Миирэль / Не эльф?

      С самого утра реку обволокло густым молочным туманом. Грустно поникшие ивы утопали в нём, тянущемся к высокому бревенчатому частоколу, что огораживал поселение. На востоке в бледной поутру небесной лазури занимался рассвет. Безветренный стылый воздух, кажется, затаился в предчувствии, чего — неизвестно.       Крепость просыпалась под тихий свист невелички киринки. Кузнецы открывали ворота кузниц, поднимали ставни и, зябко поёжившись в рассветной прохладе, желали друг другу добрейшего утра.       Здешние кузнецы ценились высоко, умельцы были известны своим мастерством на всю округу. Пусть и ковалась здесь в основном полезная утварь: подставки, решетки, скобы, подковы, но делалось все на совесть, с душой, выглядело красиво, да и пользоваться было приятно.       Плуг — до недавнего времени главное изделие местных мастеров, теперь все реже выходило из-под молотов, ибо Земля Солнца, некогда расстилающаяся огромными засеянными полями, от постоянных набегов орков в последние годы совсем опустела. Люди переезжали целыми семьями — кто подавался на юг, к морю, кто переезжал в большие города на заработки, ведь охрана там надежнее и жизнь спокойнее.       Все больше в последние годы было потребности в оружии: мечи, кинжалы и острия для стрел ковались большими партиями по поручениям конунгов и даже самого Наместника. Любой коваль в крепости, пусть и не был воспет как эльфийские кузнецы Гондолина, способные делать волшебные мечи с использованием чудесного мифрила, оружие делал с не меньшим талантом.       На то, что мечи с каждым годом становились все нужнее в их землях, кузнецы лишь вздыхали. Видно и впрямь всё шло к войне.       Небо окончательно посветлело. Кузня, ярко освещённая пламенем горна, наполнялась запахами угля, костра и металла. Кузнец — бородатый, высокий, плечистый, словно исполин, надел тяжелый фартук, закатав рукава рубахи огромными, похожими на полотна лопаты, ладонями. Помощник его — высокий жилистый юноша Тидор — обговаривал, какие работы им предстоят сегодня.       В раскрытые двери юркнула стройная фигура: молодая девчушка — в выглядывающих из-под шерстяной накидки с капюшоном хлопковых штанишках и рубахе. Длинные волосы наспех собраны в пучок, из которого на лоб спадали вьющиеся непослушные пряди. Зеленые глаза горели любопытством и нетерпением.       — Доброе утро, — произнесла она, с почтением поклонившись ковалям, — Дядь! Ну что, готово? — с нетерпением спросила она, сжав ладошки в маленькие кулачки.       Дядь кузнец зычно пробасил, всплеснув руками:       — Маленькая Госпожа! Да как же ты оказалась здесь в такую рань? — Низкий голос его звучал раскатисто и строго, но в серых глазах плясали серебристые смешинки.       — Все ещё спали, я потихоньку оделась и выскользнула из дома. Охрану как раз старушка Нэн отвлекла, докладывала подробно, что сегодня будет у поваров на завтрак и обед, — простодушно рассказала девушка. — Я через калитку прошмыгнула и прибежала сюда.       Тидор едва слышно хихикнул. Коваль же смерил его тяжелым взглядом, глубоко вздохнул и, пытаясь спрятать в густую бороду улыбку, с укором ответил девчушке.       — Миирэль… Тебе бы все бегать да резвиться. Лорд Эрмарион тебя уже пожурил однажды, а меня так и вовсе заругал, что ты пропадаешь тут днями. Хватится тебя сегодня, узнает, что ты снова здесь, так и шкуру с меня спустит, — кузнец погрозил ей рукой.       Миирэль расстроенно понурила плечи и что-то невнятно пробормотала в ответ. От мысли, что из-за нее накажут кузнецов становилось не по себе. Меньше всего ей хотелось, чтобы мастера пострадали от руки отца из-за её непоседливого нрава.       Ей нравилось бывать здесь, она любила это место с самого детства. Жар горна не томил её, запах сгорающего в огнях угля и плавящегося металла казался приятным, громогласное перестукивание молотов звучало словно стук человеческого сердца, а шумное «дыхание» мехов, из которых кузнец выпускал воздух, казалось ей вздохами древнего могучего дракона.       