Мой Джон Сноу

Арья ковыряла под ногтями острием кинжала, сидя в гостиной Сансы и глядя, как та мечется от стены к стене, не в силах сдержать своих противоречивых чувств. — Ты можешь не чистить этим ногти?! Я… я же подарила тебе специальный набор! — Я его потеряла, — невозмутимо заявила сестра и воткнула так раздражающий Сансу кинжал в столешницу. Санса глубоко и гневно вздохнула и закатила глаза. — Ты-то чего так переживаешь? Они же уже женаты в любом случае. Что может пойти не так? Скатерти не те постелют? Да и хрен с ними… — Арья намерено выводила ее. Может быть, на разговор? — Арья! Ты знаешь прекрасно, почему я переживаю, и почему, ну почему тебе нужно обязательно добавить мне переживаний?! — Санса уже почти кричала. — Ладно, не истери. А про Пса ты им рассказать не хочешь, кстати? — Кому им?! Я говорила только с Джейн! Да и нечего про него рассказывать! Не было ничего… — Ну и дура. — Он уехал на свою любимую войну и велел его не ждать… Постой… В смысле “Ну и дура”?! Тебе-то откуда знать… — Арья смотрела на нее в упор, и глаза ее смеялись. И было в них что-то неуловимо другое… Будто перед ней распаковали другую Арью, будто она узнала что-то, чего не знала раньше... — Подожди, Арья… Ты что?! Ты… — Да хватит орать! Ну переспала я со своим кузнецом, ну и что такого? — Как это что такого, Арья?! Ты же… — Санса осеклась, не в силах произнести “леди”, зная, куда будет послана. Она прожигала сестру глазами, ловя ртом воздух, а та лишь посмеивалась, закинув ногу на ногу, зная, как Санса ненавидит, когда она так садится. Это длилось несколько заведомо проигрышных мгновений, после чего Санса, вздохнув, опустилась в кресло напротив сестры, откинулась, подперев щеку указательным пальцем и спросила: — Ну и как? — Не знаю, мне не с чем сравнить. Санса задохнулась от возмущения, от дерзости сестры и от сознания, что ей самой нечего вспомнить кроме боли и ужаса... Зачем она тогда спросила?! Умничала, как всегда, дура… И тут Арья заливисто рассмеялась и Санса не нашла ничего лучше, чем тоже рассмеяться в ответ. Они хохотали утирая слезы, Арья совсем не изысканно хрюкала, а Санса обмахивала лицо ладонью, пытаясь перевести дыхание. Они замолкали и начинали смеяться снова, пока не обессилели окончательно. — И что ты теперь намерена делать? — Помочь женить наконец нашего брата. А так ничего. Он — дурак. Не Джон. Джендри… Не хочу о нем говорить! — выпалила Арья, выставив вперед ладонь. — Как ты не хочешь говорить мне, почему так бесишься, — сестра торжествующе посмотрела на нее. Санса закрыла глаза и набрала воздуха в грудь: — Гаррольд Хардинг попросил моей руки, а я… не знаю, что ответить и боюсь реакции Джона, если соглашусь… — А чего тут не знать? Ты его любишь? — Вот этого я и не знаю… Я… смотрю на Джона и невольно сравниваю с ним каждого и… — Аха-ха-ха, не могу!! — снова зашлась хохотом Арья. — Ты что, влюбилась в нашего братца?! Ах-хах! Ой, не могу! Не, ну так-то он — кузен… Да только вот женат уже… почти… Хрен их разберет, но от Джейн его клещами не оттащишь теперь. — Арья! Не смей! Так!! Шутить!!! — побагровела Санса. — Иначе я сама тебя зарежу своими руками, не посмотрю на все твои навыки и выкрутасы!!! — Ой, да ладно, расслабься! Я сама с ним всех сравниваю, и пока — все в пролете… — отсмеявшись, вдруг изрекла Арья. Санса уставилась на сестру, не зная разыгрывает та ее или нет. Но она продолжила, и все сомнения испарились: — Таких, как наш брат, мы никогда не найдем. Придется смириться. А знаешь, почему? — И… почему же? — Потому что он таким стал, когда ее нашел. Или она его нашла. Хрен знает. Но вот такая лента Мебиуса. — Лента чего? — Не чего, а кого. Забей! Замкнутая [фигня], понимаешь? Вот как угадать, что он тот самый, что станет рядом с тобой и для тебя таким — вот в чем загвоздка… — Санса хлопала глазами. — Ладно, пошли уже к нашей новой сестре, пора ей надевать ее шелка и льны и заплетать косы. Заодно спросим у нее рецептик, может, расскажет… Музыка: Intro к альбому "Манускрипт" Мельница Подушка и простыни еще хранили едва уловимый запах Джона. Интересно, где он ночевал?