Мы справимся

— Ты даже не представляешь как сильно я тебя хочу, — прошептала Беллатрикс, прикасаясь к обнаженной спине. — Ты же говорила, что не любишь беременных учениц, — тихо сказала Гермиона, целуя шею женщины. — Иногда я лгу, малышка, — ведьма одним движением поменяла их местами, усадив Гермиону на диван и встала перед ней. Беллатрикс медленно завела руки за спину и, тяжело дыша, распустила шнуровку корсета. Она смотрела в глаза Гермионы и видела такое сильное желание, какого не видела ни у кого из своих прошлых партнёров. Признаться, это ей немало льстило. Корсет глухо упал на пол и Гермиона закусила губу. Беллатрикс хотела помучать девушку, заставить ее умолять, прочувствовать всю прелесть власти, как делала это обычно, но это движение решило все. Женщина снова припала к её ждущим губам. Беллатрикс стянула платье девушки до пояса и поцеловала ключицу. Гермиона откинула голову назад, обнажая шею, подставляя ее, будто на растерзание. Но она знала, что сегодня ей не причинят боль. Если быть честными, никогда больше не причинят. Только не в этих объятиях. Женщина коснулась ртом набухшего соска Гермионы, вызывая громкий стон и самодовольно улыбаясь. Она опустилась ниже, целуя живот. Девушка приподнялась и позволила снять с себя платье. Отчаянный поступок, но разве этой ночью может быть иначе? Гермиона сжимала кудри женщины, стараясь хоть немного удерживать власть, силясь сохранить крохи самоконтроля, но теплый и влажный язык был сильнее ее выдержки. Беллатрикс откинула платье в сторону и вновь поцеловала девушку. Тянущийся бесконечно поцелуй превратился в протяжный стон и Беллатрикс коснулась внутренней стороны бедра Гермионы. Девушка разорвала поцелуй, судорожно хватая ртом воздух. Беллатрикс явно читала страх в глазах ведьмы и хотела убрать руку, когда девушка остановила её, крепко сжав запястье. — Ты уверена? — Беллатрикс смотрела в испуганное лицо и даже сейчас находила его красивым. Подбородок дрожал, а глаза были расширены и девушка выглядела такой уязвимой и такой хрупкой. — Да, — тихо выдохнула Гермиона, а затем, чуть твёрже добавила, — я должна. — Нет, ты не должна, — женщина положила ладонь на щеку девушки и Гермиона прильнула к теплой руке, — все в норме. Мы можем остановиться. — Нет, — Гермиона отпрянула, будто обожглась, — нет, прошу, не надо. Беллатрикс нежно поцеловала ее в губы и тихо прошептала. — Я остановлюсь по первой просьбе. Она стянула с девушки последний элемент белья и снова посмотрела на лицо, тщетно старающееся скрыть страх. Гермиона сжала челюсти и напряглась. Беллатрикс нежно провела по внутренней стороне бедра, подбираясь все ближе к сосредоточению желания. Она видела, как тяжело Гермионе. Ей было жаль, но она не имела права остановиться. В эту ночь девушка должна преодолеть себя. Она решила это в тот момент, когда впервые поцеловала Блэк и женщина не могла предать ее. Только не сейчас. Беллатрикс провела по влажным складкам холодным пальцем, ловя каждую эмоцию, отражающуюся на лице девушки. Гермиона не дышала, хватаясь взглядом за темные глаза, будто ища в них опору в этот важнейший момент. И она находила ее. Находила, как и сотни раз до этого, только теперь это было значительнее. Сегодня все было значительнее. Женщина поцеловала дрожащие губы и погрузила два пальца во влажную патоку желания. Медленно, нежно, но Гермиона все равно вытянулась в длинную струну и захныкала в поцелуй. Беллатрикс оторвалась, собираясь остановиться, но увидела, что Гермиона больше не боится. Девушка плакала. Плакала так, будто избавилась от громоздкого груза, который не был явным, но давал о себе знать, периодически сдавливая горло и перекрывая кислород. Плакала, будто пережила сильный стресс и сейчас, когда все уже хорошо, позволила слезам пролиться. Она была горячей. Мерлин, какой же она была горячей. Беллатрикс была со многими ведьмами, но никто не была такой горячей. Гермиона плавилась изнутри и Беллатрикс чувствовала это. Она нежно толкалась в девушку и понимала, что тоже растворяется в ощущениях. Смотреть на сведённые брови ведьмы, на приоткрытый рот, на обнаженную шею, на вздмающуюся грудь и осознавать, что это она делает с ней. Прямо сейчас, всего двумя пальцами она сводит её с ума. Это чувство было чем-то божественным. Чем-то отчаянно сокровенным и Беллатрикс пообещала себе сохранить этот момент в сердце, если оно не взорвется