I hate you, I love you

      Кенма стоял перед зеркалом и смотрел на своё отражение. До приема врача оставалось около двух часов. Куроо обещал заехать за ним прямо домой и должен был появиться с минуты на минуту.       Омеге так не хотелось идти туда. Ну и что, что они договорились пойти вместе с его мамой и Юкиной? Ну и что, что его родители начали что-то подозревать? Почему он должен плясать под их дудку? Как вообще он докатился до такой ситуации? Хотелось послать их всех куда подальше и бежать. Далеко, туда, где его не найдут, где он будет счастлив, он и его малыш. А больше им никто не нужен.       Кенма настолько углубился в свои мысли, что не сразу заметил, что в дверь настойчиво кто-то звонил. Он обреченно вздохнул и пошёл открывать, отложив свои размышления о побеге на потом.       — Привет, готов? — спросил Куроо, улыбнувшись.       — Да. А где группа поддержки? — нахмурился Кенма, осматриваясь.       — Если ты про маму и Юки, то они приедут сразу в клинику.       — Ты себя нормально чувствуешь? — спросил Тецуро, как только они тронулись. — Выглядишь каким-то уставшим.       — Нормально, — буркнул омега, устраиваясь поудобнее и зарывая нос в ворот свитера, а руками обнимая себя за живот.       После недолгого молчания Кенма все же нарушил тишину:       — Он уже сутки не толкается, — тихо сказал он, сжимая пальцами ткань свитера.       — Я уверен, что с ним все хорошо. В том месте работают первоклассные врачи, они тебя посмотрят, — попытался успокоить его альфа, кладя руку ему на колено.       — Меня наблюдает хороший врач. Зачем весь этот пафос? В этой вашей клинике небось один только приём стоит кучу денег, — начал вредничать Кенма.       — Это и правда очень хорошая больница. Мама плохого не посоветует. А еще она не доверяет врачам из бесплатных поликлиник.       — Ох уж эти замашки богатых. А жену свою ты тоже туда водишь? — продолжал язвить Козуме.       — Я ее не вожу, она сама ходит.       — Ой, а как же так? Как со мной идти, так делегацию собрали, а как с женой, то она ходит сама. А может она вообще не беременна и все придумала.       — Не думаю, что она стала бы таким заниматься, — сказал Куроо, нахмурившись. Он был уверен, что Юкина бы так не поступила, но идея сходить вместе с ней на приём сразу поселилась в его голове.       — Оу, ты ее уже защищаешь… — буркнул Кенма и отвернулся к окну.       Клиника и правда оказалась совсем не такой, как та, куда обычно ходил Козуме. Тут все кричало об обеспеченности как владельца, так и ее клиентов, начиная от стойки регистратуры, которая была сделана из мрамора, заканчивая дорогой отделкой стен и картинами. Только золотых люстр не хватало. Омега на секунду даже забыл, где он и зачем пришёл, пока не услышал голос впереди:       — А вот и вы! Врач уже ждёт! — расплылась в своей фальшивой улыбке Тори.       Кенма на секунду застыл перед дверью. Все, что он испытывал сейчас — это чувство отвращения. Любая минута, проведённая в кругу этой семьи, заставляла его испытывать постоянное напряжение и дискомфорт. Но его и правда очень волновал тот факт, что ребёнок перестал шевелиться, поэтому он решил, что этот приём сейчас очень кстати. Нужно было убедиться, что с малышом все в порядке.       Врач прикоснулся датчиком к животу, и на экране появилась картинка. Кенма совсем недавно был на УЗИ, поэтому уже видел, как сейчас выглядит его малыш, а вот для Куроо это был первый раз. Он стоял, будто загипнотизированный, наблюдая за личиком и маленькими ручками и ножками. Козуме, увидев его дурацкую улыбку и горящие глаза, тоже немного улыбнулся. А вот лицо Юкины не показывало абсолютно никаких эмоций. Она лишь стояла чуть поодаль, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.       — Ну что, доктор? Видно пол малыша? — подала голос Тори, отчего Кенма закатил глаза. Почему эта женщина испортила такой интимный момент? Омега был готов смотреть на своего ребёнка на экране вечно. А еще он постоянно смотрел на врача, чтобы уловить хоть малейшие нотки беспокойства на его лице. Но пока оно не выражало ничего, и Кенма немного выдохнул.       — Да, ребёночек повернулся прямо к нам. Это мальчик.       — Мальчик! Чудесно! — пролепетала мать Куроо.       Тецуро замер и посмотрел на Кенму, встретившись с ним взглядом. Он одними губами прошептал ему «спасибо». Альфа всегда мечтал о сыне и сейчас чувствовал себя почти самым счастливым человеком на земле. Осталась всего самая малость — развестись с Юкиной, сделать предложение Кенме и остаться в живых.       — Милый, поздравляю! Я бы тоже очень хотела родить тебе сына, — сказала Юки, обнимая Куроо со спины.       — А может и ты УЗИ сделаешь заодно? — задал вопрос Куроо, вспоминая слова омеги в машине.       Юкина на секунду стала очень серьезной, сдвинув брови, но потом улыбнулась и ответила:       — Срок еще очень маленький, там ничего не будет видно.       — Знаю, но раз уж мы здесь, можно было бы провериться.       Девушка издала нервный смешок, но потом проговорила сквозь зубы:       — Я доверяю только своему врачу, который ведёт мою беременность.       Кенма усмехнулся и многозначительно посмотрел на Тецуро, как бы показывая взглядом «я же говорил».       — Послушаем сердцебиение, — сказал врач и включил звук. Спустя некоторое время его лицо изменилось, и Кенма не мог этого не заметить, нервно сжимая край кушетки.       — Что-то не так? — сразу спросил он.       — Скажите, вы часто пребываете в состоянии стресса? — задал вопрос врач.       Кенма немного помялся, а потом робко ответил:       — Да, очень часто.       — Милый, но почему? Тебе ведь нельзя волноваться! — сразу запричитала Тори.       — Знаете, работа очень нервная… — ответил омега, метая грозный взгляд в сторону Куроо.       — Вы болели на протяжении беременности? — продолжил расспрос доктор.       — Болел, — ответил Кенма, заметно напрягаясь. Он почувствовал, как сильно участилось его сердцебиение, а кровь прилила к лицу.       — Не было ли изменений в шевелениях плода? Может, в последнее время снизилась интенсивность?       — Он не толкался уже день, — Кенма уже чуть ли не плакал. — Скажите, что с ребёнком?       — Судя по всему у него брадикардия. Сердце бьется слишком медленно, в мозг поступает недостаточно кислорода. Все это негативно влияет на малыша. Вам срочно нужна госпитализация.       Куроо стоял, будто громом поражённый. Он не воспринял серьезно слова Кенмы по дороге в клинику, но он никак не ожидал, что все это обернётся такой серьезной патологией.       Он взглянул на омегу. Конечно, Куроо переживал за своего ребёнка, но за Кенму он боялся еще больше, и не зря. Казалось, его лицо побелело, а губы задрожали. Альфа так хотел сейчас его поддержать, подойти, обнять, сказать, что все будет хорошо, но не мог. Теперь он проклинал тот факт, что здесь была Юкина и его мать, которые мешают ему оказать омеге поддержку, в которой тот так остро сейчас нуждается.       Кенма не мог в это поверить. Ему стало так жалко своего малыша. А еще было очень стыдно, что он довёл себя до состояния, когда его ребёнок страдает. Он не справился, не смог позаботиться о себе и его здоровье, а ведь тот ещё даже не родился. Но был еще один человек, который имел к этому прямое отношение, и Кенме хотелось его разорвать прямо здесь.       — Это все из-за стресса, да? — дрожащим голосом произнёс он.       — Думаю, что основной фактор все-таки стресс, но в больнице мы проведём более тщательное обследование. Нужно исключить все патологии.       Кенма поднял глаза на Куроо. Тецуро никогда не видел омегу таким. Взгляд полностью изменился. Он стал настолько холодным, испепеляющим и тяжелым, что альфа отвёл глаза.       — Не переживай, мы тебя вылечим! Родишь нам здорового малыша, здесь работают настоящие профессионалы! — начала говорить Тори, однако по ее лицу было видно, что она тоже напряглась от такого развития событий.       — Подумаешь, брадикардия. У моей мамы тоже была, это не страшно, — попыталась успокоить всех Юкина, но врач ее осадил.       — У взрослых людей это состояние проще контролировать, а вот брадикардия у плода может привести к его гибели.       От этих слов Кенма чуть не задохнулся. Казалось, его ударили прямо под дых. Он жадно хватал ртом воздух, держась за грудь, а глаза стали просто огромными.       — Но мы этого не допустим! — поспешил успокоить его врач. — Дышите глубже, может, вам воды?       Пока мама Куроо договаривалась с врачом, чтобы Кенме дали лучшую палату, а Юкина отправилась за водой с таким лицом, будто ее заставили принести двадцать литров, а не один стакан, Куроо подошёл к Кенме, который сидел на кушетке и смотрел в одну точку.       — Как ты? — аккуратно спросил он, кладя руку тому на плечо, но ее тут же силой сбросили в сторону.       — Знаешь, я многое могу простить и стерпеть. Например, твоё отношение ко мне, твою свадьбу, второго ребенка. Но когда дело касается жизни моего сына, я готов на все. Например, вычеркнуть тебя из своей души, чтобы больше не переживать и не причинять ему боль. С меня хватит, — проговорил он, поднимая глаза, полные слез, на Куроо и заглянул тому будто прямо в душу. — Ты больше не посмеешь навредить ему, ты мне чужой.       — Мне так жаль, — прошептал Тецуро, виновато отводя глаза. — Прости…       Это прозвучало довольно жалко, но альфа не знал, что еще мог сказать в этой ситуации.       Кенма встал с кушетки и подошёл к двери.       — Отвези меня домой, мне нужно взять вещи, — сказал он безжизненно. На его лице не было никаких эмоций. Было больно, просто больно и обидно за свое дитя.       Козуме сел в машину на заднее сиденье, а на переднее тут же приземлилась Юкина. Всю дорогу троица молчала. Куроо периодически поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы проверить, как там омега, но не видел лица Кенмы, так как тот прислонился виском к стеклу и закрыл глаза, периодически открывая их и смотря в окно. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не заплакать.       Когда машина подъехала к дому, Куроо обернулся к жене и сказал:       — Посиди тут, а я помогу ему донести вещи до машины.       Кенма вышел из машины и зашел домой, сразу направляясь в свою комнату. Как только дверь закрылась, он наконец дал волю эмоциям, опускаясь на кровать и начиная рыдать во весь голос. Альфа все это время стоял за дверью и все прекрасно слышал. Он попытался зайти внутрь, но дверь оказалась заперта.       Он не мог найти себе места. Он метался из одного угла кухни в другой, силой сжимая кулаки. Ему хотелось завыть вместе с Кенмой, но нужно было себя контролировать. Он вернулся к двери и прислонился к ней лбом, громко прокричав:       — Кенма, пожалуйста… Ты делаешь только хуже! Прошу, не плачь!       Омега лишь горько усмехнулся. Он нежно погладил себя по животу и тихо проговорил:       — Прости меня, маленький. Я больше так не буду. Ты самое дорогое, что у меня есть. Я не могу потерять еще и тебя…       Спустя день Куроо шёл в больницу к Кенме с отвратительным настроением. Юкина никак не хотела его отпускать, а брать ее с собой он совсем не хотел. Вести себя с ней мило или хотя бы нормально было все сложнее. Он несколько раз был на грани, чтобы не сорваться и не накричать, но вовремя себя одергивал, натягивая обаятельную улыбку, а потом лгал, какая она красивая, и что ему безумно повезло заполучить в жены именно ее. Врать он умел первоклассно, а последнее время он делал это постоянно, поэтому хорошо в этом преуспел.       До передачи квартиры в собственность Тецуро и Юкине оставались считанные дни. Нельзя было все испортить. На эту квартиру у Куроо были грандиозные планы, поэтому в то время, как внутри альфы бушевал пожар ненависти, он целовал руку жены и приближал тот момент, когда их родители подпишут договор.       