проклятые

Вода окрашивается в красный, когда Тарталья стирает с перчаток кровь. На ладонях тоже следы и брызги по всему лицу, короткие, почти незаметные. Их можно спутать с родинками. Вода в пруду тёплая, нагретая на горячем солнце Ли Юэ. Чайльд умывается, отбрасывая мокрые волосы назад и оборачивается. Сяо сидит на земле, прислонившись к камню плечом. Тело бьет дрожью, пальцы сжимают древко копья сильнее. Может, если бы он был без перчаток Чайльд бы увидел побледневшие костяшки. Чужая карма чувствуется за километр. То, какой тяжёлый воздух вокруг, как маленькие частицы растворяются там и орошают ненавистью пожелтевшую траву. Сяо не двигается. О том, что он жив говорит лишь вздымающаяся грудь. — Сяо, эй, ты в норме? — Сяо, очевидно, не отвечает. Даже не моргает, на закрытых веках проступает синева. — Сяо, ответь. Чайльд использует свой глаз бога, чтобы взять из пруда чуть больше воды, чем он может создать и поливает адепта. Тот вздрагивает, прикрывая лицо руками. Из его глотки выходят нечленораздельные звуки, напоминающие рычание. Плечи все еще содрогаются в подобие лихорадки. — Сяо, ты же знаешь, что я не могу тебя бросить. Иначе Путешественница разозлится, — выдыхает Тарталья. — Ну хочешь я тебя на руках понесу? Только открой глаза пожалуйста. Сяо открывает глаза, смотря своим пронзительно-желтым прямо в самое сердце и чуть дальше. Как будто разрезает его скальпелем, желая увидеть внутренности. Все внутренности Аякса падают от облегчения. — Не смей брать меня на руки, — хрипло отозвался Якша, силясь встать, но ноги подкосились, бросая в сторону. — Все мое тело в агонии. Но я справлюсь. Такой простой будничный факт. Успокаивает не себя, а Чайльда. Герой нашёлся, весь дрожал, а теперь строит камня, который не боится боли. Или может уже привык к ней за столь долгое время. — Не волнуйся. Я возьму тебя на руки, как только ты отключишься, — Аякс смеётся, не реагируя на тычок под рёбра и помогает Сяо удержаться в вертикальном положении.