Особые отношения

В этом мальчишке явно было что-то особенное. Быть может, Джим слишком рано повзрослел. В конце концов, потеря отца это всегда тяжело. Я понимаю его. У меня был отец, но он почти не интересовался мной и очень редко появлялся дома. Мать занималась моим воспитанием сама, без посторонней помощи. Когда же мой родитель неожиданно умер, я будто и не заметил этого. Но Джим... Его отец был прекрасным человеком и достойным примером для своего сына. До сих пор не могу забыть тот день, когда мистер Хокинс, увы, ушёл из жизни. Я подъезжал к гостиннице, чтобы ещё раз проверить пациента. Остался всего один поворот и трактир показался бы впереди. И тут неожиданно я увидел приближающуюся фигурку. Я сразу узнал в ней Джима. Мальчишка нёсся мне навстречу в одной куртке нараспашку. На улице было холодно, валил снег, и я, разумеется, встревожился. - Джим, что случилось? - я соскочил с лошади. - Доктор! Отец... Он... - парень задыхался от бега. Я понял, в чём дело, быстро подхватил Хокинса и усадил на коня, вскочил в седло и мы галопом помчались к трактиру. Перепуганная миссис Хокинс стояла на пороге. - Мадам, что с ним? - спрыгнув на землю, спросил я. - Я.. Я не знаю... Он неожиданно начал задыхаться, а потом умолк... - женщина с трудом уже сдерживала слёзы. Мы скорее вбежали по лестнице. Хокинс старший лежал на кровати на спине и пустым взглядом смотрел в потолок. Я кинулся к нему, прощупал запястье. Пульса не было. Холодея, я аккуратно прижал палец к шее мужчины. Всё было тихо. Он не дышал. На лбу у меня выступил холодный пот. - Доктор, что с ним? - такой детский, наивный, доверчивый вопрос. - Он... покинул вас... - я отвернулся. Меня душила совесть. Я ведь мог помочь ему, я мог ещё что-то сделать! Но не сумел. Не смог. Почему? Джим вздрогнул, словно от сильного удара, и повернулся ко мне спиной, чтобы никто не видел, что он плачет. Надо было поговорить с миссис Хокинс насчёт похорон. А ещё вывести Джима. Мальчику и так плохо, ему не стоит находится в одной комнате с мёртвым телом. - Джим, - я бережно взял его за руку, - тебе нужно выйти из этой комнаты. Тот шмыгнул носом и покорно вышел за дверь. - Я не знаю, где взять деньги на то, чтобы похоронить его. Посетителей в последний месяц вообще нет. А капитан снова прекратил платить. - Я мог бы помочь, мадам. - Очень мило с вашей стороны, но, боюсь, мне нечем будет отдавать долг. - О, нет, - я покачал головой. - Примите это не как долг, а как дружескую помощь. Я же понимаю, что вам сейчас особенно нужна поддержка. Так вы согласны? - Хорошо, - женщина всхлипнула. - Можно, я немного побуду... одна? Я кивнул, вышел и прикрыл дверь. Джим сидел у стены и плакал, уткнувшись лицом в колени. Было заметно, как он слегка вздрагивал от плача и всеми силами пытался сдерживаться. Глядя на съёжившегося в углу мальчишку, у меня сердце сжалось от горя. Он столько пережил и перетерпел. А ведь главное зло было только впереди. Я словно ощущал всю боль этой маленькой души. Я сел с ним рядом, не смея прикоснуться к мальчику. Я не имел больше на это права. Это я лишил его последних надежд. Это из-за меня он потерял отца. Это я виноват во всех его страданиях. В моих силах было помочь ему. Маленький Джим доверился мне, а я его подвёл. - Прости меня, - только и смог вымолвить я, - за всё меня прости. - Не надо, не извиняйтесь, - тихо отозвался тот, - не вините себя. В этом нет вашей вины. Это... должно было случится... Было просто... слишком поздно... Он прильнул щекой к моему плечу. Он старался искать любые аргументы, чтобы мне же доказать, что я не виновен. Мне казалось, что я не достоен подобного жеста, что юноша слишком добр ко мне. Но в этих наполненных слезами глазах было не только горе, но и бесконечная доброта. Он всегда был таким тихим и незлопамятным. У Джима было одно качество, которым часто не владеет иной взрослый. Он готов был простить всё, что угодно. Он быстро забывал любые обиды, а хорошее наоборот, запоминал на всю жизнь и дорожил им. Этот мальчик всегда отвечал на зло добром. И он умел делиться своей добротой. Глядя на его улыбку, самому становилось светло на душе. Но теперь ему действительно было больно и плохо. И я словно сам чувствовал его боль. Прикасаться к нему было боязно, но я понимал, что пареньку и так плохо. И не ответив на этот жест, я сделаю ему только хуже. Я осторожно приобнял его за талию и слегка прижал к себе. Джим тихо заплакал, сдерживаться и дальше было бесполезно. Я видел его слёзы, гладил его шелковистые волосы и размышлял. Ну за что всё это ему - бедному ребёнку? Господь не пощадил эту несчастную семью. Почему? Может, его и нет совсем? Я виноват, я знал это и чувствовал. Мой левый рукав намок от чужих слёз. Бедняжка продолжал тихо плакать, постепенно ослабевая. Он устал, выплакал наверно уже все слёзы. Тут он уронил головку и затих. Уснул. Я аккуратно поднял Джима на руки и встал. Такой худой для своего-то возраста. Я направился в комнату мальчика, уложил его в постель и прикрыл одеялом. Не знаю, почему, но мне всегда нравилось смотреть как он спит. В такие моменты мне становилось спокойно от того, что мой мальчик в безопасности и ему ничего не угрожает. Я понимаю, что не смогу защитить его от всего зла в этом мире, но хотя бы огорожу от чего-то. Но теперь он уснул не из-за обычного утомления, а от испуга, страха и боли. Я присел на минуту, осторожно, чтобы не разбудить, поглаживая спящего по щеке. Его лицо всё ещё было мокрым от слёз и мне казалось, что мальчик всё ещё плачет.