Надежда на ложь

          Мужчина, на долю которого пришлась такая жестокая участь, в страхе посмотрел на силуэты вошедших в незнакомое тёмное помещение. Вряд ли когда-то он был испуган так же как сейчас. Да и кто был бы спокоен на его месте, зная чем с большой вероятностью всё закончится? После всего того, что натворил предатель и после пробуждения в подобном месте, в его голове сокрушительным огромным комком метались неконтролируемые мысли — сожаления о совершённом и страх за собственную жизнь: не делал бы ошибок, не оказался бы в этой ситуации. Под таким давлением, от которого неистово пульсировал каждый нерв, а кожа непрерывно источала пот, мужчина не был в состоянии составлять какие-либо логические цепочки и думать наперёд.  Но в свою смерть он никак не мог поверить, сохраняя последние крупицы надежды, которые начал принимать за истину, полностью отрицая происходящее и рассматривая вариант конца жизни как невозможный. Сильно пугала его даже не смерть, а то, насколько изобретательно подойдёт к своему делу тот, о ком ходило столько много пугающих слухов. Нередко им были слышаны разговоры о том , что Аккерман как адский палач мог мучить людей не то что часами, а днями, и сам Судья, любитель пыток, восхищался его талантом. Были ли это всего лишь напускные слухи для запугивания? Истории о холодном сумасшествии Пса, подчиняющегося на тот момент Закклаю, разносились крайне быстро в узких кругах. Как известно, люди любят преувеличивать нечто подобное: казалось десяток людей не был для Аккермана преградой, так что же может сделать он, закованный в цепи слабак, чья воля уже треснула и развалилась на много мелких частей, лишая всех чувств сопротивления и делая из него послушное дрожащее существо? .        Мощный фонарь бил прямо в лицо мужчины ярким лучом света, выделяя из темноты, но тем самым ослепляя, отчего для него терялась возможность видеть всё вокруг. Перед взглядами вошедших висело его тело, подвешенное на железную цепь таким образом, что только пальцы ног доставали пола, и предатель из последних сил опирался на них, стараясь хоть немного снизить нагрузку на руки, но итак после длительного нахождения в таком положении, он уже  не чувствовал их. Весь вид мужчины вызывал жалость, но Эрен равнодушно прошёлся взглядом по нему, принимая происходящее как должность и абстрагируясь от этого.        Парень находился словно во сне: по ощущением собственное тело представлялось для него тяжёлым и ватным. Сквозь пелену он всё же не мог не почувствовать, как Аккерман тронул его плечо. Эрен, достал из кармана телефон, разблокировав его холодными пальцами и готовясь включить режим видеосъёмки. Его роль в происходящем не была большой, но всё-таки несла важное значение. Дариус Закклай пожелал видеть максимально качественную в таких условиях съёмку всего, что будет терпеть этот пленник. Редко случались моменты, когда у резкого и эмоционального парня не возникало каких-либо мыслей в голове, но сейчас физически он действовал на автомате, выполняя предписанные ему условия, а сознание бездейственно молчало. Мысль «что же творится» к удивлению не объявилась: всё было понятно и прозрачно. Происходящее сейчас — результат его решений. Незаметно взглянув на руки Леви, он покрепче сжал телефон непослушными пальцами. Эрен знал о том, что всё будет не просто и, переходя на эту сторону, принял решение всегда оставаться с Аккерманом рядом  что бы не случилось. Но почему же ему всё равно так тяжело поднять взгляд выше и посмотреть в лицо мужчины, чувства привязанности к которому крепко сковали его?     Твёрдая недрожащая рука и возможность спокойно  подойти  в нужный момент к действующим лицам для взятия более крупных и наглядных планов  — это всё, что требовалось от парня. Эрен по очереди поднёс ладони к губам, дыша на них с целью хоть немного отогреть вновь закоченевшие пальцы.       —С пробуждением! — резкое восклицание Аккермана было произнесено неподходяще дружелюбно и настолько неуместно, что даже сам Йегер вопросительно поднял бровь.      Фонарь был опущен на выступ сбоку, тем самым, наконец, выгодно освещая помещение, и Эрен запустил видеосъёмку, теперь всё происходящее он видел через экран телефона. Забрыкавшееся тело вызвало звон цепей, и дрожащим голосом предатель невнятно залепетал:         —Прошу... Не делайте этого...      Трепыхающаяся речь прервалась, когда Леви взял в руки валяющийся поблизости старый табурет и поставил его рядом с подвешенным телом. Он с невозмутимым выражением лица встал на скрипнувший предмет мебели, и взгляды двух мужчин встретились. Невысокий рост Леви, вызвавший потребность в какой-нибудь подставке для его удобства, казался бы комичным в этой ситуации, но тем не менее ни у кого не возникло и намёка на улыбку. Связанный мужчина отклонился назад настолько, насколько было возможно, выпучив глаза; но это ему ничем не помогло. Протянутая рука Аккермана приятельски похлопала того по щеке, а растянувшаяся улыбка на его лице хоть и была широкой, но являлась отталкивающе-холодной.        — Итак... Мне же не нужно объяснять почему мы здесь собрались? — он вытащил из-за спины свой припрятанный нож, отчего закованный в цепи рвано выдохнул и дёрнулся.         — Я сделаю всё, что захотите... Признаю свою ошибку, но... — мужчина вдруг взглянул прямо в камеру Эрена, понимая, что запись потом будет показана самому Судье, — Я не единственный в этом замешан, и выдам другого, более важного чем я, если освободите...         «Бесполезно». Перед Йегером он был лишь человеком, которого через некоторое время неизбежно ждёт смерть - приказ Закклая был предельно ясен и точен: ему не требовалось даже долгих мучений этого мужчины или какой-либо правды. Всё, что совершалось сейчас являлось лишь показательным примером для тех, кто в будущем планировал так же предать Судью и его сообщников. Сам же предатель не имел особо значения для него и его преступной Империи: мужчина — всего лишь мелкая часть, не особо влияющая на всю систему, и тем не менее безнаказанным его нельзя оставлять.       — Неужели? — холодная острая сталь коснулась горла сжавшегося в страхе предателя, — Мне нравится, что ты признаёшь свою ошибку, значит  готов раскаяться... «прощайте, и прощены будете», верно? Но знаешь... Мне, в отличие от тебя, не нужно прощение. Извини, но хоть мы и в заброшенном здании и поблизости нет людей, всё же твои крики ни к чему.        Аккерман достал из кармана некую грязную тряпку и попытался заткнуть ею рот своей жертвы, но мужчина, отчаянно забрыкавшись из последних сил, яростно отворачивал своё лицо до тех пор, пока его не схватили твёрдой рукой за подбородок, лишая возможности двигаться. Нож звучно лязгнул по сжатым зубам предателя, инстинктивно вынуждая того широко раскрыть рот, и всё же острое лезвие уже успело глубоко зацепить его нижнюю губу, и из неё тотчас потекла тонкая струйка крови. Красная жидкость сразу же стала впитываться в грязную ткань, которую всё-таки удалось насильно затолкать в рот.        — Думал, у тебя есть козырь? Уверен, что только ты можешь указать на соучастника и хотел этим отыграться? Твоя жизнь была кончена ещё тогда, когда ты взялся за это дело, — Аккерман беспечно улыбался в лицо  мужчине, над которым совершался самосуд. Несомненно чувство превосходства как обычно захлестнуло его и требовало как можно больше унижать свою жертву, играя с ней до последнего, будто одного физического насилия было недостаточно.         