Ледяное сердце

Всю жизнь Кенма считал себя человеком уравновешенным, способным сохранить хладнокровие, когда окружающие готовы были рвать волосы на голове. Но сейчас, направляясь к общей комнате, где остались Тобио и Кейджи, в одиночку, так как Тецуро приспичило сходить в туалет, парень ощущал некоторое волнение, кое беспокоит детей перед походом к врачу. Они с Куроо слегка засиделись (прошло полтора часа), и вполне возможно, что Хината с Атсуму уже закончили. Козуме глубоко вздыхает, про себя считая до десяти, стараясь успокоить быстро стучащее сердце. Не известно откуда, в душе клавишника поселяется страх. Парень на секунду замирает, перед тем как открыть дверь, раздражаясь собственной трусости, и наконец входит в помещение, обращая на себя внимание музыкантов. Те, видимо, занятые до его прихода беседой, не надолго смолкли, но вскоре продолжили свой спор, не обращая внимание на напряженное состояние товарища. ̶ С чего мы должны начинать работу раньше предполагаемого?! ̶ возмущался вокалист, хмуро глядя на Кейджи. ̶ Мы же, кажется, договаривались, что преступим через две недели. ̶ говорил он с явным недовольством в голосе. Козуме так и стоял у двери, не решаясь влезать в спор своих коллег. ̶ Не понимаю, в чем проблема. ̶ спокойно отвечал Акааши, словно не замечая взвинченного состояния друга. ̶ Вчера мы впервые за две недели вместе встали за инструменты. И я не вижу ничего невероятного в том, чтобы мы ежедневно, хотя бы один раз, собирались и демонстрировали наши наработки для нового альбома. В конце концов, в наших же интересах как можно скорее выпустить его. ̶ продолжал настаивать на своем гитарист. Значит, он хочет взяться за работу раньше, догадался Козуме, отстранено выслушивая недовольство Кагеямы. «Возможно, так даже лучше...» - подумал он и уже собирался присесть рядом с коллегами, как дверь распахнулась, являя Хинату и Мию. Второй прошел в глубь зала, усаживаясь на свободное место и ловя на себе внимательные взгляды спорщиков. Хината же осмотрел помещение и, наткнувшись на Козуме, кивнул ему в сторону выхода. Кенма на секунду замер, борясь с желанием отказать менеджеру, и прошел за ним, слыша уже тихие разговоры друзей. По дороге до студии блондина одолели противоположные желания: захотелось расспросить Хинату о его прошлом и задать все те вопросы, что крутились в голове уже на протяжении нескольких дней, и, извинившись и сославшись на плохое самочувствие, уйти к себе, не покидая комнаты до конца дня. Кенма и сам толком не мог понять, что стало причиной этого желания, но отчётливо чувствовал, как потеют его собственные ладони по мере приближения к нужной двери. «Успокойся.» - говорит себе Кенма, стараясь собраться с мыслями. Это всего лишь прослушивание с новым менеджером. Он просто продемонстрирует свои навыки и уйдёт восвояси. Да, конечно... Вот только их менеджер не кто-нибудь, а Хината Шоё. Тот самый Хината Шоё, который помог добиться небывалого успеха ранее неизвестным музыкантам. Тот самый парень, что сам несколько лет назад ворвался в музыкальную индустрию, практически сразу завоевав репутацию одного из лучших менеджеров истории. Тот, что семь лет назад выступал на сцене со своей группой и заливисто смеялся, улыбаясь так искренне и тепло, что сердце готово было сделать обратное сальто, а щеки предательски краснели, выдавая состояние любого, кто становился нечаянным свидетелем этой сцены. Козуме взглянул на рыжеволосого и вздрогнул, заметив с каким нечитаемым выражением тот смотрел перед собой. От прежнего озорства не осталось и следа, а весёлые огоньки в глазах заменили ледяная сталь и суровость. Такая перемена в парне одновременно отталкивала и манила: хотелось как можно быстрее покинуть общество незговорчивого менеджера и провести время на пару с новой