***
Мэрна, вроде мужик здоровенный — кулаком, поди, стену пробить может, а поглядеть с другого боку — ребёнок наивный. В деревне своей настоящей жизни и не нюхал. В городе пообтесался немного, но встреча с Лэйном всё с ног на голову перевернула. Глядел, как на диковинку и тронуть лишний раз боялся. А Лэйн через несколько дней уже выть был готов. Мэрна как со службы приходил и переодевался, у парня слюноотделение начиналось. И как когда-то медведь, теперь Лэйн из комнаты уносился. Смотреть, ну просто сил никаких не хватит. И не подойдëшь ведь — сам девственником, сдуру, представился. Сиди теперь и терпи. А как терпеть, когда такая роскошь рядом? Ручищи здоровенные, мыщцы так и бугрятся, и грудь такая широкая. Вот бы обнять и потрогать всё это. А взгляд Мэрны доверчивый, и улыбался всё время. Если бы Лэйн четырёх покойников своими глазами не видел — не поверил бы, что Мэрна медведь. Но юноша уже не боялся. Мэрна скорее бы себе руку отрубил, чем ему вред причинил. Лэйн голову чесал, всё думал, что делать. Красота красотой, а себя надо было со всех сторон показать. Он постель перетряхивал, сам Мэрне рубашки стирал и на базар за едой гонял. Первый раз медведь отпускать его боялся. Лэйн ушёл, а Мэрна за ним. Хоть и браслет защитный надет, а мало ли что! Так и крался следом. И обалдел, когда увидел, как его нежный мальчик орëт продавцу: — Не вздумай обвешивать меня, козёл! Я тебя, прохвоста насквозь вижу! — Вон как благородных нынче воспитывают, — качал головой медведь. А час спустя Лэйн снова был нежным котиком. Ворковал, едва ли голову под руку не подставлял чтобы за ушком почесали, и Мэрна снова всё забывал, и смотрел влюблëнно. Соседи медведя на светловолосого юношу тоже с интересом поглядывали, особенно Гер — лев, и приятель Мэрны. Встретив Лэйна впервые, он восхищенно присвистнул и, недолго думая ущипнул, на что получил испуганный вскрик. На шум Мэрна словно из-под земли вырос, и через секунду Гер уже был впечатан в стену. — Да ты что? — взвыл он, пытаясь оторвать от себя руки Мэрны. — Сдурел, совсем? Ну, погладил немного, не убудет с твоего мальца. — Ничего себе погладил, — пробормотал Лэйн, прячась за спину Мэрны. — Теперь синяк останется. Мэрна тихо зарычал, и от этого рыка у всех, кто на представление посмотреть выскочил, мурашки по спине побежали: — Вот ещё раз так погладишь… — Да понял я, понял! — отступил Гер. — Нужен мне твой мальчишка, как прошлогодний снег. Ну, посмотрел… Посмотреть уже нельзя. — Себе такого найди и смотри, — рявкнул медведь, выпуская льва. Обнял Лэйна за плечи, увлекая назад, в комнату, но на пороге остановился и хмыкнул: — Только у тебя такого никогда не будет. Закрыв дверь, Лэйн уже привычно прижался, спрятав лицо у Мэрны на груди, и тихо повторил: — Синяк там, наверное… Посмотришь? — и не дожидаясь ответа, повернулся спиной, оголяя зад. Мэрна сглотнул. Ягодицы маленькие и розовые, и медведя чуть в сторону не повело. Не выдержав, провёл рукой, и чуть слюной не захлебнулся, чувствуя нежную кожу. — Нету синяка, — пробормотал он. — Маленько красненько только… Но не успел Лэйн предложить медведю холодную тряпочку прижать, как Мэрна за дверь сиганул и был таков. — Не медведь, — сплюнул Лэйн, натягивая штаны. — Баран тупой.***
