Проклятая броня.

      Матвею показалось, что в последнее время Ирка жила слишком уж как-то спокойно. Тренировалась исправно, даже броню призывать не брезговала, но слишком мало спала из-за занятости. И некромагу не нужен был весомый повод для того, чтобы напакостить валькирии-одиночке, и именно это он и сделал ранним утром, когда Ира ещё спала: начертил на броне магические руны щекотки.       Однако и Багров не мог всегда быть на шаг впереди всей планеты. Как только парень ушел, Антигон, следивший всё это время за учеником волхва, вышел из укрытия и присел у брони, ворча нечто себе под нос:       — Милый некромант решил порадовать мерзкую хозяйку… ничего, Антигон всё испортит, — и лапой стирая начерченные руны.       Но оруженосец валькирии-одиночки был не слишком внимательным, чтобы заметить свою ошибку. Уйдя, он оставил не до конца стёртые магические знаки, смазанные, но всё ещё частично заметные. И теперь это явно не являлось рунами щекотки.       И Ирка, проснувшаяся этим прекрасным утром, совершенно понятия не имела о том, что её друзья сотворили с её волшебной бронёй. После завтрака девушка отправилась на место для своих тренировок и, сконцентрировавшись, призвала и броню, и копьё, для начала решив хотя бы размяться. На разминку также не уходит много времени, она успевает разогреть мышцы минут за пятнадцать и начинает метать копьё в ствол дерева, стоявшего где-то в метрах двадцати.       Однако остриё врезается не в цель, а куда-то в землю, далеко от дерева. Ирка промахивается не потому, что дерево слишком далеко или ещё что, а потому, что её отвлекает нечто странное и внезапное: ощущение сильного сдавливания в районе груди. Валькирия замирает, так и держа руку на весу, и ошарашенно охает, пока некие руки сжимают её небольшую грудь, сминают, и приходится опустить голову для того, чтобы увидеть, как деформируется нагрудник. Продолжается это недолго: металл встаёт на место, но ощущение хватки не исчезает.       Осмотревшись по сторонам, она понимает, что на опушке совершенно одна. Девушка догадывается, что это проделки либо Багрова, либо Матвея, и эти двое — один и тот же человек, так что эта догадка вызывает тяжёлый вздох и закат глаз. Ирка шагает вперёд, намереваясь поднять отклонившееся от курса оружие и продолжить тренировку, но дальнейшие шаги даются ей с трудом. Она чувствует прикосновения там, где совсем не ожидает, и эти постыдно приятные и призрачные прикосновения проходятся по её тазовым костям, но минуют бёдра, так как броня по-прежнему слишком откровенна и это место не прикрывает. Так же она не прикрывает живот, а потому и его прикосновения минуют.       — Чёртов Багров, — недовольно ворчит теперь мерзкая хозяйка Антигона, наклоняясь, чтобы поднять копьё, но тут же едва не падая на землю: сошедшая с ума броня принимает форму человеческой руки не только на внутренней стороне нагрудника, но и в паховой области.       Ирка вдыхает сквозь сжатые зубы, стискивает в кулаке древко копья, вонзив его в траву, и проклинает некромага. Благодаря магии металл не кажется холодным или твёрдым, а принятая форма руки осложняет задачу терпеть. Пальцы проходятся по её промежности вдоль половых губ, тут же нащупывая сквозь ткань нижнего белья клитор и оказывая на него давление. Судя по ощущениям, пальцы поглаживают губки, а ладонь прижимается к плоти в районе дырочки, оказывая лёгкое давление. Возможно, Ирка бы потерпела и продолжила, но ощутимо усилившееся теребение её затвердевших сосков, щекотка вокруг ореолов, новое сжатие мягких грудей в купе с увеличившимся трением в промежности не дают возможности прийти в себя.       Выпрямившись, валькирия совершает над собой усилие и пытается игнорировать всё… это. Она замахивается, вдыхает поглубже, напрягает бёдра в готовности метнуть копьё ещё раз и рывком отправляет его в полёт. Однако оно вновь летит мимо, а Ирка удивлённо и неожиданно роняет негромкий, но весьма откровенный стон, когда соски сжимают, а в узкую дырочку проталкивают палец. Он входит до самого конца, что вызывает у валькирии ступор и новую волну жара, обдавшего её тело снизу вверх. Тяжелеет дыхание, учащается сердцебиение, и Ирка понимает, что это становится опасно приятным.       