Пожалуйста, будь моим смыслом

Весь отдел с утра стоит на ушах. То и дело распахиваются двери в кабинет Прокопенко. Одни поспешно входят, другие также сломя голову спешат прочь. — Фёдор Иванович, у нас всё готово, — Гром, так и не садясь на предложенный ему стул, ходит туда-сюда, нервно похрустывая пальцами. Он терпеть не может ждать. Терпеть не может, когда приходится бездействовать. — Сядь, Игорёш. Мы не можем раньше времени начать операцию, — голос бывшего начальника звучит как-то уже слишком мягко. Обычно он так разговаривает только в крайних случаях, когда понимает, что напором Грома не взять, — Вот сейчас ребята вернутся… — Да мы время теряем. Их брать надо. Сейчас! У них ребёнок, а мы знаем, где они и сколько их. И теряем время, — Игорь с досадой наконец приземляется на предложенный ему стул, но и в положении сидя спокойно ждать получается из рук вон плохо. — Мы без Кирилла туда ехать не можем, я слово дал, — наконец подаёт голос Макаров, который всё это время стоял, прислонившись к стене напротив шефского стола, и, закрыв глаза, о чём-то сосредоточенно думал. — И рисковать ещё одним человеком? — брови Игоря сходятся на переносице, придавая его лицу недовольное выражение. — Так, Гром, я всё понимаю. Тебе как всегда хочется блеснуть умом и сделать всё самому, но Лёша прав, без Панфилова мы ничего делать не можем. Он — наш ключ к тому, чтобы всё прошло без единой потери, — видно, что Прокопенко этот спор уже порядком надоел. — Наш ключ — это взять их штурмом. Быстро и без лишней пыли, — не унимается Игорь. — Мне в последнее время всё чаще кажется, что мы с тобой махнулись местами, — голос Хазина появляется будто из ниоткуда, и все присутствующие невольно оборачиваются, глядя в сторону раскрытой входной двери, — Ты всё больше рвёшься в бой, а я пытаюсь научиться думать. Петя слегка вальяжно, как это умеет только он, подходит к столу, чуть заметно кивая присутствующим Лёше и Фёдору Ивановичу и, аккуратно склоняясь, целует Игоря куда-то в висок. Гром мгновенно краснеет, как школьник на первом свидании, ей богу. Прокопенко начинает великолепно изображать слепого старца, а Лёша отводит взгляд. На душе тут же становится тоскливо. — Кхм.. — голос в проходе застаёт всех собравшихся врасплох, — Я понимаю, что у вас тут лирические отступления и всё такое, но как насчёт того, чтобы начать уже спасать мою дочь? Гречкин выглядит спокойным. Собранным. Сосредоточенным. Словно собирается заключить очередную сделку в своей конторе. Формально, это правда. За одним исключением. Ценой этой "сделки" может стать чья-то жизнь. Макаров ещё в момент прибытия в отдел даёт себе слово, что даже не посмотрит в сторону Кирилла. Ну что ж, как даёт, так и нарушает. Неосознанно, почти рефлекторно поворачивается на голос и в очередной раз замирает. Кирилл серьёзен и даже немного зол. Пожалуй, таким Лёша не видел его ещё никогда. Внутри что-то дёргается. Макаров даже поднимает руку, но Кирилл, даже не повернув головы в его сторону, уверенно входит в кабинет, в упор глядя на Грома и Хазина. — Думаю, все готовы, — устало произносит Прокопенко. — Так точно, — Хазин даже умудряется отсалютовать одной рукой, второй попутно доставая из-под стола увесистый чемодан, — Вот тут три ляма зеленью, как заказывали. Все купюры пересчитаны и отмечены. — И как у тебя в последнее время получается так быстро решать чужие проблемы? — Игорь вопросительно поднимает брови, взирая на Петю с плохо скрываемым чувством восхищения. — Это я тебе дома подробнее объясню, — почти шёпотом на ухо воркует Хазин. От увиденной картины Гречкин слегка кривится, и поспешно переключив