Хуже всего, что спал Мэрна по-прежнему на полу, а потом и вовсе захотел вторую кровать в комнату принести. И Лэйну всё это не нравилось. Может и приятно, что на тебя, как на чудо смотрят, но плотской любви хотелось больше. Глядя на медведя, было очевидно, что вслед за кроватью он постамент притащит, поставит на него Лэйна и поклоняться начнёт. Первые два дня юношу это ещё веселило, а потом надоедать стало. Пусть бы Мэрна смотрел, как ему хотелось, но при этом чтобы обнимал своими сильными руками и целовал жарко. Лэйн представлял, как эти руки его тело гладят, как медведь его целует, а потом ноги себе на плечи закидывает и блаженство дарит. Может даже немного больно будет, член Мэрны побольше тех, что в Лэйне бывали. Пускай, но зато потом… Мэрна не из тех, кто только о себе думает — там море удовольствий гарантировано. Лэйн на своей кровати полночи без сна ворочался, а рядом, на полу, Мэрна вздыхал. На третью ночь Лэйну пришла мысль, что хорошо это не кончится. Кто знает, что у медведя на уме? Будет ему, Лэйну, поклоняться и пылинки сдувать, а напряжение сбрасывать в первый попавшийся бордель побежит. Найдёт похожего, светловолосого, и какому-нибудь парню, у которого в задницу кулак со свистом пролетает, повезёт настоящую любовь Мэрны почувствовать. Чудо трахать нельзя, на него только любоваться надо. Лэйн подушку закусил, и от отчаяния громко застонал. Спящий рядом медведь подкинулся и через мгновение уже рядом. — Мне страшно, — прошептал Лэйн. — Приснились эти ужасные люди, которые… От которых ты меня спас. Будто хотели меня убить, а тебя не было… — Я тут, — сказал Мэрна, накрывая его руку своей. — Не бойся ничего — их уже черви жрут давно. Ты спи, а я рядом посижу. Но Лэйн подвинулся и потянул его к себе. — Ляг рядом, пожалуйста. Мне так спокойнее — иначе не усну. Мэрна острожно прилëг с краю, но Лэйн тут же придвинулся. Голову ему на плечо положил и ещё ногу закинул. Мэрна до утра глаз не сомкнул.***
— У тебя кто-то есть? — стесняясь и мило краснея, спросил его мальчик утром. И, не давая опомниться, тут же вздохнул: — Конечно есть — какой я глупый! У такого красавца обязательно кто-то должен быть. Мэрна обалдел: — Кто красавец? Я? — А разве нет? — Лэйн снова вздохнул. — Повезло кому-то. Вот бы мне так! — Это… Как же… — Я на тебя смотрю — порой сердце заходится. Ты уходишь иногда вечером… Как представлю, что кто-то обнимает тебя… А я тут один сижу. Всё думал, как мне повезло, что ты спас… А теперь и не знаю даже. Мэрна изумленно глазами хлопал: — Да я с друзьями, стаканчик пропустить. И никого у меня нет — придумал ведь! Стой! Это что же… Ты серьёзно? — Разве можно о таком в шутку говорить? — обиделся Лэйн. — Я кроме тебя и думать ни о ком не могу, а ты такое говоришь! Знаешь, я раньше никогда не знал, что такое любовь. Теперь знаю. Вроде счастлив должен быть, а мне словно вот тут жмёт, — и, снова вздохнув, он коснулся груди. — Наверное от того, что чувство неразделëнное. — Я же оборотень, а ты человек. Лэйн отвернулся к окну. Лбом к стеклу прижался и сказал тихо-тихо: — Разве это имеет значение? Вот плохо то, что ты в дворцовой страже — и все тебя уважают, а я так — приблуда, — ни кола, ни двора. И вздрогнул, когда со спины обняли сильные руки. Мэрна даже говорить ничего не мог. Он и раньше красноречием не особо отличался, а теперь и вовсе, разве что мычать от счастья мог. Таких слов ему никто не говорил, а чтобы их от красивого юноши услышать… Почти что в рай попал. Нежный золотоволосый мальчик стонал, хватался за его плечи, а руки тонкие, пальцы длинные. Мэрна поочерёдно каждый пальчик поцеловал. На шее венка голубая, на ключице родинка. Рëбрышки — коснуться страшно, чтобы не раздавить, и такие же косточки на бёдрах. Мэрна всё ещё в первый вечер успел разглядеть, когда Лэйн купался, и его нагое тело каждую ночь снилось. И теперь это можно трогать