игрой, которую ему отправили пару дней назад на оценку, но не менее сильным было желание побольше узнать о кареглазом, понять, что стало причиной столь резкой перемены. Козуме никогда не считал себя человеком тактичным, и потому без зазрений совести мог прямо задать любому все интересующие вопросы, но здравый смысл упрямо твердил, что Шоё если и не пошлёт его, сказав, что это не его дело, то, как минимум, проигнорирует. Направляясь к предпоследнему участнику группы, Хината продумывал, о чем будет говорить с ним. Прошлые прослушивания прошли, в общем и целом, как он и планировал, хоть всё слегка затянулось. Парень примерно знал, чего ожидать от Козуме и Куроо, но, поработав с «Madness in hell» всего два дня, уже морально готовился к неожиданным поворотам. И не зря. В таком же молчании молодые люди вошли в студию клавишника, и тот, не желая пока лишний раз говорить с менеджером, сразу подошёл к любимому черному синтезатору. Помимо инструмента, в комнате был огромный плазменный телевизор с подключенной к нему приставкой, а рядом стоял, полностью забитый различными коробками из под игр, стеклянный шкаф. Напротив «игровой зоны» находилось несколько кресел-мешков ярких красно-жёлтых цветов. В одном из них разместился Хината, слегка удивленный столь отстранённым поведением музыканта. Промотав в голове слова песни, Кенма опустил руки на инструмент, прикрыл глаза, и по помещению полилась нежная музыка, так приятно обволакивающая слух. Before we say goodbye, let go But I’m lost in the maze of my heart From stereo to mono That’s how the path splits If my fate is to disappear like this, then this is my last letter Penned words, written then erased Feelings for you, so many to let go Unpuzzle my lego At a level where it can’t return to its original shape So be it don’t cry I’mma let you go and fly Вокал блондина был не так хорош, как у Мии или Кагеямы, но невероятное мастерство пианиста, в какой-то мере, покрывало это. Hectic days, keeping myself busy Distraction filled schedule But I won’t forget Burned into the back of my mind like tattoo We can’t return to those days If I could, I’d call your name No… but I’ll accept your blame It really is time to say goodbye Before we say goodbye, let go But I’m lost in the maze of my heart From stereo to mono That’s how the path splits It continues In order to release your hand right now I gotta let you know that I need to let you go Hard to say goodbye But I can’t run I’m ready to let go I’m ready to let go I’m ready to let go Невероятно приятная слуху мелодия и мягкий голос Козуме сильно контрастировали с ребятами, которых Шоё уже прослушал, что ещё больше подогревало интерес к этим ребятам. What have you been up to lately? Who are you thinking of so far away? Life without you is really unbelievable But even so I still gotta go To the person I loved too much To the red thread that got too entangled in itself I couldn't reach you, so I'll walk a separate path For that reason I’ll say goodbye At first every day is like that Beyond the tears hidden in the rain I’ll wait for you, let’s start over So that in the future I can meet you again with a smile In order to release your hand right now I gotta let you know that I need to let you go Hard to say goodbye But I can’t run I’m ready to let go I’m ready to let go I’m ready to let go The color of the sky we saw together The scent of the path we walked down together Don’t forget them Музыка затихла, блондин приоткрыл глаза, поднимая взгляд на менеджера. Хината внимательно осматривал парня перед собой, заставляя того слегка напрячься. Кареглазый ещё вчера заметил некое безразличие музыканта, хотя тот, вроде как, вел себя вполне нормально. Да, клавишник хлопотал вокруг него и при вчерашней встрече, и при утреннем