Ледяное сердце

Тецуро понимал, что говоря Кенме идти в общую комнату одному, фактически отправлял друга на встречу с Хинатой. Но он ничуть не жалел о содеянном… Во время их недавней посиделки Козуме рассказал, что хочет уйти из группы по завершению срока контракта. И темноволосому почему-то казалось, что этот разговор должен что-то изменить во взглядах блондина — или, по крайней мере, в это хотелось верить. Чем больше Куроо узнавал о Хинате, тем сильнее подогревался его интерес. И если при первой встрече рыжеволосый показался ему (и не только) обычным богатеньким мальчиком, то его дальнейшие выходки действительно ставили в тупик. Тецуро, конечно, владел некоторой информацией о Хинате, но то, что он увидел собственными глазами, крайне разнилось с тем образом, который складывался в его мыслях. Его поведение, казалось, наполнено противоречиями: с одной стороны, они видели того самого неприступного менеджера с обложек журналов и телеэкранов, но с другой, они столкнулись с совершенно незнакомым общественности Шоё, в глазах которого мелькали искорки озорства, а лицо украшала хитрая ухмылка. Сейчас, спустя примерно полтора часа после их последней встречи с Кенмой, направляясь в зал, где, по предположению Куроо, остались Кагеяма, Акааши и Мия, парень находился в приятном предвкушении. Барабанщик сам не понимал по какой причине, но желал по-скорее встретиться с менеджером. Ему казалось, что именно этот человек поможет им. Уже подходя к заветной двери, Тецуро с легкой грустью вслушивался в звенящую тишину, наполнявшую коридор и прерываемую лишь звуком его шагов. Парень заходит в нужную комнату и осматривает помещение. Действительно… никого. Куроо захлопывает за собой дверь и опирается на неё спиной, шумно выдыхая. Ну, что ж… Уже достижение — они находились в одном помещении дольше часа. Темноволосый усмехается. Это их последний шанс. Неожиданно тишину прерывает пиликанье, доносящееся из-за двери. И музыкант мгновенно отступает в сторону, разворачиваясь корпусом к входящему в зал Хинате. Тот выглядит также, как и при их последней встречи и лишь небольшая усталость читается по его чуть прикрытым глазам и опущенным плечам. ̶ А где же Кенма? ̶ слегка удивляется Куроо, не находя друга. Парень попутно осматривает менеджера, отмечая некую расслабленность в его движениях. «Пошел к себе.» — бросает в ответ рыжеволосый и, придерживая дверь, разворачивается, намереваясь отправиться дальше. Тецуро, на секунду замерев, несколько раз моргает, но, уловив смысл действий кареглазого, в несколько шагов догоняет его и, поравнявшись с ним, ведет в нужном направлении. Идя по пустым коридорам рядом с Хинатой, Куроо не чувствовал никакого напряжения. Не понятно от чего, но аура вокруг Шоё изменилась: если раньше ощущался особый холодок, исходивший от него, то теперь от менеджера веяло ленивым удовлетворением, будто он долгое время что-то искал и наконец нашёл. На протяжении всего пути Тецуро не заметно разглядывал менеджера, про себя отмечая, что парень довольно-таки красив: ослепительно-яркие волосы гармонично сочетались с чуть загорелой кожей, а белоснежная рубашка идеально подчеркивала широкие плечи и ничуть не скрывала хорошо слаженной фигуры. Прошлым вечером музыкант пересмотрел достаточно фотографий и интервью с Хинатой, коих, кстати говоря, было не так много. И теперь с уверенностью мог сказать, что Шоё — один из самых скрытных персонажей музыкальной индустрии. Куроо, проработав в ней добрых семь лет, прекрасно понимал, насколько сложно не засветиться где бы то ни было и, тем более, как не приятно, когда тебя подстерегают буквально на каждом углу возбужденные фанаты, желающие познакомиться со своим кумиром (у них тоже был период, когда приходилось нанимать личную охрану). Черноволосому оставалось только восхищаться тем, как мастерски кареглазый обходил стороной подобные ситуации (и смеяться с новостей о неудачной попытке познакомиться, закончившейся несколькими сутками за решеткой), и довольствоваться тем немногим, что рассказывал о себе великолепный менеджер. Уже проходя в свою