Винсент Ким
«Серендипити».
Это грандиозное возвращение писателя после долгого застоя, поэтому Ким выглядит, как центральная фигура этого дня и всех последующих. На самом деле он и является центральной фигурой — открытый лоб и одна аккуратно вьющаяся, спадающая прядь, жемчуг, переливающийся в серьгах и тонкой нитью лежащий на ключицах, белоснежный брючный костюм делали Ким Тэхёна сияющим столпом всего происходящего. Но улыбается Тэхён также, как и раньше — немного натянуто и растерянно. За всё прошедшее время он так и не научился любить официоз, презентации, поставленные речи и регламент. Но Винсента можно было простить за эту маленькую слабость, ведь он действительно старался приветствовать всё прибывающих гостей, ненавязчиво позировать папарацци и поддерживать разговор Сокджина, сидящего рядом. — Здесь сегодня присутствуют представители центрального канала, двух крупных газет, ещё… — Сокджин, вы только утром перечисляли всех, кто присутствует сегодня на презентации, — смеётся Винсент. — Назовёте мне имена журналистов, даты их рождения и состав семьи? — Шутишь? Это хорошо. — На самом деле, я переживаю, — признаётся Тэхён, переводя взгляд обратно на толпу, и всматривается во множество незнакомых лиц. — Может быть, поведу себя странно или скажу что-то не то, я давно не выступал перед таким большим количеством людей. — Не стоит волноваться. Ты проделал большую работу, теперь можешь получить свою заслуженную порцию оваций, — Сокджин внимательно следит за меняющимся лицом Винсента. — Но, давай начистоту, ты не совсем из-за этой толпы переживаешь. Он сказал, что придëт, значит ты скоро его увидишь. Редактор не сможет оставить своего писателя одного. — Этот редактор должен сидеть рядом со мной, — бурчит Тэхён. — Но ещё Чимин сказал, что он хочет появиться здесь не только как твой редактор, но и как твой читатель. Уважай это. И Сокджин улыбается не так, как будто он знает чуть больше, чем могло показаться, а так, как будто он знает абсолютно всё. Тэхён ничего не отвечает, только продолжает сканировать людей взглядом. Заводит пряди за уши, поправляет пояс на талии, разглаживает складки на брюках — делает много бессмысленных действий, чтобы занять разум в ожидании начала презентации. В ожидании Чимина. И кстати о нём. Тэхён оборачивается немного назад. Прямо за их с Сокджином креслами небольшой стенд, а на нём разложено несколько экземпляров новой книги. Обложка привлекает своей простотой, Винсент недолго думал над оформлением, и над тем, кто им должен заняться. Несколько вечеров, проведённых в беседах с Чонгуком, дались очень тяжело, но результатом оба оказались крайне довольны — кофейный тон, на котором только имя автора, название и тонкой золотой линией мужской профиль. Тэхён улыбается. Первое, что сказал Сокджин, когда увидел набросок обложки, было: — Почему это так похоже на Чимина? Вопрос, конечно, был риторическим. Потому что это и был Пак Чимин. И он был везде и всюду — в кофе и солнечном золоте, в каждой странице и каждом напечатанном слове.***
Ближе к середине презентации, как раз когда она переходит в самый разгар, а журналисты набрасывают всё больше и больше ненужных вопросов, Тэхён начинает скучать. Поэтому он, отдав целиком и полностью бразды правления в руки Сокджина, который с этим прекрасно справлялся, абстрагируется от происходящего, мажет тёплым взглядом по книге и концентрируется на том, что происходит за высокими окнами зала. А там собираются тучи. Тяжёлые и одновременно воздушные, они клубятся прямо над крышами домов, заставляют людей притихнуть в ожидании грозы. Забавно. Ведь именно здесь, в этом же самом помещении, проходила презентация настрадавшейся «Флейты», небо также разрывалось грозой. Единственное отличие заключалось в месяце — увы, не август. Тэхён прикусывает нижнюю губу, чтобы не состроить недовольное выражение лица. Потому что Пак Чимин опаздывает, а он не из тех, кто отличается непунктуальностью. Отсутствие родного человека здесь и сейчас очень сильно расстраивает. — Ты обещал прийти к началу, — обиженно шепчет Ким практически про себя. — …а об этом вам лучше расскажет сам Винсент. Слышится это как-то глухо и размыто, потому что Ким Тэхён оказался поглощён созерцанием грозовых туч и своими претензиями, мастерски абстрагировался от происходящего, от журналистов и