***
Каждый день был испытанием. Гермиона не знала как себя вести. Что отвечать на радостное «Доброе утро, староста» от человека, который пытался тебя убить? Делать вид, что всё как прежде с натянутой улыбкой на лице - единственный выход. — Малфой, я знаю, что тебя это никак не касается. Да и мой вопрос может показаться странным. — Она обняла колени, почувствовав холод от пола. — Не тяни, Грейнджер. — Что мне делать? Сидя в гостиной на полу ночью, она хотела узнать много ответов. Она осталась одна, но почему-то именно в этот тяжелый момент, Драко сидел рядом. И по какой-то неизвестнтой причине, Гермиона ощущала, что на него можно положится. — Ничего, Грейнджер. Делай всё как и раньше. Мало того, что это было сложно провернуть, так ещё и это письмо. Ты прав Гарри, без мата тут не обошлось. Как можно быть таким легкомысленным и подвергать опасности себя и Рона? Ещё и меня в придачу. Остаётся только надеятся на чудо, что письмо не прочитали. Хотя какое в последнее время может произойти чудо?! Думая обо всём этом, мозг отвергал, прочитанные глазами строчки. Поэтому сидеть в библиотеке было бессмысленно. Захлопнув книгу, она подняла взгляд и заметила девушку с чёрным каре. Она сидела одна за два стола дальше и теребила в руках какой-то листок. Когда Паркинсон становилось нетерпимо больно, она брала в руки обычные магловские ножницы, а вот что от них пострадает... было сюрпризом. Иссиня чёрного цвета волосы? Или запястья? Как повезёт. Вспоминая слова друга о Пэнси, Гермионе стало не то чтобы интересно, просто она считала это своим чувством долга, подойти и спросить как она. Поговорить, выслушать. Чувством долга только потому что Паркинсон важна для Гарри и, возможно, как проявление хоть какой-то деятельности на пользу друга, пока Грейнджер бессмысленно торчит в школе. Обдумывая всё, Гермиона так пристально смотрела на макушку Пэнси, что та видимо почувствовала, как со спины на неё кто-то смотрит. Она развернулась в пол оборота и уставилась на Гриффиндорку: — Чего тебе? — Споконый голос и печальные глаза. Это характеризовало сейчас её. От неловкости Гермиона замешкалась, что даже дёрнула рукой и случайно уронила чернила с пером. — А ясно, наберёшь. — Пэнси закатила глаза и отвернулась. Это вообще-то магловское выражение… — Я хотела поговорить с тобой. — Паралельно Гермиона навела порядок палочкой. — У нас нет общих тем, Грейнджер. И почему все слизеринцы с таким акцентом любят произносить мою фамилию? — Вообще-то есть. Ты понимаешь о ком я. Даже со спины можно было заметить, как вздрогнула Пэнси и, примерно, представить выражение её лица. — Не совсем. Паркинсон резко развернулась, сузив немного глаза, тем самым, создавая осуждающую мимику. Её лицо говорило: я прекрасно понимаю о чём ты, но я не хочу, об этом говорить. Грейнджер не знала, что ей делать в этот момент. Извинится за беспокойство и уйти? Или же всё-таки попробовать? Чёртовы слизеринцы, почему с вами всегда так сложно? — Он прислал письмо недавно… — Хватит Грейнджер! — Пэнси резко встала, отчего стул громко упал, заставив Гермиону вздрогнуть. — Я не видела его два месяца. Я не слышала ничего о нём два месяца. Он мне НИЧЕГО НЕ НАПИСАЛ за два грёбанных месяца! Поэтому я ничего не желаю о нём слышать! Голос был настолько звонким, настолько пропитан болью и желанием сорваться в истерику, что Гермиона это впитала в себя как губка. Всю ту боль, что пронизывалась из уст Паркинсон. Повезло, что поздно вечером в библиотеке было мало людей, но те кто застал это представление, начали косо поглядывать в сторону двоих девушек. — Пэнси, он… — Не называй меня по имени. — Слизеринка прибила её, подойдя чуть ближе. Мерлин, зачем я в это ввязалась, все слизеринцы на одну голову. На одну несчастную, требующую психотерапию. — Он ушёл не просто так, даже если он и не сказал почему, поверь, это очень весомая причина. — Гермиона начала говорить как можно тише, чтобы люди вокруг наконец начали заниматься своими делами, а