инциденте, но во время выступлений, казалось, будто он заставляет себя вставать за инструмент, словно и вовсе не желал здесь находиться. Рыжеволосый догадывался о причинах такого поведения, про себя тяжело вздыхая — проблем в списке становится только больше. Козуме какое-то время ещё стоял у синтезатора, надеясь в скором получить оценку и вместе с менеджером покинуть студию. Но, поняв, что Хината, видимо, пока не собирается ничего комментировать, мысленно выругался и занял соседнее кресло. Несколько минут, которые блондину казались слишком долгими, они сидели в молчании, пока Шоё наконец не прервал тишину: ̶ Твоя игра безупречна. ̶ сказал он, также пристально рассматривая собеседника. Несмотря на похвалу, что-то в голосе парня заставило напрячься клавишника. Он поднял глаза на Хинату, натыкаясь на изучающий взгляд рыжеволосого, и, сам не понимая почему, не смог отвести своего. Казалось, словно менеджер пытался нечто найти в его глазах. Но, должно быть, что-то для себя решив, кареглазый задал вопрос, из-за которого Козуме забыл, как дышать. ̶ Как давно ты хочешь покинуть группу? Хината выжидающе глядел в золотые глаза музыканта, мысленно усмехаясь реакции парня. Было довольно забавно наблюдать, как обычно спокойный и хладнокровный Кенма потерял самообладание от простой реплики кареглазого. Шоё понимал, что своими расспросами может задевать больные раны, давно забытые чувства и воспоминания, но ему было необходимо узнать как можно больше о «Madness in hell», даже если это означало рыться в грязном белье. Но, несомненно, всё это в будущем окупиться, и та информация, которую Хината вызнает, неважно каким образом, поможет ему лучше понять парней, и помочь уже им. В голове музыканта не складывалось ни единой четкой мысли. Хината точно не мог знать наверняка о его планах, но та уверенность, с которой он говорил, не только заставляла усомниться в этом, но и ворошила в душе страх, так тщательно скрываемый за маской безразличия. А ведь даже ребята не догадывались о мыслях Козуме, ну, или по крайней мере, делали вид, что не знают. Но вот человек, знающий его второй день, контактирующий с ним от силы два часа, так просто раскусил его, что фальшивое равнодушие уже невозможно удержать, а сердце начинает болезненно сжиматься. Кенма отводит взгляд и закрывает глаза, в надежде, что всё это всего лишь сон. Что последние несколько лет сон... Но, открыв их, он, к огромному сожалению, осознает, что по-прежнему находиться в своей студии, а рядом сидит Хината Шоё, не сводящий с него ожидающего взгляда. Руки сжимаются в кулаки, а голова опускается так, что вылезшие из небрежного хвоста пряди, закрывают лицо, не позволяя менеджеру разглядеть на нем эмоций. Парень не хотел лишний раз об этом думать, и, тем более, с кем бы то ни было обсуждать. И так хреново на душе... Но Хината всё также внимательно на него смотрит, ждёт ответ. И это раздражает. Какое ему, чёрт возьми, дело до внутренних переживаний его подопечных, если они и без его вмешательства прекрасно справляются с работой?! Зачем ему рыться в их головах и пытать этими допросами, видя какие эмоции они вызывают?.. ̶ С чего Вы решили, что я собираюсь покинуть «Madness in hell»? ̶ говорит Козуме, не поднимая головы. «К чему этот цирк?» - спрашивает сам себя парень, но не может посмотреть в карие глаза собеседника. ̶ Твое поведения сильно отличается от других парней. И дело тут далеко не в характере. ̶ спокойно отвечает рыжеволосый. Шоё казалось, будто он, аки старший брат, пытается договориться с младшим, не желающим делиться своими переживаниями. И в этом сравнении, действительно что-то было... ̶ Вставая за инструмент, ты словно считаешь про себя каждую секунду до конца выступления. Готов поспорить, что тебе вовсе не нравиться находиться здесь со мной, и