Bittersweet

Невыносимый. Доктор Мори оказался не клиентом, а чем-то средним между подопечным и суровым жизненным испытанием Фукузавы. У обладателей языка такой невообразимой длины обычно в избытке водилось врагов, желающих его укоротить или развязать, и не то чтобы Мори был исключением. Просто помимо необходимости оставаться живым у него имелся целый список других необходимостей, самостоятельному удовлетворению которых он предпочитал компанию. – Фукузава-доно, если у вас есть время на телевизор, почему бы не провести его с большей пользой? Из крохотной коробки с размытой картинкой послышался фальшивый закадровый смех, и Фукузава покосился на неё с недоверием и удивлением: разве она работала всё это время? Кажется, шло какое-то дешёвое шоу с несмешными шутками. Вроде того с Элизой, которое на днях Мори от скуки и вредности разыграл для него персонально. Фукузава нахмурился. – Я – ваш телохранитель, Мори-сан, а не грузчик. Не припомню, чтобы мы уславливались о дополнительных услугах. В телевизоре снова раздался чёртов смех, будто кто-то невидимый включал его специально для них двоих, и это делало ситуацию ещё более нелепой и раздражающей. Перенести какие-то коробки или контейнеры, помочь переставить шкаф, дотащить до операционного стола пациента, превышающего размеры доктора втрое – Фукузава относился к этому с пониманием и завидным терпением. Но Мори… Будто чувствуя, о чем думает собеседник, Огай заслонил собой экран, упёр руки в бёдра и, скорчив страдальческое лицо, сообщил: – Вот именно, Фукузава-доно. Вы – мой телохранитель, а моему телу прямо сейчас угрожает вес коробок с медикаментами! На этот раз приехала крупная поставка. С Мори было тяжело. Откликаясь на неоднозначную формулировку, к шее прилила кровь. «От злости, конечно», – решил Фукузава, но так и не определился, что злило больше: выбравший такие слова Огай или тот факт, что двусмысленности в них на самом деле не было. Фукузава рефлекторно поправил шарф и перевёл взгляд с рук Мори на его лицо. – Вы могли бы просто попросить меня о помощи, Мори-сан. Это было бы эффективнее и быстрее. Или вам от меня нужна не помощь? Тот вдруг замер и удивлённо выронил: – Ха?.. Эта растерянность выглядела донельзя трогательно и походила на то, как если бы Фукузава поймал его за руку в момент кражи конфет, но было невозможно определить: Мори не ожидал, что его осадят, или Фукузава случайно попал в чувствительную точку? – Вот как, – озадаченно пробормотал тот и, вернув себе невозмутимость, уточнил: - Мне следует расценивать это как отказ или согласие? Фукузаве на секунду показалось, что нервная жилка на виске дёрнулась слишком заметно. Хотелось взять Мори за шкирку, встряхнуть от души и разочек всё-таки уронить, но даже вообразить себе такое оборачивалось ассоциациями совершенно иного толка. Он вздохнул, поднялся с табурета и молча удалился, стараясь не обращать внимания на недоумённое хмыканье за спиной. Выбравшись из помещения, Фукузава сделал глубокий вдох и выдох, встряхнулся и окинул ящики взглядом. Следовало переключить внимание на что-то другое. Физический труд, холодная вода, запах влажного после дождя асфальта – что угодно, но мысли, как потревоженный пчелиный рой, зудели в подкорке, стекали вибрацией по позвоночнику и рождали новые, куда более тёмные. В искусстве провокаций Мори был превосходен. Фукузаве уже далеко не единожды пришлось на собственной шкуре испытать эту часть его талантов, и поначалу казалось, будто хуже и быть не может. Чтобы понять всю ошибочность этого мнения, понадобилось просто немного больше проведённого вместе времени. Пытающийся соблазнить, Мори становился бархатным и текучим, как горячее масло. Слова звучали так, будто он вскрывает ими наживо, поигрывая кончиком скальпеля на нервах. Но ничто не могло сравниться с тем, каким он становился, просто занимаясь своими делами и мыслями: без хитро сплетённых манипуляций, подначек и