не смотреть на них. — Настолько весомая, что есть время писать тебе письма? И в этот момент до Гермионы дошло. Может она и не понимала слизеринцев, но девочек точно. Теперь понятно, почему Паркинсон так злиться. Будь я на её месте, тоже так реагировала. Если бы мой парень не писал мне, но зато настрачивал чернилами подруге. — Но он спрашивал как ты и… Пэнси уже собирала сумку, прикусывая нижнюю губу. — Я не собираюсь общаться с ним через кого-то, если у него есть яйца в штанах, пусть сам напишет. Мерлин. Чувствую себя в той ситуации перед турниром на четвёртом курсе, когда Гарри поругался с Роном. Надевая сумку на плечо, Паркинсон быстрым шагом вышла за дверь, оставляя позади запах цветочных духов и чувства обделённости, чувства человека, который остался в стороне, про которого забыли. Идти за ней вовсе не хотелось. Да и смысла не было. Прости Гарри, я пыталась. Время было позднее, ученики расходились по комнатам, но один всё же сидел за столом, совершенно не собираясь на выход из библиотеки. Сердце ёкнуло так, что затрещали межрёберные нервы. Чёрные волосы. Разные глаза. Будто через окно залетел ворон, погасив весь свет. От него несло аурой чего-то темного. Раньше это не было так заметно. Сначала ком подобрался к горлу. Затем лёгкие начали сжиматься, отчего стало трудно дышать. Почему организм так легко может выдать хозяйку? Почему когда страх подбирается к груди, ему нада отразится этим на лице, частоте дыхательных движений, сердечных сокращениях? — Я не смогу с ним говорить как раньше. Малфой нервно кусал нижнюю губу. Он думал, о чём-то думал. О том что его тревожит? — Просто не говори с ним тогда. Он сказал это на отвали. Гермиона это сразу поняла по итнонации. Драко сказал не то о чём сейчас размышлял. — Надо доложить о нём. — Тихо произнесла Грейнджер, поглядывая на парня. Угол рта нервно приподнялся. Почему он так напряжен? Скулы сведены, глаза в тумане. — Блять… Его нервный смех расходился в голове как знак чего-то плохого. Она принимала его саркастическую ухмылку, натянутую улыбку, безразличную, злую, да любую. Кроме этой. Краешек рта дёргался в такт сдавшимся нервам. Он был на пределе. На пределе того о чём молчал. — Драко… — Геримиона положила руку на плечо в попытке понять его. Понять эмоции. Но он лишь одёрнул её и снова принялся поджигать следующую сигарету. Нервно. Очень нервно. Так что руки дрожали. — Объясни мне уже, что не так? Почему когда я сказала, что доложу о нём ты так себя начал вести? Странно вести. Сделав глубокую затяжку, он резко встал, награждаяя её безразличным взглядом. — Делай, что считаешь нужным, Грейнджер. Под приступы тошноты и головокружения она выбежала из библиотеки. Гермиона не знала просто что ей делать. Просто не знала. Верным решением было бы рассказать директору об этом случае. О том, что внезапно появившейся среди учебного года, ученик, чья семья бывшие пожиратели смерти, подходит по всем уликам на роль того самого убийцы. Но та реакция Малфоя… те нервные смешки, уголки рта, глаза. Они будто что-то кричали, очень громко без слов. Но всё, что он смог из себя выдавить тогда: «Делай, что считаешь нужным, Грейнджер.» Часть Гермионы, которая ещё отвечала за благоразумные мысли, говорила идти хоть куда-то, хоть к кому-то, но доложить обо всём, рассказать всё что видела, слышала и пережила. Но та часть Грейнджер, которая появилась после того, как в её жизнь вошёл светловолосый, с опустошенными глазами и таким же взглядом слизеринец, говорила, кричала, молила… Держи это в себе. Так подсказывало сердце…***
