Бриджит
— Так что же случилось? — спрашивает Сэм. Бриджит пожимает плечами и, присев на корточки, борется со шнурками, пропитанными снегом и солью с тротуаров. — Мы ходили к Маркусу. Призрак рассказала ему о том, как иногда ей бывает плохо. Маркус взял мой номер на случай, если что-то пойдёт не так и он не сможет с этим справиться. А потом я ушла. Думаю, Призрак собирается поговорить с ним о более серьёзных вещах. Что ты обо всём этом думаешь? — спрашивает Бриджит, поднимаясь. — Не знаю. Но всё лучше, чем раньше. Ты не можешь постоянно кого-то защищать. Бриджит ощущает себя странно, и она смотрит на Сэма до тех пор, пока тот не опускает взор. Старые раны… Бриджит всегда возвращается мыслями к Джинджер. Да, конечно, он имел в виду вовсе не её, но… — Спасибо, я знаю, — вслух говорит она, а про себя добавляет: «Даже лучше, чем ты, лучше, чем Призрак». Сэм разворачивается и уходит в комнату, и теперь уже Бриджит следует за ним, внезапно ощущая, что проникает в личное пространство. — И что теперь? — спрашивает Сэм. Он сидит в кресле у окна и курит, не предлагая ей кофе или чай, а Бриджит смотрит на чашки, одиноко стоящие у раковины, и думает, что этот сервиз вовсе не в духе Сэма — слишком уж маленький и несуразный. — Что? — эхом отзывается Бриджит. — Я имею в виду, что насчёт тебя самой? Бриджит смотрит на него. С момента приезда она не подходила к Сэму ближе, чем на несколько футов. Бриджит и теперь несколько в стороне. И стоит признать, что она размышляла над этим вопросом с тех самых пор, как Сэм появился снова: с одной стороны она убеждает себя, что ей никто не нужен, с другой — падает в объятья Сэма, при этом благородно размышляя, не использует ли она его, как страховку. Но ведь с Сэмом так легко чувствовать себя в безопасности, он всегда был особенным. — Я сама могу позаботиться о себе, — слышит Бриджит собственный голос и понимает, что эта фраза звучит как заезженная пластинка. Вдруг ей становится интересно, кого она пытается убедить: себя или Сэма? Сэм встаёт с места, и Бриджит смотрит, как он неотвратимо приближается к ней. Между его пальцами сигарета. — Знаю, что можешь, — говорит он. Она прикусывает губу, не в силах заглянуть Сэму в глаза; Бриджит пытается сообразить, какого чёрта она вообще тут делает, что пытается объяснить? — Я здесь не потому, что мне нужно что-то от тебя, — она заговорила, имея в виду совсем другое. — Я знаю. Она имела в виду: «Я здесь не потому, что ты запасной вариант». На этот раз Сэм колеблется, а потом едва заметно кивает, и Бриджит больно оттого, что он не знал. Она и сама не понимает… как это сейчас — приблизиться, поцеловать. С Призрак ведь они никогда не целовались. Бриджит отрывает взгляд от Сэма и смотрит на струйку дыма от его сигареты, утекающую к потолку. Бриджит протягивает руку и забирает. Это легко. Сэм почти не держит сигарету, зато их пальцы соприкасаются. Бриджит опускает голову и делает затяжку, а Сэм дотрагивается до её волос, приглаживая вечный беспорядок. Бриджит вздыхает, подходит ближе, пока лбом не упирается в его плечо. Сэм обнимает её, и в этот момент Бриджит будто вспоминает, как это — дышать. Боже, Боже, как же это было необходимо! Эта простота! Напряжение всего утра в целом и от разговора с Маркусом в частности тает, и Бриджит смыкает пальцы на спине Сэма. Долго-долго они стоят просто так, не говоря ни слова. Бриджит позволяет сигарете догореть и слышит, как Сэм сглатывает. Но только один раз. Его лицо в её волосах, и Бриджит ощущает мягкое тепло его дыхания на своём затылке. И это похоже на то… как будто они оба только и ждали, что этого момента, а не событий прошлой ночи. Не раздевания, а освобождения. Не того, сколько раз они целовались, а просто факта бесконечных поцелуев. И руки Сэма прикасаются к ней так, как она мечтала, так, как он прикасается к остальному: осторожно, но уверенно. Признаться… и раньше с Сэмом она тоже чувствовала себя в безопасности, но ничего подобного доселе Бриджит не ощущала. Она зажмуривается, не в силах даже думать об этом. Потому что тогда Бриджит невольно вспоминает, как чуть не потеряла Сэма. Она думает, что его присутствие здесь означает, что она должна была потерять Джинджер. Или же всё наоборот? Потеря Джинджер означает, что он здесь? У Бриджит никогда не будет Сэма и Джинджер одновременно. Она не знает, почему это так