Стальной взгляд пугал, но всё же не было никаких сил отвести от него глаза, и, словно прикованный к нему, предатель даже не моргал. Заворожённый и остолбеневший он пропустил резкое движение своего палача, и неожиданная молниеносная боль пронзила колено. Острый нож вошёл точно под коленную чашечку, и Аккерман, не выпуская орудия из руки, медленно потянул рукоять вверх, отчего лезвие изнутри процарапало плоскую кость. Пронзительный крик жертвы, едва сдержанный плотной тканью, всё равно быстро раздался среди стен заброшенного здания: можно было только представить насколько оглушительным и болезненным он мог бы быть без предварительно затолканной в рот тряпки.       Увиденная Эреном картина даже при его отрешенном состоянии всё равно вызвала неприятные ощущения, и он почувствовал мерзкий зуд под кожей в районе собственного колена, словно его самого вот-вот ждала такая же участь. В этот момент, без преувеличений, сердце парня пропустило несколько ударов, а по легким прошёлся жар словно от нехватки кислорода.                                 35:09         Цифры, показывающие сколько времени прошло с начала съёмки и которые Йегер вдруг заметил только сейчас, вызвали у него двойственное  удивление. С одной стороны, число казалось маленьким и незначительным — непрерывные крики человека, которого пытали, представлялись бесконечными и невыносимыми. Он пару раз подходил ближе и столько же раз отдалялся и никогда не отводил взгляда от экрана и устал так, словно прошло уже несколько часов. С другой стороны, Эрен не помнил ничего кроме мутного пятна, как будто изображение никогда не менялось и за 35 минут ничего не произошло. Всё это время парень словно тень, незамеченный сторонний наблюдатель, стоял в отдалении, но он почувствовал своё реальное присутствие в этом месте, когда заметил, что закованный мужчина, на теле которого уже имелось много кровоточащих ран, жалобно посмотрел прямо в его глаза. Только в этот момент Йегер оторвался от экрана и невольно поймал этот нечеловеческий взгляд, полный боли и безысходности.       Слёзы, пот, сопли и слюна, полностью пропитавшая ткань во рту, смешивались вместе и мерзко стекали по подбородку — весь вид мужчины вызывал жалость, одним взглядом он просил о любой помощи. Даже минута, которая отвлечёт от него Леви, по мнению парня, была бы для жертвы спасением, но Йегер не двигался с места, продолжая держать телефон на том же уровне, но всё же взгляд он отвести не мог, несмотря на то, что эти мольбы во взгляде были для него невыносимы. Осознание неприятно поразило мужчину: незнакомый парень мучился от его вида, и только нечто непонятное не давало сил на оказание поддержки, и помощи ему не от кого было ждать. Поднявшаяся ненависть к молодому незнакомцу, стойко продолжавшему съёмку, заставила мужчину продолжить смотреть на парня, но без мольбы, а с проклинающим укором.         От серых глаз не скрылась такая отвлечённость жертвы, и Аккерман даже замер на некоторое мгновение, с удивлением обнаружив, что человек, с которым он жестоко играет, сейчас перевёл внимание на что-то другое. До этого времени, никогда его жертвы не отвлекались от него: что может быть более важным, чем тот, кто причиняет такие страдания и в дальнейшем лишит жизни?        Мощный удар по лицу, от которого голова связанного мужчины бессильно покачнулась в сторону, отрезвил его, и он вновь почувствовал всю боль с новой силой. Аккерман, лицо которого предстало перед ним, выглядел несомненно как человек, но ощущался как дьявол, не испытывающий ничего кроме жажды крови. Не в силах видеть этот образ, мужчина зажмурил глаза, моля о скорейшей смерти.       — Не закрывай глаз, продолжай смотреть на меня, — приказной тон Леви резанул слух, но жертва не слушалась, продолжая настойчиво держать глаза закрытыми.         Для Эрена этот жест не был признаком силы и противостояния, такое поведение - лишь отчаянный ход, знак, показывающий, что больше нечего терять. В этой игре Аккерман потерял сопротивляющуюся игрушку, осталось лишь страдающее от боли существо — а этого не было достаточно, чтоб вызывать интерес и наслаждение от своей власти. Рукава его кофты были максимально подняты до локтей и всё равно густо запачканы в крови, да и сами руки были покрыты толстым слоем густой тёмной жидкости, которая капала с кончиков его пальцев на пол. Он громко рассмеялся. Этот звук уже был знаком Эрену, пусть жертва переставала быть интересной, но игра для вошедшего во вкус Аккермана ещё продолжалась.     — Значит не хочешь? Я же могу заставить смотреть на меня.       Мужчина спустился вниз и, недолго прокопавшись в своём рюкзаке, достал кое-что из его недр. Застывший пленник замер в ожидании, ему казалось, что он готов уже готов принять любые удары, но ошибался. Его затихнувший палач всё так же продолжал заставлять испытывать страх. Как только его лица коснулась жёсткая холодная ладонь, он вжал голову в плечи от напряжения, но глаза также продолжал держать закрытыми.         От увиденного далее глаза Эрена расширились, и он понял, что насколько бы ужасным не казался ему Леви ранее, сейчас он открылся в новом ещё более пугающем виде. «Где же взять силы, чтоб продолжать быть рядом с ним?». Такое невозможно любить и нельзя терпеть, как смириться с тем, что тот, к кому ты испытываешь такую привязанность, является монстром, непохожим на человека? Его терзали мысли: «Откуда Микаса брала силы для поддержки родного брата? Почему остаётся верной ему до сих пор, осознавая, что её жизнь не станет такой, какой бы ей хотелось? Я же смирился с этим... Никто не будет мне также близок как он... Я так стремлюсь к нему, потому что рядом с ним могу быть собой. Неужели я такой же?». Парень вспомнил с какой неконтролируемой ненавистью относился к тем нелюдям, совершающим жестокие преступления, как сам, собственными руками, убил того мерзкого мужчину. «Поначалу и Леви я ненавидел так же, когда узнал правду, но всё же нашел в себе силы продолжать любить его. А что он думает обо мне? Так же смирился с моими ничтожными поступками или же он не считает их ничтожными? Конечно... Как я могу сейчас испытывать к нему отвращение, видя его ужасную сторону, когда он принимает меня таким какой я есть вместе с моей ужасной стороной...»        Крепко держа лицо одной лишь рукой, Аккерман зацепил рыболовный крючок, блеснувший под прямым светом, за веко страдающего мужчины и под его сдавленные крики, сдерживая все его попытки вырваться, потянул за леску вверх, насильно открытая правый глаз своей жертвы и закрепил прочную нить позади его головы. Как не пытайся, а веко в таком положении не опустить, следовательно, даже залитый кровью глаз будет продолжать видеть его. То же самое, отточенными движениями, он проделал и со вторым органом зрения.     — Неужели так сложно было продолжать смотреть на меня? Во всех своих мучениях виноват ты сам.        При выходе из заброшенного здания, мимо Эрена прошли два молчаливых амбала, которые всё это время спокойно ждали окончания, чтоб вынести безжизненное тело и хоть немного убрать место преступления. Вспомнив, насколько много там крови, впитавшейся в грязный каменный пол, парень усомнился, что уборка вообще будет иметь какое-то значение. Даже при выходе на улицу Йегера не покидал металлический запах крови, а туман неосознанности продолжал держаться пеленой, накрывающей все мысли.          — Не сильно замёрз? «Замёрз? А разве было холодно? Кажется да». Как для подтверждения в его лицо несильно дунул холодный ветер, взъерошив непослушные волосы. Парень опёрся спиной о холодную стену заброшенного здания, чувствуя навалившуюся усталость. «Кажется я прихожу в себя».           — Ты меня слышишь?— мужчина подошёл к Эрену вплотную и, положив ладони на его щеки, повелительно наклонил  голову парня вниз, ловя взгляд.            — Я в порядке, — ответ скорее автоматический, нежели правдивый. «Я в порядке. Я в порядке. Я в порядке. Я в порядке». Аккерман приподнялся на носочки и после быстрого прикосновения холодных губ опустил свои руки, оставляя на лице Эрена следы ещё не до конца засохшей крови.