в эту ночь. Гермиона смотрела в теплые глаза и не могла сдержать слез. Беллатрикс была рядом, она была так глубоко внутри. Гермиона чувствовала её. Она ощущала ее, словно сотни мелких разрядов пронзали ее где-то там, где кончались пальцы Беллатрикс. Но, на удивление, это было приятно. Вообще-то, чертовски приятно. Гермиона закрыла глаза и позволила женщине управлять ее телом, добровольно отдала всю власть. Беллатрикс с трепетом приняла её и намеревалась исполнить самые высокие ожидания. Гермиона двигала бедрами навстречу пальцам. Она хваталась за губы Беллатрикс и чувствовала себя так хорошо. Девушка часто испытывала счастье, но это. Это было абсолютнейшее удовольствие. Все маски скинуты, мораль позабыта. Есть только два тела, которые двигаются в унисон, словно скрипки звучат в стройном ансамбле чувств. Гермиона раскрыла глаза, когда почувствовала особенно сильную волну удовольствия, внезапно охватившую ее полностью, начиная с длинных пальцев внутри и заканчивая закушенной губой. Она схватилась за Беллатрикс, не готовая отдаться чему-то новому. Чему-то настолько всепоглащающему, будто бездна манила ее, тянула её к себе. — Все хорошо, моя девочка, все хорошо, — прошептала Беллатрикс и согнула пальцы. Гермиона закричала, чувствуя, как все тело пронзает восхитительно ужасной молнией удовольствия. Она сжималась вокруг Беллатрикс, хватаясь за платье. Живот мешал подняться, поэтому женщина подалась вперёд и прижалась к Гермионе, становясь единственной поддержкой для хрупкого тела. Не в первый раз, конечно, но, несомненно, в самый запоминающийся. Женщина вытащила пальцы из Гермионы и девушка дрожащими руками взяла ее за запястье. Беллатрикс удивлённо склонила голову и закусила губу, когда Гермиона взяла пальцы в рот. Она облизала каждый палец. Начисто. Слизала все свои соки, глядя прямо в глаза Беллатрикс. Женщина чувствовала, как дрожит ведьма и тем сильнее ее поражала уверенность, с которой Гермиона следовала своим желаниям. Они смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Несомненно, они перешли черту, но было ли это ошибкой? Честно говоря, плевать. Они совершили что-то, чего пока не готовы принять и были заворожены. Так прекрасно заворожены. Гермиона отпустила пальцы женщины и поцеловала ее. Не менее пылко, чем до этого, что также удивило ведьму. Она оторвалась от девушки и подняла бровь, не веря своим догадкам. Гермиона хищно улыбнулась и снова впилась в губы Беллатрикс. Она расстегнула молнию на платье и стянула его с плеч, уже целуя ключицу женщины. Беллатрикс застонала, но отстранилась от Гермионы. Она посмотрела в непонимающие глаза и, отдышавшись, сказала: — Ты не должна. Это твой первый раз и ты не должна... — Заткнись, — Гермиона притянула женщину к себе и прикусила шею, убивая последние сомнения Беллатрикс. Она запуталась в кудрях Беллатрикс, кусала шею и сразу целовала, будто извиняясь. Женщина стонала. О, как она стонала. Казалось, в мире не существует звука лучше, чем ее стоны. Гермиона знала это. Она была уверена. Девушка расстегнула молнию до конца и стянула платье с податливого тела, откидывая его куда-то в сторону корсета. Перед ней предстал вид, от которого сердце грозилось выпрыгнуть из груди, прихватив с собой все мысли. Беллатрикс Блэк в кружевном белье, с распущенными волосами, каскадом спадавшими на нежную кожу, с засосами на шее, приоткрытыми губами и глазами-омутами, которые теперь наполнены желанием и только желанием. Гермиона вновь притянула женщину к себе. Ей необходимо было чувствовать. Она впилась в красные губы и расстегнула бюстгальтер. Девушка застонала, откинув его назад. Гермиона взяла в рот сосок, будто самое хрупкое сокровище в своей жизни. Первые мгновения она просто держала его, силясь осознать происходящее, но затем Беллатрикс издала стон и у Гермионы сорвало крышу. Язык танцевал известный одному ему танец, пока ладонь Гермионы сжимала второй сосок. Как же чертовски хорошо чувствовать Беллатрикс рядом. Прижиматься к ней, пусть даже живот мешает. Доставлять ей удовольствие. Слышать её. Гермиона с сожалением оторвалась от нежной груди и скинула женщину на диван. Беллатрикс тяжело дышала и непонимающе смотрела на девушку. Она не успела свести ноги, когда Гермиона встала на колени. Рот открылся, а глаза расширились. Она не могла поверить. Сегодня они сделали достаточно такого, во что сложно поверить, но