так нежно, что Эзоп спешит отвести взгляд, лишь бы скрыть своё смущение (и потому что если он будет смотреть на это лицо чуть дольше десяти секунд, то любые мысли в голове вытеснят необлекаемые в слова возгласы чистого восхищения этим образом божества, и это будет очень, очень неловко). Пытаясь отвлечься и перевести тему, Эзоп кивает на скамейку, стоящую неподалёку: — Отдохнём немного? Его спутник не возражает. Когда они устраиваются рядом — возможно, чуть-чуть ближе, чем следовало бы — Эзоп концентрируется на разглядывании мельчайших деталей пейзажа в попытке успокоить разум и позорно не замечает одно простое движение. Виктор удобно устраивает голову на чужом плече и, кажется, не видит в этом ничего особенного. Он в принципе легко относится к прикосновениям, и именно этими словами Эзоп успокаивает себя, повторяя, что это ничего не значит, просто дружественный жест и ничего более. Он старается не шевелиться, боясь хоть как-то потревожить Виктора и просто продолжает любоваться природой, не замечая, как дрожит на его губах слабая, но искренняя улыбка. Кажется, его маленькое “не совсем свидание” идет просто отлично. *** После заката в этой крохотной забегаловке (как раз то место, которое они оба могут себе позволить) народа ожидаемо совсем немного. И всё равно они выбирают дальний столик, благо, тут негромкая музыка, льющаяся из динамиков, становится ещё тише. А ещё за окном видно проезжую часть, и можно любоваться на разноцветные огоньки... — Вот всё было хорошо, но последняя неделя... Ух, даже вспоминать не хочу! — жалуется Виктор, с нетерпением поглядывая на персонал заведения. Эзоп медленно кивает: он может это понять. — До того, как я уволился, у меня все время так было. Ничего, ничего, а потом вдруг. Виктор тяжко вздыхает и улыбается устало и немного неровно, но очень искренне. Некоторое время они сидят в молчании — все же, как бы ты ни был рад человеку, а иногда отсутствие сил просто берёт своё. — Спасибо, что согласился пойти со мной, — внезапно говорит Виктор. — Тебе спасибо, что позвал, — пожимает плечами Эзоп. У него все равно не было никаких конкретных планов, так что он совершенно ничего не теряет, наоборот — может даже приобрести, если... Если удача будет на его стороне. Ужинают они не спеша, обсуждая какие-то мелочи и внезапно высокую кухню (о которой оба слышали только по интернет-статьям весьма сомнительного содержания), и под эти беседы даже совершенно простая пища кажется чем-то...более комплексным. Делать здесь больше нечего, и когда счёт оказывается оплачен, Эзоп предлагает: — Я могу проводить тебя до дома. Виктор на мгновение задумывается, а потом кивает: ему эта идея тоже очень нравится. Когда они спускаются по ступеням, он на некоторое время задерживается, чтобы отвязать свою собаку, и Эзоп с любопытством разглядывает животное. Это что-то кажется ему зверем породистым только наполовину, что, впрочем, весьма ожидаемо — у школьника, подрабатывающего почтальоном, явно не может быть денег на породистую собаку. — И как его?.. Её? Имя, в общем. — Уик. И он мальчик. Эзоп приседает и осторожно протягивает руку, чтобы почесать собаку между ушей, и та относится к этому на удивление спокойно. Ну надо же, просто удивительно: обычно животные его сторонятся, а тут… Виктор только улыбается. Кажется, он радуется, что они поладили. — Идём? — А, да, конечно. В этот поздний час на улице весьма прохладно и, заметив, что спутник его вздрагивает то и дело, Эзоп снимает куртку и, даже не спрашивая ничего, накидывает на чужие плечи. Виктор удивляется и на некоторое время, кажется, теряется, а потом просто кивает и закутывается в неё плотнее. Всё время, пока они идут, Эзоп повторяет мысленно одни и те же фразы, крутит их в голове по сотому разу, но почему-то никак не решается сказать, хотя обстановка для этого самая подходящая: и людей вокруг мало и атмосфера почти показательно-романтичная с этой прогулкой под луной. И только, когда до чужого дома остаются считанные метры, он вдруг останавливается и чуть неуверенно окликает: — Виктор? — М? — тот поворачивает голову и глядит вопросительно. — Прости, если это покажется тебе неуместным сейчас, но… — Ты мне нравишься, — совершенно неожиданно завершает фразу Виктор и улыбка его становится чуть более озорной. — Ты ведь это хотел сказать? Эзоп замирает и отворачивается. Конечно, это было заметно. Конечно, это было очевидно. Ему все вокруг об этом говорили, но он почему-то надеялся, что сможет сохранить такой факт в тайне. — Да, — кое-как отвечает он. — Тебе кажется это смешным? Виктор качает головой. — Нисколько. Эзоп боится поднять взгляд. Он хочет услышать четкий ответ и боится, и поэтому предпочитает балансировать на острой кромке неопределенности. Пауза затягивается до неприличия, когда он, наконец, решается уточнить. — Так как насчет… Встречаться? Тени перед его взором движутся и, прежде чем он понимает, что происходит, теплые руки заключают его в объятия. Эзоп чуть пошатывается от неожиданности и рефлекторно привлекает Виктора чуть ближе. — Честно, я ждал, когда ты спросишь, — тихонько хихикает тот. Эзоп только растерянно хмыкает. — И почему сам тогда не сделал первый шаг? Виктор долго молчит, прежде чем ответить. Видимо, такая искренность дается ему непросто. — Страшно было, — наконец, признается он. Что-то в этих коротких словах звучит настолько тоскливо, что Эзоп не может просто стоять и смотреть: ласково и почти невесомо гладит по спине и, наклонив голову, шепчет тихо. — Не бойся. Я рядом. И он чувствует, как вздрагивает чужое тело, а объятия становятся крепче.