Мы справимся

Дни проходили в подготовке к экзаменам, ведь до первого оставалось всего 28 дней, 4 часа и 18 минут. Хотя у всех были пасхальные каникулы, Гермиона всё равно старалась не отдыхать. На 10 дней она с друзьями приехала в Нору и чувствовала себя действительно счастливой, если не считать, конечно, приближающихся экзаменов. Она поселилась в комнате с Джинни (которая мало уделяла внимания учёбе, а только отдыхала, за что неоднократно выслушивала лекции от Гермионы) и выходила из неё только чтобы поесть, что, кстати, стало постоянным желанием. Молли, кажется, стала что-то подозревать и поэтому Гермионе приходилось сдерживать голод, занимая голову учёбой. Гермиона отказывалась ото всех игр, которые требовали активного участия чего-то помимо мозга и, хотя она оправдывалась подготовкой к экзаменам, женщина всё равно с подозрением на неё смотрела. Также Гермиона носила только свитера, несмотря на тёплый май, так как живот становился всё больше. Однажды вечером, когда Гермиона вновь перечитывала учебник по трансфигурации, в комнату кто-то постучался. Девушка открыла дверь и улыбнулась Молли. — Миссис Уизли, что-то случилось? — О, нет, дорогая, я просто хотела поговорить. Женщина вошла в комнату и села на кровать дочери, Гермиона последовала за ней и разместилась рядом. Молли теребила в руках низ фартука. Девушка напрягалась с каждой секундой всё сильнее. Что заставляет женщину так нервничать? Наконец, она заговорила: — Гермиона, ты же знаешь, ты мне как дочь. После того, как твоя мама, — она остановилась и с досадой наблюдала как девушка опустила голову, — после того как её не стало, я всегда готова прийти тебе на помощь. Я просто хочу, чтобы ты знала: если у тебя есть какие-то проблемы и если я могу дать совет, то я рядом. Мне кажется, с тобой что-то происходит, и ты вправе не освещать меня, но пожалуйста, не делай вид, что всё как раньше. Я вижу твой повышенный аппетит, вижу бесформенные свитера и это наводит меня на некоторые мысли. Ты можешь не отвечать, если вопрос покажется тебе бестактным, но мне важно знать. Отец твоего ребенка Рон? Гермиона резко подняла голову. Она ожидала всего, но не того, что женщина так быстро разгадает тайну, которую она пыталась так тщательно скрыть. Молли улыбнулась и взяла её руки в свои. — Дорогая, у меня 7 детей. Неужели ты надеялась скрыть от меня беременность? Я не осуждаю тебя. Я понимаю, ты напугана, но ты можешь мне доверять, честно, — Гермиона прочистила горло и рассердилась на саму себя. Как она могла так облажаться? Не нужно было вообще сюда приезжать. — Нет, ребенок не от Рона, — она заметила, как рот миссис Уизли открывается и поспешно добавила, — и не от Гарри. И вообще ни от кого из школы. Простите, я не готова сказать кто он. Пока что это слишком тяжело. Глаза Молли наполнились слезами, и она обняла Гермиону. — Моя маленькая девочка. Я всегда готова прийти к тебе на помощь. На каком ты месяце? — 4. — О, у тебя начался самый спокойный период в твоей жизни. Твой живот недостаточно большой, чтобы ты не влезала в любимые джинсы, но организм уже не отвергает плод. Наслаждайся вторым триместром, дорогая, он самый простой. Хотя я и не одобряю половые связи в 17 лет, но сделанного не воротишь, верно? — Она подмигнула девушке и направилась к выходу. — Миссис Уизли, не могли бы вы… — Не бойся, детка, я сохраню твою маленькую тайну. — Спасибо. О, и ещё… — Да, дорогая, сейчас я принесу тебе поесть. Гермиона благодарно посмотрела на уходящую женщину и вновь принялась за учёбу. Впрочем, ей это не удалось. Все мысли вертелись вокруг их разговора. Что, если кто-то из друзей тоже догадывается? Что, если они все уже всё знают? Девушка взяла пергамент, поспешно написала несколько строк и, прицепив письмо к лапке Букли, отправила