Она опускает руки, осознав, что продолжать тренировку бесполезно. Закрыв глаза, девушка хочет избавиться от магической брони, представляет, как она исчезает, но с закрытыми глазами ощущения ярчают. Становится ужас как жарко, но проклятая броня покидает её влажное лоно и вытаскивает палец, проходится между малых половых губ и растирает налившийся кровью клитор. Это вызывает не облегчённый стон, а разочарованный.       Броня не исчезает. Ира пытается снять её ещё раз, но снова терпит неудачу. Раздражённая, обиженная на Матвея и разочарованная она решает надеть свою одежду поверх брони, чтобы люди не пялились на странную косплеершу, пока она едет домой. Джинсы и футболка, конечно, закрывают основные части защиты, но шлем приходится держать в руках. Хотя бы копьё не придётся тащить с собой через весь город…       Ире кажется, что каждый пассажир в вагоне метро смотрит на неё, видит или хотя бы догадывается о том, что происходит с ней в этот момент. Положив шлем на колени и прикрыв его рюкзаком, девушка прижимается лбом к стеклу и отвлекается на скучный московский пейзаж за окном, прикусывая щеку от напряжения. Кажется, что рук становится больше: стоило ей опустить пятую точку на сидение, в её истекающее смазкой влагалище вошло сразу два пальцы, растянувшие её чуть сильнее. И терпеть такое тоже можно было, если бы чуть грубоватое растирание сосков пальцами не было заменено более горячей, мягкой лаской языком и губами.       Неясно, как заколдованная броня способна имитировать не только пальцы, но и рты. Волнует этот вопрос Ирку недолго, ибо игнорировать лёгкие укусы за сосочки, движение языка вокруг них и очередное сжатие груди ладонями просто невозможно. Невозможно абстрагироваться и от того, как третье подобие рта присасывается к её клитору, как язык скользит по щёлке вдоль половых губок и обводит чувствительную горошинку самым кончиком языка.       Девушка зажимает себе рот, кусая губы и отвлекаясь на боль, но это мало помогает. Она краснеет, глубоко выдыхает, а на лбу выступает испарина от того, насколько жарко становится в одежде. В панике Ирка осматривает едущих в метро пассажиров, пытаясь понять, смотрят ли на неё, и тут же смыкает губы плотнее, лишь бы наружу не вырвался стон. Кажется, что всё это — предел, что большего вынести она просто не сможет, но в очередной раз мерзкая проделка некромага выкидывает нечто, что перекрывает всё остальное и в то же время добавляется ко всему прочему.       Девушка аж подскакивает на месте, когда в неё проталкивается нечто твёрдое и продолговатое, напоминающее член, но представляющее собой нечто вроде фаллоимитатора, потому что даже у заколдованных доспехов члена быть не могло. Ирка мычит, и мычит громче, чем хотела бы, и этим привлекает внимание пары сидящих недалеко пассажиров. Их взгляды стыдят, но все силы приходится потратить на сдерживание голоса: имитация члена вталкивается глубже, словно расширяется внутри влагалища, входит глубже и толкается снова ещё раз, ещё и ещё. Девушке приходится вцепиться пальцами в край сидения, чтобы остаться сидеть на месте и не дёргаться, но при этом толкаться в неё становится проще.       — Боже, — шепчет Ирка, зажимаясь сильнее, сдвигая напряженные бёдра вместе и мысленно проговаривая уже чёрт знает сколько проклятий.       Она несдержанно ёрзает на месте, пока множество стимулирующих её атакуемое гормонами тело вещей: «руки», сжимающие грудь, «губы», посасывающие и сжимающие соски, «язык», ласкающий клитор, и «член», толкающийся с новым участившимся ритмом в одну и ту же чувствительную точку, мучают валькирию. Мучают и останавливаться не собираются.       Уже отчаявшись, девушка проводит ладонью по лицу, замечая, насколько оно горячее, и осознаёт, что подземный транспорт останавливается на её станции. Ирка вскакивает, едва не падает на пол, но успевает схватиться за поручень, чтобы устоять, и встаёт у дверей. За пару секунд до остановки транспорта валькирия вдруг содрогается всем телом, чуть не роняет шлем и не сдерживает стон, потому что всё её нутро сокращается в оргазме. Вынужденном, ярком оргазме, сразу после которого Ира выскакивает на улицу прежде, чем окружающие запомнят её лицо.       