marlena

      весна наступила рано. никто и не ждал, что после зимы все так быстро расцветет. дни стали значительно длиннее, а грязь и слякоть с дорог просто исчезли. наверное, именно это в значительной степени и поспособствовало тому, что в полдень субботы, когда солнце припекало, дамиано оказался за городом. на одном из самых больших полей, что сейчас было покрыто зелёной травой и готовыми вот-вот распуститься бутонами. ну и нельзя, конечно же, отрицать того, что тяжёлые вздохи томаса и его большие, грустные глаза, которые всегда были устремлены на улицу, когда он сидел возле окна, подперев кулаком подбородок, не сыграли в этом своей роли. ведь дамиано всегда был слаб, когда дело касалось томаса. он никогда не мог ему отказать и неважно о чём просил младший. можно сказать, что тот был его ахиллесовой пятой. и в высшем обществе многие об этом знали, но закрывали на это глаза, считая, что совсем скоро дамиано наиграется и снова вернётся в лоно высшего общества, выбросив безродного мальчишку. дамиано в ответ на это только лишь усмехался, он не допускал и мысли о том, чтобы оставить томаса. даже при том, что их отношения могут потерпеть метаморфозы, которые превратят их всего лишь в друзей.       чужой смех несётся над полем, подхватываемый лёгким ветерком, и дамиано прислоняет ладонь козырьком к глазами, чтобы проследить за чужой спиной, что становится всё дальше и дальше от него. солнце слишком ярко светит, даже для вампира. томас несётся по полю, абсолютно не обращая внимания ни на что. он счастлив, дышит полной грудью, подставляет лицо весеннему солнцу и наслаждается тем, что он на свободе, что здесь больше никого кроме них и никто не кидает на него осуждающие взгляды. ему дышится легче от того, что они наедине и им не нужно соблюдать какие-то правила или же притворяться. в жизни томаса никогда нельзя сказать какой день будет хорошим, а какой плохим. он может проводить в кровати целые недели, а после подняться на ноги словно ничего и не было. но в последнее время плохих дней было всё больше и больше. и усталость после них было почти что не преодолеть, потому что он чувствовал себя разбитым и сил просто не было. поэтому даже если ему и хотелось, он не мог никуда выйти. но теперь ему, наконец-то, полегчало. может быть дело в весне, а может быть в настойках, которыми дамиано его настойчиво пичкает в последнее время. это всё неважно. важно то, что теперь он может наслаждаться природой и дышать полной грудью, забыв о осточертевших ему четырех стенах, обитых бархатом, комнаты, в которой он проводит большую часть своего времени. и пусть он не осуждён и никто не ограничивал его свободы, но томас чувствует себя так, словно он заперт.       дамиано наблюдает за ним с широкой улыбкой. но он всё же не может отделаться от беспокойства, которое настойчиво шевелится у него внутри. он смотрит на томаса, на котором только лёгкая муслиновая рубашка, распахнутая на груди и абсолютно ничего не накинуто на плечи. и дамиано сомневается, что это хорошо для его здоровья носиться так много. ему кажется, что томасу всё же стоит быть осторожнее, но он не может найти в себе силы, чтобы окликнуть младшего и передать ему со своих плеч плащ, потому что тот ему совсем не нужен, дамиано не чувствует холода. он впервые за долгое время видит томаса таким счастливым и свободным, на его лице улыбка, а глаза горят восхищением. и дамиано просто предпочитает игнорировать всё остальное, потому что такой томас нравится ему намного сильнее, чем тот, которого он наблюдает последнее время. он безумно любит это неразумное дитя и видеть парня, прикованным к кровати совершенно без сил, разбивает его давно мёртвое сердце. конечно же, дамиано знает верный способ решения проблемы, но он не уверен, что он является идеальным. к тому же, ему кажется, что томасу ещё так мало лет, что ему совершенно не стоит замирать сейчас. может быть через пару лет. к тому же, дамиано просто не знает как ему стоит начать этот разговор. то, что томас готов принять его таким, какой он есть, то, что он не шугается от дамиано, как от чудовища значит для него много, но это вовсе не даёт гарантии того, что сам томас согласится жить такой жизнью. или же он может согласиться, потому что это будет его последней надеждой на спасение, но по прошествии некоторого времени начнёт жалеть о том, что принял это решение. у дамиано нет никаких гарантий, что однажды томас не проснётся, осознав, что он принял решение, о котором жалеет и винить он в этом будет дамиано, потому что тот настаивал.       