ты, с гораздо большим удовольствием, сейчас бы ушёл к себе и не выходил без веской на то причины. Не уверен, замечают ли это твои товарищи, но мне, как стороннему наблюдателю, это очевидно. ̶ продолжил Хината, склонив голову чуть в бок. Козуме опешил. Слова менеджера, в самом деле, были правдой, и, будь его воля, он бы давно находился у себя, погружаясь в мир виртуальной реальности. Но он сидит здесь, под пристальным взором кареглазого, не зная, что сказать тому. Музыкант наконец поднимает голову, позволяя отросшим прядям открыть лицо, и полностью откидывается на мягкую спинку кресла , устало глядя на собеседника. ̶ Какое Вам дело? ̶ задает он интересующий вопрос, как-то наплевав на возможную грубость. Блондин всё ещё не может понять, зачем менеджеру знать о таких (маловажных для работы) вещах. Не хочется придаваться грустным воспоминаниям, тем более, при постороннем человеке. Но у Шоё, видимо, на это иное мнение. ̶ О, мне есть до этого дело. ̶ отвечает он, и в голосе прослеживается лёгкая усмешка. Кенма внимательно следит за эмоциями на лице рыжеволосого, глаза чуть расширяются от того, с какой лёгкостью говорит Хината. ̶ Большинство моих коллег по муз-менеджменту даже не пытаются вникнуть в личные проблемы своих подопечных. Они придерживаются принципа о разделении личной жизни и работы, считая, что на трудовую деятельность музыкантов не должны влиять их эмоциональные переживания. ̶ Кареглазый слегка нахмурился и, отводя взгляд, уставился в стену. ̶ Но они глубоко заблуждаются. Насколько бы человек не был силён характером и душой, иногда в жизни бывают моменты, из-за которых мы впадаем в отчаяние. Что же делают в этот момент менеджеры? Ещё больше давят, говоря, что никому нет дела до их проблем, и что они не должны показывать своё состояние. Но я считаю это огромной ошибкой. Я не могу упускать из виду человеческий фактор и злиться на людей, зная, что они переживают тяжёлый период. Несомненно, работа важна, но ни в коем случае нельзя заставлять себя что-то делать. Это лишь усугубляет ситуацию. Творческий кризис штука, в какой-то степени, обычная для тех, кто постоянно занимается одним и тем же, не жалея себя и, в прочем, для любого человека. Кто-то, пересиливая себя, продолжает работу. Но сам лишь факт того, что он устал и хотел бы бросить всё, отягощает. В конечном итоге это не приводит ни к чему хорошему. Ну, а кто-то, осознавая возможные печальные последствия, берёт перерыв. Как правило, уже через полтора месяца он не может усидеть на месте и рвется продолжать работу. Такие люди понимают, что усталость, в том числе моральная, накапливается незаметно, но когда ты сталкиваешься с ней, главное принять правильное решение и не сделать хуже самому себе. Я сталкивался и с тем, и с другим типом людей. Раз даже работал с группой, которая, поставив себе цель сотрудничать со мной и, действительно, заполучив контракт, решила прикрыть проект после окончания нашей совместной деятельности. Услышав это от них спустя месяц плотного взаимодействия, я слегка опешил, но, немного подумав, сообщил, что группе не грозит распад. У них в тот момент забавно вытянулись лица, но я сказал правду — через три месяца я их покинул, а спустя пол года узнал, что они отправляются в гастроли по миру. Пересекся как-то с ними, — столько благодарностей я, вероятно, никогда не получал — ребята были на веселе и с неловкой улыбкой вспоминали тот случай. ̶ черты лица парня расслабились, и он с непонятной для Козуме нежностью взглянул на музыканта. Блондин остолбенел — такой образ рыжеволосого сильно разнился с уже привычным равнодушием, но от этого становился только прекраснее. Кареглазый какое-то время молчал, также наблюдая за эмоциями собеседника, но, уловив, что Кенма задумался явно не о теме повествования, тихо