Девятый вал

      — Вы же были пираткой, — напоминает Флинт. Совсем некстати. Но от его улыбки Элеонор улыбается в ответ несколько смущённо. — Чего только не было…       Удивительно, в его спокойных глазах плещется тёмная буря. Ей знаком этот взгляд. Тот взгляд, что пробуждает бурю в ней. Элеонор смотрит в его глаза и отдаётся стихии, несущей воспоминания. В особенности те, что лучше забыть. Чёртов Флинт.

***

      От песен и хохота стены таверны тряслись. Или это тряслась она, покачиваясь на коленях Чарльза Вейна? Запах рома, исходящий от губ пирата, и тонкий аромат морской соли, въевшийся в его опалённую солнцем кожу, дурманили голову похлеще крепкого пойла, выпитого на радостях, что добычи в этот раз действительно много. В мозолистых руках, что стискивали талию, не желая выпускать, таилась нечеловеческая сила. Он был океаном, пришедшим к ней в облике человека. Безумным, яростным, диким. Поцелуями утягивал он в свои глубины. Элеонор, целуя в ответ, поддавалась зову, который душой ощущала с детства. Она выросла такой же дикой, как эти места, и никогда не боялась сине-зелёной глади, которая временами волновалась. С детства ей было известно, что она станет править здесь. Но подчинится ли ей стихия? Элеонор думала, что сможет её приручить. Пока не появился Чарльз Вейн, олицетворяющий собой всё безумное, дикое и необузданное.       Порой так приятно чувствовать себя не королевой, не лидером, а хрупкой, ведомой и направляемой грубым мужчиной, давать ему хоть немного власти, хоть ненадолго.       С трудом она отпрянула от Вейна и перевела взгляд на свой стол. За ним, устроившись вольготно с бутылкой рома, восседал на королевском стуле Джеймс Флинт. Судя по румянцу на щеках, поддатый.       Если Чарльз был воплощением океана, то Джеймс — шторма. Чёрные облака собирались в остекленевших от выпитого зелёных глазах. В каждом его действии сплошное спокойствие, но Элеонор знает, что это лишь затишье перед бурей. Пусть эту бурю не так просто освободить.       Улыбка как росчерк молнии в густых тучах мелькнула на губах. Флинт сдавил горлышко бутылки рукой, скользнув взором по Элеонор. От его внимания всё тело напряглось. Он раздевал её без помощи рук, сидя в нескольких ярдах. И Вейн, сдавив талию, только усилил напряжение.       — Ну и какого чёрта ты всё ещё там? — Чарльзу невтерпёж.       Элеонор оборвало дыхание от внезапного поцелуя в шею. Губы Вейна, горячие и влажные, пробрались под воротник хлопковой рубашки, а ладонь накрыла и стиснула грудь. Элеонор сжала пальцами его твёрдое плечо. Падать с нелепым видом не хотелось. Но Чарльз всё равно хохотнул. А Флинт снова улыбнулся.       Джеймс никогда не побежит на призыв Вейна. Он помедлит, поразмыслит, понаблюдает. Он догадывался, даже пьяный, что Элеонор заводилась именно с его томных наблюдений немигающим взглядом, и предоставлял ей возможность насладиться этим сполна.       Ради его внимания она нарочито раззадоривала Чарльза. Руки сминали путанные волосы, гладили спину, спускались вдоль покрытой жёсткими курчавыми волосками груди сквозь разрез рубахи. Плавные покачивания на его коленях выражали однозначное прямое стремление слиться воедино. Она прикусила губу Вейна и отпрянула. Океан в его глазах волновался. Он немедленно задрал юбки, обнажив её бёдра. И только. Ладонь легла на ляжку. Но он не торопился.       Как не торопился и Джеймс. Он тихо смотрел за тем, как одна за другой высвобождаются пуговки из петель, и ткань, всё ещё скрывая её груди, уже неплотно прилегает к телу.       Ей думалось, что он сомневался. Всегда сомневался. Он не позволял похоти владеть собой. Боялся выпустить на волю шторм. Тот шторм, в котором Элеонор сейчас так отчаянно нуждалась. До зуда меж бёдер. Она отдавалась соблазну без боя с совестью и мечтала, чтобы также отдавался соблазну и Джеймс.       — Джеймс, твою мать, — голос Чарльза, звучащий тихо, выдернул Флинта из метаний.       Вейн поднялся пальцами выше по бедру, и Элеонор потребовался глоток воздуха. Так жарко было в объятиях самого океана.       — Вы этого хотите, мисс Гатри? — пророкотал Флинт.       Может, он и не пьянел, когда другие пьянели, раз задавал подобные вопросы?       — Погляди, какой приличный разбойник, — хохотнул Чарльз. — Представь, как он нападает на судёнышко, приставляет к горлу капитана саблю и спрашивает: «Не угодно ли вам сдаться?» А тот, выпучив глаза от страха: «Милости просим».       Флинт посмеялся вместе с ними. Очаровательная улыбка.       Однако шторм уже выпустили на свободу. Когда Элеонор согласно кивнула, Джеймс покинул её трон. Она встретила его объятиями и позволила привлечь к себе для поцелуя. Флинт притянул её за талию, коснувшись трепещущего от его близости тела, и она вся напряглась, как канат. Грудь упёрлась в его потёртый выцветший камзол, когда-то давно бывший чёрного цвета. Чарльз стащил с её плеч рубашку и сбросил на пол. Теперь она оказалась во власти бури и океана одновременно. И ей уже не выбраться.       