внимание, немного надменно произносит: — Если это всё, то, думаю, мы можем уже выдвигаться. До назначенного времени полтора часа. Лучше выехать заранее. — Думаю, Вы правы. Так, ребята. Внизу машина, вы едете вместе с нашими бойцами. Гром, не вздумай что-то начудить! Я тебя знаю. Макаров, ты у нас ведёшь дело, тебе и карты в руки. На месте по обстановке будешь решать, что да как лучше сделать. Постарайся всё обдумать как следует… И, в конце концов, Хазин… Петя, не поверишь, но тебя я прошу присмотреть за всем этим, — Прокопенко устало потирает переносицу, — Тебе и твоему холодному уму, как это неудивительно, я сейчас больше всего доверяю. А то Игорь в последнее время слишком горяч. Изумленный и слегка обиженный взгляд Грома оказывается проигнорирован и начальником, и всеми остальными участниками действия. Первым из кабинета выходит Гречкин. Его самоуверенный вид начинает бесить Лёшу. Слишком он сейчас похож на себя старого. Слишком чужой. А впрочем, не этого ли сам Макаров ещё недавно хотел. Лёшка тяжело вздыхает и, опуская взгляд, медленно выходит следом за Громом и Хазиным. Те в свою очередь пытаются что-то как можно тише между собой обсудить. Лёша ловит себя на мысли, что даже на собственном первом задании ему нет места. В машине едут молча. Игорь и Петя сидят рядом, и Лёша то и дело замечает, как Гром касается пальцами раскрытой ладони Хазина. На душе снова становится горько. Против воли переводит взгляд на сидящего поодаль в одиночестве Кирилла. Тот невидящим взором смотрит в окно. Он явно уже где-то не здесь. Макаров поддаётся секундной слабости, осторожно скользит глазами по уже заученным чертам лица. Понимает, что скоро всё закончится, и больше он никогда уже не увидит ни этих скул, что ещё недавно раскалялись, словно сталь, под его губами, ни глаз, что смотрели так, что в горле образовывался ком размером в сто квадратных световых тысячелетий*. От этих мыслей на языке появляется металлический привкус. Макаров чувствует, как кровоточит губа, которую он случайно прокусил, в попытке не уйти как можно глубже в свои раздумья. Он даже не сразу замечает свет глаз, смотрящих на него уже с полминуты. Внутри снова всё сжимается. Гречкин смотрит слишком прямо. Слишком много всего можно было бы прочесть в этом взгляде. Но Макарову поздно пытаться цепляться за что-то. Ему уже поздно, он уже утонул. Или же сгорел. Кто знает. — Приехали, — доносится будто откуда-то из параллельной вселенной, — Здесь самый хороший обзор на их базу, и для нас это самое выгодное место. Практически слепая зона. Лёша несколько раз моргает и с досадой замечает, что Кирилл уже давно не смотрит в его сторону. Вот правильно. Нашёл, о чём сейчас думать. Надо уже сосредоточиться и покончить со всем этим. Народ торопливо выбирается из машины. Гром осматривает местность, попутно объясняя спецназовцам их места боевой готовности. Хазин молчит, стараясь не отставать от Игоря ни на шаг. Гречкин стоит чуть дальше от остальных с закрытыми глазами. Явно пытается успокоить внутренний мандраж. Нужно поддержать. Макаров, ещё даже не до конца понимая с какой целью, уверенно направляется прямиком к Кириллу. Но не тут-то было. Чья-то рука осторожно, но с нажимом хватает за запястье, и Лёша сталкивается со взглядом слегка обеспокоенного Хазина. — Не стоит. Ему нужно собраться с мыслями. Не каждый день тебе говорят, что твою дочь похитил друг детства. Парень опускает голову, правой рукой взъерошивая короткие волосы. Тот факт, что Кириллу пришлось узнать ещё несколько деталей, не даёт ему покоя. Как бы не хотелось убеждать себя в обратном, Лёша волнуется. До чего же это давно забытое