Она заходится в облегчённом, новом стоне, садится на лавку на остановке и пытается отдышаться. Жарко настолько, что Ирка вспотела, она пытается привести дыхание в норму секунд тридцать, но понимает, что это ни к чему не приведёт. После короткого перерыва броня возобновляет ласку, и теперь слышно, как хлюпает смазка между ног девушки при движении металлического отростка, кажется, проскальзывая ещё глубже и давя на стенку матки.       Отчаянно простонав от бессилия, валькирия-одиночка поднимается и на дрожащих ногах шагает домой. Идёт неуверенно, уже всхлипывая от того, как невыносимы становятся напирающие пальцы, растирающие её особенно чувствительный и уязвимый клитор после оргазма, и как грубо стискивают её измученную грудь. Дорога до «приюта» кажется одним из кругов ада по Данте, и Ирка опирается чуть ли не на каждое дерево на пути, вдали от людей уже не так стесняясь своих тяжёлых, подавленных и совсем уже не тихих стонов. Везёт, что под вечер дома уже никого нет, но не везёт, что подниматься и идти до комнаты приходится полностью самостоятельно.       А в таком состоянии это кажется непосильной задачей, особенно тогда, когда до кровати остаётся буквально несколько шагов, а Ирка громко охает и падает на пол от того, что по её мокрой промежности проходится плоский язык, а внутрь снова входит нечто ставшее больше и чуть шире. Бедняжка хватается за скрытую под задравшейся футболкой броню и пытается стянуть, извиваясь по полу, и та словно ей назло становится напористее, настойчивее и грубее. Хватка на груди усиливается, пальцы трут соски, рот присасывается к клитору, а член скользит внутри с чуть большим сопротивлением: Ирка сжимает мышцами влагалища инородную вещь, но так становится лишь приятнее из-за увеличившегося трения.       Даже не поужинав, девушка забирается в кровать и надеется, что сможет заснуть, но её надежды пусты и не имеют смысла. Магия совершенно не ослабевает, так что из-за не успокаивающейся, так не любимой Иркой брони она ворочается по постели всю ночь. Она стянула футболку, сняла штаны, перевернулась на живот и ткнулась лицом в подушку в попытке заснуть, но кончила в очередной раз из-за стараний проклятых доспехов. Этой ночью она точно заснуть не сможет. Остаётся скулить, ворочаться на нагревшихся простынях и получать сравнимое с болью удовольствие, которому не было видно ни конца, ни края. Всю ночь. От этих двух слов становилось почти страшно.       Вернувшийся утром Багров ожидал увидеть незадачливую валькирию в постели, мучившуюся от ужасной и постоянной щекотки, но каковым было его удивление, когда вместо смеха он услышал стоны. Парень сначала решил, что это стоны, сигнализирующие о муках и страданиях, но, когда прошёл в комнату и сдёрнул одеяло, увидел то, что увидел. И словил в лицо измятую подушку.       — Багров, чтоб тебя…!       — Вот это да… — задумчиво прикусив губу, выдыхает Матвей, опустивший руки с подушкой вниз. — Тише, а то я уйду и оставлю тебя ещё на день. В таком… виде.       — Как тебе вообще это в голову пришло?! — с вымученным стоном спрашивает Ирка, и Багров действительно чувствует укол вины, даже если он не понимает, почему броня не щекотала, а ласками довела одиночку до такого состояния.       — Ладно-ладно, всё, перевернись, — выдыхает Матвей и, как только девушка переворачивается на бок, стирает и руны, и магию, мысленно делая пометку о том, как этот остаток от рун щекотки выглядит. Пригодится. — Всё, легче?       — У-уф, — вздыхает с настоящим облегчением девушка и отзывает наконец броню.       Приходится притянуть одеяло, чтобы прикрыться от ехидно прищуренных глаз некромага, но на большее просто не хватает сил, и Ирка разваливается в постели. Наконец прекратилась эта пытка.       — Итак… что это было?       — А мне почем знать? — пожимает Багров плечами.       — И как эти штуки… руны, что ты стёр, выглядели? Отвечай, чтобы я могла их потом заметить сразу и устроить тебе взбучку заранее, — отвечает валькирия на выдохе. — Ну, и?       Она встречается взглядом с парнем и почему-то чувствует себя пойманной на лжи.