Градус напряжения во внутреннее состояние Куроо добавлял еще и тот факт, что его омега в больнице, а здоровье ребенка в опасности. Но в то же время был еще один ребенок, с которым нельзя было повторять тех же ошибок. Куроо просто разрывало: от безысходности ситуации, от того, что близкие ему люди страдают. Да он и сам уже был на грани, но терять самообладание было нельзя. До родов Кенмы оставалось около двух месяцев, а значит, времени на то, чтобы решить все проблемы с благоприятным исходом, было не так много. Он просто не имеет права сдаться.       Честно говоря, надежда на то, что Кенма когда-либо сможет его простить, таяла на глазах. Он бы сам себя не простил в подобной ситуации, хоть и понимал, что просто стал ее заложником. Он проклинал себя за то, что не рассказал ему все с самого начала. Он не хотел втягивать его во все это, ведь если бы он посвятил его в эту историю, Кенма стал бы его сообщником. Он бы наверняка начал впрягаться в решение проблемы, — Куроо был уверен в этом, потому что слишком хорошо его знал. И если бы вдруг что-то пошло не так, если бы не дай бог его семья узнала об измене и их реальных отношениях, пощады не получил бы никто, особенно Кенма. А в данной ситуации, находясь в полном неведении, он вел себя так, как будто они чужие люди, а Куроо всего лишь парень, который сломал ему жизнь. Это выглядело естественно и не вызывало вопросов. Так думал Тецуро, поэтому решил, что справится с проблемой в одиночку. Но этот путь, который он выбрал, оказался неверным. Он не справлялся один, а Кенма только страдал от этого.       С этими мыслями Куроо зашел в больницу и направился к палате, но путь ему перегородила медсестра.       — Вы к кому? — сказала она громким голосом.       — К Козуме, пустите, — огрызнулся он.       — Что? У нас таких нет.       Куроо за секунду наверное перебрал уже все возможные варианты, почему Козуме нет в больнице: от его побега, до похищения, а потом хлопнул себя рукой по лбу, тяжело вздыхая. Со всеми этими мыслями он уже и забыл, что собственноручно сделал из парня совсем другого человека. Было бы обидно вот так все испортить. Хорошо, что рядом не оказалось никого из его близких, чтобы услышать эту оговорку.       — Я к Ямасаки, — сказал Куроо, стараясь сохранить лицо невозмутимым, как будто никакой ошибки не было.       — Вы Куроо Тецуро? Ямасаки-сан попросил вас не впускать к нему.       — Это еще что за новости? — взревел Куроо. — Отойдите, мне нужно к нему.       — Я сейчас охрану позову! — пискнула девушка, но тут же встретилась с озверевшим взглядом Куроо.       — Милая моя, это я оплачиваю его пребывание здесь, а еще спонсирую вашу чертову больничку, так что будьте так добры не указывать мне, куда мне можно тут заходить, а куда нельзя, — терял терпение Тецуро.       Девушка молча отошла в сторону и освободила ему дорогу, а альфа подумал, что было бы неплохо извиниться перед ней на обратном пути. Она ведь просто делает свою работу, но не попасть к Кенме он просто не мог.       Он открыл дверь и тут же с порога начал:       — Кенма, как это понимать? — строго спросил он, но тут же остановился на месте. В палате был еще один человек. — А это еще кто?       — Ойкава Тоору, начальник Кенмы, — сказал тот, поднимаясь со стула и с серьезным видом смотря на Тецуро.       — А, тот самый чудо-босс. Чего пришел? — Куроо раздражало присутствие другого альфы рядом с его омегой. Он вообще не должен находиться здесь. Лучше бы медсестра не пустила этого самозванца, чем его.       — А ты, я так понимаю, тот самый горе-папаша? — ответил он, ухмыляясь. — У меня к тебе такой же вопрос.       — Не тебе судить, какой я папаша, не строй из себя святого. Кенма, что он тут делает? — обратился Тецуро к омеге. Тот бросил короткий равнодушный взгляд на Куроо и отвернулся к окну.       — Кенма, мне выставить его? — спросил Ойкава, готовый как хищник броситься и вцепиться Тецуро в глотку, просто ожидая команды. Куроо чувствовал, какой враждебный настрой у того был, но уступать ему не собирался. Что этот альфа себе позволяет?       