и целовать. Кожа Лэйна пахла упомрачительно, медведь носом по ней водил, нанюхаться не мог. Хорошо, что Лэйн, выторговав накануне овощей подешевле, пузырёк любимого цветочного масла купил. А у самого Лэйна сердце теперь по-настоящему заходилось. Разве раньше было так? Возили по телу слюнявыми губами, а большинство мужиков, что его снимали, просто на четвереньки ставили, недолго думая. Он Мэрну трогал и по плечам и по груди водил. Мускулы, как железо, касаться одно удовольствие, а внизу живота такое богатство, что словами не передать. У Лэйна реальность уже расплывалась перед глазами. Помнил, как схватил Мэрну за голову, притягивая к себе, и прижался губами к его рту. Медведь застонал ему в рот. Лечь на Лэйна страшно — раздавишь, не почувствуешь. Перевернулся на спину и юношу за собой увлёк, так что Лэйн сверху оказался. Он на Мэрне разлëгся и всё продолжал целовать. Тëрся об мужчину всем телом и дрожал. Опустив руку вниз, коснулся члена Мэрны и медведя аж подкинуло. — Ох, что же ты делаешь? Порву ведь тебя. Раньше никто не рвал, чуть не ляпнул Лэйн, но сдержался. — Я слышал, что надо что-то сделать, — пробормотал он. — И масла… Кажется… Слуги болтали ещё у батюшки в доме — я подслушал нечаянно. Сейчас попробую. Но Мэрна уже ссадил юношу с себя и уложил обратно на спину. — Я сам, — деловито сказал он. — Ты всё равно не сможешь. Лэйн бы засмеялся в другой раз, но сейчас не до смеха было. Он возбудился так, что готов был прыгнуть Мэрне на член, наплевав на всё. Медведь ноги ему согнул в коленях и развел. Одной рукой продолжал по бедру поглаживать, а второй меж розовых ягодиц пробрался. Почувствовал пальцы внутри Лэйн ахнул, еле сдерживался, чтобы бёдра навстречу не вскидывать. Как он эту мучительную пытку вытерпел — одному ему известно. Губы все искусал, глаза жмурил и дышал сквозь стиснутые зубы. Мэрна к делу обстоятельно подошёл, готовил так долго, что Лэйн чуть с ума не сошёл. Впрочем, потом он Мэрне лишь благодарен был. Медвежий член размером поражал, Лэйн по достоинству оценить успел, и поохать, вызвав самодовольную улыбку. Перетерпеть первый миг, когда ещё немного больно, Лэйн давно научился. Но Мэрна подготовил так, что и боли не было, но Лэйн вскрикнул, глаза так широко открыл, что мужчина испугался. Хотел уже член вытащить, но Лэйн не дал. — Всё хорошо, — шептал он. — Всё уже хорошо. Только не выпускай меня. Лэйн слабо улыбался и с медведя сияющих глаз не сводил. Притворяться даже не пришлось. В постели он всегда шумным был и, если, порой, раньше для клиента своего старался, то этой ночью он, вообще плохо помнил, как голосил. Но как хорошо было — помнил.***
— Домик купим, — говорил Мэрна позже, обнимая Лэйна. — У меня кой-чего отложено. С садом, обязательно, чтобы деревья фруктовые вокруг. У нас дома черешни много — страсть, как люблю черешню. А у вас, поди, розы всё больше? Я, конечно, не смогу тебе дать такую жизнь, как раньше, но стараться буду. И Лэйн уткнулся ему в грудь: — Я не хочу, как раньше. У меня сейчас настоящая жизнь только и началась. Я всегда этого хотел. Утром медведь ушёл на службу, а перед уходом долго целовал своего сонного мальчика. А Лэйн нежился в постели, представляя свою будущую, безбедную жизнь. Еды теперь вволю, одежда красивая, но это всё на втором плане, а на первом — могучий Мэрна, лучшее, что Лэйн себе представить мог. Никто раньше с таким восторгом на него не смотрел, никто не ухаживал столь нежно… и так уютно спать оказалось в медвежьях объятиях.***