Жаркие ладони мужчин были везде. Первым делом они избавили её от юбок и проникли вниз. Готовая к этой авантюре и не желавшая отступления, Элеонор развела бёдра в сторону, чтобы им было проще. Вейн ворвался пальцами внутрь, заставив её простонать. Флинт терзал её на поверхности. Его действия притупили боль. Она повисла на его плечах, разрешая мужчинам делать всё, что хотели. Только в момент их соединения она понимала, как на самом деле сильно скучала по обоим. По их рукам, губам, царапинам и шрамам, старым и свежим.       Чарльз никогда не отличался терпением. Он буквально оборвал ласку и тут же глубоко вошёл в неё. Флинт приглушил поцелуем её стон. Её пальцы крепче стиснули его плечи. Боль смешивалась с удовольствием. Элеонор, поначалу отпрянув от Вейна, теперь мечтала, чтобы он не выбирался из неё, выставляя зад навстречу и мышцами сжимая упругий член. Джеймс, тоже пахнущий ромом, морем и бризом, держал её за талию. Он смотрел ей в глаза. Проникал в её разум. Элеонор, не разрывая их зрительного поцелуя, стащила ремень с его брюк и отбросила в сторону. Кротко постанывая, она опустилась губами на твёрдый член. Джеймс выдохнул и направил её ладонями ниже, почти до основания.       Они никогда не звали её шлюхой. Не применяли грубых выражений, как бы жёстко ни трахали её на кресле, на полу, на столе или стоя около стены. Кровати им попросту не нравились, да и ей тоже. В моменты, когда ею овладевала стихия, ощущения уюта были ни к чему. Тогда чувствуешь себя гораздо комфортнее без созданными цивилизацией благами.       Стоны постепенно стали громче. Чарльз сжал её грудь и увлёк долгим глубоким поцелуем. Без его желания обладать ею на Нассау будет скучно. И объятия Макс этого не исправят. Без этого учащённого трения в ней до забытья о том, кто она такая, Элеонор не помогут ласки женщины.       — Чарльз… — губы способны только прошептать едва слышно его имя, пока не охватит судорога оргазма.       Совсем немного, и она кончит.       — Да! — этот возглас и ей самой показался чересчур громким. Элеонор была готова содрогнуться в мощных руках Вейна, но он выпустил её и толкнул безвольную и уставшую Флинту.       Её бережно перенесли на холодный стол. Элеонор поёжилась, соприкоснувшись лопатками с поверхностью стола и потянулась к лицу Джеймса, будто он мог её согреть. Это и вправду так было. Поцелуями он спустился от груди, разжигая в ней пламя, к тихо вздымающейся ложбинке живота. Элеонор усмехнулась, почувствовав колкую щетину на внутренней стороне бедра, а затем мягкий язык, упавший ниже. После жёстких толчков Чарльза эта нежность выглядела издевательством.       Элеонор растянулась на столе. Она закрыла глаза в удовольствии и устроила голову на самом краю. Чарльз подошёл, закрыв своим телом свет. Он смял пальцами отвердевшие соски до щемящей боли. Но она не могла бы сказать, что это неприятно. Это именно то, что она хочет. Так, как она хочет.       Её рука сама обхватила ещё мокрый после неё член Вейна и погрузила в приоткрытый рот. Но Джеймс не давал сделать это правильно. Вырывающиеся из собственной груди стоны мешали доставить удовольствие другому.       — Джеймс, пожалуйста, — всхлипнула Элеонор.       Он исполнил её просьбу. Подтянул к себе за бёдра и, соединив её колени, медленно вошёл на всю длину.       — Ах! — она вздрогнула, ударившись лопатками о стол.       Флинт не прекращал изводить. Входил, качая бёдрами, плавно и глубоко. Так, что дыхание спирало. Элеонор повела руку к промежности, но Чарльз перехватил её запястье. Одной рукой схватил её руки, другой пролез к вершине промежности.       Безумство. Она не имела над собой власти, и всё же это нравилось ей больше, чем лесть Макс, чем её неторопливые нежные ласки. Член Джеймса в ней, палец Чарльза, буйно шевелившийся сверху. Ей оставалось только стонать и извиваться под ними. Когда они внезапно всё прекращали, Элеонор трепетала и молила продолжить.       Только бы они не уходили.       Не оставляли её.       Хотя бы в мыслях.       Джеймс порывисто ускорился. Волна экстаза накатила на Элеонор до того, как он разразился удовлетворённым стоном, покинув её. Чарльз помог ей встать, и Элеонор опустилась перед ним на колени. Краем глаза она видела, что Флинт проследовал в смежную комнату бесшумными широкими шагами.       — Ты куда заторопился, блядь? — возмутился Чарльз. — Неприлично оставлять даму вот так.       Джеймс на удивление остановился. К счастью, шторм в его глазах не унялся.       — Когда вы в море? — спросила она у пиратов.       Флинт с сомнением оглядел комнату. Они с Вейном редко говорили друг при друге о своих делах, о добыче и о наводках.       — Недели через две, — сказал Джеймс. Вполне разумное время, чтобы восстановить силы, осмотреть корабль, совершить необходимые починки и набраться слухов.       — Через неделю, — добавил Чарльз.       — Есть какое-то дело к нам? — ощущение заинтересованности так и сквозило в голосе Флинта. Он уже забыл, куда шёл.       — Есть наводки, — Элеонор быстро нашлась с ответом. — Но, просто так я вам их не отдам.       Джеймс иронично хохотнул.       — Как же нам вас разговорить, мисс Гатри?       Чарльз вместо вопроса подхватил её на руки и понёс в комнату, которую она звала спальней.       На самом деле они все тогда просто уснули. Пираты были вымотаны после плаваний, и кроме прочего ром не сыграл им на руку. Элеонор уснула в их объятиях и до самого утра не рассказала о наводках.       Да, чего только не было.