… Я не видела его с самого наблюдения за его каскадным поединком во дворе, от которого у меня замирало дыхание и теплело в животе не хуже, чем от его глубоких поцелуев. Он так заботливо оградил меня от насущных дел управления, но и его общества я была сейчас лишена. А после вчерашнего общения на расстоянии вытянутой руки и этого сумасшедшего представления на тренировочном дворе энергию нужно было куда-то сублимировать. Понятно, что он устроил это, вероятно, не для того, чтобы впечатлить меня, а чтобы сбросить собственное напряжение. Но мне от этого было не легче… Церемония должна была начаться после наступления темноты, Санса обещала быть после полудня… Я прошлась по просторным покоям, обхватив себя за локти. И почему здесь не придумали какого-нибудь церемониального завтрака для невесты, раз придумали традиции разделения, девичника, собирания невесты женщинами рода и прочее? Я же тут с ума сойду одна… Люси хлопотала над последними приготовлениями. Санса, наверное, тоже. А Арья… одним богам известно, где была Арья! Время утренней тренировки мы все дружно проспали после вчерашних посиделок, так что я сделала простой комплекс с растяжкой прямо в покоях. Но это тоже не помогло. Почему-то нарастало неприятное напряжение, будто что-то сгущалось вокруг меня и наблюдало так внимательно, что мне казалось словно меня сдавливает со всех сторон, и как будто выжидало. Нужно было как-то отогнать это мерзкое ощущение. Гитара в руках не задержалась, и я решила загрузить мозги, чтобы разгрузить душу. Джон отстранил меня от решения ближайших вопросов, но никто не может запретить мне поработать над экономической стратегией, например. Я перешла в свой кабинет, примыкающий гостиной, и позвонила в колокольчик. Никак не привыкну называть эту комнату солярием... — Сир Родрик. Мой кастелян и управляющий из Дредфорта, разумеется прибыл в Винтерфелл, как только стало известно о нашем возвращении. Но толком пообщаться за эти дни нам не удавалось, что ж, почему не сейчас? — Ваша Милость! Вы пожелали меня видеть… Позвольте поблагодарить вас, что Вы смогли уделить время моей скромной персоне среди столь приятных, я уверен, предсвадебных хлопот! Я посмотрела прямо ему в глаза: — Сир Родрик, где вы воспитывались? — Простите, Ваша Милость, я не совсем понимаю… — Я задала вам прямой вопрос, милорд: где вы получали воспитание и образование? Я не поверю ни на грош, что вы научились так говорить, сидя всю жизнь в Дредфорте и что Русе Болтон поощрял вашу витиеватую манеру выражаться! Я полагаю, вы немало поездили по Вестеросу, а, может и за его пределами. Я хочу знать где, как долго и чему еще вы там научились, кроме как сложно говорить о простом и моментально понимать и выполнять сложные поручения? Так понятнее или будем, наконец, говорить по-простому хотя бы для краткости? — Ваша Милость… — он склонился в искреннем и глубоком поклоне. — Я не смел надеяться служить такой госпоже, как вы и тем более не смел надеяться, что она оценит мои скромные… Я вздохнула: — Не получится по-простому… А жаль! — В Браавосе, в Пентосе, в Волантисе, заезжал в Лис, Тирош, гостил в Дорне, прослужил три года в Королевской Гавани при дворе короля Эйериса на малой должности, но бежал оттуда на Север, как только там запахло жареным… — Отсюда почему не бежите? — Так куда ж теперь бежать?