Понедельник, 20 июля 2019
Неполных три часа сна не лучшим образом влияют на настроение Агаты. Напряжение прошедших дней наконец даёт о себе знать, поэтому проснувшись, она ещё около двадцати минут валяется в постели, глядя на потолок и мысленно прокручивая имеющиеся на данный момент факты. Факт номер один: возможно, эта неделя будет не так ужасна, как она представляла. Факт номер два: сегодняшний рассвет был особенно красивым. Пожалуй, лучшим за последние несколько лет. Факт номер три: таковым он стал благодаря компании Александра. Осознав последнее, она издаёт страдальческий стон и резко переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. Думать об этом сейчас хочется меньше всего. Прохладный душ ситуацию особо не спасает, так что на кухню Агата плетётся с видом вселенской усталости. — Доброе утро, — она садится на уже привычное место, пытаясь пригладить не до конца просушенные волосы. Александр приветственно кивает, не отрывая взгляд от экрана своего смартфона, и на его лице мелькает слабая улыбка. Агата предпочитает не думать о том, адресована ли она ей или кому-то по ту сторону телефона. Солнце поднялось уже достаточно высоко, заливая комнату греющими лучами, так что она слегка щурится, отворачиваясь от источника яркого света. Аппетита почти нет и единственное, на что она способна — вяло хрустеть хлебной палочкой. Кажется, она проспала дольше, чем предполагала, потому что Сэма нигде поблизости не наблюдается. Скорее всего он уже умчался забирать кольца. Агата тепло улыбается. Бедняга суетится едва ли не больше Рэйчел. Почему-то раньше ей казалось, что это одна из обязанностей шафера. Впрочем, она побывала не на таком большом количестве свадеб, чтобы быть в этом уверенной. Задумчиво теребя край футболки, Агата лениво размышляет о том, какие обязанности у неё самой? Кажется, Ева говорила что-то про тост. Что ж, пару неловких минут она пережить сможет. Она ещё какое-то время смотрит в никуда, позволяя каше хаотичных мыслей затопить её сознание и почти проваливается в дрёму, когда Рэйчел выглядывает из-за двери холодильника, заинтересованно подняв бровь: — Мне стоит беспокоиться о том, что вы оба выглядите подозрительно невыспавшимися? — она нарочно медленно переводит изучающий взгляд с подруги на брата. — Если что, то все эти свидетельские традиции соблюдать необязательно. Александр саркастично фыркает, подчёркнуто не удостаивая её ответом. Агата старается выглядеть спокойной (и вовсе не паникующей), но это сложно, и, наверное, выходит крайне бездарно. Все статуэтки «Золотой малины» за хреновую актёрскую игру определённо её. Она касается щеки рукой — та горячая и наверняка красная. — Ладно, смущённые мои, — хлопает в ладоши Рэйчел, некоторое время спустя, привлекая к себе внимание. Агата в этот момент как раз размышляет над тем, какова вероятность утопиться в чашке чая? — надеюсь, вы оставили место для торта, потому что дальше по плану у нас дегустация.Суббота, 12 ноября 2011
Под ногами размеренно хрустят ветки и мелкие камни, шелестят опавшие листья. Они неспешно прогуливаются, и их медленный шаг выбивается из буйства предвечерней суматохи. — О, это было ужасно, — фыркает Агата и молодые люди почти синхронно смеются, вспоминая недавний поход в кино. В воздухе уже отчётливо чувствуется ноябрьская прохлада и она невольно ежится, пряча замерзшие ладони в карманы пальто. — Вообще-то ты должна была испугаться, — ловко обогнув лужу, Александр пожимает плечами и ухмыляется: — а я — пафосно и брутально призвать тебя прижаться ко мне. Во всяком случае, таков был план. Два месяца назад Агата скорее всего бы смутилась, сейчас же она только снисходительно улыбается: — Что за клише из романтической комедии с предсказуемой развязкой? Тот лишь игриво подмигивает. — Неустаревающая классика. Агата хмыкает, но так и не отвечает. Они плавно сворачивают с главной дороги, чуть задевая друг друга плечами, шагают по узкой, усыпанной опавшими