сову в Хогвартс. Слова из записки назойливо вертелись в голове. « Мисс Блэк, Молли Уизли знает Гермиона Джин Грейнджер. » Весь следующий час она провела в постоянной ходьбе по комнате, изредка садясь на кровать, подергивая ногой, закусывая губы, затем резко вскакивая и начиная вновь расхаживать по комнате. Отвлеклась она лишь на то, чтобы с благодарной улыбкой принять картошку с курицей и быстро опустошить тарелку (впрочем, оставив маленький кусок курицы для совы), после чего она ощутила некоторое облегчение и мимолетное спокойствие, но мысли о записке побудили её вновь вскочить и начать нервно ходить по комнате. В голове настойчиво крутились мысли, что на её сроке лишняя нервозность совершенно ни к чему, но она лишь отмахивалась, вышагивая очередной круг по комнате. Вдруг в открытое окно влетела Букля. Гермиона поспешно отвязала от её лапки кусок пергамента и, отдав заслуженную курицу, стала разворачивать послание. « Не волнуйся, Молли умеет хранить секреты. Б. Блэк Р.S. Не знала, что твоё второе имя Джин. Уважаю выбор твоих родителей назвать тебя в честь алкоголя. » Гермиона закатила глаза, но тем не менее облегченно улыбнулась. Почему эта женщина оказывала на неё такой непостижимый эффект? Как пятью строками можно успокоить человека? Гермиона погладила Буклю по нежным перьям, почесала голову и, улыбнувшись тому, как сова начала ластиться, снова посмотрела на пергамент. Почему-то от него исходило столько тепла. Неощутимого, но все же присутствующего. Может, ведьма наложила на записку согревающие чары? Но в чем смысл? Поток мыслей прервала открывшаяся дверь и в комнату вошла Джинни. Гермиона постаралась спрятать письмо, но Джинни уже успела его заметить. Её уставшие глаза (она с парнями весь вечер играла в квиддич) вспыхнули пламенем интереса. — Кто пишет? — Отец. Спрашивает как дела. — Миона, не вешай мне лапшу на уши. Я знаю. Что вы двое в ссоре. Иначе почему ты на все каникулы приехала к нам? Давай рассказывай. — Джин, я не думаю, что…. — Гермиона, — Джинни предупреждающе на неё посмотрела, — это от профессора Блэк, да? Гермиона изогнула бровь. — Ой, да брось. Я прекрасно знаю, что ты в неё влюблена, — глаза Гермионы полезли на лоб. Эта семья явно пытается её довести. — С чего ты взяла? — Мм, может то, как ты на неё смотришь? Хм, нет. Пожалуй то, как она на тебя смотрит. А, подожди. Может твои постоянные ночные встречи с ней? Или все-таки тот случай, когда она тащила тебя пьяную в замок, а в комнату ты вернулась только спустя 5 часов? Да, дорогуша, я видела вас из окна. Хотя возможно меня навели на мысль твои бесконечные задержания после её уроков. Миона, я живу с тобой в одной комнате, и я не слепая. —Неужели это так заметно? — Если она прикинется влюбленной в профессора, то никто и не подумает заподозрить её в чем-то другом. Разве преступно быть просто под действием кучки гормонов? Если ей удастся провернуть эту маленькую хитрость, то какие-либо подозрения падут с неё как перья с Клювокрыла в марте. Идеальное преступление. — Нет, но я ловец, ты не забыла? Моя основная задача подмечать детали. — Ты не ловец. — Вообще-то теперь ловец. Гарри уходит из команды, и я встаю на его место. В любом случае, не переводи тему. Рассказывай, у вас уже что-то было? — Глаза Гермионы снова округлились, но на этот раз от возмущения. — Нет конечно! Она старше меня на целую вечность. — Но это не мешает ей быть чертовски сексуальной. Как бы не хотела Гермиона, но она не могла не согласиться. Профессор действительно обладала невероятной фигурой. Она вспомнила её вечно ухмыляющиеся пухлые губы, прямую осанку, изящные движения рук, пышную грудь, тёплые ноги. Кажется, она неоднократно прикасалась к ним, но только сейчас осознавала, насколько это было приятно. — Хэй, Земля вызывает