студию, Тецуро окинул быстрым взглядом менеджера и, решив не тянуть время, сразу прошел к барабанной установке, расположившейся посередине помещения. Хината, в свою очередь, разместился на мягком темно-бордовом диване, находившемся напротив в нескольких метрах. Рядом стоял небольшой стеклянный столик с двумя бутылками воды на нижней полке, а чуть дальше минималистичная тумба, на которой лежала сложенная тканевая салфетка, предположительно, для полировки инструмента. Куроо мягко приземлился на специальный стул перед установкой, взял в руки палочки, до этого аккуратно сложенные на барабане и тихо выдохнул. «Расслабься» — сказал сам себе желтоглазый. Как только послышались первые удары барабана, Хината перевел расслабленный взгляд на музыканта и лениво оглядел его. Шоё сам не понимал, почему сегодняшняя встреча уже настолько утомила его, но вместе с тем в душе всё больше разливалось приятным теплом предвкушение чего-то особенного. Эти ребята, и в правду, отличались от большинства тех, с кем ему приходилось работать, что, разумеется, подогревало некий интерес к сотрудничеству (хотя у кареглазого по-прежнему оставались вопросы). Первоначальное впечатление о «Madness in hell», созданное всей той информацией, что удалось найти, лишь частично совпадало с реальностью, которая оказалась не такой веселой, как предполагалось. И хотя Хината, опираясь на свой опыт, догадывался, что за дерзкими улыбками и смелыми словами что-то да кроется, но даже не думал, что всё может принять такие обороты. Тем не менее, это не означало, что он откажется от контракта — в работе парень всегда придерживался принципа «Никогда не бросать начатое», и к тому же… Что-то в этих парнях его зацепило. Настолько, что даже сама работа, казалось, отходила на второй план, уступая место внутреннему любопытству рыжеволосого. Неожиданно из мыслей менеджера выдернул голос Куроо. «Вполне неплохо.» — отметил про себя кареглазый. Далеко не каждый барабанщик способен одновременно играть на ударных и петь. Да и в его собственной карьере таких встречалось немного. Теперь было действительно ясно, что каждый из группы — мастер своего дела и не зря носит звание профессионала. Создавалось впечатление, словно желтоглазый ударник был рожден для игры на инструменте. В его движениях прослеживалась легкость и грация, будто для него это столь же естественно, как дышать. И он действительно «дышал» этим. Невооруженным глазом было заметно, с каким наслаждением парень орудует специально для этого созданными палочками. Его мягкий баритон приятно обволакивал слух, заставляя стадо мурашек пробежать по спине, а янтарные, чуть прикрытые глаза, казалось, смотрели прямо в душу, выискивая в ней все самые потаенные секреты, не оставляя и шанса на спасение. И именно этот взгляд напрягал Хинату. Куроо с самого начала смотрел ему в глаза. И смотрел так, словно Шоё был для него чем-то особенным и, возможно … желанным? Но кареглазый тут же отмахнулся от странных мыслей, концентрируя большее внимание на исполнении композиции, нежели на музыканте. Он прикрыл глаза и устроился поудобнее, игнорируя прожигающий взгляд ударника. А тот, казалось, и не замечал этого. В начале Тецуро честно старался не отвлекаться от инструмента, но не раз ловил себя за мыслями о менеджере. Парню нестерпимо хотелось поговорить с ним, и дело было не только в проблемах группы — Куроо желал больше узнать о самом Хинате. Перед глазами так и маячили яркие картинки воспоминаний, когда ещё совсем юный Шоё, смеясь под шутки своих товарищей, выходил на сцену и пел. Пел так, что кровь бурлила в жилах, а сердце билось где-то в районе горла, наровя выскочить. Куроо в своей жизни слышал не мало достойных вокалистов (да что далеко ходить — он ведь работает с Кагеямой), но подобного он больше никогда не встречал. Сейчас, встретив Хинату спустя много лет, Тецуро едва ли мог узнать в нём былого веселого паренька. Те же рыжие волосы, те же карие глаза, и почти не изменившийся голос, но всё казалось другим… Беспорядок на голове сменился стильно уложенной прической, голос стал