Неудачливый, но упёртый

      Намджун будто пытается убить открывшего ему дверь Чонгука одним только раздражённым взглядом, хмуро сведя брови на переносице и поджав губы в тонкую линию. Младший альфа лишь растерянно хлопает глазами, сконфуженно вжав голову в плечи и чувствуя лёгкий дискомфорт из-за немного давящей на него ауры вожака.       Чон пару секунд держит с Джуном зрительный контакт, а после опускает глаза ниже, натыкаясь взглядом на довольно интересную и чертовски странную картину. Намджун стоит, вытянув расцарапанную подозрительно знакомыми когтями руку перед собой и держа большим и указательным пальцами за шкирку… Тэхёна. Омега мешком висит в руке альфы, по инерции покачиваясь из стороны в сторону, возмущённо скрестив лапы на груди и строя максимально недовольную мордочку. — Что произошло? — неуверенно интересуется Гук, сложив ладони лодочкой и протянув их вперёд, чтобы Намджун с громким фырком усадил в них Тэхёна. Последний сразу же бежит по руке Чона к нему на плечо, обнимает уже как-то привычно за шею, словно ища защиту, но продолжает смотреть на вожака так, будто вместо головы у того на шее красуется огромный гнилой арбуз. — Твои пятнадцать сантиметров чистой агрессии с орехом за щекой снова подрались с двумя нашими омегами, — шипит старший Ким, раздражённо потирая пострадавшую руку и вспоминая, как попал в самый эпицентр драки, пытаясь разнять раздраконенных омег и получив от них пару пинков под колено. Он, вожак! И его пнули собственные омеги! Да где это видано вообще.       Чонгук неловко улыбается, виновато закусывая нижнюю губу и заламывая брови. Он вообще не удивлён, что его Тэ что-то в очередной раз отмочил, но неловко из-за этого меньше не становится. Он ведь под свою ответственность привёл довольно свободолюбивую и темпераментную белку в свою стаю. О чём, конечно, ни капли не жалеет и сделал бы это снова, но всё же некоторые последствия этого поступка присутствуют.       Гук поворачивает голову к омеге, который, зная его уже чуть ли не наизусть, сразу же дёргает носом и тычется пушистым лбом в чужие губы, а после незамедлительно трётся кисточками на ушах о тёплую кожу альфы. И глазки так сладко прикрывает, что у Чонгука в голове сразу пустеет и сердце словно сладкая вата на солнце тает. Ну, вот как ему такого Тэхёна ругать? Это же невозможно. — Я с ним поговорю, — ему остаётся только пообещать это Намджуну, на что вожак лишь закатывает глаза и усмехается. Он уже несколько раз это слышал, однако Тэ продолжал упёрто сталкиваться лбами с двумя омегами в их стае, раз за разом устраивая потасовку. И те двое тоже, будто специально постоянно велись или сами первые подначивали Тэхёна на драку, после же виновато скуля и прижимая морду к передним лапам перед вожаком. Неисправимые омеги. И, честное, блять, слово, в следующий раз Намджун просто пройдёт мимо. У него и так всего одна рука целой осталась из-за этих лохматых бойцов без правил. Хорошо хоть дерутся в человеческой форме, иначе Тэхёна могли бы просто сожрать в один прикус.       Только вот к удивлению многих, в теле человека Тэхён, которого многие представляли себе безобидным грызуном (как же они ошибались…) спокойно тягается сразу с двумя, постоянно укладывая их на лопатки и угрожая вцепиться зубами в горло. А Чонгук потом получал за своего омегу нагоняи от вожака, пристыженно опустив голову и шустро перехватывая за талию и заводя себе за спину Тэхёна, который уже замахнулся на Намджуна увесистой шишкой.       Тэхён угрюмо сидит прямо на полу их небольшой кухни, расстелив перед собой потрепанное жизнью и его первой попыткой стирки кухонное полотенце, на которое высыпал гору фисташек и теперь сидел, яростно чистя их. Успокаивало его это. И покушать можно, тоже успокаивает. Два в одном.       Чонгук медленно присаживается рядом с ним, укладываясь подбородком на крепкое плечо омеги и преданно заглядывая в хмурое лицо. Чон ласково целует пару в щеку и успокаивающе гладит широкой, немного мозолистой ладонью по напряжённой спине, с облегчением чувствуя, как та со временем расслабляется, а лицо Тэ уже не выглядит так, будто он готов пойти на убийство. — Ты жалеешь? — негромко спрашивает старший, заискивающе потираясь кончиком носа об острую линию челюсти Кима, и, взяв в руки несколько фисташек, начиная чистить их тоже. — О чём? — Тэхён слегка поворачивает голову в сторону Чонгука, громко чмокая в лоб и послушно отправляя почищенный орешек в просяще приоткрытый рот. Благодаря ему альфа теперь тоже часто добавляет в свой рацион не особо интересовавший его до этого продукт. — Что пришёл в мою стаю, — Гук цокает, когда ему попадается полностью закрытый плод, сразу же передавая его в руки мастера. Секунда, чужие невероятно крепкие зубы, громкий хруст, и вот в ладонь Чона возвращается уже почищенная фисташка, которую тот с удовольствием отправляет в рот, быстро пережевывая.       