Бастард

Если Харрен Чёрный и давал своим башням какие-то имена, то они давно затерялись в анналах истории. Посему, неискушённые обширными познаниями простолюдины прозвали их просто: башней Страха, Вдовьей башней, башней Плача, башней Призраков и Королевским Костром. Однако юную служанку Ласку, в сию пору служившую в Харренхолле, мало волновали жуткие рассказы о призраках, шёпотом передающиеся из уст в уста среди немногочисленной прислуги, населявших замок иль же заумные рассуждения о истинных именах полусгнивших громадин, особенно ноне, коли она заимела крышу над головой в небезызвестных подвалах башни Королевского костра, маленькую нишу с соломой, вдоволь мыла и воды, дабы помыться. Ласка могла спокойно есть хлеб и ячменную похлёбку, а раз в две недели и кусочек мяса, не утруждая себя поисками жуков и червей, как некогда делал оголодавший Арри дабы выжить. О, сколь же был огромен Харренхолл, словно улегшийся на холм великан, притомленный долгой жизнью, и столь же сильно оказался он порушен временем, суровой зимой и беспощадным алым дыханием драконов-завоевателей. Замок накрывал своих обитателей плотной, подобно густому утреннему туман, вуалью таинственности и страха. На высоких башнях мерещились маленькие виверны-темнобрюшки, на деле оказавшиеся заурядными летучими мышами с кожистыми крыльями и тонкими писклявыми голосками, разрезающими плотную ночную тишину точь-в-точь как горячий нож — масло. Среди тысяч каменных ступеней по сию пору, служивших верою и правдою очередному владельцу замка, изредка слышался топот множества ног, стремившихся покинуть проклятые стены, однако ль Боги не снискали для них и капли милосердия, гибель настигла их раньше, навеки заперев в этом жутком месте, смешав людские тела, расплавленные доспехи и мечи с потёкшим черным камнем. Король, его дети, слуги и войны, все они стали частью Харренхолла, ибо ярость дракона абсолютна. Поныне же замком владела леди Уэнт, в качестве знаменосца дома Талли, но пользовала она лишь нижние этажи двух из пяти башен, а остальное пришло в запустение: старинная мебель постепенно гнила в затхлых и сырых покоях, сквозь битое стекло сочился пробирающий до костей влажный ветер, плесень цвела по угла и даже в камине, замысловатая металлическая решетка, защищающая пол и ковры от неожиданных гостей в виде горящих угольков, так и норовящих покинуть полыхающее пламя, пошла грязно-оранжевой коррозией, медленно пожирающей перемазанные сажей вензеля. Тем не менее после внезапно налетевшего вихря чудовищных событий она предпочла трусливое бегство, а небольшое количество слуг, брошенных ею, никак не могло удовлетворить нужды всех лордов, рыцарей и знатных пленников, которых привёз с собой лорд Тайвин, поэтому Ланнистеры в своих набегах начали забирать не только провизию, но и рабочую силу. Поговаривали даже, якобы Хранитель Запада хочет восстановить Харренхолл во всем его былом великолепии и сделать своим поместьем после окончания войны. Когда Арри вместе со спутниками только прибыли в замок, Пирожок тотчас же устроился на своё законное место – на кухню, в круглое темно-каменное строении под высоким куполом. Это место служило сокровищницей ароматов, впитавшей в себя столь знакомое и родное благоухание свежего хлеба, навевая тяжкие для сердца воспоминания о доме, где Арья, ныне проклятое, опасное имя, тихой кошкой пробиралась на кухню и дожидалась удачного момента, коль беспечная служанка, напевающая невпопад мелодию себе под нос, отвернется, и хватала с исходящего сладким дымком противеня горячую булочку, а иногда и парочку для братьев и сестры, а после стремительно покидала место преступления, перекидывая обжигающееся лакомства из руки в руку. О, сколь же восхитительными оказывались добытые честным трудом сдобы: тонкие пальцы несдержанно погружались в мягкое тесто разрывая его пополам, высвобождая тонкие струйки медовой отдушки, смешивающейся с морозной свежестью Винтерфелла и смоляным ароматом Чардрева, белые зубы беспощадно впивались в румяный бок, а на щеках появлялись белёсые крошки. Да, порой её охватывал мираж счастливого прошлого, однако ль с каждым разом он бился все больнее, вырывая