чувство. Когда он вообще последний раз волновался за кого-то? Наверное, ещё в тот далёкий период, когда Игорь переживал последствия «шахматной партии» с Разумовским. Но думать об этом отрезке жизни сейчас хотелось меньше всего. — Покури пока, — Петя, который всё ещё находится рядом и непроизвольно держит за руку, (как маленького, твою мать) спокойно протягивает сигарету. Но Макаров только отрицательно мотает головой. — Нет. Сейчас не время. Игорь уже всех пацанов по местам раскидал. Сколько там человек внутри, известно? — последняя фраза звучит чуть громче и обращена уже Грому. — Примерно. На первом этаже, где будет производиться обмен, как минимум трое, включая их главаря. На втором, где, судя по всему, держат девочку, дежурит кто-то один и время от времени меняется. — Ясно, — по задумчивому взгляду Макарова видно, что у него уже есть какой-то план, — В общем, так. Пока Греч… Кирилл по всем правилам будет пытаться совершить обмен, ребята будут на своих позициях дожидаться команды от Игоря. А я, тем временем, поднимусь на второй этаж и… — Так, погоди, — лицо Игоря моментально приобретает серьёзный оттенок. — Ты хочешь сказать, что полезешь туда один? Макаров кивает. — Нет, — в один голос выдают Гром и Гречкин. На лице последнего видна плохо скрываемая тревога. — А по-моему хорошая идея, — слегка улыбается Хазин, — Лёша быстрый и ловкий. Ему ничего не стоит почти бесшумно залезть на второй этаж и так же быстро найти там Лизу. — Лучше будет, если туда отправится кто-то из отряда, — Игорь выглядит непреклонным в своём решении, и Макаров уже готов пуститься в длительные споры о том, что это его дело и он тут главный, но его снова опережает Хазин. — Может и лучше. Только как ты малышку сможешь вытащить, если она никого к себе не подпускает? Думаешь, громила в спецформе вызовет у неё больше доверия, чем те, кто её похитил? Игорь молчит, то и дело хмуря свои брови-молнии. — Я всё понимаю. Тут все за всех переживают. Но это же Лёшка, он уже не раз показывал, на что способен. Кому как не ему доверить жизнь ребёнка. От этой фразы в груди у Макарова что-то протяжно ноет и он окончательно понимает, что не готов доверить жизнь этой девочки никому другому. Долго не думая, сопровождаемый напутствиями от Грома, Лёша на секунду оборачивается, находит глазами Кирилла и улыбается. Настолько тепло, насколько может. В глазах напротив читается недоумение с примесью тревоги. Макаров стремительно подбирается к дому, даже не подозревая, что задержись он ещё на секунду, его бы сжали в таких нужных сейчас объятиях и обязательно успели бы сказать всё важное. Но Кирилл успевает лишь сделать шаг и прошептать удаляющемуся силуэту: «Вернись ко мне… Вернитесь оба». Забраться на второй этаж через окно старого полуразрушенного дома оказывается не так уж сложно, хотя то там, то тут слышится скрип старых полусгнивших досок, делая каждое движение более уязвимым. Лёша быстро, стараясь остаться незамеченным, скрывается в одной из комнат, попутно пытаясь разведать обстановку. Вокруг подозрительно пусто и тихо. «Неужели они успели её увести?» — возникает в голове у Макарова, но уже в следующее мгновение он слышит, как за стенкой кто-то тихо поскуливает. Именно поскуливает, так как на плач это совсем не похоже. Тихий детский (а в том, что это ребёнок нет никаких сомнений) скулёж прерывается чередой грубой мужской брани, разносящейся по всему этажу. Лёша отчётливо слышит приближающиеся тяжелые шаги, однако те, минуя его «укрытие», следуют дальше, останавливаясь напротив комнаты справа. Дверь со скрипом открывается и раздаётся всё тот же раскатистый звучный бас: — Замолкни ты уже. Совсем недолго потерпеть осталось. Скорой твой тупой папаша отвалит нам кругленькую сумму, и тогда я сам с радостью от тебя избавлюсь. Надоела уже, сил нет. Скулит и скулит, шавка! Ну? Чё смотришь?! Думаешь, мы тебя папочке отдадим? А вот хуй там плавал. На глазах у этого гадёныша его отродье задавим. Будет знать, как бегать да прятаться. То-то Павлуха обрадуется. От услышанного по коже проходится озноб. Руки Алексея непроизвольно сжимаются в кулаки. Сволочи! Внутри всё клокочет, но Макаров понимает, что сейчас не время для эмоций. Время действовать. Одним точным ударом ноги он выбивает дверь «своей» комнаты (ну, почти как Игорь учил) и ждёт несколько секунд. На звук выскакивает тот самый мужик, который минутой ранее подробно расписывал свои планы маленькому напуганному ребёнку. Он оборачивается и видит напротив Макарова. Ярость огнём застилает глаза, но ему не хватает скорости. Несколько точных движений, чтобы обезвредить, и один удар стоящим неподалёку стулом. Громила уродливым мешком валится на продолжающий скрипеть пол. Макаров облегченно выдыхает. Тренировки всё-таки не прошли для него даром. Осторожно, чтобы не напугать, переступая через особо громкие половицы, заглядывает в ту самую комнату, из которой слышался детский голос. Сама по себе комната не такая уж и жуткая, местами даже ещё есть обои. Посередине стоит старая, советского времени кровать, пружины которой закиданы разными не особо чистыми тряпками. Всё настолько пестрит в глазах, что Лёша даже не сразу замечает шевеление в углу этой самой кровати среди разноцветного вороха. Первое, что он видит — это глаза. Огромные, напуганные льдинки. Слишком умные, чтобы поверить, что перед ним трёхлетняя девочка. Слишком родные, чтобы поверить, что он видит их первый раз в жизни. Малышка смотрит на него с тревогой, но не плачет. И глаз не отводит. Ждёт, что будет дальше. — Привет, — как можно доброжелательнее произносит Лёша, примирительно поднимая руки вверх, — Меня Лёша зовут. А тебя? Девочка молчит где-то с минуту, после чего всё же произносит: — Лизя. А ти кто? — Я? Я рыцарь. Пришёл спасти тебя из логова дракона. — на ум, почему-то, приходит старая сказка, которую он ещё в детстве читал своей сестре. — Павда? Ти выцавь, как мой папа? — в глазах ребёнка появляется интерес. Лёша радуется про себя, что его наживка сработала. Дело за малым. Осталось вытащить её отсюда. — Да, мы с твоим папой раньше вместе принцесс спасали. А сейчас он меня попросил спасти его принцессу. У меня, кстати, конфеты есть. Шоколадные. Будешь? — в карманах впервые так кстати оказываются несколько конфет. Кажется, он их ещё утром запихнул. Машинально, по привычке. — Не, — девочка отрицательно машет головой, — я ииски юбвю. — Надо же, какая привереда, ну вся в папу, — улыбаясь говорит Макаров и понимает, что это действительно правда. Она точная копия отца. От этой мысли где-то в груди становится тесно. Он обязан её вернуть. Осторожно, чтобы не напугать малышку, Лёша протягивает руку. Но девочка уже и не боится. Она сама осторожно забирается на руки и обвивает своими маленькими ручками его шею. Странно, но своей удивительной смелостью она напоминает Лёше отнюдь не Гречкина. Она напоминает Лёше его самого. Поистине макаровская смелость в теле маленького хрупкого ребёнка. От этой мысли внутри разливается тепло. Всё ещё не переставая улыбаться, Лёша, как можно аккуратнее, спускается на первый этаж и почти бесшумно выбирается из дома. Высокая трава щекочет шею и руки малышки, но это уже неважно. Важно то, что она в безопасности. Важно то, что он больше никому не позволит ей навредить.