***
Проходит почти два часа, когда Чонгук решает, что ему надоело играть: запястье начало уставать от постоянного нажатия на кнопки. Он переключает телевизор, чтобы посмотреть какой-нибудь канал, и тянется за контейнером с чапче, которое он еще не доел, а затем откидывается на диванные подушки, выуживая телефон из кармана толстовки. Лениво копаясь в емкости палочками для еды, Чонгук просматривает несколько соцсетей и уведомления. Он заходит настолько далеко, что даже проходит несколько уровней в Candy Crush просто потому, что она попалась на глаза и он отчаянно нуждался в том, чтобы кто-нибудь его похвалил. Чонгук вроде как даже жалеет, что Тэхена сейчас нет дома, и начинает задумываться, как ему вообще удастся повеселиться без него. Скорее всего, он заработался допоздна или заперся где-нибудь с парнем, с которым сейчас общается. Тэхену всегда было чем заняться, в то время как Чонгук полагался на компанию своего ноутбука. Отдых в одиночестве в пятницу вечером — это всё же не совсем то, к чему он стремился. Чонгук балансирует на грани того, чтобы просто принять душ и назвать это его занятием на вечер, но приложение, скрытое в море социальных сетей, привлекает его внимание. Большой палец парит над ним в раздумьях, потому что Гриндр определенно может стать занятием на вечер, хотя это та еще фигня на самом деле, но он всё равно открывает приложение. Просто посмотреть, размышляет он. Вообще, прошло прилично времени с тех пор, когда Чонгук с кем-то спал. Он познакомился с одной девушкой на паре по фотографии, довольно кокетливой, когда они позировали друг другу, но это было пару месяцев назад. Она была хорошенькой, и Чонгук хвастался перед друзьями хорошим сексом, но на этом всё. Так что с тех пор это всегда были лишь он и его левая рука, и его это вполне устраивало. Не то чтобы никто не пытался познакомиться с ним, Чонгук просто не был заинтересован. А когда так случалось, он не мог убедить себя, что заполучить чью-то задницу ему важнее учебы. Но Чонгук много трудился, и если он сможет найти кого-нибудь нормального на Гриндере, чтобы помочь ему расслабиться, то почему нет. Сейчас немногим за полночь, впереди выходные, кто-то определенно должен быть заинтересован в том, чтобы провести с ним время. Чонгук качает головой, как бы ругая себя за то, что поддался, обновляя аватарку. Спустя несколько минут, после того как его статус сменяется на «в сети», он получает несколько сообщений, заставляющих вспыхнуть его щеки. — Господи, — бормочет он. Сообщения варьируются от «Я так возбужден, детка» до просьб скинуть «фотку». Кто-то спрашивает его статистику, будто он гребаный покемон, и Чонгук быстро вспоминает, почему он перестал заходить сюда. Кто-то намного, намного старше его прямо и просто спрашивает, не нужен ли ему боттом на этот вечер. А потом повсюду появляются члены. Нервный смех срывается с губ Чонгука, и он действительно пытается отвечать на некоторые сообщения, без лишних раздумий удаляя все остальные. Он знал, что Гриндр не был местом для словесных прелюдий, но всё же. Никто даже не спросил, как его зовут. У большинства даже нет хотя бы одной фотографии. Ради хорошего члена он бы многое сделал, но он не собирается умирать ради этого. Чонгук моргает, выкидывая из головы образы тысячи волосатых членов, и бросает телефон на диванную подушку рядом. Он знал, чего ожидать, и всё равно он… ошеломлен. Желудок переполнен какими-то странными бабочками. Внимание приятно, но Чонгуку точно хватит. После душа он может включить свой плейлист и позаботиться о себе самостоятельно, не собираясь доверять это дело личностям с ником «Толстыйчлен94» или «Гангамдэдди112». Оставив телефон, он уходит в свою комнату, чтобы взять полотенце и пижаму, а затем направляется в ванную, быстро наполняя ее паром и запахом кокоса.***
«Зачем такому красавчику, как ты, нужен Гриндр?» Чонгук моргает, смотря на ожидающее его пропущенное сообщение. Он только вернулся из душа; его кожа всё еще немного влажная, и он чувствует, как футболка прилипает к спине. Он вытирает мокрые волосы полотенцем, параллельно открывая профиль написавшего ему парня. Его глаза расширяются. Парень чертовски горячий. Намного горячее всех, кто писал ему, и Чонгук не может не задаться вопросом, не фейк ли это. Ему двадцать два, Чонгуку двадцать, и он в двенадцати километрах от него, с ангельскими щечками и пухлыми губами. Когда Чонгук понимает, что сообщение пришло восемнадцать минут назад, он торопится написать ответ. Он надеется, что этот парень всё еще не спит. ччг97: я мог бы спросить тебя о том же мочи219: я сначала подумал, у тебя есть списочек парней по вызову ;) мочи219: если только это не ты на аве Чонгук открывает камеру и тратит добрую минуту на то, чтобы сделать нормальное селфи. Немного поразмыслив и убедившись, что его нос не выглядит таким большим, как ему кажется, он отправляет фотографию в чат. ччг97: вот, это точно я, просто немного скромнее лол ччг97: что насчет тебя??? ты слишком горяч, чтобы быть реальным?? Чонгук закрывает глаза и стонет оттого, как отчаянно он нуждается в разрядке. Мочи219 уже на пути к тому, чтобы получить всё, что он хочет, пока он тот, кем представился. Чонгук не может не быть немного взволнованным. Он решает прибрать за собой после ужина, ожидая ответа — если он вообще его получит, — и, когда приходит уведомление, Чонгук хватает телефон достаточно быстро, чтобы влепить себе за это. Тот же самый парень с аватарки, кажется, лежит на кровати, пепельные светлые волосы веером падают на подушку. На нем надет плотный свитер, а на губах покоится нежная улыбка. Его глаза гигантские, а тонкий блеск на губах дразнит. Чонгук тяжело сглатывает. ччг97: откуда мне знать, что ты просто не взломал чей-то фейсбук прямо сейчас мочи219: ох ты поймал меня (-__- )ノ ччг97: ты не расправишься со мной так быстро ччг97: подними палец мочи219: омг Конечно же, он посылает фотографию в той же позе, с тем же лицом, волосами, одеждой и всем прочим, но он поднял палец. Сердце Чонгука колотится в грудной клетке. Его не пытаются одурачить. Кто-то настолько горячий действительно заинтересовался им. Дело не в том, что Чонгук отрицает собственную привлекательность. То, что с ним знакомится кто-то, выглядящий вот так, поставило бы в тупик кого угодно. ччг97: этот пользователь станет жертвой кэтфишинга. его профиль — рай кэтфишера мочи219: омг мочи219: ты раздражаешь ччг97: благодарю ччг97: значит, мочи, ага? думаешь, ты милый? мочи219: я милый. никогда не забывай об этом (⸝⸝ᵕᴗᵕ⸝⸝) мочи219: итак мочи219: что же тебя интересует? Почти тридцать минут разговора спустя Чонгук едет на автобусе в город прочь от кампуса; руки засунуты в карманы толстовки, наушники — в уши. Чимин — так зовут парня — живет недалеко, и, не успев опомниться, Чонгук уже бродит по пятому этажу дома, гораздо опрятнее его собственного, в поисках квартиры 7С. Когда он поднимает кулак, чтобы постучать, он чувствует себя крайне неловко, стоя у двери незнакомого человека посреди ночи, чтобы переспать с ним. Наверное, всё дело в женщине в конце коридора, вышедшей выбросить мусор и смотрящей на Чонгука так, будто ей обо всем известно. Чимин забавный, с ним легко общаться, а флиртовать так же просто, как дышать, но в горле Чонгука стоит ком на вкус как сдувшаяся уверенность, потому что он не знает, понравится ли Паку вживую. Что, если Чонгук вдруг не сможет шутить вслух так же легко, как у него получалось в чате? Что, если Чимин ничего не почувствует? А что, если секс выйдет отстойный? Чонгук подумывает о том, чтобы вернуться на автобусную остановку, где его высадили. Он может просто сказать Чимину, что ему стало плохо. Но Чонгук стучит в дверь и делает маленький шаг назад, глядя на свои ботинки, узор на коврике, на что угодно, только не на дверь, пока та не открывается. Его взгляд скользит по парню — чуть ниже его, чуть нежнее. На нем рваные джинсы и свитер, который ему восхитительно велик; светлые пепельные волосы обрамляют лицо. Щеки, глаза-полумесяцы, обращенные на него, и, господи, Чонгук изо всех сил старается не пялиться на губы. Он хочет заставить их покраснеть, хочет увидеть, как они распухнут от поцелуев и станут влажными. — Чонгук-а? — Голос Чимина мягкий, сладкий. Совсем не соответствует тому дерзкому тону, с которым были отправлены сообщения. Это заставляет Чонгука улыбнуться так же ярко, как улыбается парень напротив него. — Хен, — отвечает он, — кажется, ты правда не пытался одурачить меня. Хихиканье прерывает его слова. Чимин пытается выглядеть раздраженным, но закатывание глаз сопровождается улыбкой, когда он отступает в сторону, чтобы пропустить Чонгука внутрь. — Тебе далеко пришлось ехать? — Чимин ведет его на кухню, как только он снимает обувь и аккуратно ставит ее в конец ряда возле двери. Чон прислоняется к гранитной стойке, разглядывая вставшего рядом парня. Руки Чимина едва выглядывают из-под рукавов свитера, и Чонгуку хочется сгрести его в свои объятья. — Нет, не очень. — Он отрицательно качает головой. — Всего десять минут от общежития. — О, ты ходишь в здешний универ? — Чимин опирается локтями о столешницу, слегка встряхивая волосы, пока изучает младшего. Чонгук вдруг чувствует себя очень, очень застенчивым. — Ага, второй курс. — Я тоже! Ну, я на четвертом, но… Это круто! Как тесен мир, — размышляет Чимин, игриво подталкивая Чонгука под руку. Тот с интересом наклоняет голову, немного успокаиваясь, когда парень заводит непринужденный разговор. Обучение в одном и том же университете означает, что после этой ночи он может столкнуться с Чимином. Чонгук надеется, что всё пройдет так же хорошо, как он себе представил в ту самую минуту, когда Чимин рассказал, что и как ему нравится. Он лучше улыбнется ему мимоходом, чем опустит голову и побежит прочь из-за ужасной