вздохнул и продолжил: ̶ Я хотел сказать, что усталость — это совершенно нормально и не стоит рубить с плеча, думая, что игнорирование — выход. ̶ говорит Шоё, слегка устало глядя на клавишника. Тот остолбенело уставился на менеджера, глупо хлопая глазами. Былое раздражение поутихло, оставляя лёгкий неприятный осадок. Да, возможно, он прав, говоря, что стоило сразу взять небольшой перерыв, но что толку сейчас об этом говорить? Козуме уже давно всё решил, да, и дело тут не только в его собственных чувствах... ̶ Я понимаю, к чему Вы клоните... ̶ говорит он, не зная стоит ли выдавать Хинате истинную причину его решения. Он ведь раскрыл свои планы только Тецуро, зная, что тот не разболтает другим. Правда, барабанщик явно был не в восторге от услышанной новости и пытался отговорить товарища, но потерпел крах — Кенма слишком упрям. Козуме смотрит на рыжеволосого, осознавая, что уже довольно долго молчит, но всё ни как не может решиться. С одной стороны, парень не желает вываливать свои переживания на Хинату, в душе боясь порицания за свою трусость. Но с другой, кареглазый, вроде как, сам настаивает, чтобы блондин открылся ему. Да, и в конце концов, не станет ведь он всё рассказывать ребятам — зачем это ему?.. Возможно, действительно стоит рассказать ему... Хоть на душе полегчает... ̶ Если честно, причина не только в том, что я устал от работы... ̶ почти шепчет Кенма, плотно смыкая глаза, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции. Губы сжимаются в тонкую линию, а руки слегка подрагивают. Хината прищуривает глаза, внимательно следя за сменой настроения парня. ̶ Дело в «Madness in hell». ̶ продолжает блондин, не глядя на менеджера. В голове всплывают многочисленные воспоминания, наполненные ссорами и руганью, и парень, будто отдаленно слышит те колючие фразы, которыми бросались ребята, не контролируя себя. ̶ В первые годы группа существовала довольно дружно. Ссоры были редкостью, а постоянные подколы привычкой. Мы тогда особо не задумывались над сплоченностью коллектива — не казалось это проблемой. Но, со временем, между нами нарастало напряжение. Мы работали на износ и не всегда могли контролировать собственные действия. Фраза за фразой, и вот уже назрел конфликт, который никто не в силах решить. И, к огромному сожалению, это тоже вскоре стало обыденностью. Вот только, с каждым разом слова становились всё грубее, а раны нанесенные в прошлые стычки не успевали затягиваться. Уже не ощущалась та атмосфера, что присутствовала раньше, и это давило. Но потом произошел инцидент с Тобио-куном (Вам, вероятно, рассказывали о нем), и на какое-то время всё поутихло. Мы не хотели ещё больше беспокоить его своими перепалками — он и так был очень подавлен — и, зарыв топор войны, старались его поддержать. Напряжение постепенно растворялось, и, вроде как, ситуация улучшилась. Но, к сожалению, не надолго. Мало-помалу всё вернулось на круги своя. Лишь с одним исключением: постоянные ссоры заменило игнорирование. Мы просто перестали взаимодействовать. Всё общение, в большей степени, происходило на репетициях. Да и, общением это можно назвать с трудом. То, что происходит в последние два дня — чудо — мы не просто находимся в одной комнате дольше десяти минут, но ещё и разговариваем... ̶ на лицо Козуме легла кривая усмешка, в глазах плескалось неприкрытое отчаяние. ̶ Откровенно говоря, я не знаю почему не вмешивался во всё это. Вероятно, мне казалось, будто меня и вовсе не касается, что там происходит между парнями... А ещё звался их другом... Черт. Какой же из меня друг, если я, банально, не мог остепенить своих товарищей и положить конец вражде? Видимо, хреновый. Но это так — я ничего не сделал, чтобы помирить всех, а лишь ещё больше усугубил ситуацию, вступив в конфликт. ̶ парень спрятал лицо в