и зачем так отчаянно нуждалась хоть в ком-то. А Призрак… она точно младшая сестра, она — кто-то, о ком нужно постоянно заботиться, кого нужно защищать. И, может быть, это конечно плохо, но Бриджит больше не имеет понятия ни о чём, но ей совершенно наплевать. Бриджит не знает своего места в открывшемся заново мире, не смыслит, как вписываться в него, но она определённо чувствует себя настоящей. И везде, где она искала дом до Джинджер, она не находила его доселе. Теперь он есть! — От тебя пахнет оранжереей, — говорит Бриджит Сэму в плечо. Он смеётся, но несколько напряжённо, и Бриджит пытается отстраниться, наталкиваясь, однако, на сопротивление. Сэм всё же отпускает её, а Бриджит смотрит на собственные пальцы: — Мне бы её потушить. Они действительно так долго не двигались, что сигарета почти дотлела и теперь обжигала ей пальцы. — Господи Иисусе, — восклицает Сэм, — я сейчас. К ней он возвращается уже с пепельницей. Бриджит тушит сигарету и понимает, что вместе с этой сигаретой разрушается и момент. А может быть, моменты и замечаются только тогда, когда проходят? Возможно, без того их вообще нельзя ощутить? Бриджит долго мнёт сигарету, а потом ставит пепельницу на подоконник, пытается придумать, что сказать. Она начинает, но понимает, что всё это неправильно, и надолго неловко замолкает. Бриджит видит, как Сэм снова достаёт сигареты и открывает пачку, но, не закурив, закрывает её и говорит: — Я правда не представляю, что делать. Она слышит улыбку в его голосе, и сразу становится легче. Бриджит ухмыляется и поднимает глаза. Между ними напряжённость, готовая разразиться бурей. Бриджит чувствует, как дрожит, сбрасывая оковы неподвижности, и, наблюдая за Сэмом, почти инстинктивно прикасается губами к его нижней губе. Она не думает о том, как это выглядит, только о том, чтобы спросить… и тень испуга мелькает на лице Сэма, но потом она уступает место уверенности. Он устраивает её лицо в своих руках, чтобы Бриджит уже больше никуда не делась, и… он целует её в ответ.Сэм
Сэм удивляется, почему они никогда не включают свет, хотя, возможно, это некий символ прорастания, становление кем-то. Нет, они и раньше кем-то были: Бриджит — девочкой-изгоем, знавшей, что такое ликантроп, а он — местным торговцем травкой, но, если серьёзно, больше пустым местом, пока Бриджит не обратилась к нему. Они почти всегда встречались после наступления темноты, держались друг за друга, но Сэма никогда не покидало чувство, что так они тянутся к свету, растут вместе. Он не может быть уверен, но надеется, что это было и будет так. А ещё Сэм думает, что им легче раздеться и заняться сексом, чем говорить об отношениях. Он задаётся вопросом, воспринимать это как предупреждение или нет? Тем не менее он чувствует, что они всегда понимали друг друга, и, возможно, это единственное отличие от того, что было раньше. В те годы Бриджит было пятнадцать, и у неё были дела поважнее. Тогда Сэм сказал ей, что не рассматривает её как женщину, но теперь, вероятно, стоило признать, что он солгал, хотя и сам долгое время верил в это. Сэм понимает, как это характеризует его, но она была первой и единственной девочкой-подростком, с которой он вообще связался за все годы. И он понимает, что относился к ней как к женщине ещё тогда, когда вёз их с Джинджер домой. — Тогда что? — Беги. — Ты же знаешь, что обманываешь себя… Потому что никуда он не денется, потому что не очень-то и хотел. И Сэм чертовски рад, что не поцеловал её тогда в кладовке. Он рад, что всё получилось именно так, разве что количество боли между ними можно было бы и убавить.***
И вот они снова оказываются в его постели, и именно Бриджит предлагает ему резинку. Сэму сложно отвлечься в этот момент. Невероятная мягкость кожи Бриджит, когда он проводит кончиками пальцев по её рёбрам, по груди. Его зубы мягко отмечают линию её челюсти, почти всегда спрятанную под волосами. Обычно он не спрашивал об этом, но никогда раньше Бриджит никого не пускала в себя, поэтому Сэм задаёт вопрос. Она отвечает ему мягким толчком плеча, и он подчиняется. Бриджит не совсем уж новичок в сексе, она понимает и берёт то, что ей нравится, но руки Сэма всё равно трясутся, когда он раскрывает проклятую резинку. Это так глупо, но… это же Бриджит, а разве он заслуживает стать её первым парнем? В любом случае, это её решение. Они неторопливы в