Но больше всего Миирэль нравилось наблюдать за метаморфозами бесформенных кусков металла. Ее завораживало это превращение, с того самого момента, как металл появлялся на пламенеющем горне, нагреваясь, плавился в сияющую медовую массу, с усилием и нехотя поддавался сильным и старательным рукам умельцев, которые тянули, гнули, скручивали его, получая в итоге красивую утонченную вещицу или столь нужную в хозяйстве утварь. И Миирэль с восхищением смотрела на этих людей, которым своим упорством, трудом и мастерством было по силам укротить самую твердую материю, что рождала когда-либо природа.       Девчушка развернувшись побрела было к выходу, но кузнец, усмехнувшись по-доброму, пророкотал ей вслед:       — Но не зря же ты пришла ни свет, ни заря, — Миирэль обернулась, с надеждой вскинув глаза, — готов твой Лепесток.       Девчушка захлопала в ладоши, радостно повизгивая, даже не пытаясь скрыть бурю восторженных эмоций, что охватила ее от слов коваля. Она грациозно перепрыгивала с места на место звонко вереща, точно маленький разыгравшийся котёнок.       Дядь взял на полу у дальней стены завёрнутый в тряпицу свёрток и, аккуратно развернув, подал Миирэль изящный блестящий клинок. Лезвие было выковано на древний эльфийский манер в форме вытянутого листа. Дюймов двадцать в длину, кованый из железа и бронзы клинок практически не имел гарды, что полностью подходило стилю Миирэль, которая на тренировках, обороняясь, как кошка ходила кругами, никогда не принимала удары на крестовину, а скорее парировала атаки. Острие же кинжала было предназначено, в первую очередь, для колющих ударов. На клинке Дядь витиевато нанес три руны, что Миирэль нарисовала ему углем на листе бумаги.       Миирэль, раскрыв рот, смотрела на произведение искусства в своих руках. Глаза блестели и от счастья перехватывало дыхание.       Из соседней кузни на шум зашел коваль Хатин, рыжий, бородатый и коренастый, что всегда громогласно смеялся над проказами Миирэль и в недолгие перерывы на отдых так любил сказывать всякие походные байки, и петь басисто и тягуче старинные песни о славных военных сражениях.       — У меня теперь есть свой собственный кинжал! — провизжала девчушка, показывая Хатину новенький клинок.       Мужичок рассмеялся в своей манере и стал подначивать госпожу показать пару коронных приемов.       Встав в боевую стойку Миирэль несколько раз перебросила клинок из одной руки в другую, подержала за рукоять, стремясь почувствовать баланс. Она сделала выпад с разворота, поражая воображаемую цель резким колющим ударом. Затем легко, в один прыжок отступив назад, начала быстро двигать клинком, секущими ударами со свистом рассекая воздух по бокам от себя — запястья и локти ее были будто на шарнирах, перехватывая оружие то правой, то левой рукой с кошачьей грацией выводила она в воздухе замысловатые линии. Дыхание чуть сбилось и из прически выбивались на лицо медные волнистые прядки.       Коваль Хатин развел руками, восхитившись плавными движениями юной Миирэль. Всегда приветливой и милой, но очень необычной дочери Лорда, ни разу так не заинтересовавшейся ни одним видом исконно женского ремесла. Шитья и вязания страшилась малышка с самого детства, всякий раз шарахаясь от няньки Нэн, едва завидев в ее руках пяльцы и разноцветные нити. Чтение заумных книжек о давних временах и великих походах увлекали девчушку больше, чем пошив новомодного платья с белоснежными рюшами. А от вида юркой фигурки, скачущей с детворой по широкому бревенчатому частоколу, за сердце хватались все охранники милорда.       — Желаю тебе, дитя, чтобы сей знатный клинок прославил тебя однажды, — добродушно прогромыхал рыжий Хатин, в душе подумав, что лучше бы боги были милосердны, и девочке никогда не пришлось использовать кинжал в деле, — Да заслужит он свое собственное гордое имя!       Миирэль взяла клинок в обе руки и протянула перед собой.       — А пока я буду звать его Лепесток, — с придыханием проговорила она, — У него будет славная великая история.       