ниже, чаще прослеживалась лёгкая хрипотца, а глаза… Глаза будто принадлежали другому человеку. Потому что не мог тот милый юноша с мерцающими огнями и бесконечным теплом, согревающим каждого, смотреть так… Так, словно в мире не осталось ничего хорошего, словно того мальчишки никогда и не существовало. Парень пришел в себя, лишь когда понял, что песня завершилась, а руки также крепко сжимают палочки, будто боясь выронить. Он выполнил всё на автомате. «Чёрт.» — выругался мысленно музыкант, коря себя за то, что посмел отвлечься. Темноволосый сфокусировал взгляд на Хинате, внимательно наблюдавшем сейчас за ним. И долго он так смотрит?.. Куроо поднялся, сложил палочки и медленно прошёл к дивану, садясь не далеко от менеджера. Тот не сводил изучающего взгляда с ударника. Между ними на несколько минут повисло напряжённое молчание, которое первым решился прервать рыжеволосый: ̶ О чём ты хочешь поговорить? ̶ слегка устало поинтересовался он, не сводя ленивого взгляда с собеседника. Тецуро как током прошибло. Он что, на сеанс к психологу попал раз его так легко раскрыли? Желтоглазый встретился глазами с Хинатой и только по ему понятной причине не смог отвести взгляда. То ли не желал показаться трусом, то ли просто не захотел, но он глядел в карие омуты, стараясь что-то рассмотреть в них. ̶ Я. ̶ начал было барабанщик, но быстро осёк себя, всё же отводя взгляд в сторону. С чего это Хината будет делиться с ним своей жизнью? Они знакомы второй день, толком не разговаривали, да и взаимодействуют только по причине заключённого контракта, так с какого перепуга он будет ему душу открывать?! Тецуро шумно выдохнул и прикрыл глаза, стараясь собраться с мыслями. Он ещё успеет расспросить Хинату, только не сейчас, позже. ̶ Я хочу, ̶ тихо начал темноволосый, поднимая взгляд на менеджера. ̶ чтобы Вы помогли нам. ̶ более уверенно продолжил парень, глядя в карие омуты. Рыжеволосый слегка прищурился и откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Ну, хоть кто-то сказал это прямо… ̶ Тогда объясни ситуацию. ̶ строго произнес Шоё. Куроо, несмотря на холодный тон, расслабился. Значит, Хината-сан понял… А может ему кто-то уже рассказал, что происходит в группе? Тобио? Нет, вряд ли, этот придурок дальше собственного носа не видит. Кейджи? Тоже нет — у него слишком много своих заморочек. Атсуму или Кенма? Возможно, но как Хината смог их разговорить, парни бы не стали раскрывать всего на пустом месте… Ах, ну да, он же говорит о Хинате Шоё. Рыжеволосый менеджер знаменит не только своими изумительными знаниями в сфере музыки, не меньше о нём говорят, как о просто понимающем человеке, который способен наладить контакт практически с любым. Жаль только, что все, кому посчастливилось работать с Хинатой, не разглашают никакой информации касательно их сотрудничества. Все они с мягкой улыбкой вспоминают талантливого менеджера, но ничего конкретного о самом Хинате не говорят. Куроо и сам смог узнать не много, даже несмотря на некоторую помощь со стороны. ̶ Начну с самого начала. ̶ плечи темноволосого опустились, и он удобнее устроился на мягком диване, понимая, что рассказ затянется. ̶ Я стал увлекаться музыкой чуть не раньше, чем научился читать. Ещё когда ходил пешком под стол, мне купили первый барабан. Хотя, барабаном это назвать сложно — простая детская игрушка и две пластиковые палочки на ленточке. В десять у меня появилась моя первая настоящая барабанная установка. С учителями я никогда не занимался — был самоучкой. Примерно в том же возрасте познакомился с Кенмой, Кейджи и ещё одним парнем. Подсадил и их на это. Козуме хорошо играл на фортепиано, и вскоре перешёл на синтезатор. Кейджи понемногу учился играть на гитаре. А последний мальчик неплохо пел. Так мы, десятилетние мальчишки, собрали нашу первую группу. Мы росли, интересы менялись, но что-то оставалось по-прежнему. Тот мальчик оставил вокал и нашел себя в другом направлении. Ну, а мы с парнями также по выходным собирались у меня. Когда я уже выпустился из старшей школы, четко понимал, что моя жизнь будет связана с музыкой. Поступил