Лэйн не ходил, а летал, а когда узнал, что дружок его Джуд жив-здоров, и живёт теперь не хуже, так и вовсе козлëнком заскакал. Мэрне друзья завидовали. От такого красивого мальчишки никто бы не отказался. А ещё верный и заботливый. Все видели, как Мэрна рано утром на службу уходил, а Лэйн, едва успев штаны натянуть, летел следом и целовал. И так же прыгал на медведя, когда встречал. Друзья медведя все молодые и свободные и, поневоле позавидуешь, что у кого-то такой возлюбленный. Не сказать, что Мэрна красавец писаный — лицо самое простецкое. Силён, конечно, могуч и вынослив, но и остальные не промах. Тот же Гер. Тоже сильный и выносливый, но ещё и красив. Он Лэйну поначалу подмигивал, и даже пытался дарить что-то, если Мэрны рядом не было. Но юноша на него, как на пустое место смотрел, а Мэрну своего встречать каждый раз выбегал, словно сто лет не видел. Гер ноздри раздувал. Раньше такого с ним не случалось — у кого угодно отбить любовника мог, и думал, что у простодушного медведя отобьëт на раз. Друзья над ним подшучивали, а Гер злился. А потом вдруг перестал. И когда в очередной раз Лэйна с медведем увидел, лишь заулыбался широко. Мэрна на всякий случай кулак ему показал, на что Гер и вовсе захохотал. — Да что ты! Теперь тебе меня точно бояться не следует. Я со шлюхами не сплю. И Лэйна вдруг в жар бросило и тут же холодно стало. Мэрна тоже на миг замер и вдруг взревел: — Думай, что говоришь! Гер, продолжая смеяться, руки поднял. — Болван же ты, Мэрна! Красивой мордашкой очаровался, и не видишь больше ничего. Хочешь интересное скажу, про твоего сладкого любовничка? Купеческий сын, как же… В кабаке он работал — в самом поганом, на самом дне, — хохотнул Гер. — Но каков актёр… Ресничками своими поморгал, и ты, как дурак последний купился. Ты и есть дурак наивный! Шлюху от нормального парня отличить не смог. Хотя, что с тебя взять, с деревенского… Пройдись по городу да спроси, небось не один десяток найдëтся, кто этой швали в дырку загонял. У Лэйна сердце билось так, что он невольно руку к груди прижал. Гер смотрел на него с поганенькой ухмылкой, а лицо Мэрны будто закаменело. И Лэйн понял. Доказывать что-то бесполезно. Всегда найдётся тот, кто узнает его и подтвердит. И если раньше Мэрне это и в голову не приходило, то теперь задумается. Скулить, вымаливая прощение Лэйн не стал. За эти дни он почти другим человеком себя чувствовать стал, и теперь унижаться не мог. Стянул с руки подаренный браслет и, не глядя ни на кого, вышел вон.***
Где-то на пепелище, под старым гранатом у Лэйна были зарыты сокровища, что удавалось от покойного Рама припрятать. Немного золотых и серебряных вещичек. Можно продать и уехать отсюда куда подальше. Лишь бы здесь не оставаться… Здесь он не сможет. Всю ночь он просидел на берегу реки, скуля и раскачиваясь. Ветер дул холодный, но Лэйн, забывший надеть тёплую куртку, даже не чувствовал холода. Забился под огромный валун и просидел, пока не стало светать. Тогда, измученный и окоченевший, он с трудом поднялся и поплëлся к мосту. Там его Мэрна и перехватил. Лэйн вздрогнул, увидев его могучую фигуру, а ну как ударит? Бежать бы, но ноги к земле, как приросли. Видать Мэрна сильно обозлился, раз искать пошëл. У Лэйна в голове тут же видение четырёх мёртвых бандитов. Ударит — и от него мокрое место останется. — Чего же сбежал-то? — мрачно спросил Мэрна, подходя. От его простодушного вида и следа не осталось, и теперь перед Лэйном настоящий медведь стоял, хоть и в человечьем облике. Бледный от бессонной ночи, с жëстким взглядом, и так и веяло от него опасностью и силой. Лэйн разговоры его друзей