Сэм
Утром, когда Бриджит надо на работу, Сэм уходит из квартиры вместе с ней. Час пик, в автобусе полно народу. Им — детям маленького городка — это совсем не по нраву. Даже Бриджит, прожившая в Торонто пять лет, до сих пор не привыкла к толпе, и сегодня она стоит ближе. К Сэму её практически толкают двое мужчин с портфелями. Бриджит не поднимает головы, но в позе, в видимой части её лица крайняя степень раздражения, и Сэм пытается оградить её от других пассажиров, снующих туда-сюда. От остановки до музея довольно далеко, но Сэм думает, что Бриджит вышла на несколько кварталов раньше, нарочно. Он не сердится, хотя отчаянно мёрзнет. В любом случае у Сэма есть план — сегодня он должен найти работу, которая не будет связана с барыжничеством. Когда они, наконец, останавливаются у входа в музей, Бриджит выглядит замёрзшей: лицом нырнула в тёплый шарф, руками — в карманы пальто, а на лице её розовые лепестки морозного румянца. — Вот, — говорит она, протягивая Сэму связку ключей со странными брелоками: фиолетовым шнурком, цветком в эпоксидной смоле, с заколкой такого вида, будто её много раз сгибали, теряли и находили вновь, — можешь оставить их у стойки портье, если не вернёшься раньше семи. Сэм думает о доверии и о том, что Бриджит оставляет ключи с такой лёгкостью. Ещё он думает, что в его руке цветок тимьяна. — Удачи. Не пропадай, — желает она на прощание. — Определённо нет. Я разберусь со всем и вернусь. Мгновение она колеблется, не уходит и, решившись, развязывает шарф. Тёмные волосы Бриджит путаются, пока она освобождается, руки протягивают шарф Сэму. — Вот. Не мёрзни. Нерешительно Сэм принимает шарф, затем убирает ключи и коротко прощается: — Пока. Если его не подводит память, шарф пахнет Бриджит. Запах тёплый, тихий, ненавязчивый, словно аромат бумаги. Пачули? Ветивер? Сэм думает о Бриджит весь день, чего не было с тех пор, как они жили в Бейли-Даунс, но может быть в этом абсурде и состоит план Вселенной? Целый день Сэм заполняет анкеты о приёме на работу и даже дважды попадает на собеседование. Всё сливается воедино. Он снимает наличные в банке, чтобы вернуть Бриджит деньги за автобус и ужин, он думает о союзе Бриджит и Призрак, но для него это столь же непонятно, как и связь Джинджер и Бриджит. В любом случае Сэм рад, что Бриджит не одинока. Странно, Сэм не может представить её нигде, кроме мест, где видел: хоккейное поле, пришкольная парковка, оранжерея. А ещё Сэм думает о том, что обязательно связался бы с Бриджит, знай он точно, что та жива. И хотя Сэм собирался расспросить о ней в школе или у Фицджеральдов, что-то его сдерживало. Пожалуй, страх, что его могут связать с произошедшими событиями, с её исчезновением. О Сэме ведь частенько болтали, называли любителем малолеток, вот потому ему и не хотелось попадать в поле зрения копов. И хотя все эти сплетни были полной чушью, разговоры с полицией не были приятны ещё никому. Единственное, что пугает Сэма теперь, — если Бриджит откажется от дальнейшего общения. Слишком уж тонка связующая их нить. Теперь ей определённо не нужна его помощь, а следовательно, зачем ей Сэм вообще? С другой стороны, Бриджит прилагает ничуть не меньше усилий, чем он, чтобы продолжить общение теперь. Сэм надеется, что нить между ними не оборвётся.Бриджит
Она выходит незадолго до конца рабочего дня и видит, что Сэм разговаривает с Бэт-Энн. Резко остановившись, Бриджит слышит, как скрипнули о плитку подошвы её ботинок. Она думает, что делать, чтобы не помешать: уйти или остаться, но Сэм и Бэт-Энн слышат звук, поворачиваются, а значит, возможность упущена. Сэм улыбается, а Бриджит, обхватив свои плечи руками, делает пару шагов вперёд, останавливается так, чтобы быть на равном расстоянии между ними. — Привет, — говорит она. — Я разрешила Сэму остаться, пока музей закрывается, — тихо говорит Бэт-Энн и встаёт, чтобы уйти. Перед этим она смотрит на Бриджит, дабы убедиться, что та услышала её. — Хорошо, — отвечает Бриджит. Пару лет назад Бэт-Энн не раз приходила к Бриджит домой, когда её бывший, не самый приятный на свете человек, подстерегал её возле работы. С тех пор у них негласная договорённость — заботиться друг о друге, хотя, признаться, они не очень-то и ладят, да и общих тем у них нет. Бриджит надевает пальто, Сэм возвращает ей шарф. Бриджит чувствует на себе взгляд Бэт-Энн и краснеет до кончиков ушей. — Спасибо, — благодарит она, не глядя на Сэма.***
