Оболочка

      — Долго еще? — неестественный и скрипучий голосок на мгновение приглушает звук работы механизма швейной машинки. — Донна, мне совсем скучно, — Энджи нетерпеливо спрыгивает со стола и тянет ее за подол платья. Леди Беневиенто имеет привычку полностью погружаться в работу, совершенно игнорируя все происходящее вокруг.       Девушка чуть заметно вздрагивает, и в пыльном воздухе рабочего кабинета, больше похожего на тесную каморку, повисает вязкая тишина. Она непонимающе смотрит на куклу, и та, негодующе пощелкивая шарнирами, повторяет свой вопрос. Мастерская — чуть ли не единственное место в особняке, которое Энджи ненавидит больше всего. Будто захламленная комната в обветшалом деревенском доме. Тесно, словно в бочке, солнечный свет из-за отсутствия окон сюда никогда не проникает, воздух спертый как в подвале, а количество бесполезных, по ее мнению вещей, наваленных в каждом углу, и вовсе делает это место еще более невыносимым.       — Заказ еще не готов, — устало шепчет хозяйка, а кукла лишь раздраженно щелкает ртом. — Но я обещаю, что скоро закончу.       — Скоро? Ты практически живешь в этой вонючей кладовке. Заперла саму себя, словно в тюрьму, — кукла нетерпеливо топчется у ее ног, слегка подергивая грязной фарфоровой головой.       — В этом месяце много работы, — меланхолично пожимает плечами девушка, положив руки на щедро украшенный царапинами стол, давая понять, что разговор окончен, и она собирается продолжить шить платье для старшей дочери Леди Димитреску.       — О, вижу ты даже о самом главном забыла, — быстро протрещала Энджи, резко запрыгнув к ней на колени и вновь привлекая все внимание к себе. — О собрании, — громче обычного добавляет, отвечая на немой вопрос.       Донна удивленно косится на позолоченные с тоненьким браслетом часы, а затем вновь обращает свой взгляд на Энджи. По ее подсчетам, она должна была выехать еще десять минут назад, чтобы явиться вовремя. Беневиенто всегда приходит раньше всех, потому что терпеть не может излишнего внимания со стороны других Лордов. Даже безмолвный, но оценивающий взгляд Леди Димитреску способен вывести ее из душевного равновесия, не говоря уже о едких шуточках и неуместных замечаниях Карла. Она всегда садится чуть поодаль от остальных, рядом с Матерью Мирандой — единственной, кому доверяет безоговорочно. Здесь, в непосредственной близости от нее, она чувствует себя как в стенах родного дома, несмотря на то, что вид полуразрушенной церкви навевает тоску, а присутствие других трех Лордов — смутную тревогу. Донна не сразу обратила внимание на то, что от ее взгляда не ускользает ни одно изящное движение Матери, а от сознания — ни одно слово, даже если она не говорила ничего важного. Ее голос — мягкий, но интонация наставническая и величественная, как у владычицы мира. Донна полюбила его безоговорочно. Как и саму Миранду.       Она резко встает с места, попутно подхватив на руки свою куклу, чтобы та не ударилась о пол, отчего Энджи непроизвольно сжимает рукав ее черного платья. Донна в спешке что-то ищет, а кукла лишь закатывает глаза.       — Она тебе уже не нужна, — тянет Энджи. — Только время теряешь. Кто знает, может быть, сегодня эти олухи задержатся, и тебе удастся хоть немного побыть наедине со своей ненаглядной, — кукла скрипуче хихикает, а Донна замирает в смятении, на секунду потеряв дар речи. Ее взгляд неожиданно падает на вещь, которую искала, и тут она решает, что ответ можно оставить не озвученным. Нет смысла утруждать себя ненужными и неприятными разговорами. Обсуждать с Энджи эту тему она явно не любит.       Темная, как покров ночи, вуаль привычно ложится на лицо, полностью затеняя его черты и эмоции. Девушка плотнее прижимает Энджи к груди, выходя из дома. Подошвы начищенных кожаных сапожек противно шлепают по грязным лужам. Тяжелое серое небо нависает над землей, начинает моросить дождь. К счастью, карета уже подана, и молодая леди нетерпеливо прячется в ней от холодного ветра. Предстоит неблизкий путь.