на музыкальный факультет в Токийском университете искусств. Закончив первый курс, я серьёзно задумался, куда идти дальше, но ответ нашелся почти сразу. Я предложил парням создать группу, настоящую рок-группу. Они поддержали, и через знакомых мы начали поиски вокалиста. Довольно быстро с нами связались двое — Кагеяма и Мия. Мы с ними встретились, провели прослушивание и приняли обоих. Проблема состояла в том, что Тобио-кун проживал в Мияги и ему оставался последний год старшей школы, а Атсуму-кун приехал из Хиого, так что мы не могли часто встречаться. Но вскоре Мия-кун перебрался в Токио и тоже поступил в университет. А через год и Кагеяма-кун присоединился. Проживая в одном городе, было гораздо проще согласовывать время репетиций. Постепенно мы развивались, начинали выступать на небольших мероприятиях и праздниках. Многие родственники не поддержали нашего стремления к музыке, даже после окончания ВУЗа по этой специальности. Они говорили, мол, набеситесь, наиграетесь в музыкантов, а потом куда… Было, конечно, обидно, но это нас не остановило. Со временем «Madness in hell» приобрела популярность: нас всё чаще узнавали на улицах, а наша музыка чаще занимала верхние строчки чартов. Это был рассвет группы. Мы были молодыми, счастливыми, беззаботными парнями, в чьи головы иногда что-то ударяло, заставляя вытворять безумные поступки. Жили в своё удовольствие, одним словом. Мы не чувствовали никакого дискомфорта в обществе друг друга, нам было хорошо вместе. Только мы и остались друг у друга… Жили в небольшом коттедже недалеко от центра Токио. Каждый день тогда был наполнен смехом. Ежедневные споры, кто отвечает за готовку, кто за уборку, а кто за глажку закончились расписанием, с прописанными в нём нюансами. Это было… ̶ Куроо не надолго прервался, видимо, подбирая нужные слова. На его лице отразилась небывалая нежность, но в глазах плескалась неприкрытая тоска. ̶ прекрасно. Но, к огромному сожалению, ничто не вечно. И нашей идиллии пришёл конец. Это произошло не сразу, и не могу сказать точно в какой момент. Просто… ̶ Тецуро замолчал, поджимая губы и устремляя взгляд в стену. ̶ Однажды я понял, что не всё в порядке. Что Кейджи всё реже проводит время со всеми, а Тсуму чаще грызётся с Тобио. Что Кенма довольно часто отлынивает от работы, которая раньше была ему в удовольствие… Я и не заметил, как атмосфера в группе изменилась. Я будто находился в красивом сне, где не было места раздору и скандалам. Но явь отличалась, и я это осознал слишком поздно. За своими мечтами и не заметил, что сам являлся провокатором многих конфликтов. Знаю, это звучит глупо, но действительно не понимал этого. Лишь спустя долгое время, когда мы серьёзно поговорили с Кенмой, я взглянул на нас со стороны. И ужаснулся. От прежней «Madness in hell» не осталось и следа. Не веселье царило в нашем доме, а отчужденность, прежде смешные шуточки и подколы сменились острыми и грубыми словами. Мы не всегда контролировали себя и в порыве гнева могли наговорить такого, что кровь стынет в жилах от воспоминаний. Я и сам тогда наговорил много лишнего, за что потом раскаивался, но ничего не предпринял. Никто ничего не делал. Создавалось ощущение, будто всех устраивает сложившаяся ситуация, но… ̶ парень замолчал, его губы растянулись в горькой усмешке, а руки слегка подрагивали, выдавая нервозность. ̶ Черт возьми, кого это действительно могло устраивать?! ̶ Куроо зажмурил глаза, между бровями поселилась глубокая складка, а губы сжались в тонкую полоску. ̶ Но тогда нам судьба словно подарила второй шанс. Мы отправились на самые длительные за всю карьеру гастроли, и в последний день Тобио подкосило: воспаление голосовых связок. Однако, несмотря на всю плачевность состояния нашего вокалиста, это действительно помогло группе, ведь каждый из нас тогда понимал, что для этого трудоголика, нет ничего важнее работы, которой он на неопределенный промежуток времени лишился. Разумеется, нам тогда пришлось забыть обиды и попытаться поддержать товарища, который совсем расклеился. Мы и начали собираться иногда. Сначала