Они продали Луну

Наверное, было утро. Холодное и ветреное. Холодное, потому что Фреду было неохота и носа показать из-под одеяла, а ветреное, потому что оконные ставни на улице били по стене и ушам как кувалда по наковальне. Метель за окном не стихала и видимо только набирала силу, потому что раньше Фред никогда не слышал такого грохота. Сейчас же он уверен, всему виной больная голова, которая раскалывалась, стоило непрочному дереву хлопнуть о каменную стену замка. Удар, ещё один. И как будто рядом с ухом барабанят половником по пустой кастрюле. Фред развернулся в сторону кровати Джорджа, предварительно положив на ухо подушку, чтобы уберечь мозг от зубодробительного шума. Джордж тем временем, завернувшись в уютный одеяльный кокон, преспокойно себе посапывал. Наверное, преспокойно, потому что лица брата Фред не видел, но сам факт того, что Джордж не мучился от одному Мерлину известного тошнотворного чувства, уже злил Фреда, заставляя потянуться рукой к разбросанным у кровати тапочкам. Первый запущенный в полёт объект пришёлся Джорджу аккурат по мягкому месту и должного эффекта не возымел, и Фред запустил в брата второй тапок, предварительно прицелившись туда, где должны быть лопатки. — Чтоб тебя черти на костре плавили. Дай поспать, антихрист, — Джордж плотнее укутался в одеяло. — Как ты можешь спать, Джордж, когда творится такое безобразие? — Какое? — Джордж заёрзал на кровати, вытягивая голову из-под одеяла, но к брату так и не повернулся. — Меня дико тошнит, болит голова, да и в целом, я чувствую себя так, будто Снейп заставил меня выпить моё же неудавшееся зелье. Разве у тебя нет такого чувства, Джорджи? — Фред приподнялся было на кровати, намереваясь сесть, но плюхнулся обратно, пожалев обо всех совершённых движениях. — А не надо было бутылку почти единолично уминать, — соврал Джордж, втайне радуясь, что брат не видит, как искажается болью его лицо от собственного же голоса. Но стоило Джорджу немного успокоить головную боль, как его подкинуло на кровати от вспыхнувшего яркого воспоминания развязного вечера. — Фред! Какого чёрта? Почему я помню, как целовался с тобой? — Джордж невзначай отёр губы рукавом пижамной рубашки и кинул на ухмыляющегося брата хмурый взгляд. — Потому что ты целовался со мной, дубина, — Фред кинул в брата подушку, но спустя секунду, когда ставни снова хлопнули о стену, пожалел о своём решении. — В смысле? — Трусы свисли. Вставай, время подарков, — и с этими словами Фред поднялся и, поискав что-то в чемодане под кроватью, подошёл к брату, протягивая вещь, — С Рождеством, красавица, — последнее слово вырвалось само собой, когда Фред обратил внимание на взъерошенные рыжие волосы Джорджа. — Это что, мои джинсы? — Джордж сел на кровати. — Да. — Которые я, к слову, не мог найти месяца два. — Да. — Ты даришь мне мои джинсы? — Да. — А ты находчивее, чем кажешься. — Да разверни ты их уже! — Фред не выдержал и сунул свернутые джинсы брату в руки. Джордж вопрошающе посмотрел на Фреда, но все же развернул подарок, и его глаза округлились, а рот слегка приоткрылся либо от удивления, либо от восторга. А скорее всего, от того и другого. Он перевёл глаза на брата, но тот вместо того, чтобы что-то сказать, довольно улыбался и даже упёр руки в боки, с наслаждением наблюдая за лицом близнеца. На левой штанине красовалась синяя полоска с двумя скрещёнными камышами – эмблема квиддичной команды «Паддлмир Юнайтед», а под ней до самого низа разными шрифтами автографы всех игроков. — Как тебе это удалось? — Джордж рассматривал каждую надпись, проводя по ним пальцем, будто бы боясь, что они могут исчезнуть. — Нашёл того, у кого