Ким вздыхает как-то тяжело после услышанного, потирая тыльной стороной ладони зачесавшийся нос, и поднимает на пару нечитаемый взгляд, слабо дёргая уголком губ. — Почему мне кажется, что твой вопрос звучит как завуалированное «не жалеешь ли ты, что стал моей парой?» — вздёргивает бровь, скрещивая руки на груди, пока Чонгук застенчиво улыбается, пожимая плечами. — Не жалею я. А если б и да, то что, отнес бы меня в ближайшее дупло и отпустил в свободное плавание?       Альфа молниеносно хмурится, яростно качая головой и настойчиво утягивая беззлобно фыркнувшего омегу к себе на колени. — Не пущу, — ворчит, как вредный капризный ребёнок, бережно прижимая несопротивляющееся тельце к своей широкой груди и целуя в тёмную макушку. Он? Своего маленького? И отпустить? Других дураков ищите. — Я б к тебе в дупло переехал, — заключает уверенно, снова чмокая в пушистую макушку. Омега негромко смеётся, качая головой. Этот волчара ведь реально переедет, если надо будет. И ему будет всё равно, что в дупло влезет только его несчастный хвост и у омеги как бы осталась нормальная человеческая хижинка. Чонгук сразу в крайность (в его случае — в дупло). — Но ты же и сам не жалеешь, да? — всё же спрашивает настороженно, нервно сглатывая и почти не моргая в ожидании ответа. — Нет, конечно, ты мне такую клубнику красивую, зелёную дарил, как я могу жалеть о том, что принял в итоге её? — Чонгук смущённо мычит, пряча лицо в шее довольно улыбающегося Кима, в чьих глазах наконец-то засверкали счастливые искорки. — Я был молодой и глупый. Теперь я лучше разбираюсь в этом! — Вчера ты притащил мне чёрную малину, думая, что это ежевика. И в ней была пчела, которая явно офигела от такого поворота событий, — с лёгкой насмешкой тянет младший, задумчиво стуча указательным пальцем по подбородку. Альфа пристыженно прикрывает лицо ладонями, едва не скуля. Всё-таки он такой безнадёжный ухажёр. Зато целеустремлённый! — Ты так жесток со мной, — хнычет Гук, краснея кончиками ушей, пока его бельчонок с задорным хихиканьем обхватывает своими длинными пальцами его запястья и целует в центр широкой ладони, за которой Чон прячет лицо.       Тэхён, наконец, окончательно расслабляется, обнимая своего альфу за шею и лениво устраивая голову на его макушке. — Я правда не жалею, что сейчас с тобой, но мне… тяжело, — Ким вздыхает, прикрывая глаза, пока Гук внимательно его слушает, инстинктивно обвивая руками за аккуратную талию и притягивая ещё ближе к себе. — У нас, у белок, всё так просто и легко: мы живём рядом в целях безопасности и тому подобное, но по сути своей каждый сам по себе и у каждого отдельная семья. Никто никому не подчиняется, никого не обязан слушать, и имеет право делать всё, что ему вздумается. В пределах разумного, конечно же. — Твоя попытка ограбить берлогу спящего медведя относится к «разумному»? — невинно интересуется альфа, вспоминая историю, которую поведал ему папа его бельчонка за очередной чашечкой чая. — Так, — Тэ цокает, шлёпая заулыбавшегося старшего по плечу. — Это к разговору не относится, — ворчит он, мысленно обещая отомстить своему болтуну-отцу за то, что слил такой компромат на него. — Ладно-ладно, — сразу же капитулирует, находя расцеловывание податливо подставленной шеи омеги более интересным занятием, чем попытки над ним подшутить. Тэхён ведь при желании на любой один смущающий факт о себе ответит тремя об альфе. С ним спорить себе дороже, за словом в карман не полезет. — Так вот, — младший прокашливается, зарываясь ладонью в пепельные пряди на затылке альфы и задумчиво пропуская их сквозь пальцы. — Ты ведь сам знаешь, что характер у меня не сахар. Я в принципе не люблю, когда мне указывают и пытаются контролировать, и пока что готов на уступки идти только тебе и родителям, — Чонгук довольно урчит от услышанного, вызывая на лице пары лёгкую усмешку. — И потом я прихожу к вам, а тут… пиздец.       