листьями, тропинке. И теперь их дыхание — единственный звук в тишине. Она не напрягает, не давит и не отталкивает. Высотки, суета, шум и гам города остаются где-то позади, ровно как и голые парковые деревья. Вскоре ковер пожухлой листвы сменяется невысокой травой, вперемешку с редкими маленькими камушками, и у Агаты перехватывает дух, когда они наконец выходят к озеру — оно гладкое и холодное, будто поверхность огромного зеркала. Мягкие полупрозрачные лучи закатного солнца отвесно ложатся на воду, скользя, бликуют, подсвечивают неторопливые волны изумрудом. И девушка впервые за долгое время жалеет, что под рукой нет ни карандаша, ни альбома. Некоторое время они просто стоят, не проронив ни звука, слушая с бесконечный шум ветра и плеск воды о берег. — Ты был прав, — наконец, говорит она, наблюдая за неторопливо рассеивающимся полупрозрачным облаком пара. — Здесь очень красиво. Осенняя прохлада почти осязаемо скользит в воздухе, обволакивает кожу. Агата вздрагивает и плотнее запахивает пальто, а затем переводит взгляд далеко, туда, где у линии горизонта тонут золотисто-розовые облака. — Да, — выдыхает Александр как-то шумно, задумчиво, и эхо его голоса отскакивает от воды, будто камень. — В это время года тут почти всегда немноголюдно. Хорошее место, когда хочется побыть в одиночестве. Он наклоняется, набирая в руку немного гальки, потряхивает её в ладони, и смотрит на озеро мягко и отстранённо. Чуть повернувшись, Агата прослеживает его взгляд и понимающе улыбается. — В детстве, когда мы с родителями жили ещё в Бирмингеме, у меня было похожее место, — зачем-то говорит она, просто чувствуя необходимость поделиться с кем-то этим своим крохотным кусочком прошлого. — Старый деревянный причал, — она ненадолго прикрывает глаза, будто бы пытаясь воссоздать в памяти позабытые очертания когда-то знакомого места. Горло сжимается, и ей приходится преодолеть себя, чтобы продолжить: — с него открывался просто потрясающий вид на ночное небо и звёзды. И, разумеется, мне не разрешали даже приближаться к нему. Александр бросает первый камушек и невольно мягко улыбается в ответ. — Ну, конечно же, ты не слушалась. Агата лишь пожимает плечами: — Это было одно из немногих мест, где я чувствовала себя спокойно. Закат переливается жёлто-красными оттенками, солнце вот-вот скроется за горизонтом. Она полуприкрывает веки, глядя на воду. Разворошенные воспоминания ноют, как порезанный бумагой палец. Но даже несмотря на это, она почти не жалеет, потому что держать их в себе куда невыносимее. На какое-то мгновение между ними воцаряется тишина. — Скучаешь по Англии? — наконец, осторожно спрашивает Александр, и Агата скорее чувствует, чем видит, что он повернулся к ней лицом. — Не знаю, — она кусает щеку изнутри, пытаясь звучать не слишком подавлено. — Наверное, больше нет, чем да. Она хочет сказать что-то ещё, но будто больше не доверяя своему голосу, лишь медленно выдыхает через нос, сплетая замёрзшие пальцы, понимая, что подобный рикошет от лёгкого веселья к почти что слезам — это, пожалуй, не самый хороший признак. Вокруг заметно темнеет. Колючий ноябрьский ветер ерошит волосы. Агата опускает глаза, ежась от холода, обхватывает себя руками и тут же вздрагивает, чувствуя, как чужая ладонь в мягком успокаивающем жесте ложится ей на плечо. Александр больше ничего не говорит. И оставшееся время они просто молча стоят бок о бок, ощущая присутствие друг друга.Понедельник, 20 июля 2019