Гермиону Грейнджер, — Джинни пощелкала у неё перед носом, вырывая из патоки воспоминаний. — Хорошо, Джинни, ты права. Я действительно влюблена в профессора Блэк и действительно считаю её сексуальной. И что дальше? Джинни радостно захлопала в ладоши и подпрыгнула. — А то, что теперь моя прямая обязанность – вас свести. — Что? Джин, ты же не серьезно. — Ничего не знаю, — она закрыла уши руками и вышла в сторону душа, крича «бла-бла». Гермиона закатила глаза и плюхнулась на кровать. Какой же чертовски сложный вечер. Ей определенно есть над чем, вернее над кем, подумать. ******************** — Миона, ты так пропустишь всё веселье, — Гарри протягивал ей 6 карт, пока она повторяла главу из учебника по нумерологии. — Да, Гарри, прости. Я просто не совсем уверена во втором пункте 32 главы. Мистер Риман утверждает, что общее понятие n-мерного многообразия и его метрики в виде произвольной положительно определенной квадратичной формы состоит в том, что… — Миона, давай играть, —Джинни мягко коснулась её коленки, Гермиона метнула яростный взгляд на руку, но тут же опомнилась и, улыбнувшись, извинилась. — Ладно, на что играем? Играть решили на желание. Несмотря на то, что Гермиона почти не отвлекалась от книги, она ни разу не проиграла. Она вполне могла отложить учебник, но отчего-то ей было стыдно веселиться со всеми. Ей казалось, что теперь она не достойна улыбаться этим искренним лицам, которые так беззаботно коротают время, думая, что все друг о друге знают. Ей казалось, что тайна огрязняет её и она не имеет права хорошо проводить время. Через полчаса игры Гермиона не выдержала и, извинившись, ушла в комнату, сославшись на плохое самочувствие. Тем не менее в комнате ей не стало легче. Она оперлась руками на подоконник и смотрела в темнеющее небо. Как же хотелось очиститься, смыть с себя всю эту грязь, но как? Как ей освободиться от оков тайн, опутывающих её? Сколько ещё она будет вынуждена лгать друзьям в глаза и какова будет их реакция? Почему всё не может быть проще? Почему она не может просто избавиться от ребенка и никогда больше о нём не вспоминать? Забыть, как страшный сон? Несмотря на поддержку со стороны двух сильных женщин, которыми она искренне восхищалась, она не могла избавиться от назойливого чувства абсолютного одиночества. Блэк действительно помогает ей. Она часто даёт советы относительно симптомов, но есть ли ей дело до самой Гермионы? Видит ли она в ней что-то большее, чем возможность искупить вину перед сестрой или, даже вернее, перед самой собой. Блэк была притягательна и каждый раз, когда круговорот мыслей натыкался на её образ, Гермионе до тряски хотелось к ней прикоснуться. Обнять её, прижаться к ней, почувствовать тепло. После той ночи прикосновения любых людей стали для Гермионы пыткой, но с Блэк всё было иначе. Её нежные и уверенные жесты внушали стойкое чувство безопасности. Конечно, они не так часто обнимались, но в те редкие моменты Гермиона чувствовала себя так, будто вернулась с мороза и окунулась в теплую ванну. Будто никто кроме профессора не мог дать ей такого тепла. Девушка не заметила, как слёзы прокладывают себе тонкие дорожки по её щекам. Она смотрела в небо с таким искренним отчаянием и горечью, что все внешние факторы отошли на второй план. Гермиона не хотела ощутить заботу Блэк, она нуждалась в ней так же сильно как в воздухе или чтении книг. Она слабо улыбнулась своим мыслям. В какой момент она стала зависеть от женщины, которую половина школы величает своим самым страшным кошмаром. Гермиона на собственной шкуре ощутила что это такое «внимание Блэк» и теперь не могла без него жить. Она закусила губу, чтобы не всхлипнуть и внезапно поняла, что закусывает губу, думая о профессоре. Как это, должно быть, нелепо выглядит и тихо засмеялась.