Её не было здесь. Это чертовски выводило из себя. Драко выкурил четыре сигареты подряд. В три раза больше поглядывал на дверь. Два раза выпил кофе. Семь раз посмотрел на своё отражение в тёмном окне. Выводит. Дико просто. Как она может так долго шляться в такое позднее время? Ему хотелось захватить пиджак и уйти отсюда. Идти, идти и идти до того момента, пока не увидит её. Гордость брала вверх, заставляла выкурить пятую сигарету, пить третье по счёту кофе, взглянуть восьмой раз в окно. Она заставляла делать всё, только не идти за Грейнджер. Она говорила, если ты это сделаешь, если ты сейчас возьмёшь этот пиджак и выйдешь отсюда… это будет конец. Это будет поражение. Это будет означать, что ты влип. Что тебе она небезразлична. Та самая упрямая и назойливая Гриффиндорка. Та самая с нечистой кровью. Та самая у которой шоколадные глаза, сладкие губы и до спазмов внизу живота ахеренные стоны, которые порождаются только в момент прикосновения твоих губ с её тонкой и нежной кожей. Часы показывали почти десять часов вечера. Ему хотелось просто врезать кому-то. Хотелось ударить то что первое попадётся под горячую руку. Ну как можно быть такой? Как? Грейнджер, как… Стрелка на часах показывала ровно десять. Пиджака, который лежал на диване совсем недавно, не было. Никого не было в гостиной.***
Бежать, бежать и только. Ноги спотыкались. Ведь они не до конца восстановились после яда. Всё же слабость была, причём значительная, долго не пробежишь. Приходилось через каждые десять метров останавливаться, держась руками за столбы. Вот наконец дверь. Подходя усталыми шагами ближе, она ощущала, что вот… ещё чуть-чуть и она в безопасности. Там находится человек, который никогда не даст в обиду. Серьёзно? Почему, Мерлин, почему я так думаю о Малфое? Почему мне так спокойно? Позади послышались шаги. Уверенные и стремительные. Она застыла, боясь даже повернуть голову в ту сторону. Она боялась, что это тот самый человек, который желал смерти. Что он шёл всю дорогу за ней. Оставалось несколько метров до финиша. И она, взяв все силы, побежала к этой двери. Как только она вошла внутрь, сердце стучало с такой неистовой скоростью, что оно могло выпрыгнуть в любой момент. И кажется так сделает сейчас. Шаги усилились за дверью. Кто-то сюда заходил. Гермиона закрыла глаза и просто ждала. Ждала своего конца. — Ты ебанутая? Перед ней стоял он. В белой рубашке и чёрном пиджаке. Она провела взглядом по его штанам и заметила письмо, которое Драко прижимал вплотную к бедру. — Мерлин, Малфой, зачем ты меня так напугал? — Гермиона невольно схватилась за грудь, ощущая дикое сердцебиение. — Тебе жить надоело, Грейнджер? — Он сделал пару стремительных шагов. — Ты о чём? — Гермиона заметила как Малфой, подходя ближе, клал письмо в карман. — Ещё спрашиваешь. Ты видела время? Она посмотрела на часы, которые висели прям перед ней. Пол одиннадцатого. — Это идеальное время чтобы тебя прикончить. Я не могу постоянно спасать себя. Чёрт. Он прикусил язык от того, что сказал лишнее. — Не переживай за меня, я могу и сама за себя постоять. — Не переживай? — Переспросил он, натягивая ухмылку. — Ты только мне мешаешь… — Да, Малфой. Ты именно переживаешь. Какой по счёту раз я это говорю? — Она начала загибать пальцы, воображаемо считая в уме. — Десятый раз? — Рука непроизвольно схватилась за воротник его рубашки. — Тебе не всё равно на меня. Об этом говорят твои поступки, которые ты так умело скрываешь под свою пользу. Ну как умело… — Гермиона пожала плечами и приподняла брови. Он хотел сказать ей, ответить, но слов не находилось. Только приоткрытый рот к которому она поднесла указательный палец, чтобы он заткнулся. — Тсс… не пытайся что-то сказать, просто проглоти эту правду, засунь её себе в уши, глаза, куда хочешь, но пойми уже наконец, что мы не чужие друг другу. В какой-то степени. Ему оставалось лишь, как она и сказала, глотать правду. Не чужие. В какой-то степени действительно так. Драко просто стоял, наблюдая за её уверенными словами, стойкой позой. Вот она. Истинная и храбрая гриффиндорка, которая подставит палец к твоим губам, не дав сказать ни слова. Ему оставалось лишь опустить её руку с воротника рубашки, и молча пройти в свою комнату. Грейнджер повернулась вслед уходящего Драко и заметила как выскакивает письмо из кармана брюк с каждым его шагом по лестнице. И вот, преодолев последнюю ступеньку, письмо падает