— Меня сейчас стошнит, — жалуется Александр, отодвигая от себя тарелку почти что с отвращением. Кажется, даже воздух здесь пропитан сахаром. Агата лишь понимающе-сочувственно улыбается. Солнце за окном уже вовсю поднялось и греет шумные, неугомонные городские улицы. И к тому времени, когда Сэм присоединяется к ним, они успевают продегустировать как минимум половину из предложенных им вариантов. Агата как раз вяло накалывает на вилочку около трети порции очередного пирожного странного цвета (что за извращенец додумался испечь бисквит с добавлением шпината?), когда оживлённо о чём-то перешептывающаяся с будущим мужем Рэйчел густо краснеет и, посмеиваясь, тычет того локтем в бок. В ответ Сэм лишь совершенно невинно пожимает плечами. Агата чуть ли не слышит, как Александр снова закатывает глаза. И есть во всём этом что-то тёплое и отдалённо знакомое. В искренних улыбках друзей, в разговорах ни о чём, в том, чтобы вот так просто сидеть и наслаждаться обществом друг друга. На душе отчего-то становится необъяснимо светло, и она на какое-то мгновение прикрывает глаза, чувствуя, как всё её существо оказывается охвачено сильным и, казалось бы, давно незнакомым ощущением. Кажется, это и называют умиротворением. В итоге проходит ещё с десяток минут и будущие молодожёны наконец-то останавливают свой выбор на одном из первых продегустированных ими вкусов. После этого нужно улаживать какие-то детали, так что подхватив свой поистине огромный ежедневник, Рэйчел покидает комнату вслед за главным кондитером. Агата же издает тихий звук досады и едва сдерживает острое желание побиться лбом о столешницу. В чём заключалась их с Нильсеном скромная роль? Она без понятия. — У нас есть ещё кое-какие планы. Так что езжайте домой вдвоём, — сообщает Сэм, когда вся их небольшая компания собирается на тротуаре, неподалёку от припаркованной машины. Услышав последнее предложение, Агата останавливается так резко, что тот почти налетает на неё. Рядом кто-то тихо фыркает. — По-моему, нам только что дали понять, что мы здесь третий и четвёртый лишний, — говорит Александр, состроив неубедительно-обиженное выражение. Подошедшая Рэйчел приязненно улыбается и слегка приподнимается на носках, чтобы мягко взъерошить его волосы: — Не ты ли ныл о том, что устал от нашего общества? Тот перехватывает её ладонь, скашивая на сестру возмущённый взгляд и пытается пригладить устроенный ею беспорядок. Получается не ахти как, поэтому в итоге он лишь недовольно хмурится. Агата приказывает себе не думать о том, что находит это довольно очаровательным. — Во-первых, я не ныл. Во-вторых, — Александр преувеличенно устало вздыхает, делая неопределённый взмах рукой. — Валите уже, — он старается звучать сердито, но его выдают глаза, которые сверкают весельем. — И ведите себя хорошо. Чтобы никакого секса до свадьбы! Сэм давится воздухом. Агата поджимает губы, чтобы не рассмеяться. Кое-что никогда не меняется. — Как скажешь, мамочка, — широко улыбается Рэйчел, подхватывая своего жениха под локоть. — И кстати, с вас ужин! — добавляет она уже через плечо. «Они милые», думает Агата, смотря в спину отдаляющейся паре, не осознавая, что произнесла это вслух, пока Александр не отвечает: — Даже слишком. Она не оборачивается, но вполне уверена, что каким-то образом чувствует его улыбку.***
Александр слоняется по кухне, собирая ингредиенты и нужную посуду, вынимая из подвесного шкафчика фольгу и банки со специями, и Агату вдруг накрывает осознанием того, насколько это домашняя сцена. Внутри что-то болезненно сжимается. Она с ощутимым трудом сглатывает и решительно мотает головой, медленно садясь на высокий стул у кухонного островка. Размышлять обо всем этом жизненном бардаке хочется в последнюю очередь. Просто потому что это всё уже неважно. Неважно — у кого к кому были чувства, были ли они у них обоих… Или что это вообще за чувства, романтические, дружеские или ещё какие. Чёрт его знает. Теперь это не имеет никакого значения. Восемь лет — достаточно большой срок, чтобы примириться с чем угодно. — С чего начнём? — наконец спрашивает Александр, расстёгивая манжеты простой серой рубашки и подкатывая рукава. Внезапно испытывая острую неловкость, Агата лишь пожимает плечами с преувеличенным безразличием: — Ты у нас шеф-повар — командуй, — только и произносит она, нервно барабаня пальцами по коленке, не зная, что ещё можно сказать или сделать. Кажется, будто после вчерашнего дня что-то незримо изменилось, но