было как-то неловко, — всё же острые фразы оставили глубокие раны — но со временем мы расслабились и втянулись. Я успел даже привыкнуть к этому, и понадеялся, что так всё и останется… Но я был наивен, потом все вернулось на круги своя… Не уверен, когда именно, вероятно, вскоре после выздоровления Тобио. Сначала нас покинул он сам, проводя всё свободное время в своей студии и, так сказать, наверстывая упущенное. Кагеяма-кун никогда особо не выражал желания сближаться с нами. Временами даже казалось, словно он общается из необходимости, поскольку мы работаем в одном коллективе, а не по собственному желанию. По началу было неприятно, но потом пришло осознание, что он по-другому просто не умеет. Да, навыки социального общения у него отсутствовали. Каким бы он не казался на сцене — в жизни Тобио почти ни с кем не общается. Но, выйдя с неожиданного больничного, он стал ещё более нелюдимым. Потом отдалился Кейджи. Он всегда казался мне слегка странным, но с созданием группы он стал ещё непонятнее. Первое время всё было нормально, они, вроде как, даже с Атсуму соперничать стали. Забавно было наблюдать за попытками Мии-куна вывести Кейджи из себя, потому как в конце концов бесился именно Тсуму. Но через какое-то время Акааши-кун, видимо, смерился с превосходством Мии-куна и охладел ко всему. Астуму сначала пытался с ним поговорить, но быстро сдался. С одной стороны, я его понимаю, зачем себе соперника наживать, но с другой… Чёрт. Мы ведь товарищи, мы должны поддерживать друг друга в трудные минуты! Я всё это понимал, но ничего не делал, не делали и другие. Я чувствовал себя последней сволочью, каждый раз замечая, как отрешенно Кейджи глядел на нас, но… Спустя какое-то время он пришёл в норму. Или, по крайней мере, частично. Теперь он и вовсе игнорировал шуточки Атсуму, а на попытки помочь отвечал довольно грубыми словами. Следом за ним отдалился и второй гитарист. С самого начала этот проект Мия-кун воспринимал лишь как следующую ступень своего становления в качестве профи. Сомневаюсь, что он планировал задержаться в группе больше, чем на два-три года. Однако, когда мы сблизились, Тсуму, видимо, что-то переосмыслил, впрочем, как и остальные. Он искренне дорожил этими отношениями и старался поддерживать моральный настрой ребят, хоть и своими способами. Я иногда и вовсе не понимал хода его мыслей, когда вместо того, чтобы похвалить или приободрить товарища, он устраивал спор на пустом месте. В итоге, конечно, это всегда заканчивалось смехом, но временами он действительно ставил в тупик своими выходками. После инцидента с Тобио он на протяжении долгого времени старался поговорить с ним, образумить, но, как и следовало ожидать, безуспешно. Кагеяма-кун всегда отличался упрямством, а в данной ситуации он был ещё и напуган. Последствия травмы сильно отразились на его поведение, и время от времени он был просто невыносим. А Атсуму это только усугублял, постоянно докапываясь до него, а потом действуя на нервы уже нам, мол, почему не хотим переубедить его, помочь. Думаю, не только я считал, что раз Кагеяма-кун не просит об этом, значит и не надо лезть. Ведь ещё одной его чертой была прямолинейность — если ему что-то не нравилось или он хотел чего-то, говорил сразу, не ходил вокруг да около. Ну, я и подумал, что здесь будет тоже самое. Как же сильно я заблуждался. Он не просто ничего нам не рассказывал, он вообще делал вид, будто мы совершенно незнакомые люди. Мия-кун скоро сдался. Он устал биться о стену и тоже понемногу стал избегать общения. Лишь когда в общей комнате остались я и Кенма, в голову ударило осознание. Сначала казалось, что это временно, что всё образуется само собой. Но само собой ничего не происходит, а когда я спохватился, пытаясь хоть что-то исправить, было уже поздно. Окончательно меня добил Кенма, сказав, что хочет уйти из группы. Как же я тогда разозлился. Я взбесился от всего, что происходило в последние года, от обиды на друзей, которых, казалось, всё устраивало и от собственного бездействия, вывалив ему гневную тираду. На удивление, он не накричал на