есть связи, — Фред усмехнулся, явно удовлетворённый реакцией брата и произведённым на него эффектом. — Вуд от зависти лопнет, когда узнает. — Пришлось доплатить, чтоб в случае чего, Вуду отказали в получении автографа, — сказал Фред и увидел, как в этот момент Джордж откинул одеяло, чтобы примерить обновлённые джинсы. Но только Джордж успел одеться, как дверь распахнулась, и в комнату вбежала маленькая Джинни в смешной пижаме в цветочек, и с ходу накинулась на стоящего Фреда, выкрикивая поздравления. Фред обнял сестру, так что её ноги оторвались от пола, и жестом пригласил брата присоединиться к ним. Джордж поднялся и обнял их, так что малышка Джинни оказалась зажата между близнецами, которые расцеловывали её рыжую макушку. — Вы спуститесь в гостиную вечером, чтобы отметить Рождество всем вместе? — спросила Джинни, когда мальчики всё же опустили её на пол. — Обязательно спустимся, — в один голос ответили близнецы, и это заставило их переглянуться. Джинни убежала, оставив братьев одних, вынуждая их вернуться к теме подарков. — Давай, я жду, — Фред с вызовом посмотрел на брата и раскрыл перед ним пустую ладонь. — Чего ты ждёшь? — Джордж поморщился от того, что его собственные слова отдались в голове эхом. — Подарок свой, конечно. Что ты приготовил своему любимому братику? Джордж исподлобья глянул на Фреда, глаза которого горели от предвкушения, и отчего-то в голове пробежала мысль немножко помучить брата ожиданием, поэтому сходу сменил тему. — Может, того, в больничное крыло сгоняем, а то плохо, так что жить не хочется, — и его глаза нашли валяющуюся на полу пустую бутылку, которую он тут же поднял, — А, ну теперь понятно, тут градусов больше, чем в духовке. — Сгоняем? Сгоняем, Джордж? Ты себя в зеркало то видел? Сгоняет он. Ну давай, а я посмотрю. Только громко не ори, когда с лестницы полетишь, а то голова всё-таки болит, — Фред недоверчиво посмотрел на брата, который рассеяно крутился вокруг своей оси, пытаясь решить пазл из двух левых тапок, — Подарок мой где? — А ты его заслужи, — Джордж хитро глянул на брата, так что тот опешил и выпучил глаза от такой наглости. Но вызов был принят. — Кухня, — говорит Фред. — В смысле? — Сиськи отвисли. Сгоняй, как ты выразился, на кухню. Организуй нам завтрак, а я пока попробую заслужить свой подарок. Джордж не надеялся на то, что Фред примет правила его игры, так что он на пару секунд завис, смотря на него и дотрагиваясь кончиком языка щеки, размышляя, не задумал ли его братец чего. Но даже если и задумал, то пусть. Джордж наконец отыскал правый тапок на своей кровати и, ещё раз взглянув на брата, вышел из комнаты, чтобы спуститься на кухню. Осторожно наступая, чтобы ноги его не подвели так, как делала это голова. А вот глаза начали его подводить тогда, когда Джордж вернулся в спальню, где окна были занавешены, создавая практически полную темноту. Практически, потому что источник света всё же был: маленькие жёлтые огоньки сверкали, украшая самодельный шалаш в углу комнаты. И рот Джорджа растянулся в улыбке, когда из шалаша, выглянул Фред, стоя на четвереньках. Фред встаёт и помогает брату занести еду в шалаш, устраивая её между подушек и одеял. Глаза Джорджа жадно поглощают каждое движение, когда Фред макает два пальца в джем и языком собирает скользящие капли, а потом засовывает длинные пальцы целиком в рот, и медленно, со вкусом облизывает их, и высовывает, издавая смачный звук. Джордж судорожно сглатывает образовавшуюся слюну и смущённо отводит взгляд. Возможно, именно так Фред и собирался заслужить свой подарок. Нахальным и вызывающим поведением, порождающим в голове Джорджа разнообразные