сидящего рядом Сокджина, который теперь протягивал ему микрофон. — Ну же… Тэхён беспомощно прожигает взглядом уже, кажется, немного недовольного Сокджина, потому что вопроса Ким не слышал, и теперь он не имел совершенно никакого представления о том, что должен рассказать. Ким Сокджин страдальчески закатывает глаза, и в этом жесте сквозит вселенская печаль и усталость — потому что носиться с лучшим писателем издательства дьявольски тяжёлый труд. — Винсент, — тяжело вздыхает Сокджин, натягивая на губы улыбку. — Расскажи, кому ты посвятил «Серендипити»? — О, — Тэхён наконец принимает микрофон, усаживается удобнее и, ещё раз взглянув на стенд с книгами, подбирает подходящие слова. — Видите этот профиль на обложке? Это профиль настоящего, реально существующего человека. Больше вам скажу, этот человек прекрасно знает, что каждая страница в книге посвящена ему — он редактировал текст, заставлял меня сомневаться в удачности описаний или переходов. Если честно, он изводил меня своими замечаниями, звонил мне в три часа ночи, просил выслать исправленный текст. Иногда хотелось выключить телефон и хотя бы одну ночь поспать нормально. Однако, когда я так сделал, он приехал ко мне и чуть не сломал дверь. Тэхён улыбается, получилось даже немного влиться в ритм пресс-конференции. А толпа тем временем отзеркаливает улыбку лёгким смехом — материал об этой презентации точно не выйдет пресным или неинтересным. — В один момент, — продолжает Тэхён, скользя взглядом по неузнаваемости лиц. — В один момент он отнял у меня всё и этим, наверное, жестоким действием показал, как много я имел. — Мы слышим только местоимение «он», — сразу же закономерно прилетает из толпы. — Может быть, у него есть имя? Не поделитесь? И в этот момент, о, да, самый нужный и подходящий момент, Тэхён замечает в толпе Пак Чимина. Это получается сделать поразительно быстро и легко, словно лишние лица бледнеют на пару тонов и сливаются с фоном, становятся декорациями. Да и в конце концов Тэхён прекрасно знает, куда смотреть, в чьë лицо всматриваться. Он замолкает на полуслове, подскакивает с кресла. — Прошу меня извинить. Ким передает микрофон Сокджину, который упорно и требовательно что-то шепчет — ясное дело, требует не чудить сильнее, чем обычно. Однако у Тэхёна были немного другие планы и немного другое мнение на этот счёт, он спускается в самую гущу толпы, очаровательно улыбается папарацци. Да и как им не улыбаться? Помимо неплохой темы в виде презентации новой книги у них будут ещё и интересные кадры с выходкой писателя. Преодолев волну вспышек фотокамер, Тэхён очень быстро отыскивает Чимина. Пак тоже помогает в этом деле, сам пробирается сквозь толпу навстречу. Наконец между Тэхёном и Чимином не остаётся ни одного ненужного человека. — Тэхён? Что-то случилось? Но Тэхён не даёт ни ответа на вопрос, ни времени на передышку, только крепко цепляет чиминовы пальцы, ощущая острую рельефность колец, и резко меняет его курс в сторону выхода. Со всех сторон раздаётся удивленный ропот, затворы камер работают с удвоенной скоростью. Ну и пусть. Тэхён торопится, Чимин старается успевать за ним, поэтому вскоре остаётся позади презентационный зал, вся толпа и главный вход книжного центра.***
Крупные, теплые капли дождя с радостной готовностью падали на ничем не защищённые головы, пока двое бежали со всех ног прямо по лужам. Изменëнный курс оставался неизвестен — просто вперёд. Время от времени, с удивительной закономерностью серое небо полосовали вертикальные молнии, приносящие с собой мерные, звучные раскаты грома; проплывающие мимо здания, фонари и машины стояли умытые проливным дождём и удивлённо провожали немного свихнувшихся Пак Чимина и Ким Тэхёна. Тэхён наконец останавливается, поворачивается к уже мокрому насквозь Чимину, цепляет его вторую руку. — Ты, что делаешь, сумасшедший? — Чимин дышит тяжело, старается перекрыть громкостью своих слов дождь, но перекрывает все мысли только восхитительность стоящего напротив Тэхёна. У Ким Тэхёна совершенно испортилась причёска, потемневшие кудри падали теперь на лоб, нависали над горящими глазами, липли к щекам и шее, проворный дождь забирался за шиворот и наверняка пускал дрожь по коже — всё-таки пиджак снова на голое тело; жемчуг в ушах и на шее блестел влажно и от этого ещё ярче и заманчивее. Чимин смотрит