меня в ответ и даже ничего не сказал — он с опущенной головой выслушал всё, а потом вышел из комнаты, ни разу не взглянув на меня. Это был первый раз за долгое время, когда мы не общались так долго. Было паршиво, очень. ̶ музыкант опустил голову и закрыл лицо ладонями, не желая, чтобы менеджер разглядел наворачивающие слезы. ̶ Я был тем, кто создал «Madness in hell», кто все эти годы стремился к единению, старался поддерживать группу на плаву… Но я же и разрушил её. Я собственными руками уничтожил последний шанс на возвращение тех отношений и доверия между нами. Возможно, я преувеличиваю, говоря всё это, но в чём я точно уверен, так это в том, что рано или поздно нас постигнет крах. И, судя по тому, что происходит сейчас, это произойдет довольно скоро. ̶ Куроо слегка отвернулся в сторону и утёр скопившуюся влагу кулаком, резко поворачиваясь к Хинате. Рыжеволосый выглядел задумавшимся и смотрел словно сквозь барабанщика. Теперь всё вставало на свои места. То, что ему с самого начала показалось странным в поведении парней, сейчас обретало смысл. Каждый участник «Madness in hell», казалось, жил в собственном мире, описывая некоторую часть своей истории. Создавалось ощущение, будто, живя под одной крышей столько лет, ребята стали совершенно чужими друг для друга. В конечном итоге, так и было, ведь они словно ничего не знали о своих товарищах, выстроив вокруг себя стены и не желая взглянуть за их пределы. Размышления Хинаты неожиданно прервал Тецуро, уставше развалившийся на диване: ̶ Года два назад на каком-то крутом мероприятии и встретил одного парня. ̶ Куроо говорил довольно тихо, голос его звучал слегка хрипло, но от этого не менее уверенно. ̶ Я несколько перебрал и бестолку шатался по залу, стараясь никого не сбить и самому не упасть. Разместился недалеко от входной двери, и вдруг около меня появился юноша примерно моего возраста. Краем глаза заметил, что как и я, он не особо уверенно держится на ногах, а потому облокотился на стену, повторяя за мной. Вот только если я выглядел, мягко говоря, не очень, то он, казалось, светился изнутри. Думаю, по моему выражению лица было заметно, что я не горю желанием с кем-либо контактировать, но парниша, видимо, оказался не из робкого десятка. Спросил, чего с такой кислой миной стою, ни с кем не общаюсь. Я ответил, что не хочу. Судя по его прищуренным недоверчивым глазам, соврать получилось плохо, ну, я и выдал, что мои ребята разбрелись чёрт знает куда. Он ещё что-то спросил и так, слово за слово, завязался разговор. Хотя, в основном, говорил именно я. В общем, обо всём я ему рассказал. Не уверен, что из моей невнятной речи он понял больше половины, но всё же. Парень какое-то время молчал, то ли пытаясь обработать не очень трезвым умом информацию, то ли просто задремав. Но вдруг он заговорил, тихо, так, словно боясь, что кто-то подслушает. Рассказал, что его группа тоже была на грани распада, когда к ним пришёл новый менеджер. Между собой они договорились, что после него объявят о закрытие проекта. Но, как уже понятно, проект не закрыли, а тот музыкант с таким трепетом отзывался об этом волшебном менеджере, что, казалось, вокруг него летают бабочки и цветочки. Он не говорил чего-то конкретного: его имени или никнейма, откуда он и как давно в шоу-бизнесе. В его голосе читалось нескрываемое обожание к этому человеку. Человеку, который сумел возродить их, вернуть былую искру в сердца и заставить двигаться дальше. Во время его повествования я успел даже проникнуться уважением к этому менеджеру, но когда захотел спросить, как того зовут, парня окликнул кто-то из зала. Я проследил за его взглядом и заметил небольшую группу людей. Среди них один сильно выделялся. ̶ Куроо на мгновение замолчал, словно переводя дыхание перед самым интересным. ̶ Он стоял по центру и о чём-то беседовал с остальными парнями. Судя по их довольным и гордым лицам, он говорил что-то приятное. Когда они взглянули на нас, мой недавний собеседник двинулся к ним на встречу, что-то прошептав. Приблизившись к, видимо, товарищам, он довольно громко выкрикнул: «А я уже подумал, что Вы о нас позабыли!». Тот странный парень по центру ему что-то ответил, и мой нечаянный товарищ, повиснув у него на шее и скорчив обиженную рожу, воскликнул, ̶ барабанщик умолк и развернул голову, смотря прямо в глаза рыжеволосого менеджера, который уже догадывался, о чём идёт речь. ̶ «Как грубо, Хината-сан!». ̶ Шоё прикрыл глаза, уголки его губ слегка приподнялись в легкой усмешке. Что ж, стоило ожидать подобного — мир тесен. Ухмыльнувшись, Куроо продолжил, внимательно наблюдая за движениями кареглазого: ̶ После этого случая, временами я вспоминал слова того музыканта, с каким обожанием он говорил об их менеджере. А когда было особенно скверно, думал, что было бы не плохо, если бы этот самый Хината-сан помог и нам. ̶ Тецуро тихонько хихикнул, понимая всю абсурдность ситуации. ̶ А спустя время к нам пришли Вы и, честно говоря, я был слегка обескуражен. В моих представлениях Хината Шоё — это с одной стороны, невероятно заботливый и, возможно, сентиментальный человек, с огромным добрым сердцем и жизнерадостной улыбкой, а с другой, самый неприступный человек, о котором я читал в СМИ. Однако, когда я познакомился с Вами, все мои мечты рухнули. А в момент, когда Вы попросили нас об индивидуальном прослушивании, я несколько не сдержал свои эмоции и сделал то, что сделал. ̶ Куроо прервался, с полу-улыбкой глядя на расслабленного менеджера и вспоминая свои не самые лестные (но, к счастью, не озвученные) комментарии в сторону менеджера во время вчерашней встречи. Парень слегка поморщился, кажется, ощущая в глубине души небольшой укор совести, а после продолжил: ̶ Я никогда не верил в судьбу. ̶ начал он, привлекая внимание кареглазого неожиданной сменой темы. ̶ Но больше мне нечем оправдать то, что мы сейчас здесь сидим вместе с Вами. Видимо, Вселенная решила дать нам ещё один шанс исправить сложившуюся ситуацию. Поэтому, ̶ парень тихо выдохнул и полностью развернулся корпусом к собеседнику, ̶ Хината-сан, прошу, помогите нам. ̶ Рыжеволосый смотрел на музыканта, широко раскрыв глаза. Такого он точно не ожидал. Куроо не выглядел как тот, кто будет просить помощи в любом сложном деле. Да и не было похоже, что темноволосый шутит — слишком серьёзно он глядел на Хинату, ожидая его дальнейших действий. Шоё глубоко вздохнул, про себя усмехаясь поведению барабанщика. ̶ Конечно, мог и не просить. У меня на вас большие планы. ̶ с легкой улыбкой проговорил менеджер, склоняя голову чуть в сторону. В этот момент Тецуро почувствовал, как большой груз спал с его плеч. Слова Хинаты-сана внушали доверие, а взгляд, которым он одарил Куроо заставлял восторженно замереть, не желая, чтобы этот момент заканчивался. Тецуро изначально понимал, что говорить о подобном с совершенно незнакомым человеком, даже учитывая, что он располагал некоторой информацией об этом человеке, было весьма рискованным решением. Не было гарантии, что Хината вообще согласится на дальнейшее сотрудничество, особенно, если брать во внимание их не самое лучшее первое впечатление на него и утренний инцидент. Тем не менее, прокручивая прошлым вечером в голове размытый рассказ того парня с вечеринки и просматривая немногочисленные интервью самого Хинаты, темноволосый вспоминал последние несколько лет работы в «Madness in hell» и понимал, что другого варианта у них попросту нет. Музыкант не хотел мириться с мыслью, что группа рано или поздно распадётся, но припоминая слова Кенмы об уходе, не мог отделаться от липкого чувства страха, охватывающего сердце при размышлении об этом, а потому всё же решился на ответственный шаг. Сейчас, сидя перед чуть улыбающимся Хинатой и понимая, что тот всё понял и собирается им помочь, Куроо осознавал, что сделал самый правильный выбор за последние много лет. В душе плескалось приятное облегчение после столь откровенного повествования, восхитительное, тёплое чувство растекалось внутри, не оставляя и шанса мрачным раздумьям, до этого поглотившим сознание. Хината ощущал нечто похожее: было приятно осознавать, что ему доверяют, тем более учитывая изначально негативное