… Да и скучно. Было до недавнего времени, Ваша Милость. — Почему вы служили Болтонам? — Я родом с Севера, ваша милость. Ранее лорд Русе довольствовался вовремя уплачиваемыми податями с моего скромного клочка земли, ему не было дела, где меня носит. А когда я вернулся и осел, завертелась война Пяти королей… Лорд Болтон отправил меня в Королевскую Гавань, как единственного из своих вассалов, кто там уже бывал и знает что и где, к тому же бесполезного на поле боя, поскольку с доходов от моего феода я не мог выставить и десятка мечей… — какое занимательное уточнение, — с небольшим поручением… Не относящимся к политике… Он велел мне закупить там достаточно материалов для красильного дела и перекупить нескольких мастеров и подмастерий — хотел открыть такое производство на своих землях, это дело доходное. Но я решил выполнять его поручение обстоятельно и не спеша, когда стало известно о его… предательстве и новых амбициях. Я предпочел выждать, а когда вернулся на Север, от Болтонов не осталось и следа, даже знамена все сожгли! Я боялся, что и замок его милость прикажет… или леди Санса… — Вы хотели сказать, что вернулись, лишь когда это стало ясно, или что это стало для вас неожиданностью? — Первое, Ваша Милость, от вас ничто не укроется… Я предпочел не поддерживать мятеж моего сюзерена. По моему глубокому убеждению любой мятеж — это гибель для людей и для… выгоды. Разруха и голод идут рука об руку с мятежами… И я понимал, а скорее шкурой чувствовал, что власть Болтона, которую он присвоил, не продлится долго. А Север будет помнить. А в Винтерфелле должен быть Старк. Так заведено, и это всем на руку, а выходить за рамки зачастую обходится слишком дорого для всех. Что и имело место быть, Ваша Милость. — А сейчас что вы чувствуете? Своей шкурой, — я смотрела на него остро, поигрывая пером, но он и не собирался отводить глаза. — Сейчас трудно отделить свои ощущения от общей тревоги за будущее… Но, если мне позволено высказаться, я могу с уверенностью сказать, что никогда еще у Севера и у меня не было шанса подняться столь высоко, как это возможно под рукой вашего благородного супруга и… вашей. — Что ж, сир Родрик, я думаю, вы понимаете, что с такой биографией ваша верность вызывает обоснованные сомнения? Он коротко поклонился. — Но у вас явно есть хозяйственная жилка и потрясающее чутье… — Благодарю, Ваша Милость! — Рано благодарите. Я намерена загрузить вас работой, чтобы понять, чего вы стоите и насколько можно вам доверять. — Почту за честь, ваша милость! Работа всяко лучше, чем война! — Что вы сделали с тем, что закупили для Болтона и с мастерами? — Привез в Дредфорт, ваша милость. Королю Джону было не до всего этого, а в замке не осталось управляющего… всех, кто служил Болтонам во время битвы. казнили. И я взял на себя смелость таки попробовать наладить красильное дело на Рыдальнице. Поселил мастеров, выделил им денег и слуг… Представить вам отчет? — Разумеется. Я думала, он при вас. Ведь это теперь мое владение, разве не так? — Точно так, Ваша Милость. Все отчеты составлены, однако я не взял их с собой: свитков много, а я не был уверен, что вы сочтете их достойными вашего внимания в такой день… — Отчеты передайте моей горничной Люси. Я посмотрю их на неделе. А пока присядьте и расскажите мне, а лучше подготовьте мне сводный отчет о всем товарном производстве, имеющемся на Севере: что люди едят, во что одеваются и кто это производит, какие где есть руды и другие полезные ископаемые, что из них производят и по какой технологии, что Север продает в