вспомнил, что настоящую силу Мэрны никто не знал. Медведь шагнул к нему и юноша вскрикнул и закрыл лицо руками. Но удара не последовало, а вместо этого раздался удивлëнный голос: — Да ты что? Решил, что я убью тебя? — Я заслужил, — дрожа, прошептал Лэйн. — После такого… имеешь полное право. Одной шлюхой меньше. — Да мне всё равно с кем ты спал! — в отчаянии вскрикнул Мэрна. — И какая мне разница девственник ты или нет? Думаешь, я бы тебя тогда бросил одного и ночью? Но невинным притвориться — это одно, но ты же мне ни слова правды не сказал! Про отца наплëл, про мачеху, про долги… Зачем? — Хочешь правду знать? — горько засмеялся Лэйн. — Ну так я скажу! Нет у меня отца и не было никогда! Мать, может и жива, кто её знает? Она и впрямь из этих, — и он кивнул головой за реку, где виднелись дома богатого людского квартала — Только она меня на свалку выкинула, как вещь ненужную. И твой друг прав — я телом зарабатывал. Сначала в дома лазил, но мне это не нравилось. Чем потом, на каторге, бандитам и убийцам зад подставлять, лучше тоже самое за деньги делать. А ты хочешь знать, почему я тебе эту правду не сказал? Мэрна хмыкнул: — Поди, как раз и собирался, да? — Да ни чëрта я не собирался! — крикнул Лэйн. — Вообще ничего говорить не хотел! Новой жизни хотел, чтобы забыть всё! Нормальной, чтобы, как все! Я сам себе верил, когда всё придумывал. Порядочным хотелось быть, и чтобы всё старое из памяти вон. Только оно никогда не отпустит, — неожиданно тихо закончил он. — Коли шлюхой суждено быть — верно ею и сдохну. Не судьба мне быть счастливым. Лэйн выдохнул обессиленно, и в глазах снова заблестели слезы: — Но знаешь… я был счастлив. Хоть несколько дней, но был… Можешь не верить — теперь уже всё равно. Он махнул рукой на прощание и прошёл несколько шагов, когда вдруг обхватили могучие руки, Лэйна приподняло и прижало к широкой груди. — Да никуда я тебя не отпущу. Но если соврешь ещё раз… — Да как же ты сможешь меня оставить? Теперь же знаешь всё… Тебе и трогать меня противно. — Да плевал я, что в твоей прошлой жизни было, — говорил Мэрна ему на ухо. — Это для вас, людей, может так важно, а я-то не человек. Было и было… А у тебя теперь новая жизнь — сам сказал. — Но как я теперь с тобой могу быть? — Лэйн уже в голос рыдал. — Все узнают — смеяться над тобой станут. Мэрна фыркнул: — Да пусть попробуют только! А Геру я уже рот кулаком заткнул, чтобы поменьше вынюхивал да трепался! Да и не увидишь ты его больше. Я про домик говорил, помнишь? Как раз вчера обрадовать тебя хотел. Мы же, вроде как семья… нечего нам в съёмных комнатах ютиться. — Ты что… — ахнул Лэйн, запрокидывая голову. Слëзы мешали и лицо Мэрны расплывалось перед глазами. — И впрямь меня назад… И простил? — За что прощать-то? — удивился Мэрна. — Я и обидеться толком не успел. Обалдел так, а тебя уже и нету. Всю ночь ходил, искал… А где искать и не знаю. Вытирай уже слëзы, — и он сам подушечками пальцев стёр мокрые дорожки со щёк Лэйна. — Оно и хорошо, что ты из простых, а то подступиться к тебе страшно было. О чём говорить, и то не знал. И пойдëм уже — замёрз… вон, дрожишь весь. Не оделся, в одной рубашке убежал. Ночи сейчас холодные, а ты, как маленький всё равно. Сейчас молока горячего и в постель. Мэрна, как и раньше добродушно ворчал, снимая с себя куртку и накидывая на юношу. Лэйн и верил и нет. От пережитого уже еле стоял. Шагнул — и ноги подкосились, так в руки медведя и рухнул. — Ах, ты ж… Из простых он, как же… — вздохнул медведь, подхватывая его на руки. И засмеялся. — Барская кровь, как есть.