встречи. — Ага, просто безумие, — улыбается Чон, проводя пальцами по темным волосам. — Что изучаешь? — Танцы, — говорит Чимин; что-то похожее на ухмылку расползается по его лицу. — Ты? У Чонгука быстро пересыхает во рту. Под этой одеждой спрятано тело танцора. Упругие мышцы, и кто знает, насколько он гибкий. Чонгук пробегает взглядом по фигуре Чимина, прежде чем посмотреть вниз, желая внимательно изучить гранитные узоры на столешнице. — Э, к-кино. Это, эм. Это оказалось намного сложнее, чем представлялось сначала. Чимин игриво надувает губы и опускает голову на ладонь, оказываясь к Чонгуку ближе, чем тот рассчитывал. Маленькие пальчики пробегают по рукаву его толстовки, останавливаясь на предплечье. — Хм. Конец семестра заставляет чувствовать напряжение? Чонгук с трудом сглатывает забравшуюся ему в горло похоть и кивает. Ему хочется схватить парня за руку и, задрав ее над головой, прижать его к стене. Медленно поцеловать и заставить умолять. И он мог бы это сделать, но что-то в Чимине заставляет его остаться на месте. Он не хочет сломать его или что-то в этом роде. Он кажется таким хрупким. Как будто Чонгук должен погладить его по голове и уложить спать. Но всё, что воспринимает его мозг, — это одеколон Чимина, рот Чимина, ладонь Чимина, касающаяся его, тепло тела Чимина, его взгляд, полный желания. — Ты великолепен, — выпаливает Чонгук, со смешком резко выдыхая. — Прости, ты просто… ты очень… хорошенький. Улыбка, распустившаяся на лице Чимина, яркая, удивленная. Он мягко сжимает руку Чонгука. — Хорошенький? Я никогда еще раньше не был «хорошеньким». — Чонгук собирается снова извиниться, но щеки Пака розовеют от комплимента. — Ты очень хорошенький. У тебя… да. Ты хорошенький. — Спасибо, — хихикает Чимин. — Ты не казался таким застенчивым во время переписки, Гук-а. Теперь пришла очередь Чонгука смутиться. — Ты заставляешь меня немного нервничать. — Это всего лишь я. Не нужно нервничать рядом со мной. — Ладонь Чимина скользит вниз по руке парня и останавливается на костяшках. Чон рефлекторно поворачивает руку, чтобы сжать его ладонь. Их пальцы переплетаются. — Я буду хорошо себя вести. — Да? — Во внезапном приливе уверенности Чонгук продолжает: — Будешь хорошо себя вести для меня? Он клянется, что слышит, как у Чимина перехватывает дыхание. Затем Чимин выпрямляется и втискивается между Чонгуком и стойкой. Дыхание Чона становится поверхностным, когда маленькие ладошки встречаются с его грудью, а широко раскрытые глаза уставляются прямо на него. — Буду самым лучшим. — Тихие слова Чимина касаются его кожи и добираются прямо до паха. — Хочу, чтобы тебе было приятно. Чонгук хочет, чтобы Чимину тоже было хорошо, лучше, чем когда-либо было до этого. Он хочет знать, как он звучит, когда кончает, когда растворяется в неге и принимает так глубоко, что не может вспомнить ничего, кроме имени Чонгука. Его руки касаются стройной талии Чимина, но мозг затуманивается, не давая решить, что делать дальше. Он так давно не был настолько возбужден, а Чимин так привлекателен, и его губы так близко. Чонгук рассеянно проводит языком по своим губам, и Чимин улыбается, обхватывая шею парня сзади и прижимая их лбы друг к другу. Он начинает медленно, покрывая легкими, как перышко, поцелуями подбородок Чонгука, его щеку, уголок рта. Его голос почти на грани шепота, когда он спрашивает: — Ты пришел сюда, чтобы трахнуть меня, Чонгуки? Нетерпеливые руки Чонгука начинают блуждать по чужим бокам, пальцы впиваются в вязаный свитер. Он кивает. — Я хотел трахнуть тебя с тех пор, как впервые увидел. — Так чего же ты ждешь, — мурлычет Чимин, просовывая колено между ног Чонгука. Больше уговаривать Чонгука не нужно. Он прижимается бедрами к Чимину и соединяет их рты, вздыхая, когда понимает, что губы парня действительно такие же мягкие, какими кажутся. Даже мягче. Боже, Чонгук соскучился по поцелуям. Соскучился по ощущению, когда кто-то прижимается к нему. Он не осознает, насколько он развращен, пока обе руки Чимина не обнимают его за шею, а губы крепче не впиваются в его собственные. Честно говоря, он был возбужден уже больше часа, и ему приятно знать, что это взаимно, когда выпуклость в джинсах Чимина плавно проезжается по его. Чимин стонет прямо в поцелуй и продолжает двигать бедрами, медленно и неторопливо. Его кожа теплая там, где ладони Чонгука касаются ее, выводя круги по спине, и поднимаются вверх по позвоночнику, посылая дрожь. Язык Чонгука скользит по губам напротив, и Чимин немедленно приоткрывает рот, впуская его. Поцелуй становится мокрым, громким и тяжелым в считанные секунды. Потянув зубами распухшую губу Чона, Чимин разрывает объятья, чтобы увести парня с кухни через гостиную и пропустить во вторую дверь слева. Спальня Чимина приглушенно освещена; лампа на письменном столе отбрасывает мягкий свет, и Чонгук не удивляется чистоте в комнате. Она минималистична, всё на своих