и не может прекратить поглощать взглядом весь образ напротив, потому что за всё это время Тэхёна было катастрофически мало. — Да, я сумасшедший. Но в этом, пожалуй, один только огромный плюс, — кричит Тэхён, заставляя дождь говорить потише, заставляя Чимина улыбаться. — Ты сейчас смотришь на меня, ты всегда это делаешь. Поверь, теперь я буду это замечать. Но ты сам не можешь заметить одного. Того, кто отражается в моих глазах, и то, насколько прекрасен стоящий передо мной Пак Чимин. Если возникнут сомнения, я всегда напомню тебе об этом. И Тэхён целует. Целует, целует, целует. Только теперь не руки Чимина, а губы, много-много раз, подбородок, кончик носа, ещё раз губы. Охватывает мокрыми руками мокрые чиминовы щёки и снова бесконечно целует, не навёрстывая прошлые промахи, но используя каждый момент, приходящий из будущего. Спустя миллиарды капель дождя Тэхён оставляет поцелуй на лбу Чимина и отстраняется, но только совсем немного. Чимину в этот момент кажется, что где-то взрываются фейерверки слишком громко и, кажется, совсем близко, потом удаётся понять — взрываются они за его же рёбрами. И сводит дыхание на рваные выдохи, будто Чимин вот-вот задохнётся. Однако, ему этого не позволяют сделать руки, осязаемо оседающие на талию. И сам Ким Тэхён, который, кажется, может сделать абсолютно всё. Например, своей выходкой, своими поцелуями он может в самый разгар грозы позвать солнце. Потому что оно действительно показывается из-за разорванной в клочья тучи, мажет своим светом по скулам Тэхёна и прячется в тëмно-пшеничных прядях Чимина. — Ну, скажешь что-нибудь? — роняет Тэхён с лëгкой улыбкой. — А то мне кажется, что ты немного сломался. — Я уже перевез вещи в наш дом перед тем, как ехать сюда, — рандомно выпаливает Чимин, цепляясь руками за тэхёновы плечи. Общий диагноз — критическая слабость, резко онемевшие ноги и мысли, которые разбегаются по задворкам разума, не желая собираться во что-то цельное. Но Тэхёна вполне устраивает сказанное. — Я поэтому и опоздал, — добавляет Чимин. — Чонгук долго не мог припарковаться, потом долго возился с моими чемоданами. — Чонгук? — Тэхён старается отделаться от миража пронизывающих глаз, который непременно возникает при упоминании этого имени. — Как это он отпустил тебя ко мне? Неужели оттаял? — Нет уж, он тебе то письмо до самой смерти припоминать будет. Но, скажем так, благословение от Чонгука я получил. Так что каждое воскресенье у нас будут классические семейные встречи за ужином. — Ужас какой, — заключает Тэхён и смеётся громко и несдержанно. Он представляет домашнего Чимина, шёлк его рубашек в шкафу и шёлк его касаний на своей коже; закономерные перепалки с Чонгуком, которые, кажется, уже стали приятной традицией и кофейный вкус по утрам. Ким Тэхён теперь тоже может приготовить кофе для Чимина или, например, встать пораньше и организовать завтрак в постель. Может аккуратно и придирчиво намыливать каждую пшеничную прядку, пока Чимин практически засыпает в тёплой ванне. Может тихо прикрыть балконную дверь, чтобы сквозняк не помешал ушедшему с головой в редактирование Чимину. Может наполнить два бокала вином и прервать их работу на бессмысленный просмотр модного показа в Милане или Лондоне под аккомпанемент смеха и объятий. Может исписать несколько листов словами, рвущимися наружу, заключить их в голубой конверт и просунуть в щёлку под дверью Чимина, чтобы дождаться в ответ алеющих щёк и блестящих глаз. Тэхён вообще теперь очень многое может. Без Чимина. Ради Чимина. Тэхён научился. И Чимин тоже кое-чему научился. Чимин может с улыбкой выслушивать переругивания двух самых близких людей. Может с благодарностью принимать ещё немного неумело приготовленный кофе. Может быть ведомым и отдавать ситуацию в руки Тэхёна, укладывая голову на бортик ванной, улыбаясь заботливым жестам, обнимая и отдаваясь объятиям. Может под горящим торшером с глупой улыбкой вчитываться в письмо из голубого конверта. А ещё говорить вслух обо всём, что рождается за рёбрами. Иногда без раздумий. — Ты такой красивый, — улыбается Пак. Эти простые слова заставляют смех прекратить своё звучание, но только для того, чтобы спрятаться кофейным осадком на самое дно восхищённого взгляда. А Чимин уверен в сказанном, Тэхён даже красивее, чем на том фото, где он с прядями цвета розовой гвоздики.