Бриджит рассеянна, Бриджит позволяет Призрак чесать языком весь вечер, Бриджит вообще никогда не была сильна в диалогах, но с Сэмом раньше всё было по-другому, и она могла разговаривать о многом. Теперь всё изменилось, есть правила этого самого общения между взрослыми людьми, которым она научилась, хотя и не собиралась делать этого нарочно. Пятница — всегда дар Божий для Бриджит. Пятница — это значит два дня без людей, конечно, если не считать Призрак. А Сэм?.. Странно, но Бриджит не может понять, хочет ли она, чтобы он ушёл или чтобы остался, да и чего, собственно, хочет сам Сэм? Бриджит сохранила номер его телефона, но он не звонил и не писал ей за исключением сообщения, где были его номер и имя. Как будто он думает, что имя писать было обязательно, как будто Сэм думает, что у неё тысяча неопределённых номеров, и он желает не затеряться в этой толпе. Почему-то Бриджит думает о том, что когда-то говорила Бэт-Энн. Как парни перестают отвечать на сообщения и звонки, как только девушка им надоедает. Но верно Сэм не такой. Он всегда был рядом, когда она нуждалась в нём раньше, не может же быть, чтобы он так изменился? С другой стороны, Бриджит ловит себя на мысли, что это не имеет значения, что больше ей никто не нужен. Бриджит снова настаивает, чтобы Сэм спал в её комнате, потому что Призрак работает по утрам и в выходные дни. Она просыпается рано и громыхает, и громыхает. Не обращая внимания на его протесты, Бриджит достаёт из сундука какие-то вещи, в числе которых фотоаппарат, и бросает их на диван. Запасное одеяло осталось с вечера. После того как в комнате Сэма гаснет свет, Бриджит говорит Призрак, что хочет принять душ. Она берёт с собой полный комплект одежды только потому, что даже в длинной футболке ей неловко появляться перед Сэмом. С Призрак такого не случалось. Бриджит не понимает почему. Она и в самом деле переодевается в ванной, Бриджит расчёсывает волосы и только потом возвращается на диван. Она вздрагивает, когда Призрак толкает дверь спальни и появляется в дверном проёме бледной тенью. Бриджит замирает в темноте коридора, борясь с тем, что хочет сделать. В любом случае ей нужно некоторое время: она собирается кое-что прочесть, чуть подсушить волосы, иначе завтра она не сможет их расчесать. Неделя была долгой, и Бриджит устала от людей. Призрак исчезает из поля зрения, оставляя её одну в комнате, но под дверью мерцает полоса света, и Бриджит знает, что всегда сможет войти, если захочет. Бриджит возвращается к дивану, берёт книгу, из которой торчит закладка, и, прихватив её с собой, проскальзывает в комнату Призрак, запираясь. Дверь царапает пол, оставляя в краске глубокий след, а Призрак улыбается Бриджит, прижимаясь к изголовью кровати. Бриджит ложится рядом и открывает книгу, Призрак продолжает рисовать, но затем карандаш зависает над бумагой. Бриджит берёт себя в руки. — Я не знаю, — говорит Бриджит, — сколько он здесь пробудет, и что? — Его появление разбавляет рутину, а значит, плохо сказывается на моём психическом состоянии. Бриджит закатывает глаза. — Даже не совсем так, — добавляет Призрак. — Я просто смотрю на это, как будто… — Как ты справишься с более сложными вещами, чем отсутствие рутины? Ты хочешь, чтобы он ушёл? — Бриджит спрашивает действительно искренне. Призрак молчит и долго разглядывает свой рисунок, прежде чем отложить его, развернуться лицом к Бриджит и ответить вопросом на вопрос: — Он тебе нравится, не так ли? Но ты же терпеть не можешь парней? — Для меня он больше, чем парень. Прежде всего Сэм — это человек, — отвечает Бриджит, делая вид, что продолжает читать, хотя, разумеется, она давно отвлеклась от текста. — Расскажи мне, что было тогда. Бриджит закрывает глаза и потирает лоб. Она терпеть не может говорить с Призрак о том, что было «тогда», потому что трудно говорить об этом безэмоционально, сложно разделить то, что она готова рассказать, и то, чего Призрак не должна узнать ни в коем случае. — У Сэма был садоводческий бизнес в оранжерее при школе. Я часто видела его там. Иногда мы говорили о науке. Если мы не разговаривали с сестрой, тогда я могла пообщаться с ним. Прошло всего несколько недель, как Джинджер отдалилась, я чувствовала себя не в своей тарелке. — Так что же случилось? — выпытывает Призрак причину, по которой Бриджит никогда не упоминала о Сэме. Бриджит качает головой. — Мы были знакомы совсем мало. Я слишком быстро уехала, и у нас не было возможности поддерживать связь. Тонкие пальцы Призрак путаются в волосах Бриджит, спускаются на её шею. Призрак прямо в кровати встаёт на колени и расчёсывает Бриджит пальцами, та позволяет. Может быть, когда-то Джинджер и посмеялась бы над тем, как девочки заплетают друг другу косы, но Бриджит нравятся прикосновения людей, которым она доверяет. Таких людей и мало, и одновременно чересчур много для неё. Она вообще путается в чувствах: иногда, например, Бриджит буквально умирает с голоду, но иногда не замечает чего-то более серьёзного.Сэм
Сэму до сих пор снится та ночь. Сразу после того, как это случилось, он видел кошмары чаще, потом совсем редко, но после встречи с Бриджит был уверен, что дурные сны вернутся. И вот Сэму снится, что он снова видит её в музее, но на этот раз, когда она оборачивается, всё лицо Бриджит в крови. Сэму снится, что она нападает на него, раздирая плоть когтями, а затем он видит кладовку в доме Фицджеральдов, но теперь всё по-иному: Бриджит умирает, но одновременно остаётся жива и превращается в одну из этих тварей прямо в кладовке, а её тело растёт, растёт, блокируя ему выход. Сэм стряхивает с себя остатки сна, но не кричит. Он садится в постели и не может взять в толк, где теперь находится. И только когда его глаза привыкают к скудному свету, льющемуся из окна, он вспоминает. Странные мысли закрадываются в голову. Сэм больше не понимает, что делает здесь. Ведь он собирался приехать в Торонто, чтобы подзаработать, попытаться устроить свою жизнь здесь. Сэм понимает, что Торонто дорогой город, но у него нет другого плана. Признаться, он терпеть не может большие города, но тогда, раньше, Торонто казался Сэму лучшим выбором. Сэм всё ещё лелеет идею изменить себя и свою жизнь, но в Саскачеване этого не сделать, а для Монреаля у него не хватит знания французского. Он, пожалуй, никогда не сможет позволить себе Британскую Колумбию и за миллион лет не заработает на жизнь в Оттаве. И вот он здесь — в сорока пяти минутах езды от Бейли-Даунс, но кажется, что на другой стороне Земного шара. Накануне, когда он вышел из дома и остановился закурить, взгляд его упал на использованный шприц у тротуара. Тогда Сэм подумал, что это был не аконит и что он всей душой ненавидит этот город. Сэм уже скучает по зелени, по своим теплицам. С тех пор, как он продал оранжерею, то только и делает, что пытается убедить себя, что поступил правильно, но жизнь — жестокая штука, и она показывает, что он не силён ни в чём, кроме выращивания травки, а ему… ему чертовски надоела такая жизнь. «Как же ты облажался», — думает он, а сердце его всё ещё колотится. Сэму нужно что-то, чтобы расслабиться, хотя от того же косяка, например, порой становится ещё хуже. За дверью раздаётся шорох и прежде, чем понять, что это звук с кухни, Сэм здорово пугается. Он проверят телефон и видит, что уже половина седьмого. Может быть, это проснулись Призрак