на пол. — Малфой, ты оборо… Но слова не дошли до него. Дверь захлопнулась слишком резко. Фыркнув и закатив глаза, Гермиона направилась к кухонному уголку. Хотелось сделать чая и просто тупо расслабится. Но как только чайный пакетик опустился в горячую воду, глаза поднялись. Они смотрели прямо на белую бумагу около его двери. Письмо было открытым. Прикусив свой интерес за нижнюю губу, Гермиона поставила кружку на столик возле камина. Чай остывал. Она же наоборот. Только загоралась желанием. Ещё сильнее прикусив губу, и ругая себя за каждый шаг ближе, она взяла в руки письмо. Я просто постучу в дверь и отдам его. Но как только сжатый кулак оказался рядом, чтобы сделать пару ударов в дверь, Грейнджер тяжело выдохнула. Она так быстро спустилась по лестнице и села на диван, раскрывая полностью листок бумаги. Дорогой Драко, я получил твоё письмо. Рад слышать, что у тебя всё получилось. Осталось ждать ответа Тёмного Лорда. Твоя задача сейчас, чтобы никто об этом не узнал. Мать ещё не отошла от пыток. Эльды лечат её как могут. Говорят прогноз сомнительный, слишком долго её пытали круциатусом. Она не разговаривает ни с кем, ничего не ест. Только смотрит в окно. На этой фамилии у Грейнджер задрожали руки. Она очень нервно проглотила слюну. Пытали? Под круцио? За что? И самое главное, что испытывает Драко, зная об этом? И помни, я ещё в прошлом письме тебе говорил, за тобой следят в школе. Он ученик Хогвартса скорей всего. За твоими действиями. За твоими взаимоотношениями. Особенно с Гермионой Грейнджер. Следят. Смотри в оба. Она просто провалилась куда-то в пропасть. Ей стало страшно. Страшно только от того, что она поставила себя на его место. Гермиона представила, как он курит сигарету, нервно открывая письмо. Как его глаза бегают по строчкам. Как мозг принимает или отвергает эту информацию. Она не знала ничего. Не знала всей сути, что творится у него. Ей всегда казалось, что у него нет никаких серьёзных проблем. Это Драко Малфой, который живёт в богатой семье. Да, у него метка пожирателя смерти, ну и как-то всё. Какие ещё могут быть проблемы? Что Драко сделал такое, что отец был рад за него в письме? Связано ли это как-то с тем, что Малфой постоянно уходил на восьмой этаж? Она вспомнила, как ещё осенью он бил окружающие предметы у себя в комнате. Теперь Гермиона понимала его. Ей просто хотелось забежать в комнату, сломя голову, и запрыгнуть на него. Чтобы он схватил за бёдра и прижал к себе. Чтобы их губы соприкоснулись. Чтобы они плакали, выдавливая из себя с каждой слезой всю боль. Чтобы она помогла ему. Помогла пережить тот кошмар, о котором сама не знала. Её тело так и делает. Мозг не замечает, как рука отворяет дверь его комнаты. — Грейндж… Он не успел сказать. Не успел потому что она заткнула его. Заткнула так как хотела. Губами. Гермиона повисла на его груди руками. Она жадно прикусила его нижнюю губу. Драко стоял с открытыми глазами. Настолько он был удивлённым, что стоял не двигаясь ещё секунд десять, пока Грейнджер кусала его за губы, проникала языком в рот, цеплялась сильнее за шею. Она умела вставить в расплох. Умела заводить. Поэтому ничего не оставалось, кроме того как сдаться. Его руки обхватили талию и прижали ближе. Наконец он ответил на поцелуй, немного прикусывая губы. Ответная реакция Драко, пробудила в ней желание пойти на что-то большее. Обычно он первый целовал. Он первый нагинал её. Первый заставлял дышать часто. Но в этот момент, ей захотелось взять всё в свои руки. Оторвавшись от поцелуя, глаза стрельнули хитрым взглядом по его растерянным, растворённым в омуте блаженства. Тёплое дыхание, а затем губы оказались на его шеи. Мерлин, как же он сглотнул в этот момент. Как же спазм прошёлся по всему телу. Кровь наполнилась везде где только можно. Её губы оставляли горящие следы, которые прожигали кожу. Он закрыл глаза, позволяя упасть в это безумие. Безумие из её лисьего взгляда, напора, уверенности, соблазняющих губ. Руки начали