чуткий слух улавливает еле слышный стук колес о неровности земли. прогулочной коляске здесь передвигаться сложно, дороги ни к чёрту, то рытвины, то ухабы. к тому же ещё и высокая трава, да полевые цветы. в общем, один сплошной ад, что для самого кучера, что для колес коляски, что для пары лошадей, которые и тянут эту самую коляску, время от времени получая по спинам хлыстом, чтобы не расслаблялись. но кучер остаётся безмолвным, потому что ему неплохо платят. к тому же, он знает, что ему лучше не задавать лишних вопросов, а просто выполнять прихоти, потому что все особы из высшего общества немного не в себе и намного проще притворяться, что всё нормально и получить за это неплохую оплату, чем задавать лишние вопросы и в один день остаться без куска хлеба. в коляске с откинутым верхом стояла плетённая корзинка, в которой было немного еды. совершенно бесполезной для самого дамиано, но зато вполне сносной и полезной для томаса. к тому же там была бутылка хорошего вина, от которого дамиано совершенно не собирался отказываться.       пройдя ещё немного, дамиано находит место, которое его вполне устраивает. потому что оно находится на солнце, а не в тени, да и трава на этом участке поля пониже, чем в остальных его частях. выглядит примятой. вполне вероятно, что до них кто-то тоже выезжал сюда, чтобы устроить пикник. ведь всем надоело сидеть в четырех стенах, пока длилась эта невероятно серая и скучная зима. и общество приелось друг другу, поэтому нет ничего удивительного в том, что когда выпал шанс, все скоро собрались и выехали на природу, наслаждаться свежим воздухом. дамиано оглядывает поле и находит чужую светлую макушку еле видную сквозь заросли травы. тяжёлый вздох рвётся с его губ, ведь томас наверняка сидит на холодной земле, что ему категорически противопоказано, но молодого человека это совершенно не волнует. вон он беззаботно сидит и плетет венок из полевых цветов.       - томас! – окликает дамиано и тогда чужая голова поворачивается в его сторону. недовольно выражение лица светловолосого практически сразу же превращается во что-то среднее между раскаянием и абсолютным равнодушием. томас поднимается с земли, бросая почти что сплетённый венок, и медленными шагами движется в сторону дамиано, который в это время расстилает на земле одеяло, да вытаскивает из коляски корзинку. – несносный мальчишка. – и когда томас подходит достаточно близко, то дамиано стягивает плащ и набрасывает его на чужие, тонкие плечи, наблюдая за тем, как светловолосый потирает покрасневший нос и несколько раз шмыгает, устраиваясь на одеяле. иногда дамиано кажется, что если бы его не было рядом, то томас просто был бы не в силах о себе позаботиться. с губ молодого человека срывается кашель, который перетекает в затяжной приступ. томас всё никак не может остановиться и дамиано откидывает крышку корзинки, чтобы извлечь из неё небольшой бутылёк с лекарством, который он носит с собой постоянно, и это не прихоть, это необходимость, которая уже не раз выручала их в ситуациях подобных этой.       томаса бьёт крупная дрожь и дамиано не доверяет ему, поэтому он крепко обхватывает пальцами чужой подбородок и заставляет запрокинуть голову, чтобы влить в приоткрытый рот горькую настойку. и ему приходится буквально насильно заставить младшего проглотить настойку, ненадолго чужие глаза заволакивает пелена, которая практически тут же пропадает. и на губах томаса появляется беззаботная улыбка. дамиано не может не улыбнуться в ответ. ему кажется, что нет ничего прекраснее.       