Хатин подмигнул Дядю, и тот подошел к нему, закидывая на плечо ковалю свою огромную ручищу. Кузнецы синхронно вдохнули полные легкие воздуха и басисто запели.       Ты славной песней вспоминай       Как вторгся враг в наш дивный край.       Помог нашествие пресечь       Сияющий твой меч,       Сияющий твой меч.       Гудела под врагом земля,       Леса горели и поля.       Лишь ты помог их уберечь,       Сияющий наш меч,       Сияющий наш меч.       Мы все судьбу свою творим,       Отважно с честью отстоим.       Не даст в безвестности полечь       Сияющий мой меч,       Сияющий мой меч.       Всех, кто остался в хладной мгле,       Всех тех, кто лёг в сырой земле,       Их имена увековечь,       Сияющий их меч,       Сияющий их меч.       Миирэль громко подпевала кузнецам, притаптывая ножкой в кожаном башмачке по глиняному полу, и при словах о сияющем мече высоко поднимала кинжал над головой.       Когда кузнецы закончили петь, шагающие мимо горожане с улыбками захлопали. И Миирэль тоже хлопала.       К смущённо улыбающемуся Хатину прибежал рыжий сынишка лет пяти, принес отцу крытый кувшинчик с парным козьим молоком и краюху хлеба. Хатин предложил госпоже угоститься, и Миирэль с удовольствием отхлебнула большой глоток молока из крынки.       Утирая рукой пролившиеся на подбородок струи, она поблагодарила семью кузнеца, решительно отказавшись от куска хлеба. Объедать простых горожан она не будет.        Все постепенно разошлись по своим делам. Из соседней кузни послышался стук молота, схожий чем-то с мерным боем огромных часов.       Девушка села на любимое место в глубине кузни — на кованый огромный сундук, в котором лежали скопом железные материалы для переплавки, и стала рассматривать внимательнее Лепесток. Она проводила пальцами по прохладному металлу, восхищаясь совершенными формами и сиянием клинка. Сердце радостно трепыхалось в груди и по телу растекалось ощущение безграничного счастья. Миирэль глубоко вздохнула. В такие редкие минуты ей особенно сильно хотелось поделиться впечатлениями с мамой, которая умерла при родах, когда девочке было пару часов от роду, и которую дочь видела только на единственном рисунке, что стоял на столе в покоях отца. Как нечто драгоценное оберегала она в памяти её прекрасный образ, тускнеющий с годами на выцветшей картине.       От мыслей Миирэль отвлек оглушительный грохот. Звон колокола со смотровой башни зазвучал почти одновременно с первыми всполохами огненных камней, летящих в деревянные постройки рядом с кузницей. Дерево сразу занялось, сухо потрескивая, огородительный частокол с грохотом ломали падающие сверху валуны, звук набата сверху бил по барабанным перепонкам, заставляя все внутри сжиматься в нервный комок.       Из горящих построек побежали люди. Миирэль услышала вдалеке крики:       — Орки… Орки…       Девушка выхватила кинжал. Дядь уже скидывал фартук, вынимая из кожаных свертков на полу у самой стены два огромных меча.       Кинув один подмастерью, кузнец схватил в свободную руку молот с наковальни и жестом велел Миирэль пригнуться.       — Будто из катапульт стреляют, ироды, — Дядь выглянул в распахнутое окно, — А что же охрана-то, что же дозорные?!       — Туман-то какой, в двух шагах от частокола ничего не видно, — посетовал Тидор, собираясь закрыть тяжёлые ставни.       Миирэль выглянула в проем и увидела зияющую в частоколе дыру, выбитую огромными каменными глыбами. Из пролома уже хлынули орки. Их рычание перемешивалось с криками испуганных жителей, метавшихся по улицам поселения. Кто-то громогласно пробасил совсем рядом:       — Бери ребёнка, бегите к Лорду Эрмариону!       Миирэль подумала, что это разумно. В доме отца тренированная охрана, нужно спрятать там женщин и детей. Хватило бы времени собрать всех там и запереть ворота. В голове роились мысли, как же там отец, кормилица Нэн, все ли с ними в порядке…       В оконный проем сунулась первая омерзительная морда, искажённое яростью лицо было исцарапано, вокруг рта кровавые пятна, между острых зубов розовела пенная слюна. По-звериному рыкнув, первый орк, сунувшийся в кузню, был сражен ударом молота в темя и безвольно повис в проеме. Тидор, подхватив его за плечи, перекинул на улицу, вставляя в проем дубовые массивные ставни.       