местах; разительный контраст с темницей — как называет их комнату в общежитии Тэхен. Чимин закрывает за ними дверь, и они тут же снова оказываются в объятьях, сминая губы друг друга и касаясь руками везде, докуда дотягиваются. Чимин ведет Чонгука к кровати и толкает его на матрас. Он забирается ему на колени, и руки Чонгука тут же тянутся к его заднице, жадно вцепляясь в половинки и позволяя снова проехаться пахом по его. Неясно, чья рубашка снимается первой. Одежда быстро оказывается на деревянном полу, пока их не разделяет только тонкий материал нижнего белья, влажный от пота и предэякулята. Они проводят целую вечность, вылизывая друг другу рты и неуклюже сталкиваясь носами, прежде чем Чонгук отрывается, чтобы оставить поцелуи вдоль линии челюсти и на шее, желая найти место, которое заставит Чимина извиваться. У него с легкостью это получается. — Ты чертовски горячий, — снова говорит он, наслаждаясь звуком почти скулежа Чимина, когда он оставляет наливающийся багровым след на пульсирующей артерии. — Сколько бы парней хотели оказаться сегодня на моем месте, а? Мог заполучить кого угодно, и ты захотел меня. Чимин откидывает голову назад и прикрывает глаза, пока Чонгук продолжает играться с его кожей, почти мяукая, когда вбирает в рот особенно сильно. — Ты, — пробует выговорить Чимин. — Ты горячий, и… и я знал, что у тебя будет большой член. Чонгук слышит улыбку в его голосе, проводя языком по оставленной отметине. — Так я тебе нужен ради большого члена. А я думал, что между нами нечто большее, что мы нашли общий язык. — Большой член — это просто бонус. — С еще одним поцелуем Чимин начинает двигаться вниз по телу Чонгука, задерживаясь, чтобы оставить след на ключице. — Я думаю, что нужен тебе только из-за моей большой задницы. Чонгук громко смеется, откидываясь на локти, пока Чимин продолжает спускаться ниже; кожа горит под его поцелуями. — Просто бонус. Он пристально смотрит, как Чимин прижимается ртом к его стояку через хлопок боксеров; давящий жар его дыхания посылает ударные волны возбуждения. Чимин обводит большим пальцем его бедра, прежде чем подцепляет резинку и стягивает белье вниз. Чонгук чувствует, как у него перехватывает дыхание, и Чимин смотрит на него с лукавой, но игривой улыбкой. — Я так и знал. Чонгук закрывает глаза рукой, взволнованный вниманием и подразумеваемым комплиментом. С его ограниченным зрением всё усиливается — звук его сердца, громко бьющегося в ушах, прикосновение пухлых губ Чимина к тазовым косточкам и бедрам, просачивающийся под дверь запах свечи с корицей, которую он видел в гостиной. Когда Чимин сжимает основание его члена и медленно проводит вверх и вниз, он вздыхает. Там, где он больше всего нуждается в прикосновении, появляется облачко чужого дыхания, и Чонгук заставляет себя открыть глаза. Он должен видеть. Растягивание клубничных губ Чимина вокруг головки Чонгука греховно великолепно. Чимин не сводит с него глаз и, когда начинает медленно опускаться, всё же позволяет векам закрыться. Чонгук беспокоится, что парень задохнется, когда тот продолжает всё дальше насаживаться. Чимин давится, но всё равно нетерпеливо втягивает щеки и расслабляет горло. Чонгук стонет с каждым движением его головы и запускает пальцы ему в волосы. Спустя несколько минут в животе Чонгука формируется узел, и если Чимин не прекратит прямо сейчас, он спустит до смущающего быстро. О чем он и спешит сообщить. — Чимин, х-хен, если ты не остановишься, я… ах… я кончу, — он почти скулит; кончики его ушей и яблоки щек окрашивает румянец. Чимин дразняще сосет еще несколько секунд, прежде чем отстраниться; ниточка слюны и предэякулята тянется между его пухлыми губами и кончиком члена. Он заменяет рот ладонью, беря неторопливый темп. — Сколько времени прошло с тех пор, когда тебе в последний раз делали минет? — раздается его глубокий, чуть охрипший голос. — Отвали, — выдыхает Чонгук, стараясь не выпустить давящий на язык смешок. Честно говоря, времени прошло много. Он не помнит, чтобы ему когда-нибудь было так хорошо. Рот Чимина — это что-то совсем другое, и как бы Чонгук ни хотел увидеть его красивое лицо в разводах спермы, у него другие планы. Но у Чимина, похоже, планы есть тоже. Он снова опускается на член Чонгука, вбирая его так грязно, мокро и хорошо, что Чон не может сдержаться. Его шумные выдохи переходят в стоны, и он тянет светлые пряди Чимина, тянет его вверх по всей длине, пока Пак не начинает просто посасывать головку, обводя ее языком и помогая себе рукой. Прежде чем Чонгук успевает предупредить, он запрокидывает голову и громко ругается, пока горячее вязкое семя выстреливает Чимину прямо в рот. Старший отстраняется, но продолжает двигать рукой, выжимая из Чонгука всё до капли сквозь оргазм и ловя сперму языком, распухшими губами, щекой, подбородком. Когда Чонгук открывает глаза, он видит, как Чимин, затаив дыхание, глотает всё, до