ладонях, не желая, чтобы Хината разглядел поблескивающие в уголках глаз слезы. ̶ Я чувствовал себя хуже некуда, а здесь ещё и очередной тур начался. Это было ужасно. Огромная усталость после концертов и интервью в совокупе с отчужденностью друзей тяжёлым грузом ложились нам на плечи. Но мы ничего не меняли. Я хотел, очень хотел, чтобы всё стало как раньше, несколько лет назад, но лишь от моего желания ничего не происходило. А я словно боялся что-то предпринять. ̶ рассказ прервался, в оглушительной тишине слышалось лишь сбивчивое дыхание блондина, чьи плечи слегка подрагивали. ̶ И я устал. Где-то полгода назад я понял, что больше не смогу выносить это. Меньше всего на свете я когда-либо хотел покинуть «Madness in hell», но это выше моих сил. Я дал себе срок в семь месяцев. Когда становилось особенно невыносимо, я говорил себе, что осталось потерпеть совсем немного, что скоро это бремя спадёт с плеч и станет легче. Так я думал... Потом узнал, что у нас с Вами назначено собеседование и решил дождаться конца этого сотрудничества. Как только срок контракта истечет, я уйду из «Madness in hell». С самого начала о моих планах знал только Тецуро. Мы с ним знакомы с детства, и я решился поделиться с ним своими мыслями примерно пять месяцев назад. И, в какой-то мере, я жалею об этом решении. Из всех парней он сильнее всего привязан к этому проекту. Да, и создание группы — его идея. Он среди нас, как бы это не звучало, — заводила. И хотя Тецуро всё сам прекрасно видит и понимает, он продолжает лелеять надежду на «светлое будущее», как он выражается. Если откровенно, он являлся провокатором многих скандалов, но поняв это уже спустя долгое время, предпринять ничего не смог, — было слишком поздно — для него стало привычкой отвечать колкостью на будничные вопросы, с которой он сумел побороться лишь с большим трудом и моими подзатыльниками. Он пытался как-то разрядить обстановку между нами, но всё было бестолку. Внутри каждого жила маленькая (или не очень) обида, которая со временем, увы, никуда не исчезала. Я не знаю, сколько ещё просуществует «Madness in hell», но не хочу стать свидетелем ее распада. Знаю, поступаю как настоящий трус, но лучше я пожалею себя и свою нервную систему, перестав изматывать её постоянными переживаниями. Вы абсолютно правы, говоря, что я работаю, превозмогая себя (хотя не думал, что так заметно). Но что мне остаётся? ̶ парень замолчал, и, убрав руку от лица, полностью развалился в кресле, пустым взглядом смотря в потолок. ̶ Не знаю, станет ли мне легче после ухода, но могу сказать одно точно — я буду скучать. Хочется верить, что я наконец почувствую свободу. ̶ почти прошептал Кенма, и Шоё успел заметить блестящий след, оставленный на щеке парня одинокой слезой. Да, иногда наступает момент, когда каждому необходимо выговориться. И сейчас Хината, видя подавленное состояние блондина, позволил тому полностью открыться, не боясь осуждения. Музыкант уже не дрожал, былую нервозность заменила усталость и некое облегчение. Не хотелось сейчас уходить к себе в комнату, в одиночестве которой печальные мысли грозили накрыть вновь, гораздо приятнее казалась тишина, повисшая в студии между ним и менеджером. Не чувствовалось то напряжение, которое присутствовало в первые десять минут прослушивания, скорее наоборот, создавалось ощущение, будто они с Шоё старые товарищи, случайно встретившиеся и решившие обсудить произошедшие в их жизни события. От этой странной ассоциации Козуме чуть усмехнулся. Действительно, было хорошо сидеть вот так. Настолько, что парень ощутил небольшое желание вздремнуть: глаза сами-собой закрывались, а в голове не оставалось сформулированных мыслей. Но забыться ему не дал тихий голос рыжеволосого: ̶ Ты не уйдешь из группы. ̶ уверенно проговорил он, не глядя на