движениях. Бриджит смотрит на Сэма огромными, чертовски испуганными глазами, когда он уже на полпути пути в неё. Сэм чувствует напряжение и проводит пальцами по внутренней стороне бедра, по животу. Он шепчет ей на ушко: «Тихо-тихо, ш-ш-ш-ш», а она дёргается и закрывает глаза. Сэм даёт ей время привыкнуть к нему внутри и чувствует, как Бриджит расслабляется клеточка за клеточкой. Их взгляды встречаются, и Сэм думает, что любит Бриджит больше всех на свете. Больше всего на свете. Но он не говорит этого сейчас, потому что стоит ему только начать двигаться, как она напрягается вновь, сгребая эти чёртовы простыни вокруг в свои ладони. — Хорошо, Бриджит, хорошо, — шепчет он и отстраняется мягко, потому что не хочет делать больно. Он продолжает ласкать её настойчиво и нежно, но теперь только пальцами.Бриджит
Ей не нравятся пальцы внутри себя, но нравится прикосновение руки, это тепло, разливающееся между ног. А ещё ей нравится то, как Сэм целует её, нравится его рот, но, когда они пытаются снова, во второй раз получается то же самое. Даже не столько больно, сколько тяжело. Это чувство переполненности и излишнего жара давит со всех сторон. Напряжение повсюду, хотя Сэм двигается так медленно и осторожно, что это почти не причиняет физической боли. Бриджит не может стерпеть, она почти отталкивает его. Сэм нежен. Он невыносимо ласков, когда предлагает: — Мы можем сделать это как-то по-другому. Неважно как. — Нет, я хочу так, — врёт она, сжимая зубы. Врёт, сама не зная почему. — Это просто новые, странные ощущения. Вот и всё. Бриджит врёт, но знает ответ. Он звучит у неё в ушах голосом Призрак: «Ему надоест трахать тебя так, будто он сам лесбиянка». Бриджит думает и не замечает, как его голова оказывается между её бёдер. Язык. Тепло и… о, Боже, она выгибается дугой. Стонет. Наблюдая за реакцией Бриджит, Сэм усиливает давление, позволяя ей извиваться, удерживать себя за затылок, но Бриджит снова останавливает его, прежде чем кончить. Сейчас она чертовски жаждет его. Они пытаются и в третий раз, но это буквально вытягивает из неё удовольствие. Разливается пустота, и тело невольно отстраняется, хотя Бриджит и пытается удержать саму себя, цепляясь за одеяло. Она стискивает зубы в надежде, что всё же должно стать лучше. Она думает: «Улыбайся и терпи». Тишина. Сэм смотрит на неё, и Бриджит тоже открывает глаза. Она думает: «Боже, он знает, что я облажалась, он знает, как я облажалась». Но Сэм говорит: — Хорошо. …и осторожно выходит. Между ними возникает барьер из его руки, другой он с такой нежностью касается её лица, что и без слов становится понятно, он ничуть не сердится на неё. Но это всё равно наполняет Бриджит холодом. — Думаю, продолжать не стоит. — Нет, нет, всё в порядке, в порядке. Но Сэм не слушает, он просто стягивает резинку. — Для тебя не всё в порядке. Это не так. И если тебе не нравится, значит, мы не будем. Разочарование настигает её подобно приливной волне. В ушах звенит, но сквозь нестерпимый звук она слышит зов Сэма: — Ну же, Бриджит, иди ко мне. Она не хочет, не может, она злится на себя, признаёт, что Призрак права и тело её не подчиняется разуму. Сэм вздыхает, и Бриджит закрывает глаза от разочарования и унижения. Но среди всего этого внутреннего шторма она чувствует его нежное прикосновение на своём запястье. — Извини, — говорит Бриджит в темноту своих век, и тревога давит на стенки рёбер, отзывается снова и снова фразой, брошенной Призрак: «Ему надоест трахать тебя, будто он сам лесбиянка». Бриджит нестерпимо хочется домой, но, едва дыша… она понимает, что нашла свой дом ещё раньше в объятьях Сэма. И не ясно, куда теперь идти? — Прости меня, Сэм, чёрт побери.Сэм
Она дёргается, будто собирается встать и уйти, и Сэм хватает её за руку. — Эй, подожди. Не надо. Почему ты сожалеешь? — спрашивает он, а потом добавляет мягко: — Не извиняйся, чёрт возьми. Не надо. Сэм наклоняется, чтобы поцеловать Бриджит, но та прижимается к нему плечом и отворачивает лицо. Поэтому он колеблется, а потом целует её в скулу. — Бриджит… — шепчет он ей в висок. Она остаётся на месте, но не смягчается. Она всегда была угловатой, эта девушка. И Сэм привык, он не удивляется этому молчанию. Сэм держит Бриджит за руку, поглаживая костяшки её пальцев, давая времени, чтобы разобраться. Реле радиатора щёлкает себе тихонько в темноте, и где-то