флирта. Иногда Мори просто был. Машинально поправлял пальцами манжет, надевал и снимал перчатки, собирал в хвост волосы, держа в зубах резинку. На первый взгляд не обладающий никакой особенной красотой, он вызывал у Фукузавы чувство сладкого комка в солнечном сплетении, когда сонно щурился, потягивался и потирал затёкшие плечи. Во время чтения его лицо с застывшей на нём сосредоточенной серьёзностью становилось тоньше и острее, только подчёркивая губы, которые он иногда неосознанно покусывал. Не было разницы, что именно Мори читал: справочник, чью-то историю болезни, инструкцию к новому препарату или испачканные кровью документы – у Фукузавы неизменно перехватывало дыхание от скрытого наблюдения за ним. Сегодня Мори тоже просто был. Топорные, нелепые подначки только подтверждали, как на самом деле далеко находились его мысли от Фукузавы, телевизора и всей этой реальности вместе взятой. А Фукузава с неожиданной ясностью понимал: прямо сейчас в его руках лежит преимущество на том поле боя, где ему ещё ни разу не удавалось стать победителем. В животе сладко заныло. Вероятно, размышления заняли больше времени, чем казалось, потому что Мори выглянул из дверного проёма и напомнил о себе голосом: – Что-то случилось? Вы же не собираетесь нести всё за один раз? Учтите, если что-то разобьётся… С его губ продолжали слетать слова, но их смысл ускользал, терялся, приглушенный частым пульсом и мыслью – недостойной в той же степени что и притягательной. Фукузава сглотнул. Вот он – Мори Огай, – закатывает рукава рубашки, даже не догадываясь, как развратно выглядит на нём одежда, застёгнутая не на все пуговицы. Вон он – озадаченно хмурится, заправляет за ухо прядь волос и совершенно не замечает притаившегося рядом хищника, чьим глазам он неосмотрительно подставляет беззащитную шею и спину. Задумай Фукузава его убить – жажду крови Мори унюхал бы мгновенно, но жажду иного рода учуять почему-то не смог. Даже не верилось: неужели попал в его слепую зону? Или попался сам?.. Мори попытался поднять один из ящиков, но Фукузава вдруг прижал тот рукой и подошёл вплотную. Лицо тут же обожгло взглядом: пронзительным и неожиданно острым, со смесью непонимания, вопроса и смутного предчувствия. Мори не терпел вмешательства в свои планы, даже если в планах было унести какой-то паршивый ящик, и вряд ли существовал способ привлечь его внимание лучше, чем открыто загородить ему путь. – Какого чёрта? – отрывисто бросил он, но с места не двинулся. Упрямый, своенравный, слишком гордый, чтобы уступить. Было почти невозможно различить, раздражали эти черты или раззадоривали, однако прямо сейчас стоило выбрать третий термин: заводили. – Руку, – голос Мори зазвенел сталью. Всего одно слово, но даже оно отлично передало его постепенно растущую злость. Фукузава запоздало понял, что всё это время молчал, и по-хорошему стоило как-то прокомментировать свои действия раньше, чем получит под дых, но мысли путались и получилось только неопределённо буркнуть: – У меня к тебе дело. Прозвучало в самом деле нелепо и странно, но судя по вытянувшемуся лицу Мори, ему этого с лихвой хватило, чтобы догадаться, какого рода дело: по тону, взгляду, дьявол знает чему ещё – это было неважно. Мори выглядел так, словно только сейчас осознал, что был не один всё это время. Фукузава никогда не считал себя мстительным человеком, но хотелось сыто заурчать, глядя на то, как он – обескураженный, застигнутый врасплох – пытается подобрать слова. – Погоди, ты же не… Ох, сначала ящики! Его растерянный протест выглядел совсем неубедительно. Похоже, Мори тоже это понял и с шипением попытался отпихнуть Фукузаву от себя, сбросить его руки с талии, но с каждым своим шагом назад очевидно сдавался силе его молчаливого напора. – К чёрту ящики, – рыкнул Фукузава и бесцеремонно затолкал Мори обратно в полумрак коридора. Туда, где только он сможет вдоволь насладиться собственным триумфом.