юное трепещущее сердце из груди, впрочем, глаза – становились суше, ибо отчаяние постепенно превращалось в гнев. Джендри же отправили на кузницу, более напоминающую жерло извергающегося вулкана, казалось, даже во время Рока, настигшего Древнюю Валирию, дышать полной грудью было легче, нежели в этой обители Кузнеца, что из Семерых. Повсюду стояли раскаленные горны и крепкие наковальни, глубокие бочки с ледяной водой, от каменных стен отражались громким эхом удары кувалд и молотков, погружая любого пришедшего в оглушающий гул. Девочке не сильно нравилось это место, да и обстоятельства складывались так, что с Джендри Ласка виделась куда реже, нежели со своим розовощеким другом, коего она иногда встречала во время вылазок за едой для лорда Тайвина. Лиарра же по воле Богов или благодаря немыслимому везению попала на конюшню. Они время от времени натыкались друг на друга во дворе замка, совершая переход из одной башни в другую, порой аккуратно переглядывались во время общих трапез, однако продолжали упорно изображать незнакомок, ибо в стане врага осторожность не бывала лишней. И всё же, девочка не без злорадного удовольствия подмечала, сколь скудоумны вассалы лорда Ланнистера, а их рыцари, слуги и того хуже. «Кретины, что без помощи лорда не отличают мальчика от девочки, осла от коня». Подобные думы вселяли в душу северянки надежду на лучший исход, взращивали ядовитые семена, сулящие победу. Сама же Арья не раз сознавалась себе в том, что предпочла бы убирать навоз и чистить лошадей, нежели носить еду и разводить камин в палатах Хранителя Запада. Этот человек заставлял трястись поджилки у всех, с кем ему доводилось пересекаться. Северянка не раз подмечала, как знаменосцы лорда терялись и запинались в своих собственных докладах, стоило только Старшему льву поднять на них свои холодные, словно Север, и зелёные, будто равнины Запада очи. Сама же девочка яростно отрицала любые проблески паники перед этим человеком, но в глубине души ей в самом деле было страшно. Ведь узнай мужчина, кто находится буквально перед самым его носом, то тотчас бы приказал схватить её и отправить обратно в Королевскую Гавань, прямиком к королеве Серсеи и выродку-королю Джоффри. При мысли о них в груди щемяще сворачивалась, словно клубок ядовитых змей, ненависть ко всем представителям дома Ланнистеров. Будь она чуточку храбрее, то с радостью вогнала бы нож в лорда Тайвина, но девочке так и не хватило сил решиться на такой поистине смелый и безрассудный поступок. Да и потом, не могла же она оставить сестру, братьев и матушку жить с этим тяжким грузом. Ведь именно они не смогли спасти свою дражайшую сестру и дочь, хотя порой Арье казалось, что леди Кейтлин любила Сансу несравненно больше её, ибо та была куда талантливее. Уже больше двух недель они провели в руинах Харренхолла, и казалось, что удача наконец-то была на их стороне. Ведь за всё это время лорд Тайвин так и не смог признать в своей чашнице Арью Старк. Для него она так и осталась девочкой, случайно попавшей в услужение. Находясь подле него6 в душе у северянки зарождалась всё большая путаница из мыслей и чувств. С одной стороны, мужчина служил живым напоминанием о том, что сделал Джоффри, и этим вызывал лишь презрение и ненависть. Он также вёл войну против Робба, попутно уничтожая Речные земли, родной край её матушки. С другой — он вполне сносно обращался с ней, в какой-то степени даже выражал свою благосклонность. Но всё же это было недостаточной причиной, чтобы назвать его хорошим человеком. Зато Арья легко признавала, что он был выдающимся лордом, который смог усмирить разнуздавшихся во времена правления его отца вассалов, поддерживать почти двадцать лет мир в Семи Королевствах при спорном царствование Эйриса Таргариена. Находясь здесь, Арья всё чаще ловила себя на мысли, что более не ощущает себя лютоволком, скорее маленькой серой мышкой, запертой среди гигантских стен замка. Единственным, что всё это время грело её по ночам была надежда на скорую встречу с братом и матушкой. Совсем недавно лорд Тайвин обсуждал на совете со знаменосцами занятую Роббом позицию в Риверране. Насколько девочка могла