собеседника. Сон как рукой сняло от столь резкого заявления, и Козуме удивлённо уставился на Хинату, слегка приподняв бровь. ̶ С чего такая... ̶ начал музыкант, но был прерван менеджером, который лениво повернул голову в его сторону и посмотрел ему точно в глаза: ̶ Я же сказал, ты не покинешь«Madness in hell». ̶ Кенме казалось, что на мгновение сердце перестало биться. В карих глазах виднелась стальная уверенность. Парню казалось, будто Шоё только что дал обещание. Обещание, которое, возможно, изменит не только его жизнь, но и все те сложившиеся устои в их группе, которые так давно напрашивались на преображение. ̶ Глупо так уверенно говорить после всего, что я поведал... ̶ усмехается блондин, с небольшой усталостью наблюдая за Хинатой. ̶ От Вашего желания вряд ли что-то изменится. ̶ продолжил он, криво улыбаясь. ̶ Ты прав, лишь от одного моего желания ничего не изменится. ̶ отвечает Шоё. Его губы растягиваются в лёгкой улыбке, а в глазах появляется что-то такое, от чего все отпирательства из мыслей испаряются, оставляя место лишь странному, тёплому чувству. ̶ Именно поэтому, в скором времени начнется наше с вами плотное сотрудничество, в результате которого, а я уверен, что так и будет, ты передумаешь. ̶ закончил он, всё также глядя Кенме в глаза. Козуме не может сдержать ответной улыбки, с удивлением, осознавая, что в уголках глаз снова собирается влага. Этот человек только что сказал, что ему не придется расставаться с группой?.. Хах, но он ведь уже давно всё спланировал. Как-будто он изменит своё решение после совместной работы с Хинатой... Черт, а если, действительно, предположить, что ещё не всё потеряно... Что можно вернуть утраченное доверие между ними и те вечера за просмотром очередного фильма про апокалипсис под неуместные шутки Тецуро и постоянные споры Тобио с Атсуму... И он смеётся. Комнату наполняет тихий смех, прерываемый редкими всхлипами. И парня уже не особо заботит, что он смеётся, словно ума лишенный, с глаз текут слёзы, а за ним с нежной полу-улыбкой наблюдает Хината. Если и в правду есть хоть малейший шанс вернуть всё это, то почему бы не попробовать? В конце концов, он от этого ничего не потеряет, а при наилучшем раскладе приобретет гораздо больше, чем простой пиар за счёт именитого менеджера. Блондин по-немногу успокаивается и, утирая влагу на щеках, смотрит на Шоё, не в силах убрать с лица ласковой улыбки. ̶ Что же, посмотрим, удастся ли Вам сдержать своё слово. ̶ говорит он, не сводя взгляда с расслабленного лица кареглазого. Тот издает лёгкий смешок, поднимается с места и протягивает руку. Козуме принимает помощь и удерживает ладонь Хинаты в своей, не желая расставаться с приятным теплом. Менеджер немного удивляется, глядя на опущенную голову музыканта, который смотрит на их сцепленные руки и никак не может решиться задать вопрос, мучающий его уже на протяжении нескольких дней. Но его раздумья прерывает Хината, говорящий довольно тихо, но достаточно, чтобы его слова заставили табун мурашек пробежать по спине Кенмы. ̶ «Madness in hell» не грозит распад. ̶ словно обещает он, не сводя серьезного взгляда с собеседника. Козуме выдыхает, и непонятная решимость наполнят сердце, заставляя действовать решительно. Они покидают студию и направляются в сторону общей комнаты. Неожиданно блондин останавливается, вынуждая менеджера сделать тоже и с непониманием глядеть на него. ̶ Кто ты? ̶ спрашивает Кенма смотря точно в глаза Хинаты. Брови Шоё чуть приподнимаются, выдавая явное удивление парня. Но вскоре на его лицо ложится лёгкая тень грусти, а в глазах появляется что-то доселе незнакомое, заставляющее сердце болезненно сжаться. ̶ Возможно, позже и узнаете... ̶ неясно говорит он, глядя на музыканта со смесью нежности и печали. И Кенма почему-то уверен, что точно узнают.