мысли, которые он тут же прогонял восвояси. И так утро перетекает в день, а день в вечер. Они вместе, как это всегда и было раньше. Вдвоём в этом маленьком тесном шалаше против целого мира. Час за часом, взгляд за взглядом. Только очертания лиц и рук, что в полумраке – лишь нечёткий контур. Они касаются лбами, когда читают комикс взятый без спросу из тумбочки Ли, Фред наваливается на Джорджа, присвистывая в ухо, на моменте, когда цветные картинки становятся чуть более откровенными, а Джордж весело отпихивает его, плюхается рядом, смеётся, но они продолжают читать, лёжа вместе на ворохе одеял и подушек, а через некоторое время звонкий смех меняется на полушёпот. — Скучно, — выдыхает Джордж, пряча лицо за журналом, который он опустил, когда пальцы онемели, держа комикс на вытянутых руках. — Начало было более впечатляющим, — соглашается Фред и, приблизившись к обложке, начинает рассматривать мелкие детали, — Какие предложения? Джордж убирает с лица журнал так, что видны только глаза, и замирает, когда встречается взглядом с Фредом, лицо которого буквально в четырёх дюймах от него. — Ш-шахматы, — запинается Джордж. — Шахматы? — Фред удивлённо вскидывает бровь и, даже не пытаясь отстраниться, смотрит выжидающе, — Это, по-твоему, весело? — В прошлый раз... — Джордж ёрзает на лопатках в попытке отползти от Фреда, сжимает в пальцах страницы комикса и перекатывается на бок, — ...было весело. Фред усмехается и вспоминает, как летом, играя партию перед Роном, они решили пошутить и превратили все фигуры на доске в мохнатых белых и чёрных тарантулов. Ну и крику тогда было. И затылки тогда болели у обоих одинаково от фирменных затрещин матери. — Тащи доску, — согласился Фред, наблюдая как Джордж подрывается с места, цепляя макушкой потолок палатки, но тут же останавливается и смотрит в упор. И Фред не понимает, что им движет в этот момент, но он резко подаётся вперёд, готовый будто бы наброситься на брата, что вызывает желаемую реакцию: Джордж вздрогнул и, спотыкаясь, выбежал из шалаша, не видя, как Фред довольно закусывает нижнюю губу и откидывается на подушки. Близнецы играют партию в волшебные шахматы, и Джордж с ужасом осознаёт, что его белый ферзь в ходе от того, чтобы пасть, но заметит ли Фред. Заметит и, глядя в глаза брата, в которых играют отблески горящих огоньков, сделает совершенно бесполезный ход другой фигурой. И Джордж уловит этот взгляд, уловит и подаренную учтивость, и отплатит тем же, возвращая своего коня на шаг назад. Того самого белого коня, который смог бы сейчас съесть фигуру чёрных. Джордж вновь посмотрит брату в глаза и поведёт бровью, как бы отвечая любезностью на любезность, что заставит Фреда слабо ухмыльнуться. И это обычное поддразнивание друг друга посреди шахматного матча породит безмолвный диалог: глаза в глаза, сбившееся дыхание, учащённый сердечный ритм. И почему их обоих сейчас накрывает с головой это дурачество? И Джордж теряет самообладание – рукой сбивает фигуры с доски, не разрывая зрительного контакта. Но Фреда это только забавляет, и он, вскинув брови в такт открывающемуся рту, чётко произносит: — Бум. — Шахматы – игра несовершенная. В ней не хватает ещё одной фигуры, — говорит Джордж. — И какой же? — Дракона. — И на какой же клетке он должен стоять? — ухмыляется Фред. — Он должен находиться вне шахматной доски. — И как же он должен ходить? — Фред облизывает губы, но взгляд не отводит. — Как вздумается. Внезапно поставить его на доску и сразу же закончить партию матом. Чей дракон первый вступает в игру, тот и выигрывает. — Дракон – революция в шахматах? — Революция для романтиков, а я стратег, — Джордж