или Бриджит, а ему в любом случае нужно стряхнуть с себя остатки ночного кошмара. В постели холодно, и он светит фонариком телефона, когда встаёт, чтобы одеться, не наткнувшись на дурацкий чемодан, как в прошлый раз. Сэм пытается переключиться, но его разум не утихомирить: «Какой же ты придурок. Пахать на кого-то после стольких лет работы на себя — это бред. Так какого хрена ты здесь делаешь?» Бриджит достаёт чашку и оборачивается, когда Сэм заходит в кухню. Его мысли тут же затихают. Бриджит тоже молчит, когда Сэм подходит к стене и опирается о неё локтями. Бриджит ставит чашку на стол, затем тянется за следующей, и это вопрос, созданный ей из ничего, из воздуха, из её жеста. Сэм читает его молча. Бриджит приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нужной полки. Волосы Бриджит заплетены в две косы по-утреннему неряшливо и свободно. Сэм думает о том, что никогда не видел её с убранными с лица волосами. — O’кей, — отвечает Сэм на немой вопрос. Бриджит достаёт кружку и для него. Он показывает косяк. — Могу я выкурить его здесь или мне выйти? — Можешь здесь. Сэм проходит к окну, но Бриджит просит не открывать: — Здесь уже и так слишком холодно. Она находит ему посудину для пепла. — Призрак уйдёт на работу? — спрашивает Сэм. Бриджит отвлекается от кофеварки и утвердительно кивает. Затягиваясь, Сэм чувствует, что действительно расслабляется, особенно когда Бриджит садится ближе, обхватывая свою чашку ладонями. — Да, я думаю попытаться найти квартиру, — будто бы между прочим замечает Сэм. Бриджит смотрит на него так, что Сэм понимает — он ляпнул не то. Косяк тлеет в пальцах, и оба, кажется, погружены в собственные размышления. Наконец, Бриджит нарушает молчание: — Знаю, для тебя, наверное, странно быть здесь, с нами, но ты не должен уходить только потому, что чувствуешь эту неловкость… — она действительно пытается найти верные слова и находит их без помощи Сэма. — Жизнь в Торонто — чертовски дорогая штука, здесь не всегда легко найти работу, особенно на целый день. Если тебе нужно остаться тут, я не возражаю. Видишь ли, Призрак любит, чтобы жизнь шла своим чередом, но с ней всё будет в порядке. Я же не предлагаю тебе остаться насовсем, просто ты можешь жить здесь, пока не разберёшься со своими проблемами. — Если я останусь, то больше не займу твою комнату. Бриджит смотрит на него, потом на дверь, и во взгляде её читается тоска по своему личному пространству. Она кивает в знак согласия. Бриджит подтягивает колено под подбородок и устраивает на нём чашку: — Знаешь, я могла бы пойти сегодня с тобой, если ты снова думаешь искать работу. У меня тоже есть кое-какие дела. — Ты не хочешь поблаженствовать в одиночестве? — Нет, я хочу с тобой поговорить. Прямо сейчас.Бриджит
Её сердце колотится, потому что это значит очень многое, а именно: вновь открыться кому-то, снова погрузиться в сизое болото мрачного прошлого, в которое и ступать-то не хочется. — Хорошо, — отвечает Сэм. — Я тоже. Я имею в виду, что мы не будем делать этого, если не уверены в пользе разговора. Бриджит качает головой, она что-то ищет в его лице, и Сэм замирает, наблюдая. Он выглядит немного взволнованным, будто ждёт какого-то страшного признания, а Бриджит сама словно задаётся вопросом останется ли Сэм, если услышит то, что она хочет сказать. — В первый день я солгала тебе, — говорит Бриджит, возвращая чашку на стол, затем обнимая колени, словно в подсознательном желании стать меньше, незаметнее. — В Эдмонтоне я никогда не останавливалась в общежитии. Я эм-м-м… я была слишком… в общем… я продолжала видеть людей, которых не было. Сэм замирает, а Бриджит ковыряет собственные пальцы: — Я видела свою сестру повсюду, я следовала за её призраком в те места, которых не знала раньше, я заблудилась, но Джинджер там никогда и не было. Я слышала её голос каждый раз, когда пыталась заснуть, слышала, как она разговаривает со мной, называет