Тяжкие будни молодых и перспективных (энергетических) вампиров

- Хён…Чего не спишь? Ну вот. Он своими катаниями с боку на бок разбудил Чонвона. Они сегодня легли на разных койках. Когда Хисын вернулся в спальню после душа, Чонвон уже спал на нижней койке, трогательно обняв скомканное одеяло Хисына и уткнувшись в него носом. Хисын не стал его будить и тихонько залез наверх. И не смог уснуть. Кажется, ему нужно научиться очищать мозги от лишних мыслей. Он слишком много думает. Он думал о том, что же все-таки происходит у 02-лайна, и не повлияют ли их «гормоны» на атмосферу в группе. Думал о том, как быстро, аномально быстро для пятнадцатилетнего подростка взрослеет Ники. О том, как редко в последние дни улыбается Сону, как грызет себя изнутри за одну легкую простуду. И о том, как им с Чонвоном приходится искать компромиссы между чувствами, принципами, долгом и профессионализмом. Собственно, из-за последнего ему и не лежалось на месте. Он не был уверен, что поступил правильно, пойдя на уступки. Потому что Чонвона, конечно, не устроило его решение. Чонвон не сказал этого вслух, но Хисын видел его взгляд. Чонвон уважал и принимал его мотивы, но… Чонвон хотел его. Ему нужна была физическая близость, и Хисын это понимал. По правде говоря, после того, как они «попробовали» друг друга, ему и самому было сложно заставить себя отказаться от этого, даже на время. Потому что это опьяняло. И увидев всего одну, еле заметную, искорку разочарования в глазах Чонвона, Хисын тут же дал слабину, пошел на компромисс. Предложил ограничиться тем, что они уже делали, не заходить слишком далеко. Будто от этого был толк. Будто им обоим не станет этого мало рано или поздно. Просто отсрочка для успокоения собственной совести. Еле слышно щелкнул выключатель – на прикроватной тумбе вспыхнул ночник. Хисын свесился с полки. Чонвон, растрепанный, сонный, смешной, сидел на кровати и тер глаза. - Зачем ты включил свет? – тихо спросил Хисын. - Ты же не спишь. – прохрипел Чонвон, поднимая на него заспанные глаза. – Я тоже… Иди сюда. – он протянул руки, как ребенок. Хисын улыбнулся, выпутался из одеяла, слез с верхней койки. - Кое-кто подсел на обнимашки, да? – подколол он, хватаясь за все еще протянутые в ожидании руки, и укладываясь рядом. Чонвон тоже заулыбался, придвинулся поближе, просунул руки ему подмышки, крепко обнял поперек спины. И засопел ему в шею. У Хисына пошли мурашки по коже. Он запутал пальцы в темных кудрявых волосах, помассировал растрепанный затылок. - Хён…это, наверное, странный комплимент…но у тебя красивый кадык. Хисын прыснул: - Да, мне таких комплиментов еще никто не делал. - Это сексуально. – Чонвон хихикнул, а потом неожиданно прижался губами к его шее…лизнул… вау…что же он… - Ян Чонво-он. – предупреждающе протянул Хисын. Простонал, если быть точнее. Потому что…ну да, как тут оставаться равнодушным. - Ты меня разбудил…- капризно сообщил Чонвон. – Теперь компенсируй мне потерянный сон. – он спустился губами ниже, в межключную впадинку, снова оставил мокрый поцелуй, одновременно сминая его футболку на спине, добираясь нетерпеливыми руками до голой кожи. - Кажется, ты…окончательно…потерял совесть. – задыхаясь от горячих прикосновений и сдерживаясь из последних сил, констатировал Хисын. - Если тебя что-то не устраивает… Нет…он же не… - …можешь меня наказать… - Чонвон! – Хисын усилил хватку в его волосах, перевернул его на спину, наваливаясь сверху. Глаза у Чонвона были темные, как ночь, горящие… - Я тебе отныне официально запрещаю читать фанфики, понял? Чонвон сглотнул и опустил взгляд на его губы. Неугомонный мальчишка. - Ты сведешь меня с ума такими темпами. – вздохнул Хисын. – Пожалей меня, я не железный. - Но…Хисын-хён… Я уже прочитал достаточно…Если я перестану, это не поможет… - голос был низкий, с придыханием, и Хисыну хотелось впиться в улыбающиеся губы жестким поцелуем. – И потом… - Чонвон снова посмотрел ему в глаза: - Тебе же нравится… я чувствую… Чонвон закинул ногу ему на бедро, притерся ближе, вздыхая и выгибаясь. - Хё-ён… Я ведь нравлюсь тебе таким… Ты становишься твердым, когда я говорю все эти вещи… - Зачем ты меня провоцируешь? – застонал он, вжимаясь бедрами теснее, пригвождая его к кровати всем телом, и