расстёгивать рубашку. Нервно и быстро. Резко. И вот её ладони уже обжигают обнаженный торс. Дыхание становится слишком частым, слишком ненормальным. Хочется повалить Гермиону на кровать, взять полностью под контроль. Но эта роль отведена ей. Сейчас главная она. Как только её пальцы заходят за пряжку ремня… Он закатывает глаза и издаёт немой стон. Потому что чувствует. Насколько же это ахринительно. Её поцелуи. Её рука на уровне паха. Грейнджер толкает двумя руками его на кровать. Теперь он сидит с расстёгнутой рубашкой, немного разведя ноги, на которые она положила свои ладони. — Не надо… Но она не слышит его. Опускается на колени и принимается за ремень, который только мешает. Как только звук расстёгивающийся ширинки издаётся, она облизывает губы. Перед ним картина в которую до сих пор не верит: Гриффиндорка, сидя на коленях, трогает член, сквозь ткань трусов. Разрастаясь в улыбке, она делает плавные движения руками. В момент, когда Гермиона посмотрела в его глаза, его организм сказал: Пока! Потому что это просто бешенный взрыв эмоций и эндорфинов. От одного её взгляда, поверх стоячего члена, на котором лежала рука, хотелось умереть. Умереть от пика наслаждения. Салазар, угомоните кто-нибудь эту девушку, иначе я сойду с ней с ума. Если уже не сошёл… Гермиона начинает делать движения рукой, открытая головку члена…, и снова закрывая. Малфой запрокидывает голову и издаёт стон. Это просто невозможно. То что она делает. То что делает её ладонь. Как она при этом кусает свою нижнюю губу. — Тебе нравится? — Она смотрит на него с ухмылкой, ускоряя ритм. Та самая Грейнджер, которая раньше стеснялась произнести слово «секс», которая краснела от одного только прикосновения… она самая, которая сейчас держит твой член в руках и спрашивает с хитрым взглядом, нравится ли тебе. — А ты не видишь? — Он указал глазами на пульсирующий член, на котором выпирали вены, а на головке виднелась прозрачно-белая смазка. — Я вижу лишь то что тебе больно морально. — Гермиона резко убрала руки и положила их на колени. — Когда я сказала, что доложу о Вильяме, ты занервничал. Ты занервничал, потому что думаешь, что он следит за тобой. — Она наблюдала как меняется его выражение лица. — Если с ним что-то случится… значит может случится и с тобой или с твоей семьей. Так? Я правильно всё поняла? Малфой прикусил до крови нижнюю губу, прикусил понимание того как она хитро обошла его. Как в тот день, когда во время прелюдия он задал ей бестактный вопрос. Так же сделала сейчас она. — Драко, почему ты мне не сказал? — Уёбывай отсюда. — Он встал с кровати и начал застёгивать ремень. — Я не уйду, пока мы нормально не поговорим! — Гермиона следом встала с колен. Теперь они поровнялись. — Я сказал. Просто уёбывай отсюда, Грейнджер. — Он подошёл к ней вплотную, нависая сверху ввиду своего роста. — Читать чужие письма нехорошо. Тварь. — Оно выпало у тебя, я… — Гермиона заметила как они поменялись ролями. Теперь ведомой была она. Её голос больше не был таким уверенным, взгляд погас, а ноги почти не держали, — я просто хотела сказать, что мы вместе могли… Драко резко прижал её стенке, схватившись за горло. Боль прошлась по позвонкам резко и быстро. — Нет никакого мы. Нет никакого вместе. — Он сжал её горло так, что она чуть ахнула, чувствуя нехватку кислорода. — Просто свали. Не подходи ко мне больше никогда. Никогда. Кивни, если поняла. — Хватка только усилилась. Он смотрел как по её лицу от страха текут слёзы. Гермиона крепко сощурила глаза и дёрнула головой. Как только его рука опустилась, она выбежала из этой комнаты. Она выбежала с понимаем, что больше никогда, никогда никогда никогда в жизни она не будет лезть в его жизнь. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Я больше не подойду к тебе. Я больше не заговорю с тобой. Чёртов…но слова не находились. Она просто сползла спиной по двери на пол, зарывшись руками в волосы. Её слёзы. Звук его зажигалки. Раздались одновременно по разные стороны.