легкий порыв ветра ерошит волосы томаса и он откидывает голову назад, обнажая длинную шею, когда подставляет лицо ласковым солнечным лучам. дамиано ничего не может поделать с тем, что его глаза безошибочно находят бьющуюся жилку под тонкой кожей и некоторое время гипнотизируют её, после же он заставляет себя перевести взгляд на лицо младшего. ***       встречи с друзьями давно перестали протекать так умиротворенно, как раньше. наверное, всё дело в том, что они наполнены нервозностью. ведь дом дамиано насквозь пропах болезнью и лекарствами, что уже само по себе раздражает тонкое вампирское обоняние, да к тому же чуткий слух улавливает скрип кровати из соседней комнаты. как чужое тело мечется по взбитой перине, а с сухих губ срываются слабые стоны. дамиано держит в руках бокал, но он всё никак не может расслабиться и перестать прислушиваться. он в любой момент готов сорваться с дивана и отправиться в соседнюю комнату. ему кажется, что если он не будет всё контролировать, то всё обязательно пойдет не так, как нужно. дамиано никому не доверяет и ему сложно оставлять своего больного с сиделкой и под присмотром врачей пусть и на короткое время, но томас иногда самостоятельно выпихивает его из своей комнаты, говоря о том, что ему нужно побыть одному. да и обеспокоенные взгляды дамиано, которые тот не может сдерживать нагоняют на него тоску, словно он совершенно беспомощный и ничего не может сделать сам. в такие моменты томас захлопывает дверь прямо перед его носом, сложив руки на груди, и последнее, что дамиано видит его недовольно нахмуренные брови и поджатые губы.       виктория, сидящая напротив него, выглядит потрясающе. ярко-красное платье подчеркивает аристократическую бледность и в выгодном свете показывает фигуру, не говоря уже о разрезе от бедра, в котором постоянно мелькают ноги, но даже её красота не может отвлечь его. вик смотрит на него с усмешкой, она покачивает бокал в своих руках, а украшения сверкают в свете ламп.       - если ты так переживаешь, то почему бы тебе уже не укусить его? – она вопросительно вздёргивает бровь и делает глоток из своего стакана. дамиано тяжело вздыхает. он сам уже несколько недель думает об этом, состояние томаса постоянно ухудшается и ему не становится лучше, никакие настойки ему не помогают, а врачи только лишь разводят руками, говоря, что нужно подождать. но у дамиано нет времени. он запускает пальцы в волосы и убирает непослушные пряди от лица.       - не всё так просто, вик, - наконец отвечает он. дамиано знает, что это отвратительный ответ и что он вовсе не то, что ожидала от него виктория, но он не может сказать ей ничего больше. потому что ходит по краю опасной пропасти по тонкому канату, который в любой момент может лопнуть под ним, не выдержав напряжения. – к тому же, томас слишком молод. я не хочу, чтобы он жалел об этом. – выражение лица у виктории такое, словно она спрашивает жалел ли сам дамиано о том, что был обращён в довольно молодом возрасте. на лице подруги он может прочесть сомнение, она словно думает о том, что кто угодно будет благодарен избавлению от такой жизни, потому что она невыносима и не стоит того.       они оба улавливают очередной скрип кровати. даже при том, что никто из них не прислушивается это слишком громкий звук для них. похоже на то, что кто-то садится на кровати. а после раздаётся кашель. сухой. такой, что раздирает горло до крови, что длится и длится. ничем невозможно его остановить. ничего нельзя сделать. брови дамиано сходятся на переносице и он нервно барабанит пальцами по коленке. он не выдерживает и поднимается с дивана.       - я ненадолго, - бросает он вик перед тем, как выйти и плотно притворить за собой дверь. виктория слышит приглушенный шепот, но даже и не пытается вслушаться в слова. она только медленно пьёт вино и после того, как стакан остаётся пустым, опускает его на деревянную поверхность стола. да качает головой. закидывает ногу на ногу и разглаживает складки на своём платье.       - только вот времени у тебя нет, дамиано, совсем. – хорошенький носик кривится, когда она чувствует очередную удушающе сладковатую волну. запах разложения и скорой смерти. запах, которым пропитался весь дом дамиано, да и сам он. но который он всё никак не может заметить, ослеплённый своей любовью и верой в то, что всё обязательно будет хорошо. виктория даже не уверена, что томаса сможет спасти обращение. прошло слишком много времени. ***       библиотека всегда была самым любимым местом томаса в огромном особняке дамиано. поэтому когда он мог, то всегда старался выбраться из своей комнаты и прийти сюда. пусть даже и на короткий промежуток времени, ему было это необходимо. можно было сказать, что он использовал эту комнату, как убежище, где никто не мог его найти, потому что никому и в голову не приходило заходить так далеко, разве что дамиано всегда находил его здесь, но чаще всего он просто садился рядом и они сидели вдвоём в уютной тишине. ведь слова не играют особой роли для влюблённых, которые способны понимать друг друга по взгляду, по вздоху.       возможно, одной из причин, по которым томас так сильно любил эту комнату было то, что она была заполнена книжными шкафами и запах книг постоянно стоял здесь. к тому же, это была единственная из комнат во всем огромном особняке, где были большие окна и солнечного света всегда было здесь достаточно. и когда томасу не хватало солнца, а выходить на улицу было строго противопоказано предписанием врача – впрочем как и вставать с кровати, но дамиано никогда не мог ему сопротивляться – то томас шёл сюда. это было совсем не то, что когда стоишь на улице под солнцем, но всё же довольно неплохо. порой ему хватало и этого.       вот и в этот день солнце снова бьёт лучами в большие окна и с самого утра томас не мог дождаться того момента, когда он сможет попасть в библиотеку, чтобы насладиться солнечным теплом. он просто лежит на диване, стоящем в библиотеке, голова лежит на коленях у дамиано, который сидит рядом и молча читает, время от времени слышится шелест страниц, когда переворачивается очередная страница.       томас уверен, что книга старая. страницы её пожелтели и стали очень и очень хрупкими, настолько что с ними нужно быть осторожнее, потому что они с легкостью могут рассыпаться в пальцах если потянуть слишком сильно. время от времени томас прикрывает глаза, потому что сонливость никуда не ушла. он не чувствует себя особенно хорошо, но и не так уж и плохо, поэтому он ничего не говорит об этом. ему не хочется возвращаться в свою комнату, где большая кровать и куча бутылочек с лекарством на прикроватном столике. это место ему осточертело. он хочет вырваться оттуда и больше никогда не возвращаться, но пока что это невозможно.       солнечные лучи заливают почти что всю комнату и томас с удовольствием подставляет ему лицо, наслаждаясь теплом. на губах сама по себе появляется улыбка. он чувствует на себе чужой взгляд, но это совершенно не волнует его. за столько времени он успел привыкнуть к тому, что дамиано почти что никогда не отводит от него взгляд. томас открывает глаза, но ему всё равно приходится щуриться, потому что слишком ярко. настолько, что почти что невозможно держать глаза открытыми, но он всё же старается.       томас поднимает руку вверх, широко разводя пальцы и смотря на солнечный свет. он чувствует чужое прикосновение холодных пальцев к своей руке и переводит взгляд на дамиано, который мягко обхватывает его руку своими пальцами и поглаживает кожу, после мягко тянет руку к себе и касается губами вен на запястье, замирая возле них, отсчитывая чужой пульс, а после прикасается губами к выступающей косточке на запястье. томас улыбается, когда ловит чужой взгляд.       