в глубине сознания Сэм отмечает, что он устал и они замёрзнут сидеть вот так вот. Но он не говорит ничего и даже не двигается. Наконец, Бриджит решается. — А что, если мы никогда этого не сделаем? Думаю, мне никогда не понравится. Так что просто сделай это сейчас. Сэм молчит, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. — Если мы этого не сделаем, ничего страшного. Она неуверенно кивает. — Бриджит, смотри, всё, что было до этого вечера и так, как было вчера… это было хорошо? — Да. — Правда? Она смотрит неуверенно и отвечает: — Да, правда. И «правда» в этом случае синоним несказанному вслух: «Как будто тебя там не было». Сэм улыбается: — Так хорошо. Значит, что произошло? Ничего не произошло, и есть тысяча других способов сделать это. Бриджит не смотрит на него, но её ресницы буквально мерцают в скудном свете: — Мне известно не так много, — тихо смеётся она. — Отлично, попробуем каждый, который придумаем. — Честно, а тебе не надоест? — Бриджит бросает на Сэма такой взгляд, будто спрашивает: «А я… я тебе не надоем?» И Сэм вдруг становится совершенно серьёзным. — Честно, на самом деле мне всё равно, что будет, пока ты здесь. Вообще всё равно. Бриджит вздыхает. С облегчением она тянется к нему.***
Позже, где-то между мягкой тишиной полуночи и темнотой трёх часов ночи, Сэм говорит: — Некоторое время назад ты говорила, что не рассматривала… Бриджит молчит, а потому он поворачивается. Иногда её взгляд, жесты или даже молчание говорят ему больше, чем слова. Слова по большей части она оставляет при себе. — Думаю, ты имел в виду то же самое, когда говорил, что не видел во мне женщину. И Сэм понимает, что всё это значит. Это означает, что вроде бы никто из них никогда и не хотел, но вот они вместе. — Ты знаешь, что я не хотел сваливаться тебе на голову и переворачивать твою жизнь с ног на голову? — начинает Сэм и… не знает, как закончить. — Мне было необходимо нечто подобное. — И что же теперь? — Иногда мне кажется, что я никогда и никого не любила, кроме сестры. Но теперь я… сомневаюсь. «А я вообще никого не любил, пока не появилась ты», — думает Сэм. И он удивляется, почему никто из них не решается сказать этого вслух. Вместо этого он говорит: — Я знаю, что ты не хочешь ни на кого полагаться, я знаю, что ты можешь позаботиться о себе сама, но знаешь… я всегда рядом, если тебе нужно. Она молчит, но кивает. Её пальцы холодны, когда она находит Сэма в темноте. — То же самое касается и тебя.Бриджит
Она думает, что всё это замыкается в круг, в некий цикл. Если Сэм рядом с ней, она достаточно сильна, чтобы позаботиться о себе даже без физической его помощи. И если Бриджит будет чувствовать опору, то сможет помогать и ему… хотя Сэм никогда и ни о чём её не просил. Бриджит хочет быть здесь, с ним, и, может быть, она будет достаточно сильной, чтобы отпустить Призрак, потому что та готова уйти. Бриджит находит этот цикл успокаивающим. Как возможность перемещаться между способами существовать плавно. — Спасибо, — говорит она. …и думает, что ей только предстоит постигнуть науку — мир не вращается вокруг одного человека, никому не следует заграждать солнце. А сейчас, здесь Бриджит просто пытается почувствовать себя настоящей, как когда-то давно, когда Джинджер была жива. И Бриджит понимает, что отпускать… это всё равно что оставаться рядом, а позволять приближаться не значит дать себя разрушить. Боже, как это пугает! — Сэм?! — М-м? — отзывается он, согревая её своим теплом. — Как… как называется то, что между нами? — Я думал, что ты предпочитаешь «договорённость», — в его голосе чувствуется напряжённое желание натолкнуть её на определённую мысль. Сэм касается её плеча, словно задавая вопрос, и Бриджит поворачивается к нему, упираясь головой в его подбородок. — Ты хочешь быть кем-то другим? Кем-то большим? Бриджит чувствует, что вопрос проходит сквозь всё существо Сэма. Этот её порыв… и Бриджит проводит кончиками пальцев по бугоркам его позвоночника до затылка. Она понимает, каким бы ни был ответ, она его не боится, потому что Сэм будет рядом в любом случае. — Да. И это звучит так искренне и серьёзно, что Бриджит не может сдержать счастливой улыбки. Улыбаться легко, потому что она надёжно укрыта в темноте и её лицо на груди Сэма. Но может быть, он понимает всё, потому что Бриджит ощущает его вздох и улыбку: — Да, разумеется, хочу.