I (don't) need you

      В ночной тишине клацанье мышки кажется слишком громким. Таким громким, что Юнхо даже на секунду оглушает. Вполне вероятно, что дело даже не в мышке, а в Хонджуне, который не обращает на него внимания с момента, как он пришёл.       Ким всегда слишком сосредоточен на работе, на музыке и на своих песнях. Юнхо не ревнует к ним, совсем, но всё равно обижается на парня за то, что он для него не так важен.       Хонджун выглядит очень сексуально за работой, он замечал это не раз и не два. Немного завидно всей технике, которой старший уделяет так много внимания, и которая может видеть такого Джуна, если бы у неё были глаза.       Но Юнхо всё ещё не ревнует.       В какой-то момент он думает, что вот сейчас можно просто взять, развернуть Хонджуна к себе лицом, отбросить к хуям эту мышку, которая уже раздражает своим клацаньем и поцеловать парня. Но Юнхо слишком хорошо его знает, чтобы так делать. В лучшем случае, Ким просто наорёт на него и выпрет из студии. В худшем, он его ударит или укусит. Такое уже было.       Хонджун невыносим и невозможен в своём безразличии. Накормив Юнхо вниманием, сладкими речами и ласковыми поцелуями, он в итоге оставил его на волю судьбы. — Хонджун... — зовёт он. А в ответ слышит только: — Заткнись.       Юнхо никогда не был примером для подражания, тем более в плане спокойствия. Но он единственный из всей группы легче всего относился к раздражителям. Вечно улыбчивый и сияющий со всеми, с Хонджуном, в нём, словно открывалась другая, более тёмная и зловещая сторона.       Очередной щелчок мышки и мусорное ведро, стоявшее рядом с рабочим столом, с треском летит в стену, теряя по пути всё содержимое, в виде салфеток, стаканчиков из под кофе и каких-то бумажек. Хонджун на это не реагирует, но Юнхо и не нужно. Ему сейчас не нужно ничего, кроме взгляда старшего.       Стул разворачивается так резко, что Ким едва не падает с него, чудом оставаясь на месте. Он не успевает ничего сказать, когда Юнхо, не жалея силы, сжимает его щёки пальцами.       Глаза Юнхо безумно чёрные, с широким зрачком и густой тьмой. Хонджун сглатывает, но не от испуга. Этот взгляд может напугать кого угодно, но не его. Его он заводит. — Что ты, блять, творишь? — почти шипит Чон, не отпуская старшего. — Какого хуя, Джун? Почему ты всегда зовёшь меня, не даёшь мне уйти, но когда я прихожу ты снова, сука, и снова делаешь вид, будто ничего не было? Почему?!       Голос Юнхо сорвался на крик и он резким движением отпускает лицо Хонджуна. Тот цыкает, потирая челюсть и кажется снова не смотрит на парня. — Я не зову тебя. Ты сам приходишь. — В какой-то степени это и правда так, но они оба прекрасно понимают, в каком моменте слова переходят в разряд лжи.       Его равнодушие выбивает воздух из лёгких. Юнхо не хочет и не может это терпеть, но Хонджун поднимает на него глаза. Кажется смотрит с интересом. Чёртовы глаза. Юнхо впервые в таком бешенстве. Ноздри раздуваются, взгляд всё такой же тяжёлый, а кулаки так сжаты, что вены словно вот-вот прорвутся сквозь кожу. — Чего ты от меня хочешь, Юнхо? — Вздох шумный, тяжёлый, но взгляд уже не такой безразличный. Юнхо не хочет тешить себя надеждами, но у него это всегда плохо получалось. Он наклоняется к Хонджуну, не прерывая зрительного контакта, словно хочет спровоцировать врага на агрессию, и хватается руками за подлокотники кресла. — Тебя, Хонджун. Всего и полностью. Как раньше.       Хонджун смеётся, слегка охрипшим голосом, вероятно от нехватки сна, и в привычной манере скалится. Даже эти действия внутри бурю эмоций вызывают. — Я не был твоим, Юнхо. Ни-ког-да. — последнее слово специально тянется с насмешкой, словно каждым слогом плюют в лицо. Юнхо это бесит.       