отношение музыкантов к нему. Парень уже предвещал множество проблем, которые могли бы возникнуть в процессе работы, но это не отменяло и того, что рыжеволосый не хотел бросать проект по личным причинам. Не понятно почему, но именно эти ребята его чем-то подцепили, и Шоё было уже просто интересно посмотреть, к чему же приведёт их знакомство. Спустя недолгое время абсолютной тишины, прерываемой лишь звуком их дыхания, Хината взглянул на свои наручные часы и на секунду замер. Было без десяти шесть. Он провёл здесь около девяти часов, хотя, помнится, рассчитывал максимум на пять. Рыжеволосый прочистил горло, тем самым выводя из раздумий Куроо, и поднялся с места, протягивая руку собеседнику: ̶ На этом на сегодня закончим. ̶ проговорил он, возвращая своему голосу привычную холодность. ̶ Передай остальным, что встречаемся в понедельник в 9 часов в том же зале. ̶ закончил кареглазый, наблюдая за слегка глуповатым выражением лица Куроо, не успевшего отойти от размышлений. Наконец поняв, чего хочет менеджер, барабанщик, чуть покраснев, схватился за предложенную руку и поднялся с места, чувствуя небольшое головокружение от резкого действия. Вернув себе способность твёрдо стоять на ногах, жёлтоглазый посмотрел на Хинату, оглядывающего его оценивающим взглядом. ̶ Тебе помочь? ̶ задал он вопрос, когда они покинули студию и направлялись к лифту. ̶ Вам не стоит переживать. Но, если Вы не против, я бы хотел Вас проводить. ̶ улыбнулся Тецуро, не сводя теплого взгляда с лица менеджера. Тот в недоумении приподнял бровь. ̶ Хотя бы до дверей этого здания. ̶ выставил перед собой руки в примирительном жесте. Хината лишь негромко вздохнул и, на мгновение прикрыв глаза, тихо угукнул, заходя в только приехавший лифт. Весь оставшийся путь они провели в уютном молчании. Куроо, как и обещал, выйдя из здания, остановился у дверей, наблюдая как Хината довольно спешно направляется к своей машине и с помощью пульта открывает её. Когда рыжеволосый завёл автомобиль, последний раз взглянул на улыбающегося барабанщика и махнул ему рукой в знак прощания. На секунду замеревший парень, ещё шире улыбнулся и повторил его движение. Отъезжая от «штаба», Шоё догадывался, что выйдя на главную дорогу встанет в пробку. Включив телефон, парень вчитался в текст — «Пятница. 18:03» — и, вздохнув, заметил несколько пропущенных звонков от одного и того же контакта. Чертыхнувшись, он свернул с главной дороги, в голове восстанавливая обходной путь до дома. Но, видимо, сегодня всё должно идти не по плану кареглазого, ибо он снова замкнул длинную вереницу автомобилей, никак не желающую превышать свою скорость в сорок километров в час. Чёрт. Один час и тринадцать минут. Именно столько провёл Хината в своей «Феррари», ругаясь на чём свет стоит и во всех деталях представляя лицо друга, скорее всего, ожидающего его у ворот дома. И да, так и есть. Подъезжая к собственному дому, Шоё почти сразу замечает высокого парня, облокотившегося спиной на ограду и что-то яростно печатывающего в телефоне. Хината осознанно игнорирует пиликанье своего мобильного. Но включает его лишь для того, чтобы открыть ворота. Кареглазый почти не выдает своих эмоций, встречаясь взглядом с гостем, и нажимая команду «Закрыть» на экране приложения. Он выходит из машины и, попутно закрывая её, ловко уворачивается от явно раздраженного парня, желающего заключить его в удушающие «объятия». ̶ И тебе привет, Шоё-кун. ̶ приторно-сладким голосом почти поет шатен, мрачной тучей надвигаясь на друга. ̶ Значит, я, соскучившись по своему дорогому другу-трудоголику, который и так редко мне звонит, заканчиваю по-раньше, приезжаю к тебе с другого конца Токио, а ты меня ещё заставляешь ждать почти полтора часа?! ̶ восклицает парень, всё хватая за руку рыжеволосого и взлахмачивая его волосы. ̶ Кхм, привет. Да-да, прости, виноват. ̶ хрипит Хината, ̶ Ну всё, перестань! ̶ восклицает он и выбирается из рук, направлясь к входной двери. ̶ И, да. Я тоже скучал, Саму. ̶ говорит Шоё, проходя внутрь дома. ̶ Вот и как на тебя злиться… ̶ вздыхает Мия и следует за рыжеволосым.