***

      Полностью погруженная в свои мысли, она оставляет происходящее извне без внимания. В старой церкви с приходом Лорда Хайзенберга стало шумно, впрочем, как и всегда, однако это не мешает концентрироваться на своем внутреннем мире. Ради непродолжительных встреч с Матерью она готова покидать свой особняк, который за многие годы затворничества стал ей настоящей неприступной крепостью, и томиться в обществе Лордов, среди которых она чувствует себя пятым колесом в телеге. До недавнего времени Миранда нечасто разговаривала с ней, обращаясь лишь тогда, когда было необходимо узнать ее мнение. В такие моменты Донна действительно ненавидела свое немногословие и страх разговаривать при посторонних.       Без труда разгадав ее склад характера, Альсина учтиво отводила взгляд каждый раз, когда Донна должна была заговорить. А Моро, казалось, не обращал на нее внимание еще с первого дня их знакомства, озабоченный лишь собственной полезностью для Матери. Карл же, похоже, обнаружив в ней слабое звено, вел себя совершенно иначе. В любом случае, самым лучшим вариантом для себя Беневьенто считала разговор с Мирандой наедине, без посторонних ушей. Так у нее появится возможность рассказать о многом. Но только не о том, что она чувствует. А ведь Донна даже не поблагодарила Матерь за то, что та для нее сделала…       Им так и не удалось поговорить с того самого дня. Внутренне сжавшись от незримого, но ощутимого покалывания вины и стыда, она чуть опускает голову, сжимая на коленях руки, обтянутые черными кружевными перчатками. В ближайшее время нужно выбрать подходящий момент.       — Слышишь, девка! В последний раз повторяю: утихомирь свою убогую игрушку, иначе я за себя не отвечаю, — озлобленный крик названного брата возвращает ее в реальность.       — Да как ты смеешь называть наследницу благородного дома девкой? Я тебе сейчас глаза выцарапаю! — в противоречие своим словам Энджи отступает на шаг в сторону, когда Карл резко поднимается с места, и тяжелый молот в мгновение ока оказывается у него в руке.       — Достаточно, — твердо обрывает их Миранда, выступив вперед. От ее голоса по телу Беневиенто проходит приятная дрожь, и девушка с интересом наблюдает за ней сквозь вуаль. Улучив момент, Энджи, задорно хихикая, возвращается на колени своей хозяйки, полностью довольная собой.       — Видела, как я его?.. — но, увлеченная разговором Лорда и Матери, Донна совершенно ее не слушает.       — Хайзенберг, я уже не раз говорила, что на собраниях это ни к чему. Ты занимаешься совершенно не теми вещами, — Миранда спокойна и непоколебима, ее звучный голос эхом отражается от ветхих стен. — Тебе следует интересоваться тем, какие беспорядки в деревне учиняют ликаны, которых ты обязан контролировать, — выделяя интонацией последние слова, она наконец складывает свои крылья, от взмахов которых по воздуху проходила чуть ощутимая вибрация.       — Да, Матерь, — небрежно и как-то обреченно бросает Карл, возвращаясь на место.       — Не нравится, что говорящую куклу ставят выше тебя, а, Хайзенберг? — подает голос Альсина, выпуская изо рта тонкие струйки сизого дыма.       — Не лезь не в свое дело. Эта сука сама напросилась, — огрызается мужчина, поправляя пыльную шляпу. — Хоть дамочка в вечном трауре и любит играть в молчанку, но прекрасно надрессировала свою куклу доебывать окружающих. Надо бы преподать урок им обеим, — он недовольно цокает языком и тянется во внутренний карман пальто за папиросой.       — Да, кукла ведет себя как неразумное дитя, но не настолько явно, как это делаешь ты, — хмыкает Димитреску, смерив его презрительным взглядом.       