ощущая, как Чонвон от этого заводится еще сильнее, как окончательно сбивается его дыхание, как быстро колотится сердце. - Разве…мне нельзя?.. Хисыну пришлось перехватить его неспокойные руки, потому что Чонвон времени не терял – спустился ладонями к пояснице, и от прикосновения его сильных пальцев удовольствие и возбуждение накатывало резкими волнами, будто Чонвон знал какие-то особые точки, о которых Хисын не подозревал. - Я теряю контроль. – задыхаясь, пояснил он. - Поддаюсь инстинктам. Мне страшно. - А мне – нет. Я тебе доверяю. – Чонвон прижался губами к его виску. И в этом действии, в противовес его предыдущим провокациям, не было ничего извращенного, в нем не было ничего, кроме любви – большой, светлой, бескорыстной. И Хисын расслабился. Он поверил Чонвону. Поверил, что не слетит с катушек окончательно и не сделает ничего, противоречащего собственным принципам и обещаниям. Странно, что он вообще в себе сомневался, ведь до сих пор он умел останавливаться вовремя. Какая же удивительная все-таки штука – любовь. Твоя половина знает тебя лучше, чем ты сам. Верит в тебя больше, чем ты сам. Не сомневается в тебе, когда ты боишься… Чтобы быть достойным Чонвона, он тоже должен научиться этому. Он вслепую нашел губами его губы, прижался мягко, невесомо: - Спасибо. Чонвон улыбнулся ему в губы, и хотелось целовать эту мягкую улыбку долго-долго, хоть всю ночь напролет. Но Хисын должен был сказать ему. - Тебе не обязательно вести себя так…только потому, что ты считаешь, что мне это нравится. - Я не считаю, я чувствую. – улыбка Чонвона стала хитрой. – И кто сказал, что мне самому это не нравится? У Хисына снова сбилось дыхание. А ведь ему только удалось успокоиться. - Я попробовал и тоже сначала испугался сам себя. А потом понял, что мне это нравится. Я принял это. Это тоже часть меня. – продолжил Чонвон. – Та часть, которую знаешь только ты. Я хочу, чтобы ты тоже принял ее. Хисын очень хотел бы сказать ему сейчас, что он готов принять что угодно, готов принять Чонвона любым. А у него в горле стоял комок. Потому что его захлестнули эмоции, мысли, целый вихрь - опасный, всепоглощающий. Чонвон делает все это, потому что он сам этого хочет, но при этом отдает Хисыну так много. Чем Хисын все это заслужил? - Хисын-хён. – Чонвон взял его лицо в руки, серьезно заглянул в глаза: - Ты слишком много думаешь. – и тут он не выдержал, снова расплылся в улыбке. - А надо действовать. - Да… - прохрипел Хисын. – Слушаюсь и повинуюсь, лидер-ним. – и набросился, наконец, с поцелуем, так, как хотелось еще вначале – жадно, страстно, мокро и горячо. Чонвон ответил с готовностью, без колебаний отдал инициативу, отдался его жадным рукам, зажигаясь, загораясь от хаотичных прикосновений. Пускай Хисыну отчаянно не хватало опыта, сейчас ему было все равно – казалось, это и не требуется, потому что исследовать тело Чонвона было волнующе и захватывающе. Широкий разлет ключиц в вырезе растянутой домашней футболки. Чувствительные запястья и предплечья с переплетением голубоватых вен. Тонкую кожу на ребрах, покрывающуюся мурашками под пальцами и губами Хисына. Аккуратную ямку пупка, чувствительные внутренние стороны бедер, на которых подмывало оставить парочку небольших укусов, потому что Чонвон тихо стонал и подставлялся под его ласки, шепча его имя и умоляя не останавливаться. Когда Хисын понял, что терпеть они оба уже не могут, рывком поднялся, стянул с него белье, лег сверху, устраиваясь между стройных ног, поймал губами возбужденный всхлип и протиснул руку между ними. Со своим бельем заморачиваться не стал, приспустил резинку трусов, обхватил кулаком оба их члена и довел до оргазма за пару минут – они ведь оба неопытны, выдержка ни к черту. Наверное, Хисын был последним извращенцем, потому что лицо Чонвона, когда он кончал, хотелось запечатлеть на память, настолько прекрасным оно ему казалось – идеальные приоткрытые губы, острый запрокинутый подбородок, порозовевшие щеки, дрожащие ресницы, изломанные в удовольствии брови. Красивый. Хисын кончал вместе с ним, лихорадочно шепча, какой он красивый, и как сильно Хисын его любит, срываясь на тихие стоны и нетерпеливые поцелуи. Сейчас ему казалось, что их компромисс не так уж и плох, и он сможет выдержать.