судить, это было не так далеко от них, уж явно ближе, чем Винтерфелл. Им с Лиаррой оставалось только сбежать из замка и самим добраться до брата, или понадеяться на то, что он сможет отвоевать это пугающее место. Хотя в последнем она сильно сомневалась, вот будь у них драконы, тогда бы был шанс, а так, пустые надежды. Именно поэтому идея с побегом казалась Арье такой привлекательной, но всё же возможность доказать, что она чего-то стоит, и добыть ценную информацию с совета, была гораздо соблазнительней. Сквозь дымку недавно закончившегося дождя башни замка казались жуткими и таинственными, словно вышедшими из сказок старой Нэн, но это была не таинственная красота Винтерфелла. Это было место куда больше и мрачнее. Надежда покидала всяк сюда входящего. Но маленькая девочка тихая, словно тень, продолжала свой опасный путь по тёмным тропам двора. Незаметно для себя погружаясь в воспоминания далёкого прошлого, в котором остался её родной Винтерфелл. Отец, сидящий во главе стола на каменном сиденье Королей Севера, чьи подлокотники были изваяны в виде лютоволков. Леди Кейтилин, всегда находившаяся подле него, с доброй улыбкой на устах, и наблюдающая за своими детьми. Робб о чём-то весело переговаривающейся с Теоном. Бран и Рикон кидающие кости Лохматому пёсику, боровшемуся за них с Лето. Санса тихо хихикающая над очередной глупостью Джейни Пуль, и даже Джон, её милый и дорогой сердцу брат-бастард, как любили ей напоминать многие, Джон Сноу. Каждый раз думая о нем, она с огромным стыдом вспоминала и о том, как не смогла сохранить его подарок-Иглу, Иные побери Полливера, но, несмотря на это, северянка знала, есть то, что никто не в силах отобрать у неё, вырвать, забрать себе. Это были картины из её памяти, запечатлевшие прежнюю жизни, в которой она была Арьей Старк, дочерью Эддарда Старка, Хранителя Севера и леди Кейтилин Талли. Из водоворота памяти её вырвал порыв ветра, завывающий свою жуткую мелодию, среди старых башен, похожих на скрюченные, узловатые, старческие пальцы, стремящиеся сомкнуться над головой, подобно каменной ловушке. Страх режет глубже меча. Истина, передавшаяся Арье от Сирио Фореля, стала для неё подобно молитве, часто вспоминающейся под сводами этого мрачного места, со всех сторон окружённого врагами. Оглянувшись, она продолжила красться по двору. Быстрая, как олень. Тихая, словно тень. До конюшни оставалось всего пара футов, но не успела Арья сделать и шага, как оказалась в стальных тисках, втащивших её в узкий проем меж стен замка. Руки, крепко удерживающие юное тело на месте, обжигали, оставляя невидимые ожоги на плечах. Сердце бешено билось в груди, сбиваясь с привычного ритма. — Хорошие девочки обычно спят после отбоя, а не ходят по тёмным местам в поисках неприятностей, — руки до сего момента, крепко сковывающие её, разжались, и лишь стена, стоявшая позади, удержала северянку на дрожащих ногах. — Я … я шла за водой для лорда Тайвина, — Арья потупила взгляд, не смея поднять глаза на человека пред собой. — Ты шла в сторону конюшен. Неужто, милорд теперь изволит пить из одного ведра с лошадьми? — голос был пропитан абсолютно нескрываемым ехидством. Мысли лихорадочно бились в её голове, так и грозя найти выход, возможно даже с чужой помощью. Страх же питал самые чудовищные картины грядущего будущего. Если о её ночной вылазке станет известно, то в лучшем случае Виз влепит ей пару затрещин, в худшем же у Кровавых скоморохов появится работа и лишняя пара чужих ступней. Страх ранит глубже меча. Взяв себя в руки, Арья попыталась найти путь к отступлению с наименьшими потерями для себя. Может она, сможет ударить его и сбежать? А если он смог разглядеть её лицо? А если запомнил? Но Харренхолл такой большой, она сможет спрятаться. А если он пойдёт сразу к лорду Тайвину? А если … Тут её мысленные рассуждения прервало лёгкое постукивание костяшек пальцев по лбу. — Успокойся Арри, а то того и гляди шлёпнешься в обморок, подобно девице на турнире. Арья напряглась, — кто ты? — и стала вглядываться во тьму, стараясь разглядеть лицо незнакомца. А незнакомца ли? Он по всей видимости знал её. Человек сделал небольшой шаг назад, к