Тэхён как-будто в ужасе пучит глаза, когда Чонгук с трудом отрывается от его вкусно пахнущей шеи, на которой успел быстренько оставить пару маленьких засосов, и поднимает свой внимательный взор на чужое лицо. — Вожак, которому все должны подчиняться, какая-то не понятная мне ни черта иерархия, по которой я должен с уважением относиться к этим двум сучкам, — Ким кривится так яростно, будто съел огромный ядрено кислый лимон за один присест.       Под «сучками» он имеет в виду тех самых двух омег, с которыми у него отношения не заладились с самого первого дня его пребывания тут. Те желали новенькому в их стае, а тем более не волку, привить чувства уважения и послушания к собственным персонам, так как по иерархии находились выше него. Пока что. И с их порядком и привычным устоем жизни это было нормально и никогда не доставляло какого-либо дискомфорта. Иначе стаи в принципе не смогли бы нормально существовать.       Только вот не учли они совсем, что Тэхён им скорее хвосты в трубочку скрутит или сплетёт из них корзинку для своих орехов, чем голову послушно склонит и заискивающе в глаза заглядывать будет. Он открыто противостоял им, и такое поведение бесило его новых знакомых, из-за чего между темпераментным свободолюбивым бельчонком и спокойными (уже не очень) консервативными волками-омегами часто возникали разборки. И если вторые успокаивались после вмешательств вожака (до следующей стычки, правда), то Тэхён спокойно и ему в руку зубами вцеплялся, фыркая недовольно, когда Намджун пытался подавить его своим авторитетом. Тэхён здесь месяц всего живёт и для него пока что альфа всё ещё являлся вредным бесячим волком, который вечно ругает его как малолетку какую. — Я просто пока не привык, мне трудно так быстро влиться в ваш стиль и порядок жизни. Для меня до сих пор дико, что если ты хочешь выйти за территории стаи, то должен предупредить об этом Намджуна. Ещё более дико то, что он может тебе отказать. И почему это относится только к омегам и детям? — возмущается искренне, кладя руки на плечи Гука, слегка отталкивая от себя, чтобы заглянуть в глаза. — Ради вашей безопасности, — сразу же отвечает тот, мягко улыбаясь. Он ни разу не злился за то, что омега за этот месяц уже кучу раз успел устроить переполох в стае и утянуть его с собой на ковёр к Намджуну. Чонгук ведь тоже не дурак, понимал, что Тэ сложно свыкнуться с новыми порядками, да и Гук, не стоит забывать, с согласия омеги сам его притащил сюда. Так что должен вместо возмущений, наоборот, оберегать, направлять и чутко помогать влиться в новый ритм жизни, который для него самого является родным, но для младшего он совершенно чужд. — Дети-то ладно, но мы ведь не беззащитные слепые котята. — Но вы ценитесь у нас так, как не ценится ни один альфа или бета. Ваша безопасность — самое главное, и наш долг её обеспечивать. А вожак так вообще несёт ответственность сразу за всех.       Тэ от услышанного впадает в ступор на секунду, а после смущённо рдеет щеками, тупя взгляд в острые ключицы альфы, выглядывающие из-под широкого ворота белой футболки. И нет, это не трепет он сейчас испытывает, идите нафиг. Просто яйца утром, наверное, несвежие были. — Ладно, может Намджун не такой уж и мудак, — бурчит он, отводя взгляд.       Чонгук негромко смеётся, осторожно стукаясь своим лбом о лоб омеги. — Хён хороший. Просто он тоже не привык, что в его собственной стае его кто-то не слушает, кроме волчат, наводит беспорядки и без зазрения совести поднимает на него лапу. — Лапку, скорее, — нехотя поправляет Ким, закатывая глаза и намекая на свои животные габариты по сравнению с волками. Как бы его Намджун ни бесил, всё же отрицать его сильную властную натуру Тэхён не может. Ибо как ещё объяснить тот факт, что он сегодня буквально неосознанно перекинулся белкой, когда Намджун хотел намылить ему шею часовой тирадой о поведении. А после был способен лишь безнадёжно царапать чужую руку, пока Намджун крепко держал его за шкирку и чуть ли не летел к дому младших, чтобы кинуть эту проблемную белку Чонгуку прямо в лицо.       — Лапку, — умилённо поддакивает альфа, не сдерживаясь и стискивая удивлённо крякнувшего Кима в удушающих объятиях. Боже мой, у него ведь действительно такие крошечные лапки, Чонгук сейчас совершенно не к месту заплачет от любви. — Мне кажется, он меня ненавидит. — Если б ненавидел, уже давно выпнул бы за территорию стаи. — А- — И меня следом, чтоб не скулил на ухо, — отвечает раньше, чем омега успевает задать свой вопрос. Будто мысли читает. Поспевшие ягоды бы так ещё от сгнивших отличал, и вообще сказка. — Он злится, но тоже всё понимает, поэтому и не рубит сгоряча, давая тебе время адаптироваться. Но и ругается, чтобы совсем от рук не отбился. Ты потом поймёшь, что он очень хороший вожак, я уверен, — Чонгук даже кивает пару раз, будто подтверждая свои собственные слова. Тэхён смотрит ему в глаза внимательно, рассеянно оглаживая пальцами шрамик на чужой щеке, вздыхает протяжно, наклоняясь и бубня альфе прямо в губы: — Я постараюсь привыкнуть побыстрее. Но этим сучкам драть хвосты всё равно буду, так и знай.       Чонгук жмурится довольно, даже не планируя спорить. Тэхён идёт на уступки и старается влиться в чужой порядок жизни, а это самое главное. И сейчас Чонгук просто очень сильно хочет целоваться, чем он и занимается, накрывая чужие пухлые губы своими и поднимаясь с пола вместе с повисшим на нём омегой в руках. Целоваться на диване всё же будет удобнее. — Всё, иди, — Тэхён настойчиво выталкивает жалобно скулящего альфу за порог дома, пыхтя от усилий и утирая ладонью выступивший на лбу пот. Кабан, блин, а не волк, он его с места еле сдвинул. — Может, всё-таки пойдёшь со мной? — строит грустные глазки, морща нос и беря омегу за руки. Тэхён устало вздыхает, потирая пальцами переносицу.       Вчера у одной пары в стае родился волчонок, и это событие решили сегодня громко отметить, разделав тушу оленя и устроив семейную стайную посиделку у костра, на котором и будут сразу жарить мясо. Собраться решили именно сегодня, а не вчера, чтобы родивший омега смог немного прийти в себя и насладиться первыми, самыми чувствительными и в каком-то смысле даже интимными мгновениями со своим маленьким щенком.       Приглашены были все, но Тэхён настойчиво отказался посещать сие мероприятие. Он пока что чувствовал себя… немного чужим. Не полноценным членом этой огромной волчьей семьи, где каждый друг другу — как родной. Да и боялся он, что опять сорвётся или начнёт грызться с «сучками», чем испортит новоиспеченным родителям весь праздник. А он этого не хотел. Юнхо — новоиспеченный папаша, один из первых, с кем Тэхён тут нашёл общий язык, так что теперь ему вдвойне не хотелось стать возможной причиной испорченного праздника.       Чонгук от его отрицательного ответа тогда опешил и растерянно заломил брови. А потом долго уговаривал, обещал, что всё будет нормально, и чуть не начал умолять пойти с ним. А в итоге, когда младший не поддался ни на одни его громкие заверения, заупрямился в ответ и решил тоже никуда не идти. Он чё, шакал что ли, чтоб свою крохотулю одного оставить и пойти веселиться? Не, нифига. Вместе дома посидят, может чем-то ещё более веселеньким и постельным займутся.       Вот только Тэ и такой поворот событий не устроил. Отрывать альфу от семьи из-за своих загонов — это не то, что входило в его планы. Так что всеми правдами и неправдами (и твёрдым «иначе я обижусь и перестану чесать тебя за ушком») убедил Чонгука пойти на праздник. Тот безостановочно обещал посидеть совсем немного и вернуться быстрее ястреба, с максимально депрессивным лицом натягивая на ноги обувь. И даже жалобные глазки не смогли сломить твёрдую непоколебимость омеги.       Но и двадцати минут не прошло с ухода Чона, как дверь в дом с грохотом была распахнута, а на пороге стоял… Намджун. Тэхён так и застыл с поднесенной ко рту ложкой супа, и даже пискнуть не успел, как альфа в два широких шага оказался подле него, буравя нечитаемым тёмным взглядом, и без слов закинул омегу на плечо, твёрдым шагом вынося на улицу. — Ты что делаешь? — вскрикнул младший, вися вниз головой и вцепившись одеревеневшими пальцами в плотную ткань футболки на спине альфы. — На праздник была приглашена вся семья, без исключений, — омега вздрагивает, когда Ким особенно ярко выделяет слово «семья», — Так что не беси меня, иначе я отдам все твои припасы орехов мышам, клянусь, — чеканит строго, с нажимом, намекая, чтоб одна несносная белка даже не пыталась ему что-то поперек сказать. — Да и Чонгук, чувствую, там скоро точно рыдать начнёт и потушит своими слезами костёр, — добавляет с иронией, подкидывая повисшую на его плече тушку.       Тэхён безвольно поддаётся чужим надёжным рукам, пришибленно глядя в землю и накрывая ладонями стремительно краснеющие щеки. — А ты и правда не такой уж и мудак, — шепчет он, совершенно забыв о возможностях волчьего слуха. — Так, всё, я передумал. Вместе с орехами к мышам идёшь и ты сам.