чего достает, облизывая уголки рта и смотря ему прямо в глаза. Он стирает большим пальцем белесую полосу и вбирает его в рот, посасывая. Чонгук, прикрыв глаза, знает, что в рекордно короткие сроки он снова станет твердым. Чонгук должен немного полежать, чтобы отдышаться и вернуть свои конечности в подвижное состояние из расплавленного желе. Он слышит ухмылку в голосе Чимина, когда тот спрашивает: — Можешь кончить еще раз, а? Опустив ладонь Чимину на затылок, Чонгук заставляет его чуть приподняться и резко соединяет их губы, меняя их позиции и устраиваясь на чужих коленях. Он пробует свой же вкус на губах Чимина и не может думать ни о чем, кроме того, как же это горячо. — Встань на колени, — говорит он, проводя костяшками пальцев по бедру Чимина. — Пожалуйста. Чимин делает, как ему говорят, перекатываясь на колени и опираясь на локти. Он оборачивается через плечо на Чонгука, смотря на него с желанием, но при этом и с озорным блеском карих глаз. Чонгук ведет руками по изгибу его спины, поднимаясь к бокам бедер, чтобы сжать их, а затем оглаживает задницу, пухлую и мягкую, но, несомненно, крепкую под его хваткой. — Всё в ящике. — Чимин выгибает спину. Устраивая настоящее шоу, он прижимается грудью к матрасу и вытягивает руки перед собой, растопыривая пальцы на простынях. Он потягивается, как кошка, и Чонгук упивается видом его стройного тела. Всё такой же дразнящий, каким и был в Интернете. Чонгук мнет одну половинку, прежде чем шлепнуть по ней, завороженно наблюдая, как она дрожит, а затем розовеет. Чимин втягивает воздух от удара; его глаза закрываются, но голова всё еще повернута к парню в безмолвной просьбе о другом. На губах Чонгука появляется хитрая ухмылка, и он снова шлепает по нежной коже, зарабатывая всхлип. — Твое тело потрясающе, — делится Чонгук, задумчиво лаская кожу Чимина еще мгновение, прежде чем, наконец, наклоняется, чтобы порыться в ящике в поисках полупустой бутылочки смазки и презерватива. Что-то в предыдущем использовании смазки заставляет Чонгука почувствовать себя странно. Либо Чимин трахает себя сам, либо кто-то другой — обе теории заставляют его кровь кипеть по-разному. Для ревности места нет. Просто он хочет — нуждается в этом — подарить Чимину лучший секс в его жизни, вот и всё. — И ты сам это знаешь, не так ли, — продолжает он, наклоняясь, чтобы разбросать поцелуи вдоль позвоночника парня, пока размазывает прохладную смазку между пальцами, чтобы согреть. Он ведет губами по каждой половинке, игриво прикусывая одну, и Чимин удивленно ахает. — Великолепно. Когда Чонгук проводит влажным пальцем от копчика к колечку мышц, Чимин дергается, подаваясь бедрами назад. Он продолжает покрывать кожу размашистыми поцелуями, еще несколько секунд кружа пальцем, прежде чем скользит внутрь, давая парню время привыкнуть, а затем аккуратно чуть вынимает палец, чтобы снова толкнуться им обратно, чуть сгибая и заставляя Пака простонать. Тот прижимается щекой к простыне; на его лице отражается облегчение. Чимин кивает Чонгуку, чтобы тот добавил еще один палец, и тот тут же повинуется, разводя их в стороны и скользя по гладким стенкам с непристойным хлюпаньем. Чимин начинает елозить бедрами, и Чонгук свободной рукой крепко обхватывает его за талию, фиксируя, когда начинает трахать парня пальцами, чуть меняя угол наклона каждый раз в поисках бугорка. Наконец Чимин громко стонет, еще сильнее жмуря глаза. — Прямо здесь, — выдыхает он, — черт возьми, прямо здесь… Чонгук раз за разом медленно, с нажимом выводит круги на простате, и Чимин почти всхлипывает, до побелевших костяшек сжимая серые шелковистые простыни. Прижавшись губами к расселине, Чонгук хмыкает: — Держу пари, твои милые маленькие пальчики не могут так сделать, а, хен? Не могут дотянуться, не могут помочь трахнуть себя так, как тебе нужно. — Он ведет языком по самому краю, и Чимин чуть не задыхается. — Нужен кто-то, кто трахнет тебя как следует. Чимин почти не соображает, вне себя выгибая спину сильнее и изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Чонгука, чтобы податься назад в поисках ощущения чужого языка. — Пожалуйста, — начинает он, уткнувшись лицом в постельное белье. — Пожалуйста, пожалуйста, Ч-чонгуки, пожалуйста, детка, пожалуйста- Если раньше Чонгук был твердым, то теперь его возбуждение пульсирует. Он подчиняется мольбам Чимина, широким мазком проходясь рядом с пальцами, гладкими и скользкими от смазки и слюны, и настойчиво лижет, пока пальцы продолжают растягивать проход. Чонгук трахает его тремя пальцами и языком достаточно быстро, чтобы Чимин начал что-то неразборчиво бормотать, трясясь как осиновый лист и поднимая голову, чтобы посмотреть на парня с собравшимися в уголках глаз капельками слез. Он сжимает волосы Чонгука в кулак, словно пытаясь притянуть его еще ближе к себе. — Слишком хорошо, о господи, это… ах… не останавливайся, — сквозь высокие стоны