Он уже готов был заткнуть его и поставить на место, как вдруг Кенма подал голос:       — Куроо, уходи… — тихо сказал он, все еще не поднимая глаз на альфу.       Тецуро чуть не задохнулся. Сначала от ярости, а потом от отчаяния. Он бы кому угодно набил за Кенму морду, но если тот сам просит его уйти, значит и правда вычеркнул его, как сказал тогда. Парень хотел было ответить, прокричать ему на всю больницу, как он его любит, чтобы тот простил его, упасть на колени, молить о шансе, обещать, что все будет хорошо, но… А будет ли? Он уже говорил ему это. Стоит ли сейчас снова его волновать, когда ему противопоказан любой стресс? Он бы мог рассказать ему все прямо сейчас, но теперь это не имело никакого смысла.       Тецуро решил проверить, остался ли хотя бы малейший шанс на то, что его смогут когда-либо простить. Он еще раз взглянул на Козуме.       — Кенма, посмотри на меня, — тихо сказал он. — Ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — задал вопрос Куроо, а сердце обливалось кровью.       Блондин нахмурился, а потом все же посмотрел тому в глаза.       — Да, уходи, — прозвучало слишком твёрдо и убедительно. Плечи Куроо поникли, а руки затряслись, но он ничего не сказал. Он молча отступил.       Когда Куроо вышел, а дверь за ним закрылась, Кенма посмотрел ему вслед и сморгнул подступавшие слезы. Он обещал себе больше не плакать, и он сдержит слово.       — Как ты? — с волнением спросил Ойкава.       — Нормально, — ответил омега, а потом добавил после недолгого молчания, как бы убеждая себя: — Я все сделал правильно.       — Конечно, правильно, тебе ни к чему сейчас лишние переживания, ты из-за них и так уже здесь, нужно больше думать о ребёнке.       Почему Ойкава Тоору, который всего лишь начальник Кенмы, все это понимает, а Куроо нет? Почему он думает о чужом ребёнке больше, чем его собственный отец? Кенма тяжело вздохнул и прикрыл глаза.       — Ойкава, извини, но я очень устал и хочу поспать, — сказал он.       — Конечно, отдыхай. Тогда я завтра зайду? — спросил Тоору.       Кенма ненадолго задумался, вспоминая, как Ойкава поддерживал его и сразу же пришел к нему в больницу, как только узнал про его госпитализацию, что показалось ему немного странным, но он сейчас очень сильно нуждался в поддержке, поэтому ответил:       — Заходи.       Куроо зашел домой совершенно без сил. Его встретила Юки, которая спускалась с лестницы.       — Милый, привет! Ты что-то долго. Побудь со мной, мне нехорошо, — сделала несчастное лицо Юки.       Куроо вздохнул, присел на стул и усадил девушку себе на колени, а та сразу уселась поудобнее, обвивая шею и поцеловала в щеку, постепенно двигаясь к губам, но Тецуро никак не отвечал на поцелуй.       — Что-то не так? — обеспокоенно спросила она, начиная раздражаться. Она думала, что альфа будет ее на руках носить, когда узнаёт про беременность, но тот не торопился делать это. — Ты холоден со мной.       — Я… Прости я просто очень переживаю за ребёнка. Не могу больше ни о чем думать.       Юкина закатила глаза, но сочувственно погладила мужа по волосам. Все же сын для Тецуро — это святое. Она молча сидела, прижавшись к его груди и молчала.       — Тебе легче? — спросил Куроо.       — Да, немного.       — Тогда если ты не против, я бы хотел побыть один, — сказал он и, сделав огромное усилие над собой, все же чмокнул ее в щеку.       Куроо поднялся на второй этаж и вышел на открытую мансарду, подходя к самому краю и упираясь руками в перила. Он закрыл глаза и пытался успокоиться, но выходило очень плохо. Он сжал ткань футболки и себя на груди.       Больно. Можно ли ранить словами сильнее, чем оружием? Определенно да, и Куроо очень хорошо прочувствовал это на себе в момент, когда его любимый человек разочаровался в нем настолько, что попросил уйти. Его будто толкнули в пропасть с обрыва. А еще этот смазливый Дурокава решил вдруг ни с того ни с сего стать ближе к Кенме. Что это, банальная вежливость или там что-то большее? Ненависть закипала внутри альфы и в следующую секунду он уже со злостью пнул ногой перекладину в перилах, сломав ее пополам.       