выходу, и холодный лик луны осветил его. Тонкую, почти болезненную фигуру, короткие рваные локоны, разметавшиеся во все стороны, и скрывающие большую часть длинного лица, оставляя открытыми лишь тонкий аккуратный нос и узкий подбородок. На нем была длинная грязная рубаха, подвязанная рваным по краям поясом, и слишком широкие для столь тощей фигуры штаны. Во всем образе человека проскальзывало что-то знакомое, наталкивающее на разгадку его личности. Стоило только протянуть руку и получить ответ. Незнакомец, по-видимому, не желал ждать, пока она сама отыщет его, потому, длинные, но порядком загрубевшие от тяжёлой работы пальцы юноши подняли короткие пряди с лица и пред Арьей открылись знакомые индиговые глаза, при свете луны, отливающие черным, в недрах которых мелькали смешинки. — Ты … да я … Да что б тебя Иные побрали, Лиа! — с негодованием зашипела Арья, — я чуть Неведомому душу не отдала! Как ты вообще здесь оказалась? — Так сегодня после полудня в замок вернулся Амори Лорх со своими людьми. Вот мы до самой ночи и чистили их лошадей, без малого три сотни, лишь после заката смогли спины разогнуть. Потом нас Старшой на отбой погнал, а я на кухню улизнула, к Пирожку. Он мне и дал краюху лепёшки, оставшейся после ужина. Как ты вообще могла меня не узнать? Мы не виделись всего пару дней. Или личная чашница лорда Ланнистера на особом положении в замке? Простая челядь теперь не достойна даже её взора? — с девичьих губ сорвался смешок, и спустя мгновение на них, подобно розе, расцвела шкодливая улыбка — А ты в зеркало давно смотрелась? Тебя бы даже Джон не узнал, а несёт от тебя поболе чем от Роржа, — и тут не выдержав наплыва эмоций, Арья с размаху ударила сестру в плечо, -что, если бы у меня был нож, и я ранила тебя или вообще убила? — Но этого же не случилось, — ответ был до неприличия прост и ещё больше рассердил Арью, — ладно тебе, не дуйся. Лучше расскажи, как ты, Ланнистер хорошо с тобой обращается? Служанки постоянно сплетничают о южных лордах, да их «особых» отношениях с прислугой. — Они всегда болтают всякие глупости, всему верить, что ли? — Арья раздражённо повела плечом, — не волнуйся, со мной все в порядке. Я для него не более чем предмет мебели, который приносит вино и убирает комнату. Да и случись что, ты все равно ничего не сделаешь. Забыла, что ли? Мы теперь чашница и конюшонок, а он Хранитель Запада. Нас убьют быстрее, чем мы вступим на порог его покоев, — тут она ещё сильнее насупилась и слегка выпятила грудь вперёд, — и вообще, я способна за себя постоять, мне не нужны защитники! — Успокойся волчонок, своими бравадами ты мне жизнь не облегчаешь. Нам нужно выбираться отсюда, и чем раньше, тем лучше. Арья нахмурилась, и тонкие линии морщинок, словно реки, стекающие с двух высоких холмов, пролегли меж темных бровей, — мы должны побыть здесь ещё немного. Я бываю на их военных советах, и возможно смогу узнать что-то важное, — Арья рассерженно топнула ногой, — неужели ты не понимаешь? Эта информация, — она заговорщицки понизила голос, — поможет Роббу выиграть войну, а мы наконец сможет вернуться домой, к семье. — Я понимаю твоё рвение, но, если кто-то нас узнает, то это плохо закончится. Для всех. Мы не можем так рисковать, пойми. — Ты так говоришь только потому, что в тебе лишь часть нашей крови! — и тут Арья осеклась, — Прости, Лиа. Я не это имела в виду, просто … Я волнуюсь за них, даже за Сансу. Знаю, это меня не оправдывает, — девочка пристыженно опустила голову. — Ты не должна оправдываться, потому что это правда, — она небрежно махнула рукой, — Я бастард. Как родилась им, так и умру. Все в порядке. К тому же, в твоих словах есть доля здравого смысла. Информация с советов и впрямь могла бы им помочь. Только пообещай мне, что мы выберемся из этой дыры, как только представится шанс. — Обещаю. — Они стояли ещё пару минут в неловкой тишине, пока девочка наконец не сделала первый шаг в такие необходимые ей объятия, дарящие тепло и запах родного дом (едва различимый сквозь запах конского дерьма). — Я скучала Лиа. — Все будет хорошо волчонок. Мы выберемся. Я обещаю. Они простояли так ещё пару мгновений, прижавшись друг к