томас чувствует неприятный зуд, который всегда появляется у него перед очередным приступом кашля. он приподнимается и садится на диване, потому что лежать становится совершенно невозможно. он упирается руками о колени и склоняется вниз. постепенно сдерживать кашель совершенно не получается и томас заходится в длинном приступе, чувствуя, как слёзы выступают на глазах и постепенно краснеет лицо.       дамиано с тревогой смотрит на него. подаёт ему стакан воды, глоток из которого томасу удаётся сделать далеко не с первого раза, потому что кашель всё не прекращается. когда всё заканчивает внезапно также, как и началось дамиано с неудовольствием смотрит на кровь в уголках чужих губ. томас ловит его взгляд и улыбается, но улыбка это выходит кривоватой и перекошенной.       дамиано поджимает губы. теперь пелена как будто спадает с его глаз и он понимает, что времени почти что не осталось. он не может больше тянуть и откладывать, решение должно быть принято в скором времени. желательно сейчас же.       - томас, - мягко тянет дамиано, когда извлекает из кармана штанов небольшой бутылек, совершенно точно такой же в каких обычно он давал томасу лекарства, он дожидается, когда младший поворачивается к нему и показывает всем своим видом, что внимательно слушает, дамиано улыбается и проводит пальцами по чужой щеке. – всё будет хорошо, - томас только презрительно кривит губы, но дамиано не обращает на это внимания. он откупоривает пузырёк и передаёт его в руки молодого человека, который безропотно принимает его и выпивает даже не спрашивая, что это такое. потому что томас привык доверять дамиано, он знает, что старший не причинит ему вреда и что он сделает всё, чтобы помочь томасу. он только кривится от неприятного вкуса. дамиано замечает перемены практически сразу же, он видит, как расширяются зрачки в глазах младшего, пот крупными градинами выступает на лбу и мягкие пряди волос липнут к коже. дамиано заботливо убирает волосы с чужого лица и обхватывает тонкие плечи, когда томаса покачивает и он заваливается набок. снова укладывает томаса на свою колени и запускает пальцы в его волосы, перебирая мягкие пряди.       дамиано снова берёт чужую руку в свою. только на этот раз никто не подаёт её ему навстречу. на этот раз она тяжёлая и почти что безжизненная. силы оставили это хрупкое тело, что кажется совершенно лёгким. дамиано подносит запястье к губам и прижимается к пульсу, что слишком быстро бьётся под тонкой кожей. осталось сделать только одно. острые зубы легко входят в нежную кожу и он жадно делает несколько глотков. привкус чужой крови почти что неприятный, испорченный долгой болезнью и смешанный с различными лекарствами, но это всё ничего. потому что теперь дело сделано. теперь дамиано может полагаться только на время и надеяться. он не уверен, что Бог не оставил таких как он, но всё же если Всевышний и правда слышит их, то он возносит короткую молитву, прося только о том, чтобы всё получилось. ***       дамиано просыпается ближе к закату. он не знает, что вырвало его из блаженного забытья, но лежать с закрытыми глазами совершенно бесполезно, потому что он больше не сможет уснуть. ему становится слишком жарко в кольце из обнимающих его рук, поэтому он осторожно выбирается из объятий, стараясь не потревожить сна виктории и итана, которые двигаются друг к другу ближе, когда он оставляет их. заполняет образовавшееся между ними пространство и обвиваются вокруг друг друга. некоторое время дамиано молча смотрит на них, любуясь. он убирает волосы от их лиц и с мягкой улыбкой неслышными шагами выходит в гостиную, на небольшом столике которой стоит полная бычков от сигарет пепельница и откупоренная бутылка красного вина, да три стакана. один из которых до сих пор наполовину полон. дамиано не помнит, какой именно из стаканов его и подхватывает тот, что полон, допивая горькое вино. вампирам не страшны болезни. к счастью, они не так хрупки, как люди.       