Все правильно, чего он еще ожидал? Он все это заслужил. Но он в лепешку разобьется ради Кенмы и их сына. И если омега никогда больше не сможет его простить — пусть не прощает, это будет ему уроком, но он просто обязан теперь обеспечить их безопасность и спокойную жизнь с Тецуро или без него. Лишь бы все получилось. Все то, что он задумал.       Он опустился на пол, закрыв лицо руками, и прислонился спиной к колонне.       — Что ты тут делаешь? — услышал он голос рядом с собой и одернул руки. К его лицу склонилась Ячи и с любопытством смотрела на брата. — Ты что, плакал?       — Нет, в глаз что-то попало, — соврал Тецуро, смахивая слезу. — Иди сюда, — сказал он, приглашая ее сесть рядом. Он был не против такой компании. Он очень любил сестру.       — Я помню, как я часто убегала сюда в детстве, чтобы поплакать.       — В детстве? Как будто ты сейчас взрослая, — хмыкнул Куроо. — Я тоже помню, и я приходил тебя успокаивать.       — А теперь успокаивать тебя буду я, — улыбнулась девочка. — Вы что, поссорились с Юкиной?       — Нет, — ответил Куроо. — Я поссорился с человеком, которого очень люблю.       — А ее ты не любишь? — спросила сестра.       — Нет, — ответил Тецуро, поджав губы.       — Тогда почему ты с ней? — спросила та, а у Куроо на секунду перехватило дыхание. Такой же вопрос ему задавал Кенма, там, на пляже.       — Это наши взрослые заморочки. Ты еще маленькая, тебе не понять, — ответил Куроо. Не хотелось втягивать в это все еще и сестру.       — Зато я уже взрослая, чтобы понять, что меня выдадут замуж за того, кого я не люблю. Я не хочу так.       Куроо ошарашено посмотрел на сестру. Она оказалась гораздо взрослее, чем он предполагал. Как быстро растут дети, и как быстро летит время. Еще будто вчера он катал ее у себя на спине и учил кататься на велосипеде, а теперь обсуждает такие серьезные вопросы.       — Я обещаю, что найду тебе хорошего мужа, такого, которого ты полюбишь, — сказал Куроо, проводя пальцем ей по носу.       — Не верю, ты же сам несчастлив, а хочешь заняться счастьем других, — сказала она, добив этим Куроо. — Ты же Кенму любишь, но ты не с ним.       — Я работаю над этим, — грустно ответил тот.       — И как, успешно? — спросила с интересом Ячи.       — Не очень, — грустно сказал альфа.       — Вот вы где! — в двери появилось лицо Юкины. — А я вас по всему дому ищу. Милый, там приехали мои родители, сейчас все вместе будем подписывать договор дарения на квартиру. Спускайся! — сказала она и вышла.       — А что нужно сделать, чтоб развестись? — спросила вдруг Ячи, подождав, когда Юки будет достаточно далеко от них.       — Нужно согласие супругов, а еще письменное разрешение родителей с обеих сторон.       — И что, они все против развода?       — Конечно против, иначе свадьбы не было бы. Они такое никогда не подпишут.       — А можно их и не спрашивать, — сделав лукавый взгляд, сказала девочка. — Я вот не все оценки маме показываю, иногда приходится подделывать либо ее подпись, либо подпись учителя. Только не сдавай меня!       Тут Тецуро вдруг озарило. Подделывать подписи было не очень хорошей идеей, так как в подобных делах в их обществе все было строго, более того, любая подпись подкреплялась фамильной печатью. А вот немного изменить сам документ, который они будут подписывать — совсем другое дело. И сейчас как никогда кстати выдался просто прекрасный момент, чтобы взять согласие хотя бы с родителей. А с Юки он потом разберется.       — Ячи, ты гений! — воскликнул Куроо, обнимая сестру со всей силы, а потом отстранился и посмотрел горящими глазами прямо в ее. — Ты мне поможешь?       — Конечно, братец. Ты без меня пропадёшь, — ответила та, улыбнувшись.