по имени. Бриджит вдыхает, Бриджит мелко дрожит, Бриджит закрывает глаза, пытаясь взять себя в руки. — Понимаешь, я знала, что она мертва. Знала, но не хотела верить в это и позволила себе думать, что всё совсем по-иному. Я перестала спать, чтобы не пропустить, если Джинджер захочет сказать что-то важное и если я вдруг увижу её в последний раз. Я не знаю, кто позвонил в чёртову клинику. Может быть, менеджер мотеля или кто-то ещё. Я не знаю, но они привезли меня туда. Они делали все эти тесты на наркотики и не могли понять, что за вещество в моём организме, не смогли определить аконит. Врачи думали, что у меня какой-то психоз, а потом поняли, что это не так, что просто я на грани. Но я знала, почему меня держали в психушке, я знала, что если бы то, что случилось с Джинджер, повторилось и со мной, они могли бы помочь. У меня было посттравматическое расстройство, мне нужен был соответствующий врач, но я не могла рассказать всего, что случилось. Бриджит делает паузу, но после продолжает решительно: — Всё было не так, как надо. Я знала, что у меня есть доступ к помощи, в которой нуждаюсь, но я не могла получить её. Не могла же я рассказать им об оборотнях? Так что… я знала, что должна стать «нормальной», поэтому перестала искать в себе контакты с Джинджер. Я отпустила её. Всё это заняло около года, но, когда мне исполнилось шестнадцать, психологические и медицинские тесты показали, что я в порядке, поэтому меня выписали. Они не нашли ничего плохого в этом, хотя знали, что моё положение дома было… несколько подвешенным: мама сидела в тюрьме из-за Трины, — глаза Бриджит вспыхивают огнём, но Сэм молчит, он позволяет ей закончить рассказ, — а отец ушёл, потому что получил какую-то там помощь от правительства. Сама я получила квартиру при условии, что закончу среднюю школу. В том доме я встретила Призрак. Оказалось, что она лечилась в той же клинике. Призрак вообще во многом была похожа на меня. Когда я уехала из Эдмонтона в Торонто, она приехала за мной. — А где её родители? — Они мертвы. Как и она, по-своему. — Что? — Это уже совсем другая история.Сэм
— Моя мать не убивала Трину. Сэм вздыхает и кивает: — Это сделала Джинджер? Бриджит долго колеблется, прежде чем заговорить: — Всё не так просто. В тот вечер Трина пришла в наш дом сама. Она была… расстроена и искала свою собаку. Да, Джинджер напала на неё и затащила в дом, но она не убивала, она скорее прикалывалась над ней. Трина сама перестала контролировать себя, она выхватила кухонный нож и стала угрожать нам, но… она поскользнулась и, падая, ударилась об угол барной стойки. И… ты же понимаешь, что мы не могли вызвать полицию? К тому времени Джинджер убила соседскую собаку, она заразила Джейсона Маккарди. Вообще… в тот день, ранее, был урок физкультуры, занятия по хоккею на траве, где Трина толкнула меня, а Джинджер за это избила её на глазах у всех. Вот потому-то мы и не позвонили в полицию. Джинджер была бы главной подозреваемой, и она не смогла бы держать себя в руках… она зашла уже слишком далеко. Поэтому решено было скрыть. Мы похоронили Трину на заднем дворе. Тогда это казалось правильным решением. — Господи Иисусе… — тихо говорит Сэм. — Мне жаль. Да, и я долго думала, как это исправить, что сделать, но всё же мы не могли сообщить в полицию. Они забрали бы Джинджер и увидели бы, как она… — Я сейчас не о том, — проговорил Сэм. — Но почему ты не рассказала мне обо всём тогда? Я же прямо спрашивал, где ты была той ночью? — Я рассчитывала на твою помощь. Как я могла быть уверена, что получу её, если ты узнаешь? Сэм вспоминает. Бриджит и её вопрос, не охотник ли он на девственниц*. Бриджит тогда обеспечила его алиби просто потому, что знала — это сделал не он. Она знала, а не доверяла, тогда как он старался изо всех сил ради неё, самостоятельно и только наполовину догадываясь о происходящем. — Мне нужно было знать, как сделать лекарство, — после паузы