Губы Хонджуна сухие и немного потрескавшиеся. Юнхо это нисколько не смущает. Они целуются также жадно, как и всегда, словно оба находятся под водой и они единственные источники воздуха друг у друга. Руки под одеждой, толстовка Юнхо летит в стену, а следом за ней и штаны Хонджуна, как и все ненужные вещи в последствии.       Ким всегда был слишком лёгким для него и сейчас тоже ничего не составляет труда взять и поднять его на руки.              Холодная кожа дивана заставляет вздрогнуть, но вскоре это не имеет значения. Сухая ладонь Юнхо скользит вдоль плоти, сжимает сильно, даже слегка болезненно, но Хонджун не останавливает, желая большего. Поцелуев становится только больше, они никуда не исчезают, как и губы Чона, терзающие его собственные, до одури и кровавых трещин, как у них обычно бывает.       Лубрикант всё там же, между спинкой и сидением дивана, в щели. Ровно там, где Юнхо и оставил его в прошлый раз. Растягивать долго не приходится, а первый стон Хонджуна — по ушам сладким мёдом.       Толчки грубые, резкие. Ким за плечи пальцами хватается, тяжело дышит в спину и ноги на пояснице Юнхо пытается скрестить, но те соскальзывают. Да и какая разница, если Чон итак держит их, сжимая без контроля силы.       Юнхо видит затуманенный взгляд. В глазах Хонджуна плещется только желание и похоть. Его член внутри, это всё, чего сейчас хочется Киму.       Хонджун же наоборот, видит почти ясный, чёткий взгляд. В моменты ярости, Юнхо всегда сосредоточен сильнее всего. Но так близко он видит это впервые.       Время теряет своё значение, ускользает меж пальцев, как миллионы песчинок захваченных пальцами. Они ускользают, словно насмехаясь и издеваясь в своём превосходстве.       Юнхо не впивается зубами в его кожу, не оставляет лишних следов, кроме синяков на ягодицах и бёдрах, но целует так яростно и вбивается в Хонджуна с такой силой, что в глазах темнеет.       Стоны становятся громче, надрывистее, а поцелуи болючее. Хонджуну, возможно, кажется, но Юнхо издаёт глухой рык. Он слышит это впервые, но мурашки по телу рассыпаются табунами, заставляя умирать и перерождаться с каждым чёртовым толчком и каждым глухим рыком, исчезающим где-то в шее.       Первым кончает Хонджун, с силой вцепляясь в мокрые, от пота, плечи и сжимая Юнхо в себе, не давая возможности двигаться. Но ему этого вполне хватило, так как следом Ким чувствует внутри разливающееся тепло.       Юнхо в его руках словно обмякает, становится таким же, каким и был, а затем шепчет: — Ты прекрасен.       Хонджун это знает.       Губы тянутся к его губам, но Ким отворачивается и слегка толкает Юнхо в грудь. Они оба мокрые, потные и пытаются отдышаться. У Хонджуна и вовсе колени всё ещё дрожат.       Юнхо не даёт ему подняться. Сам вытирает, целует слегка подрагивающие ноги и гладит его тело своими огромными ладонями, которыми только что сжимал его бёдра до наливающихся синяков, и смотрит. Смотрит так преданно, как настоящий пёс. — Скажи, Хонджун, — его голос тихий, слегка ломается после всего. — Скажи, что я... — Можешь уходить. Спасибо.       Тон Хонджуна вновь ледяной, словно не он сейчас так громко и надрывно стонал под ним, беспомощно цеплялся пальцами за плечи и закатывал глаза в желании.       Юнхо бьёт кулаком в стену, оставляя новую дыру в гипсокартоне, и уходит из студии.       Хонджун одевается, правда сверху оставляет только футболку, ведь всё ещё жарко. Окно открыто нараспашку. Лёгкий ветер в помещении не даёт нормально собрать весь мусор из корзины. От последней, к слову, одно название.       Глядя на разломанную корзину для мусора, на тёмные плетёные куски, валяющиеся возле стены, Хонджун вспоминает как ласково называл Юнхо "щеночком". Тот смеялся, совсем беззаботно, вновь и вновь устраивая свою голову на коленях Кима. — Ты не нужен мне. — шёпотом произносит Хонджун и закрывает глаза, чтобы не видеть, как мир перед ними расплывается в нечётких пятнах.