другие области, а что вынужден закупать. По моим землям ваш краткий отчет я изучила и почему-то думаю, что вы можете составить и общий. А еще, расскажите, что вы знаете о мельницах: какие из них используются на Севере, для чего и сколько их. — Полагаю, что могу, ваша милость, — протянул мой управляющий, — но потребуется время и… позвольте поинтересоваться, что вы намерены делать с этими... сведениями? — А это покажут сами сведения! Мы посмотрим, что может обогатить не только короля, лордов, но и последнего крестьянина на Севере. — Что ж, позвольте, Ваша Милость, я расскажу, что знаю о мельничном деле на Севере и не только… — смотри-ка, не забыл первую часть вопроса! Я не часто встречала такой навык даже у своих современников. — Мельниц на всем Севере не больше трех десятков, в основном водяных, кроме земель Каменного Берега и Родников — там встречаются ветряные, используются для помола муки, есть несколько лесопильных. Я читал, что раньше пытались использовать мельницы для кузниц, но очередная суровая зима стерла с лица земли и ее хозяина, и того умельца, что ее построил… . Я закрыла глаза от бессилия и стиснула зубы: в самом деле, о каком техническом прогрессе и социальном развитии может идти речь, когда люди после каждой зимы начинают все чуть ли не заново, а подавляющее большинство начинаний бывает похоронено под снегами на годы вместе с мечтателями и энтузиастами?… И может ли кто-то вообще мечтать о чем-то, кроме как просто пережить зиму?!… — Как отапливаются дома на Севере, сир Родрик? — спросила я глубоко вздохнув. Он помолчал мгновение, но вопросов относительно смены темы с мельниц на отопление задавать не стал. Может быть, и проследил связь… — Я имею ввиду не замки, а обычные крестьянские дома и мастерские ремесленников. — Ну… в зависимости от достатка люди складывают очаги или печи… — Куда выходит дым? — Дым? Печные трубы есть только в зажиточных хозяйствах, коих не так много, простой народ топит по-черному. Я сделала глубокий вдох и опустила ладони на стол: — Значит так, сир Родрик. Мне нужны несколько толковых печников, каменщиков, и кузнецов. И мейстер, у которого хотя бы пара звеньев за знание металлов, материалов и технологий, как это.. — Чугунных, ваша милость. Я не знаю, как скоро смогу собрать таких людей в Винтерфелле… Но что вы собираетесь им поручить? — Лучше собрать раньше, чем лучше. Начнем хотя бы с умельцев, если нет такого мейстера. А собираюсь я для начала сделать так, чтобы в домах людей стало тепло. Скоро кузницы, будем надеяться, освободятся от обсидиана, и мы загрузим их производством компактных металлических печей… Чем сейчас занята мельница на Желудевой? — Не могу знать точно, ваша милость, но, вероятно, стоит, как и сама Желудевая. — Пошлите людей выяснить, возможно ли разбить лед вокруг колеса, и что нужно чтобы переделать ее под лесопилку, зерно молоть нам придется нескоро… Больше двух часов мы провели, обсуждая проект развития мельничного дела, организации экспорта накопившихся и будущих пиломатериалов. Но успели разобрать лишь самые основные вопросы и наметить самые поверхностные изменения для создания основы будущей экономики Севера. Почему никто не занимался этим ранее? Каждый лорд выращивал свой урожай, где-то весьма скромный, собирал подати мехами и кожами, рубил лес, добывал руду, если было что добывать, продавал все это, как мог и куда мог. Летом все старались накопить побольше ресурсов, а зима стирала все усилия, похоронив дороги и любые начинания. От зимы до зимы Север запасал еду для людей и животных, Север умел выживать, как никто другой, но так и не научился жить… И виной тому не только долгие суровые