говорит Бриджит. Сэм смотрит, но Бриджит выдерживает взгляд. Она не пытается оправдаться или смягчить, а просто выкладывает факты, и Сэм задаётся вопросом, на который тут же находит ответ: он помог бы Бриджит, даже если бы знал обо всём тогда. — Интересно, кем бы я был, если бы ты тогда рассказала мне обо всём, а я помог? Хотя, Бриджит, кажется, я догадывался, просто не хотел в это верить. — Почему нет? — Потому что хотел защитить тебя. — Почему? — её голос становится жёстче в стремлении получить конкретный ответ на этот вопрос. — Потому что… потому что, чёрт возьми, я не знаю! — Я лгала тебе. — Значит, у тебя были причины. Бриджит моргает, Бриджит неловко приглаживает выбившиеся из кос волосы, Бриджит отворачивается, чтобы пробормотать: — Сначала я врала, чтобы защитить Джинджер, но, когда ты появился теперь, я соврала про Эдмонт. — Это твоё личное, и я могу понять. Не нужно корить себя, Бриджит. Ты не обязана была мне этого говорить. — Я хотела бы… — произносит она торопливо, будто боясь передумать. — Я хочу, хочу, чтобы у нас всё было в порядке. И Сэм снова чувствует, что она хотела бы сказать больше, но ограничивается лишь тем, что выдавливает: — Я чувствую, что, возможно, мы могли бы всё исправить или попробовать ещё раз начать сначала. Сэм кивает, чувствуя, что Бриджит хочет заключить мир. Потому что, возможно, она считает его ещё более никчёмным, чем Сэм есть на самом деле, или он нужен ей для чего-то ещё, но вовсе не для того, зачем к нему обращались другие. И, чёрт возьми, он готов принять эти условия. — Да, — говорит он. — Так мы и сделаем. — Прости, — говорит Бриджит, но в этом слове собрано гораздо больше. Много вещей, за которые можно извиниться, есть те, которые не могут быть забыты только за слово «прости». Но Сэм понимает — никто не идеален, и иногда проще принять то, что человек способен дать. — Эй, — говорит он. — Ты бы пришла, если бы всё сложилось иначе и я смог вылечить Джинджер? Ты бы вернулась в оранжерею? — Не знаю, но скорее всего я бы испугалась, что всё будет по-другому. Бриджит смотрит на него и тут же задаёт вопрос: — Почему ты вообще стал помогать? С самого начала заботился обо мне? — Сначала — я не знаю. А потом… потом ты действительно стала моим другом. Я хотел, чтобы у тебя всё было в порядке.Бриджит
«Я хочу, чтобы с тобой всё было в порядке, — Бриджит помнит, как говорила те же слова Джинджер, хотя имела в виду другое. — Я хочу, чтобы ты снова стала нормальной, чтобы всё вернулась на свои места». — Так почему ты этого хотел? — Мне было не всё равно, ты заставила меня волноваться. — А теперь? Тебе всё ещё не безразлично? — сглатывает Бриджит, пытаясь посмотреть на Сэма, но на этот раз она не может выдержать его взгляда. — Мне и теперь не всё равно, — уверенно говорит он.Сэм
Бриджит расплетает волосы и снова распускает их, оставляя большую часть под шарфом, прежде чем выйти с Сэмом из дома, держа в руках старую фотокамеру. Он не спрашивает, для чего эти фото, потому что ненавидит, когда подобные вопросы задают ему. Вместо того говорит: — У фото есть общая тема? — «Осколки», — отвечает Бриджит. Они долго идут пешком, по пути согреваясь кофе. Солнце уже садится за горизонт, когда они возвращаются. Она останавливает Сэма как раз в тот момент, когда пешеходам загорается зелёный свет, а он успевает шагнуть. Бриджит приходится почти удерживать его. Она молчит и просто прижимает его к стене под обрезанной пожарной лестницей. «Это самое тесное прикосновение из всех, что она когда-либо позволяла себе», — думает Сэм. Её руки в перчатках без пальцев, точно у диккенсовского сироты, упираются в его плечи сквозь тонкую куртку. — Подожди, — просит она. Солнце светит ему в лицо, и Бриджит отступает, прищурив глаза. Она смотрит на Сэма точно на трещину на асфальте, а не на человека, а затем нацеливает на него фотокамеру. Она не спрашивает разрешения, а Сэм не знает, что и поделать — свет закатного солнца ослепляет его. — Значит, я один из «осколков»? — Думаю, это зависит от тебя самого, — опускает камеру Бриджит. Они переходят улицу, но больше не возвращаются к теме. Когда они приходят домой, Призрак уже там. На этот раз она разглагольствует о безглютеновой лапше: — Кукурузная не так хороша, она становится склизкой. Лучше всего коричнево-белый рис, а от бобовых вообще лучше держаться подальше. — Они ужасны, — смеётся Бриджит, рассматривая что-то в старом ноутбуке, весящем, пожалуй, целую тонну. — Барбара заставляла меня есть глютен и всё приговаривала: «Будешь жрать то, что тебе предложат». И я почти всегда чувствовала себя больной. — Барбара — это твоя бабушка? — предполагает Сэм. — Ага, — весело отзывается Призрак. — Она была ужасно старомодна. — Полный трэш, — корчит гримасу Сэм. — Теперь Барбара в полном дерьме. Бриджит перестаёт печатать, и воцаряется странная тишина. Сэм хочет закурить или поправить рубашку, но почему-то не может и шелохнуться. Призрак аккуратно кладёт лапшу в кастрюлю и поясняет: — У неё повреждён мозг. От отравления угарным газом. — Ладно, Призрак, довольно! — говорит Бриджит, но та игнорирует. Призрак садится на стойку и начинает рассказ: — В детстве мне поставили диагноз, но врачи ошиблись. На самом деле случаи, подобные моему, не диагностируются годами, особенно у женщин. Обычно предполагают биполярное расстройство или неспособность к обучению. Я подожгла бабушку, когда мне было четырнадцать. Думала, что она пытается отравить меня крысиным мором, потому что всё время я чувствовала себя ужасно от глютеновой пищи. Поэтому я и попала в клинику. Сэм ждёт, что Призрак рассмеётся и скажет, что она разыграла его, но этого не происходит. Призрак, помешивая лапшу в кастрюле, лишь добавляет: — У меня шизотипическое расстройство личности. Врачи говорили, что все было бы лучше, если бы я получала должный уход в детстве, но Барбаре большей частью было наплевать на меня. Сэм смотрит на Призрак, на её яркую одежду и светлые волосы, нимбом лежащие вокруг головы, слегка наэлектризованные от сухого зимнего воздуха. — Зачем ты всё это рассказываешь мне? — Ты нравишься Бриджит. Мне кажется, что ты бы мог стать и моим другом, а все рано или поздно спрашивают, что со мной не так, поэтому я просто заранее убираю препятствие. Призрак поднимает брови, Призрак смотрит наверх и закусывает губу. Призрак переводит встревоженный взгляд на Бриджит, выглядывающую из-за экрана ноутбука. — Мне рассказывали и более странные вещи, — говорит он. — Я не опасна. Я знаю, как справиться с ложными представлениями, которые могут возникнуть. Я посещаю психотерапевта и теперь более стабильна. У меня почти нет паранойи. Теперь я даже могу ходить на занятия, хотя первые годы в университете были тяжёлыми, — Призрак смотрит в кастрюлю. — О, чёрт, лапша уже слипается. После ужина Призрак сразу ложится спать, ведь в воскресенье ей снова вставать на работу, а Сэм пытается уговорить Бриджит вернуться в свою комнату и оставить ему диван. Она соглашается неохотно. — Призрак тебя напугала? — спрашивает Бриджит и будто оправдывает подругу: — Она выбралась из ситуации единственным доступным ей способом. Иногда здоровые люди делают более ужасные вещи. Сэм не может с этим поспорить. — Призрак нужен был кто-то, кому было бы не наплевать на неё, а я увидела в ней своё отражение, когда мы впервые встретились. Я, наверное, вспомнила, как необходимо, когда кто-то о тебе заботится. Сэм хочет сказать, что ему тоже было не все равно, но молчит, надеясь, что это и так понятно. Бриджит ведь думала, что он мёртв, так что она и не знала, что он может её поддержать. Должно быть, она была слишком одинока до встречи с Призрак. — Спокойной ночи, Сэм, — со вздохом желает Бриджит. Он смотрит ей вслед. Прежде чем закрыть дверь, она колеблется, будто хочет сказать что-то ещё, но ничего не происходит. — Спокойной ночи, Бриджит.