А потом они рванули со всех сторон.       Запах гари полыхающих построек смешивался с тошнотворным смрадом от оголтелых захватчиков.       В ворота кузни забежал орк. Дядь в это время метнулся на помощь Тидору, который безжалостно сек кинжалом когтистые тощие руки, что, мешаясь, лезли в оконный проем.       Орк рванул со входа, размахивая мечом и Миирэль поняла, что кузнецы не успеют отреагировать на атаку. Перехватив свою сияющую обнову за лезвие, девушка метнула кинжал. Внезапно в голове пронеслось множество картинок. Как отец учил ее кидать в стену маленькие стальные ножи, как объяснял правильное положение кисти в момент броска, и движения руки от плеча. Всё это мелькнуло в памяти за те полсекунды, что кинжал, со свистом пролетев через кузню, воткнулся в орочью шею.       Орк опустился на колени, закатил глаза и, раскинув руки, упал на глиняный пол.       У окна в проём меж ставнями ещё лезли длинные лапы, но Тидор уже вставлял в скобы деревянный засов. Нелюдь с прищемлёнными пальцами отчаянно верещала, подвывая от боли.       Миирэль, подбежав к выходу, вытащила из шеи орка свое окровавленное оружие. Темная кровь капала с покрытого рунами острия, а под орком на полу разливалась бурая лужа. Девчушка посмотрела на нож, только что разменявший первую кровь и поняла, что ей становится дурно. Стиснув зубы, она приказала себе собраться. Не время раскисать.       В этот момент с улицы вбежал ещё один орк, с мерзкой серой кожей, покрытой на лице черными пятнами, и с воплями бросился на девушку. Но, как видно, не посмотрел под ноги — недаром орки известны своей свирепостью и глупостью. Нападавший споткнулся о лежащее у входа тело и упал, сваливая с ног Миирэль.       Охнув, они повалились вместе на окровавленную землю. Оружие орка глухо упало и отскочило в сторону. Злобная тварь, нависая над Миирэль, тянулась к ее шее, как видно по обыкновению собираясь перегрызть горло. Девушка хотела ударить его кинжалом, но нечисть схватила её за запястье когтистой рукой.       Другой рукой он сжал её шею с такой силой, что хрустнул шейный позвонок. Миирэль схватила его за волосы, пытаясь подтянуть ноги к животу и отпихнуть его от себя. Орк хрипло кричал что-то, будто ругаясь, на непонятном языке. Он выглядел будто скелет обтянутый серой кожей, черные глаза горели яростью, скаля острозубую пасть, он дышал на нее болотным кислым смрадом.       Рука все сильнее сжимала шею, не давая нормально дышать. Она все пыталась отодвинуть его, но, не смотря на тщедушное тело, он был тяжёл, и Миирэль, еще сильнее стиснув его за волосы, поняла, что её накрывает паника.       Все произошло за пару секунд, но все движения казались девушке неестественно медленными. Длинная рука стиснула орка за плечо, под подбородком его блеснуло серебристое лезвие. Тидор одним резким рывком прорезал тело орка, отсекая уродливую голову от тела, точно обезглавливая гуся перед ощипом.       Миирэль придавило бездыханным трупом. Руки, что душили ее, ослабли. Хватая ртом воздух, она пыталась восстановить дыхание. Из разреза на теле орка хлынула бурая тягучая кровь, заливая одежду девушки. В нос ударил тяжелый металлический запах, она почувствовала соленый привкус на языке, живот скрутило в спазме.       Сверху послышался взволнованный голос:       — Госпожа… Госпожа, с вами все в порядке?       Госпожа, завалившись на бок, не по статусу громко издавала утробные звуки. Ее рвало желчью на глиняный пол. В висках громко стучало. Живот и ноги постепенно становились влажными, в пропитанной кровью орка хлопковой одежде.       С трудом поднявшись на ноги, она обтерла тыльной стороной ладони лицо. По подбородку скользнуло что-то волосатое. Миирэль подняла руку вверх и поняла что всё ещё держит за волосы отрубленную голову своего душителя. Ее вновь скрутило, внутренности разрывало от спазма.       