она никак не может уловить, что именно. — Эй, между прочим, любому шеф-повару нужен су-шеф, — заявляет тот, отворачиваясь к раковине, чтобы помыть руки. Его спина выглядит немного напряжённо и Агата почти с облегчением осознает, что не она одна чувствует себя не в своей тарелке. — Не знаю, по мне так ты отлично справляешься и один, — улыбается она, наблюдая за бывшим одноклассником. — Ева как-то сказала, что моей стряпней только тараканов морить. И чёрт. Агата понятия не имеет, почему её язык вдруг срывается с привязи, но определённо точно ничего не может с этим поделать. Может быть количество добавленного алкоголя в том последнем десерте было больше, чем ей показалось? Потому что другого, более убедительного оправдания у неё нет. — Очень на неё похоже, — фыркает Александр, после чего кладёт на доску желтый сладкий перец, и принимается шинковать. — Как она? Его движения лёгкие и аккуратные. И Агате вдруг становится резко любопытно, существует ли хоть что-то такое, чего он не умеет? — Кажется, неплохо. Когда мы в последний разговаривали, она собиралась на йогу. — Йогу? — Александр так резко поворачивает голову в её сторону, что ему, наверное, больно. Агата почти видит, как он мысленно задаётся вопросом, та ли это Ева, которая когда её одногодки мечтали о первой машине, попросила у родителей семнадцатый Глок; которая когда-то каждый раз обыгрывала его в боулинг и брезгливо морщила нос при малейшем упоминании любого подобного вида спорта, потому что «Если хочешь, чтобы тебя скрутили в узел — только дай знать, Нильсен». Девушка выдыхает тихий смешок. Кто бы мог подумать. Кажется, ещё немного и она начнёт скучать по старшей сестре. — Между прочим, это очень полезное занятие… — начинает она, но тот лишь хмыкает, неубеждённый. Агата закатывает глаза: — И, возможно, она пытается подкатить к инструкторше. На этот раз Александр смеётся. Ярко и искренне. И это его первый настоящий смех, который она слышит со времени своего приезда. Внутри что-то переворачивается, щемит. Тоскливо и жалобно. И Агата поспешно отводит взгляд, поднимаясь, чтобы расставить посуду и столовые приборы, лишь бы не позволить себе погрязнуть во всех этих чувствах. Какое-то время они работают почти молча. Тишину кухни разбавляют лишь самые разные звуки готовки: стук ножа о деревянную дощечку, шипение масла, звон стаканов и тарелок. И, в конце концов, это больше не кажется чем-то неловким или натянутым. Скорее уютно. Агате уютно. Есть множество вещей, о которых они до сих пор не говорят — проблемы, ошибки прошлого, неприятности, с которыми скорее всего только предстоит столкнуться. Но не сейчас. Потом. Всё это ждало столько лет. Что по сравнения с ними один единственный вечер? Ужин почти готов, когда к ним присоединяются весёлые, и, кажется, выпившие Сэм с Рэйчел. Они глупо хихикают, странно заигрывают друг с другом и судя по их таинственным гляделкам, оба думают, что ни Александр, ни Агата ничего не замечают. Это даже в каком-то смысле мило. Правда, до тех пор, пока в ход не идут поцелуи. — Рейтинг не повышать! — жалуется Александр, запустив в них скомканной салфеткой. — Тут между прочим люди ужинают. — Вот ханжа, — фыркает Рэйчел и улыбается ему так, словно он какое-то пушистое животное. Тот лишь страдальчески закатывает глаза. Вскоре тема разговора меняется. Они шутят, говорят о предстоящей свадьбе, о гостях и планах на ближайшие пару дней. Воцаряется какая-то тёплая и домашняя атмосфера. Но когда Агата чуть поворачивается и впервые за несколько минут снова смотрит на Александра, она не может прочесть выражение его лица. Оно задумчивое и даже приязненное, но есть в его взгляде и какая-то лёгкая печаль, которая ей совершенно непонятна. Она хмурится, невольно прокручивая в голове весь сегодняшний день, и одновременно с этим отчетливо ощущает: что-то изменилось. Потому что впервые за всё время, глядя вот так глаза в глаза, она больше не хочет, чтобы Александр отвернулся.