Лорд порывается сказать еще что-то, должно быть, очень содержательное, но Миранда в очередной раз перебивает его, оповещая о том, что собрание окончено, и всем пора расходиться. Хайзенберг, озлобленно ворча, направляется прочь, предварительно рявкнув на Моро, который замешкался у выхода. Донна терпеливо ждет, пока помещение не опустеет. Она всегда выходила самая последняя, чтобы по пути ни с кем не пересечься. И каждый раз она лелеяла хрупкую надежду, что Миранда тоже немного задержится, чтобы полюбоваться ею еще мгновение и ощутить на себе внимательный взгляд бледно-желтых глаз, блестящих сквозь замысловатую резную маску. К ее удивлению, сегодня Матерь не собирается никуда спешить, и, когда удаляющийся силуэт Леди Димитреску исчезает из поля зрения, поворачивается к немного растерянной Донне.       — Хорошо, что ты осталась, — мягко произносит она, приближаясь.       — Ко мне есть какая-то просьба? — немного взволнованно спрашивает Донна, пытаясь из обрывков фраз, доходивших до ее сознания, сложить целостную картину и припомнить, что именно обсуждали на собрании. Инстинктивно она плотно сжимает колени и сильнее стискивает в руках Энджи, отчего та издает непонятный скрипяще-потрескивающий звук.       — Нет, — Миранда чуть слышно усмехается, немного озадаченная реакцией собеседницы. — Хотела узнать, как ты чувствуешь себя после операции.       — Все хорошо. Благодарю Вас, — произносит Беневиенто на одном дыхании. Она и представить не могла, что в подобной ситуации слова будут даваться еще сложнее, чем обычно.       — Так почему же ты не перестаешь скрывать свое прекрасное лицо? — Матерь склоняет голову чуть вбок, с интересом поглядывая на нее. В этот момент Донна готова поклясться, что все вокруг изменилось, будто мир перевернулся с ног на голову.       — А я ведь тебе говорила, — неожиданно подает голос Энджи, заметно оживившись.       — Привычка, которая слишком уж укоренилась, — с трудом выжимает из себя девушка. Она знает, что сквозь вуаль не видно ее глаз и лица, однако это не упрощает ситуацию. — Я многие годы была вынуждена так ходить.       — Вот как. Что ж, тогда позволь, я осмотрю тебя, — Миранда опускается на широкую скамью, приглашая Донну сесть рядом. — Насколько хорошо сейчас видит твой правый глаз?       Беневиенто заметно мешкается, но все же медленно поднимается со своего места, поставив куклу на пол. Энджи предусмотрительно бежит к выходу, тихо хихикая и стуча босыми ногами по полуразрушенной плитке. Она подождет свою леди снаружи.       — С каждым днем все лучше. Разницы уже почти нет, — наконец отвечает она, направляясь к Миранде. — По правде говоря, я даже не знаю, как отблагодарить Вас, — неуверенно бормочет Донна, присаживаясь на приличном расстоянии от собеседницы.       — Пока лучше не стоит думать об этом, — заявляет Матерь, придвигаясь ближе и протягивая руку к плотной вуали, отчего девушка немного напрягается, чувствуя, как волнение жестким клубком скручивается внутри. — Непременно настанет день, когда мне будет очень нужна твоя помощь, Донна. Но пока никто не знает, когда это случится — ни ты, ни я.       Темная ткань откидывается назад, все вокруг вмиг обретает более насыщенные краски и четкие очертания. Лицо Миранды напротив кажется еще прекраснее, и у Донны даже возникает совершенно беззастенчивая мысль снять с нее маску, будто являющуюся сейчас главной помехой.       — О чем бы ты сейчас ни думала, просто расслабься, — улыбается Матерь, прикасаясь к ее щеке и практически невесомо поглаживая. Донна чуть вздрагивает, когда ощущает на собственном холодном и бледном лице чужие пальцы, мягкие и теплые. Душа внутри замирает вместе с ее телом, — ведь впереди будет только лучшее.