другу в тенях Харренхолла дарящих чарующую иллюзию покоя и уединения. — Пора идти. Наше отсутствие могли заметить. Береги себя. — Девушка мягко отстранила от себя девочку и отступила, давая ей шанс уйти первой. Арья обогнула сестру и бросилась к башне Плача, стараясь утирать на ходу непрошенные слезы. Затылок жёг пронзительный взгляд индиговых глаз, провожавший её до ближайшего поворота. Эта встреча далась Арье тяжело. Она вновь утягивала её в омут воспоминаний, каждое из которых разбивалось на мелкие кусочки, подобно волнам, бьющимся о суровые скалы реальности. Справедливый отец-верой и правдой служивший короне был предан и ложно обвинён в измене. Вся Королевская Гавань собралась посмотреть на его казнь. Люди, которым он стремился помочь, кидали в него камни, тухлые овощи и кричали. Кричали так громко, что заглушали все, даже мысли девочки, сидевшей между ног короля-септона. Но звук меча, рассекающего воздух, крови окропившей ступени септы Бейлора, смог заглушить даже их. В тот миг мир потерял свои краски и жизнь оставила её. В тот день родился Арри. Старший брат, созвавший знамёна дабы добиться справедливости и вернуть отца в заботливые руки их леди-матери. Теперь же он вынужден вести войну за его хладный труп, что должен покоиться в крипте Винтерфелла с остальными Старками, вечными стражами Севера. Войну за свой народ, который никогда больше не должен знать такой жестокости и бесчестия. Добрый брат, ушедший на Стену. Как он там? Жив ли? Счастлив ли? Получил ли он то признание, к которому так стремился? Мечтательная сестра. Обрела ли она то, чего так желала? Стал ли её возлюбленный принц, тем о ком она так трепетно мечтала, слушая песни о великих рыцарях и их прекрасных леди. Осчастливил ли её золотоволосый король с каменным сердцем преподнеся в подарок голову родного отца, вместо обещанного милосердия. Сломленный брат, что так желал обрести крылья и научиться летать, почувствовать вкус жизни. Как он там, мальчик что не смог взлететь, но и не смог разбиться. Сломанный мальчик, навсегда прикованный к земле. Тот чьи мечты о рыцарстве и славе навсегда остались в том роковом дне, когда он впервые полетел. Маленький брат. Самый юный из них и самый одинокий. Он живёт в мире взрослых, слишком занятых собой и своими проблемами. У них нет времени на ещё одного брошенного ребёнка войны. Он сын матери ушедшей искать справедливость, и отца проигравшего в кровавой игре за престол. Лишь чёрный, как ночь волк с глазами изумрудами остался с ним. Его единственный защитник, как среди живых, так и среди мёртвых. Под эти печальные думы она наконец-то добралась до подножья покосившейся башни. В этот раз никто не застанет меня врасплох, решила для себя Арья. Воровато оглянувшись, девочка застала лишь звенящую тишину, окутавшую весь двор. Видимо, её отсутствие осталось незамеченным. Хотя кто обратит своё внимание на очередную серую мышь, коих здесь были сотни. Тихая, как вода. Быстрая, как олень. Она пробралась мимо спящего рыцаря, пахнущего кислым вином и блевотиной, осторожно выверяя каждый свой шаг дабы ненароком не поскользнуться на одной из валяющихся вокруг него пустых бутылок, и стала спускаться в бездонные подвалы башни Плача. Наконец Арья лежала в своей маленькой нише, застеленной свежей соломой. Закрыв глаза, она подавила очередной зевок и тихо забормотала, — Виз, Дансен, Полливер, Рафф-Красавчик, Щекотун, Пёс, Сир Грегор, сир Амори, сир Илин, сир Меррин, король Джоффри, королева Серсея. Арье снились волки, бежавшие по лесу, среди деревьев, таких высоких, что небо скрывалось под их пушистой кроной, лишь луна скромными проблесками указывала путь и освещала добычу, пытавшуюся скрыться от них во тьме непроходимой для человека чаще леса. Но девочка была волком, вожаком стаи, потому она легко вскочила на звериную тропу, взрывая мощными лапами борозды из влажной земли и продолжила охоту. Шаг, два и острые клыки погружаются в мягкую плоть, горячая кровь быстрым потоком хлещет в пасть зверя, но спустя миг от этого сладкого чувства, наполняющего все тело теплом не остаётся и следа, ведь чья-то сильная рука зажимает уже рот девочки, словно каменная.