умоляет он. Чонгук гадает, сможет ли он заставить его кончить вот так, не прикасаясь к желающей этого эрекции. Поэтому он набирает темп, толкаясь как можно дальше, пока нос не соприкасается с кожей чужого тела, и Чимин с криком кончает, крупно вздрагивая, издавая стоны и дергаясь, как будто он утерял контроль над своим телом. Колени подгибаются, и Чонгуку приходится обхватить его за талию, чтобы он не упал. Чонгук подползает ближе, чтобы оставить успокаивающие поцелуи на лопатках и шее, прижимаясь грудью к его спине и некоторое время продолжая двигать пальцами, пока Чимин не начинает скулить от сверхстимуляции. — Когда тебя в последний раз вылизывали? — дразнящее спрашивает Чонгук, улыбаясь в голодные поцелуи, которыми Чимин атакует его рот. Руки Пака обвиваются вокруг его шеи, и парень переворачивается на спину, утягивая Чонгука на себя. — Никогда. Ч-черт возьми, никогда, — Чимин задыхается между поцелуями, откидывая голову назад, и стонет в потолок, когда Чонгук лижет и кусает его шею, вбирая кожу в рот, где позже наверняка расцветут синевато-бордовые следы. Ладони Чимина скользят по его спине, слегка царапая ногтями, сжимают бока, и трение их членов друг о друга становится слишком сильным. — Никогда? — Чонгук в ужасе от услышанного замирает над местечком под ухом. — У тебя такая задница, и никто никогда не вылизывал ее? Чимин отчаянно качает головой. Их губы снова встречаются, и Чимин обхватывает лицо парня, снова прижимаясь бедрами. — Боже, трахни меня. Трахни меня, — умоляет он, — черт возьми, никуда не уходи. Чонгук смеется и оттягивает губу Чимина, чуть отстраняясь, и парень тоже хихикает. Если бы Чонгук мог остаться здесь и трахать Чимина всю оставшуюся жизнь, он бы так и сделал. — Такой нуждающийся, хен? — И мне не стыдно. Вообще. Ты нужен мне внутри. — Я только что был внутри. — Эй, слушай. Он меняется с Чимином местами, ложась на спину, и позволяет тому снова оседлать его. Опираясь коленями по обе стороны от чужих боков, Чимин хватает презерватив и надрывает краешек упаковки зубами, затем раскатывая латекс по члену Чонгука, пока собственный снова наливается кровью. Он щедро льет смазку на ладонь — ему всегда нравится, чтобы ее было побольше — и скользит по чужому стволу, почти давясь слюной от мысли, что скоро он окажется внутри него, разбивая на части. С руками Чонгука на бедрах, придерживающими его, Чимин приподнимается, а затем медленно опускается, одной рукой опираясь на грудь парня для опоры. Они оба задыхаются при погружении, стараясь не сводить друг с друга взгляды. Чимин всё еще немного чувствителен после оргазма, мяукая от каждого движения телом и упираясь ладонями прямо под украшенными засосами ключицами Чонгука. Чон приподнимается на локте, другой рукой блуждая по телу Чимина и упиваясь зрелищем, и, когда Чимин опускает голову ему на плечо, он переворачивает их. Постепенно Чонгук срывается на быстрые движения бедрами, толкаясь резко, почти грубо — точно так, как упомянул Чимин, делясь в чате, что ему нравится. И, кажется, у него неплохо получается, потому что Пак отрывисто стонет с каждым толчком и сжимается вокруг его члена, усиливая сопротивление. Это громко: скрип кровати, шлепки влажной кожи, смешение их стонов и вздохов. — Так сильно хотел быть хорошо оттраханным, хах? — тянет Чонгук, жестче вбиваясь в плавящееся от удовольствия тело под ним. — Так хорошо принимаешь мой член, хен, словно был создан для этого. Они меняют позы не раз и по ощущениям проводят в кровати не один час, катаясь по влажным простыням и выдыхая друг другу в рты; на их шеях, груди и сцепленных ладонях выступает пот. Чонгук берет его сзади, вдавливая в матрас глубокими и размашистыми толчками, затем укладывает на бок, а теперь они снова лицом друг к другу, пока Чонгук изо всех сил старается, потому что они оба близки к разрядке. — Вот так, — громко стонет Чимин, запрокинув голову, и хмурится от удовольствия, утыкаясь носом Чонгуку в шею и упираясь руками в стену над головой. — Ты так хорошо меня трахаешь, детка, так ч-чертовски хорошо, ах- Чонгук приподнимает голову и наблюдает за блаженным выражением лица Чимина из-под его мокрой от пота челки. Фитиль фейерверка у него в животе вот-вот догорит, и он взорвется. Судя по тому, как Чимин дрожит, царапается, почти кричит, он может поспорить, что тот не отстает. — Кончишь для меня, хен? Устроишь тут беспорядок? — Он подносит руку к челюсти Чимина и, крепко держа, наклоняет ее так, чтобы они смотрели друг на друга. — Скажи мне, кто заставляет тебя чувствовать себя так хорошо. Кто так сильно тебя трахает. — Ты, — выдыхает Чимин. — Ты, Чонгук, люблю… л-люблю твой член т-так сильно, детка, чувствую себя так хорошо, — бормочет он, нетерпеливо подаваясь бедрами навстречу. Когда Чонгук опускает руку и начинает так же быстро надрачивать ему, блондин выпрямляется, дугой выгибая спину, и, выкрикивая имя Чонгука, пачкает