он опускается на диван и вытягивает сигарету из пачки также лежащей на столе. зажигалка находится всё на том же пресловутом столе. дамиано обхватывает фильтр губами и делает глубокую затяжку, после выпуская дым изо рта и смотря, как он кольцами поднимается всё выше и выше, пока окончательно не истончается и не исчезает в воздухе. из приоткрытой балконной двери налетает порыв холодного ветра и дамиано передергивает плечами, словно ему холодно. одна из его многочисленных привычек, что остались от того времени, когда ещё нужно было притворяться, и о котором он старается не думать совершенно. потому что воспоминания слишком горьки. он поднимается с дивана и в несколько широких шагов оказывается перед балконной дверью, закрывая её. зима совсем близко и с каждым днём на улице становится всё холоднее и холоднее.       он сидит в комнате, наполненной сигаретным дымом, в пепельнице неспешно тлеют ещё все не затушенные бычки от сигарет, но дамиано совершенно не обращает на это внимания. он потерян в своих мыслям и далеко отсюда. снова там. в одном из самых счастливых своих дней. в том дне, который был наполнен чужим смехом, высоким голубым небом и всё вокруг дышало умиротворением. он до сих пор помнит, как ловкие пальцы сплели венок из полевых цветов , который после оказался у него на голове, словно это был не обычный венок такой прекрасный, но быстро увядающий, а самая настоящая корона из чистого золота. дамиано смотрел в глаза напротив горевшие радостью жизни и не мог сдержать собственного восхищения.       возможно, всё было решено уже в тот день. и ему следовало уделить больше внимания чужому состоянию. возможно румянец на чужих щеках, который он принял за радостный, был вовсе не проявлением счастья, а симптомом усугублявшейся болезни. чужие глаза могли гореть не из-за счастья, а от начинавшейся лихорадки.       - о чем ты думаешь? - лица дамиано касается чья-то ладонь, совсем невесомо, но этого прикосновения хватает, чтобы вернуть из мыслей, в которых он тонет, обратно в реальность. он не заметил сколько времени прошло, точно также, как и то, что он теперь не один. к правому его боку прижималась вик, а к левому итан. оба ещё все были сонными, дамиано улыбнулся, смотря на них. ему не хотелось отвечать на вопрос. потому что он знал, что виктория всё поймёт. она частенько расстраивалась, когда они говорили на эту тему, потому что считала, что дамиано давно пора отпустить прошлое, а не держаться за него дрожащими пальцами в попытке сохранить то, что ускользало от него. потому что временной поток уносил его жизнь всё вперёд и вперёд, оставляя позади многое из того, что он любил или же не хотел потерять. дамиано не любил расстраивать их, но порой он просто ничего не мог поделать с собой. поэтому он только лишь покачал головой и вытянул из пачки очередную сигарету. огонь от зажигалки показался слишком ярким в опустившихся сумерках. даже при том, что всё окна в квартире были закрыты, в помещении всё равно было прохладно. зима была совсем близко.       - поэтому марлена возвращайся домой, ведь холода уже совсем близко, - прошептал дамиано в темноту. он сидел неподвижно, совершенно ни на что не реагируя, даже не зная вызвали его слова реакцию или же нет. его это меньше всего заботило. он лишь повторил тихим, дрожащим голосом: - марлена, вернись домой, ведь становится холоднее.       совершенно бесполезные слова, которые никогда не достигнут ушей того, кому они предназначались. потому что они слишком далеко друг от друга. между ними словно стена, которую не сломать, через которую не перебраться. её вообще никак не одолеть. потому что марлена умерла в тот солнечный весенний день. на его руках. в библиотеке, комнате, в которой провела много времени. сгорела от чахотки, не дожив до своего двадцать первого дня рождения ровно один день. было слишком поздно пытаться что-то изменить. смерть наложила отпечаток на это юное создание и дамиано не оставалось ничего, кроме как укутать бездыханное тело в саван и расстаться навсегда с тем, что было так дорого его сердцу.