это? Не может быть. Но тем не менее Гермиона аккуратно, будто с фарфорового изделия, стянула трусы и откинула их в сторону. Она боялась. Безусловно, она боялась, но видеть замешательство на лице Беллатрикс: видеть, как часто и глубоко она дышит; видеть ее истекающее сладкой истомой влагалище – это все было как в самом запретном сне, а во снах желание всегда пересиливает страх. Гермиона опустилась на колени, глядя прямо в глаза Беллатрикс, создавая особую магию между ними. Она приблизилась к сосредоточению страсти и медленно провела языком по влажным складкам. На вкус ведьма была как соленый попкорн. Самый вкусный попкорн, который Гермиона когда-либо пробовала. Беллатрикс слегка выгнулась и сдержанно простонала. Гермионе понравилась такая реакция, поэтому она коснулась клитора, немного надавив. Женщина выдохнула и попыталась приподняться, отстраниться, но Гермиона крепко держала ее ноги. Она провела языком ещё раз, чуть увереннее, и Беллатрикс снова сдержала стон. — Так нечестно, — возразила Гермиона, — я не сдерживалась. — Ты не могла, — хрипло сказала Беллатрикс, — признайся, я знаю свое...— она шумно вдохнула воздух, почувствовав ещё одно влажное прикосновение, — ....дело. Гермиона могла бы продолжить спор, но жар женского тела манил и освобождал от всех мыслей, поэтому она поцеловала внутреннюю сторону бедра, вызвав возмущение где-то сверху. Беллатрикс не выдержала и прижала голову девушки к себе, чувствуя улыбку у себя на влагалище. Но сейчас ей было абсолютно плевать на все, кроме языка. Такого теплого и неумелого языка. Гермиона старательно вылизывала женщину. Она быстро училась и почти сразу поняла на какие точки нужно нажимать, чтобы у Беллатрикс не хватило сил сдерживать стоны. Было преступно держать в себе такой чарующий звук. Язык вырисовывал руны наслаждения. Не только Беллатрисы, Гермиона тоже получала немало, если не больше, удовольствия. Ей нравилось, как женщина сжимается и разжимается. Нравилось, как изгибается навстречу. Гермиона хотела отдать ей весь мир, всю свою жизнь, всю себя. Она хотела отдавать и смотреть на лицо наслаждения. Хотела чувствовать, что заставила женщину достигнуть вершины удовольствия. Хотела услышать, как она закричит, когда упадет в пропасть, куда пару минут назад сбросила Гермиону. Девушка хотела, чтобы Беллатрикс поняла, как сильно она благодарна, как сильно ей хочется отплатить. Как сильно она хочет её. Поэтому Гермиона сидела на коленях и отдавала всю себя. Вкладывала каждую силу, каждую мысль в язык. Потому что только так она могла выразить свои чувства. Только в этом безумном танце могла показать, как сильно она ее любит. И если ей повезет, то Беллатрикс не заметит. Если повезёт. Гермиона все быстрее и глубже погружалась в женщину языком, пальцем рисуя круги на клиторе, когда Беллатрикс выгнулась, сжалась и закричала. Так громко и сладко закричала, что Гермиона застонала. Как же восхитительно она кричала. Как же божественно. Гермиона смотрела на обнаженное тело, пребывающее в экстазе. В экстазе из-за нее. Это она заставила ее откинуть голову и закрыть глаза. Это из-за неё ведьма сейчас мелко дрожит, вся покрытая тонким слоем пота. Это она сделала с ней. Она слизала все соки Беллатрикс и нежно поцеловала напоследок. Гермиона поднялась с колен и улыбнулась. Женщина пыталась привести дыхание в порядок, но не совсем удачно. Гермиона села рядом с Беллатрикс и прижала голову к ее груди. Она улыбнулась, когда услышала быстрый ритм сердца. Беллатрикс завела ей за голову руку и мягко обняла. — Ты молодец, — прошептала она и поцеловала девушку в макушку. — Хочешь сказать, что у меня рабочий язык? — Усмехнулась Гермиона. — Хочу сказать, что ты преодолела свой самый главный страх и я горжусь тобой, Гермиона Грейнджер. Девушка ничего не ответила, а только поджала под себя ноги, ближе прижимаясь к женщине. Пару минут спустя они поднялись наверх и завалились на кровать. Гермиона хотела пойти в свою комнату, но Беллатрикс просто взяла ее за руку и поволокла в кровать. Она снова обхватила ее руками и устроила голову где-то в районе шеи. Только теперь Гермиона не испытывала смущения. Вообще-то, она ничего не испытывала, кроме усталости. Такой чертовски приятной усталости. Именно поэтому девушка позволила сонной пелене укутать ее разум в теплое одеяло и унести ее в темноту, напоследок почувствовав, как малыш слабо толкнулся.