его руку и их животы, переживая один из самых сильных оргазмов, которые он испытывал за очень долгое время. Несколько толчков, и Чонгук тоже кончает, сильнее, чем когда-либо раньше. Чимин продолжает стонать с каждым движением чужих бедер, цепляясь за Чона, пока тот скользит пальцами по стене, выстанывая что-то очень похожее на имя Чимина. Какое-то время они лежат, тяжело дыша и слушая стук сердец и далекого шума уличного движения. Чимин тянется к тумбочке за салфетками в коробке и вытирает их обоих, пока Чонгук завязывает презерватив и выбрасывает его в маленькую корзину возле кровати. Лежа на спине и уставившись в потолок, он наконец чувствует, как выравнивается дыхание. Также Чонгук ощущает подкрадывающееся беспокойство, которое, как он думал, оставил у двери. Что ему теперь делать? Конец ночи всегда самый странный, когда ему нужно либо уходить, либо провожать кого-то после секса. Постель и жар тела Чимина такие теплые, такие уютные — он не возражал бы остаться. Но зная, что между ними был просто перепих, он не хочет создавать неловкость между ними. Он не хочет, чтобы после всего Чимину было неловко. Поэтому он откашливается и садится, свесив ноги с кровати и наклонившись, чтобы схватить свои боксеры. Взгляд натыкается на сваленную ближе к двери остальную одежду. Что Чонгук должен сказать? Должен ли он поблагодарить? Пригласить его на свидание? Просто попрощаться и уйти? Постельное белье шуршит позади него, пока он собирается натянуть нижнее белье, и теперь Чимин сидит, уместив руки на коленях (он натянул на себя одеяло, сексуальный котенок Чимин стесняется?). — Ты… эм… — Его голос слабый, и, если бы Чонгук не прислушивался, он, возможно, даже не услышал бы его. — Ты можешь остаться, если хочешь. Ты не должен, если не хочешь, но не подумай, что я тебя выгоняю. Т-ты можешь остаться. Чонгук оглядывается через плечо на парня и находит что-то нежное, полное надежды в его взгляде. Он уверен, что на его лице что-то подобное, когда облегчение оседает в его напряженных мышцах. — Ты уверен? Чимин кивает, и легкая улыбка появляется на его покусанных губах, заставляя Чонгука опустить глаза. — Да, конечно. Хочешь принять душ? Чонгук чувствует себя глупо из-за того, что встревожился. Чимин такой милый, не сделал ничего, кроме того, что заставил его чувствовать себя комфортно на протяжении всей ночи. Тем не менее он потирает затылок, когда кивает. — Да, было бы неплохо. Чимин берет гель для душа и шампунь и ведет Чонгука в ванную, всё еще беззастенчиво обнаженного, и закрывает за ними дверь. Чонгук моет ему голову, а Чимин растирает ему спину. Они медленно целуются, прижавшись к кафельной стене. После того, как Чимин одалживает Чонгуку нижнее белье и футболку, они одеваются и Чон предлагает помочь перестелить постель, пока сам Чимин относит грязные простыни в корзину в другой комнате. Когда Чонгук натягивает простыню на угол кровати, голос в дверном проеме заставляет его выпустить материал из рук. У двери стоит парень, которого Чонгук никогда раньше не видел, у него красные, как пожарная машина, волосы, в руках пижама, а во рту — зубная щетка. Он был в квартире всё это время? Лицо Чонгука мгновенно вспыхивает. — Привет, я Хосок. Просто хотел поздороваться, — ухмыляется парень, наклоняясь, чтобы слегка ударить Чонгука костяшками пальцев по плечу. — Спасибо, что трахнул моего друга. Он нуждался в этом. Чонгук, похожий в этот момент на застывшего в свете фар оленя, потерянно моргает несколько раз, а потом так же потерянно отвечает: — Эм, п… пожалуйста. Хосок понижает голос, выглядывая из дверного проема, чтобы посмотреть, где Чимин. — Должно быть, ты был крут, потому что он улыбался как идиот. Думаю, ты ему нравишься. — Парень приподнимает брови и уходит, оставляя за собой шлейф смеха. Чимин возвращается через несколько секунд, крича Хосоку, чтобы он не высовывался из своей комнаты, прежде чем закрывает дверь. Он выглядит настороженно. — Что он сказал? Чонгук снова моргает и качает головой. — Ничего. Чимин прищуривает глаза, определенно не веря, но всё равно принимает ответ, подходя к кровати, чтобы помочь Чонгуку. Он бормочет что-то о том, что Хосок настоящий засранец, и Чонгук уверен, что видит румянец на его щеках. Это заставляет его слабо улыбнуться. Когда свет гаснет и они устраиваются в постели, Чонгук лежит, в полной мере осознавая, что это не его кровать и это не его парень, поэтому, как бы сильно он ни хотел перевернуться и прижаться к нему, он не знает, можно ли. Он сплетает пальцы на животе, и Чимин поворачивается на бок, чтобы посмотреть на него. Он протягивает руку и кладет ее на плечо Чонгука. — Ты в порядке? — шепчет он. Чонгук смотрит на очертания парня рядом с ним и решает тоже повернуться к нему лицом. — Да, всё хорошо. Очень хорошо. Он дарит ему кроличью улыбку, и Чимин не удерживается и целует ее, просовывая ногу между его. Чонгук оказывается приятно удивлен — он вне себя от радости — и обнимает Чимина. Его волосы пахнут ванилью, когда он утыкается в них лицом. Дыхание Пака быстро выравнивается. Так уютно. (Чонгук очень надеется, что они не придут к соглашению никогда больше не разговаривать).***