Рвотные позывы наконец прекратились и девчушка огляделась вокруг. Кузнецы заняли оборону у входа. Тидор разил мечом в живот вбегавших в кузницу орков, которые валились в единую кучу у ворот на тело первого атаковавшего, пораженного кинжалом Миирэль.       Вскоре орки прорвались внутрь. Сразу трое друг за другом перепрыгнули кучу тел на входе. Пока Тидор сражался с первым прорвавшимся, Дядь огрел молотом в висок второго. Третий же увернувшись, точно ящер меж камней, кинулся к Миирэль. Следом в кузню вбежали ещё двое, отвлекая внимание кузнеца. Орк кинулся на Миирэль, высоко занося кривой меч, девушка выставив кинжал, который скользнул по мечу лезвием о лезвие, отбросила атакующего в сторону.       — Их слишком много! — запыхавшись, кричал у входа Дядь.       Мириэль с орком, будто танцуя, двигались вглубь кузни к пылающему горну. Он атаковал, и она уклонялась от нападения. Тряхнув вонючей лохматой головой, орк снова бросился на девушку — занося меч и перехватив кинжал двумя руками, она остановила удар над своей головой. Внизу у ее ног что-то блеснуло, она не успела отскочить в сторону, когда свободной рукой он полоснул её по ноге маленьким черным ножом и восторженно оскалился.       Лезвие, разрезав хлопковые штаны, вспороло кожу от колена до самого бедра. В первый момент Миирэль не почувствовала боли, просто по ноге вдруг что-то потекло. Она с силой отпихнула орка от себя, тот отскочил в сторону, но подоспевший к ним Дядь пронзил его мечом в живот.       Миирэль, оперевшись о кузнеца, опустила голову вниз. Сквозь разорванные бурые от крови штаны виднелась алая рана. Тут она поняла, наконец, что порез болел и нога начала гудеть от этой боли. Тёплые серые глаза Дядя озирались вокруг, безмятежный добрый взгляд исчез, и в глубине его проступал страх. Губа была рассечена, на плече сквозь рубаху медленно сочилась кровь. Миирэль убеждала себя не поддаваться панике, она должна быть сильной.       Запах гари становился все сильнее. С улицы были слышны крики, визг и злобный рык захватчиков. Колокол смолк и раздался оглушительный грохот, Миирэль инстинктивно пригнулась к земле, ей казалось на них сверху с раскатистым треском упадут небеса. Кажется орки тоже были отвлечены происходящим, никто из них не забегал в кузню.       — Должно быть, пала сторожевая башня, — озвучил свою догадку Дядь, устало вытирая рукавом взмокший лоб.       Миирэль кинулась к выходу.       — Отец…       Огромные сильные руки схватили ее за пояс. Дядь поволок ее к дальней стене.       — Куда ты, глупая. Тебя убьют… — Дядь взял ее лицо огромными ладонями, — Я спрячу тебя.       Миирэль распрямила плечи. Вздернув подбородок, она твердо выдала:       — Я не буду прятаться. Я буду сражаться вместе с вами.       — Не дури, девка! — с рыком проревел Дядь.       Оттащив девушку к стене, он с силой пнул огромный сундук. Тот отлетел вдоль стены, будто и не был наполнен металлическим ломом. Миирэль в удивлении распахнула глаза. Под сундуком на глиняном полу был небольшой люк с массивной деревянной крышкой.       — Я не полезу. Я буду сражаться! — в отчаянии говорила она.       — Да что ж это за дитё упрямое, — в сердцах проговорил Дядь, схватив её за талию одной рукой, — Не бойся, там пара старых маленьких наковален и кое-какие вещи, высота там примерно моего роста. Сиди тихо, как стихнет битва, выбирайся наружу, — напутствовал Дядь, и не успела она возразить, как он взял её руку с кинжалом за запястье и начал опускать девушку вниз.       Послышался легкий свист, Дядь вздрогнул, и Миирэль увидела, как слева между его ребрами выскочил наружу наконечник стрелы. Дядь закрыл глаза и отпустил её.       Она упала вниз на глиняный пол, затылком приземлившись на наковальню. Удар был гулким, будто голова её была пустой, сделанной из дерева. Звуки внезапно стихли, утопив пространство в тишине. Люк в подпол захлопнулся, погружая Миирэль в кромешную темноту.