видит, как глаза брата вспыхивают огоньком. И он чувствует, как от взгляда пробивает в дрожь, а пальцы ломает преступная судорога в сжимаемых кулаках. Ему кажется, что он слышал об этом феномене, когда девчонки за обеденным столом щебетали и воздыхали рядом, обсуждая химию невербального общения. Тогда он рассмеялся, потому что термин показался ему донельзя глупым, но сейчас прочувствовал: опия – внезапное чувство возбуждения и вторжения при обмене пристальными взглядами, вызывающее прилив новой энергии. Возбуждения? Определённо. Прилив новой энергии? Несомненно. — В наш деловой век надо уметь быть романтиком, — подмечает Фред. — Это не для меня. — А я люблю романтику. Люблю беспорядок и хаос. Хочу, чтобы кто-то сходил с ума и только по мне. Хочу узнать и жар, и страсть, и пот, и безумие, вот так, — и ноздри Фреда слегка раздуваются. А у Джорджа в голове предательски всплывают воспоминания о случившемся поцелуе прошлой ночью. И это его полнейшая капитуляция, потому что ему совершенно нечего на это ответить, ибо этот разговор зашёл абсолютно не в то русло, которое изначально задумывалось. Да и задумывалось ли оно. Какого дьявола тут вообще происходит? И этот самый дьявол как будто слышит эти мысли и делает свой следующий ход. За спиной Фреда стена шалаша рушится и валит его прямо на Джорджа. И это переводит наконец близнецов в режим прекращения огня, которым они прожигали глаза и мысли друг друга. И они просто лежат, не двигаясь, в полной тишине и темноте, потому что огоньки тут же погасли сами собой. — Я слышу, как бьётся твоё сердце, Джордж, — но Джордж не ответит, лишь прикроет глаза. Лежат и, наверное, думают до чего же вырисовывается нелепая ситуация. *** Поленья потрескивают в камине, и гостиная наполняется теплотой не только от этого, но и от разговоров в праздничный вечер. Только семья и их друг Гарри. Они едят праздничный пирог и смеются. Даже Перси не кажется занудой в своём рождественском свитере. — Дай-ка мне твои очки померить, — Фред протягивает руку, и Гарри растерянно смотрит на Рона, на что тот лишь пожимает плечами. Фред надевает круглые очки, и его лицо становится донельзя смешным и глупым. Он крутит головой, весело демонстрируя собравшимся вокруг обновлённый образ. — А ты видишь без очков? — спрашивает он Гарри, и Джордж не сдерживает себя от колкости. — Конечно, зрение сразу 300 процентов становится, может увидеть Юпитер из подземелья. Ты совсем дурак? Зачем бы он их тогда носил? Фред возвращает очки владельцу и поворачивается к только что съязвившему брату, и они вновь, какой уже раз за этот вечер, испытующе смотрят друг на друга. И хорошо, что другие не замечают, потому что, как минимум, это на них не похоже, и они это, хоть неосознанно, но понимают. В воздухе растёт напряжение, хоть ножом режь. Хорошо бы, если кто-то разрядил обстановку. Джинни целует каждого из братьев в щёку и отправляется спать, а за ней уходит Перси, а десятью минутами позже и Рон с Гарри. Близнецы остаются одни, и Фред первым решается нарушить молчание. — Я ведь заслужил подарок? Джордж поджимает губы и какое-то время смотрит в пол, стараясь подобрать слова, но всё равно не находит и достаёт из кармана что-то совсем маленькое. — Скорее выклянчил. Закрой глаза и вытяни руку. И Фред закрывает глаза и протягивает левую руку Джорджу, послушно выжидает, пока брат проделывает с ней какие-то манипуляции. — Ключ? — Фред рассматривает маленький оранжевый ключик, что держится на фиолетовой верёвочке, опоясывающей запястье. — От шкатулки, которую ты получишь, когда придёт время, хорошо? С Рождеством, Фредди. — С Рождеством, Джорджи, — уже на автомате.