Глаза Чимина закрываются сразу после попытки открыться, не в силах справиться с лучами слишком яркого утреннего солнца. Он трет лицо, массируя круговыми движениями веки, и пытается снова открыть глаза, щурясь от абрикосового света. Когда Чимин поворачивается, чтобы посмотреть на другую сторону кровати, он ожидает увидеть там спящего парня. Сталкиваясь со смятым одеялом и пустотой, он замирает. Чонгук ушел. Без каких-либо объяснений или хотя бы пары слов на прощание. Чимин знает, что даже этого парень не обязан ему давать. Глупо было думать, что он сделает это или вообще останется, когда проснется. Он взял и поселил между ними неловкость, и теперь Чимин мысленно пинает себя, сидя с ноющей поясницей и болью в заднице. В груди расползается какое-то кислое чувство. Он слышит шум на кухне: Хосок, должно быть, собирается на работу. Он молится, чтобы тот не пришел и не попытался расспросить его о прошлой ночи или подбодрить его, сказав что «этот парень всё равно был куском дерьма», как он обычно делает после редких встреч Чимина на одну ночь. Он определенно не в настроении для этого. Он ненавидит то, что ему хочется плакать. Из кухни доносится смех. Но это не только смех Хосока. Он яркий, знакомый, слишком громкий для утра (который вообще час?), как будто его обладатель только что услышал самую смешную шутку на свете, и Чимин хмурит брови, глядя на приоткрытую дверь. Затем в комнату проскальзывает Чонгук, всё еще в футболке Чимина, с восхитительно взъерошенными темными волосами и миской хлопьев в руке. Он кладет ложку в рот, закрывая дверь ногой, и, когда он оборачивается, замечая проснувшегося Чимина, он улыбается своей кроличьей улыбкой, по которой Чимин уже успел соскучиться. Глаза Пака расширяются. — Доброе утро, — говорит Чонгук с набитым ртом. — Хочешь хлопья? — Ты только что предложил мне мои же хлопья? — хмыкает Чимин. — Эй, Хосок сказал, я могу насыпать себе немного, — хихикает Чонгук. — Я не залез просто так на твою полку на кухне, чтобы взять их. — Озорство в его улыбке говорит Чимину об обратном. — Ты… Я думал, ты ушел. Чонгук берет в рот еще одну ложку хлопьев и оставляет миску на столе, прежде чем подходит к кровати и, подталкивая Чимина коленом, садится. Он натягивает одеяло, слегка вздрагивая от перепада температуры и устраивается поудобнее на подушках. Как будто он здесь живет. Чимин с нежностью наблюдает за ним. — А ты хочешь? — То, как Чонгук смотрит на него — по-детски невинно, сладко. Раздражающе мило. Чимин улыбается, и ему очень, очень хочется снова поцеловать его. Он никогда не хочет забывать это ощущение. Поэтому он так и делает. — Нет, — бормочет он, и Чонгук подается ему навстречу, оставляя на его губах несколько легких поцелуев, а затем сильнее сминая чужие губы и скользя ладонью по затылку Пака, чтобы утянуть его вниз. Поцелуй выходит медленным и тягучим. Так сильно отличающимся от оставленных прошедшей ночью. Чимин забирается Чонгуку на колени и накидывает одеяло ему на плечи, потому что утро холодное, и они продолжают целоваться, словно это самая естественная вещь в мире — соприкосновение губ Чимина с губами Чонгука. Он не уверен, кто начинает смеяться в поцелуй первый, но звук дает ему окончательно проснуться. — Хочешь продолжения? — дразнится Чонгук, обнимая Чимина за шею и играя с короткими волосами на затылке. Чимин дарит ему самую красивую, самую яркую свою улыбку и целует парня в нос. — Да. — Хорошо. Я тоже. — Ты должен повторить то, что ты сделал своим ртом, — бормочет Чимин, сильнее заворачиваясь в одеяло и пробираясь пальцами под подол футболки Чонгука. Очевидно, формулировка была выбрана неверно, потому что Чонгук не Чонгук, если промолчит. — Я могу многое сделать своим ртом. Чимин откидывает голову назад в ослепительном смехе при виде шевеления бровей Чонгука и его улыбки в тысячу ватт. Он раздражающий, такой ласковый, и Чимин благодарен ему. Он не хочет, чтобы он уходил. Только надеется, что это взаимно. — Ты такой надоедливый, — говорит он ему, глаза всё еще похожи на щелочки, когда Чонгук щекочет его шею поцелуями и проводит по коже носом. — Думаю, ты мне нравишься. Чонгук откидывает голову на подушку, наблюдая за Чимином с нежностью и восхищением, дополняющими блеск во взгляде. Чимин думает, что Чонгук самый невероятный парень, которого он когда-либо встречал — он подумал так уже тогда, когда увидел фотографию его профиля, — и на секунду он чувствует укол смущения, потому что из всех мест он встретил его на Гриндере. Он в восторге оттого, что ему больше не придется пользоваться этим богом забытым приложением. — Думаю, ты нравишься мне тоже.