зимы, которые отпечатались в характере людей какой-то заведомой обреченностью: не до жиру, быть бы живу… О чем говорить, если Брандон Факельщик собственноручно сжег северный торговый флот от расстройства из-за погибшего отца… Будто некое убеждение, что прогресс несет в себе зло и опасности, и вообще не до него, проросло в сознание вместе с зимой, которая близко. И в ожидании ее никто ничего не готов предпринимать — все равно все без толку… Что ж… Попробуем сделать то, что не удавалось до этого: не просто выжить зимой, но накопить ресурсы и отстроить производственные мощности. Не зря же Джон еще перед отъездом организовал небывалую лесозаготовку. Если ночь будет действительно долгой, северный лес в виде дров, факелов и даже лучин еще сделает нам состояние. А если еще сможем “буржуйками” всех обеспечить и начать их продавать… Кому война, а кому — мать родна, в общем. Будем исправлять ошибку выжившего. Сир Родрик ушел от меня всклокоченный — так часто его рука зарывалась в коротко стриженные на южный манер волосы во время наших дебатов — с горящими глазами и кипой свитков: чертежей печек и схем дистрибуции продуктов лесозаготовки, списков людей, которых нужно найти и распоряжений, которые нужно отдать. Самые смелые эксперименты решено было проводить в Дредфорте, а затем распространить успешный опыт на другие хозяйства. И начать с поиска мастеров и проекта королевского указа каждому лорду строить мельницы… Я еле успела принять ванну и просушить волосы, как ко мне пожаловали Арья и Санса. Они сразу попросили Люси нас оставить, объяснив, что по традиции невесту собирают женщины из родни и что они справятся. Люси посмотрела на меня с такой обидой в глазах, что я произнесла примирительно: — Слушайте, мы с Люси столько всего прошли и платье вместе ночами шили… Давайте так, вы меня соберете, как полагается, а ты, Люси, придешь под конец, заплетешь волосы и поможешь завершить наряд, хорошо? Заодно сама переоденешься, я хочу, чтобы ты тоже выглядела как подобает. Когда я стану королевой по всем правилам, ты станешь главной горничной. В голове у меня все еще вертелись мельницы. Начав придумывать, мне всегда сложно было остановится и столь же сложно было осуществить потом рутину… Но не зря же меня отправляли на повышение квалификации по управлению проектами, да и рутину здесь было на кого скинуть. Так что, хоть здесь MS Project и заменялся гусиным пером и пергаментными свитками, но неспроста они были моим гербом… Мы еще организуем производство бумаги и металлических перьев… И заставим весь Вестерос и, может быть, Эссос их закупать… А мои новые сестры, похоже, желали завладеть моим вниманием совсем по другому вопросу. Расправляя тонкий шелк сорочки, Санса все странно косилась на Арью, а та корчила рожи и прожигала ее глазами за моей спиной так, что и спине доставалось, и начинала заметно нервничать. Арья. Нервничать. Запутав очередную тесемку, она плюнула и с возмущением уселась в кресло, закинув ногу на ногу: — Так, короче, я вам сейчас весь наряд испорчу! Давайте уж вы сами, а я посижу вас поразвлекаю? Санса лучше меня справится с твоими шелками и льнами, а косы Люси позовем заплетать, — Санса одарила сестру гневным взглядом. А та состроила невинное лицо и вдруг выпалила: — Как ты поняла, что Джон — тот самый? От неожиданности руки Сансы замерли, и мы обе уставились на Арью, я начинала что-то понимать. Неспроста я видела ее тогда у Джендри в кузнице, ой неспроста… Я прищурилась: — Давай начнем с того, почему тебя этот вопрос вдруг стал волновать? Арья посмотрела совершенно светлыми глазами и без тени сомнения произнесла: — Да не меня, а Сансу. Они и тебе уже, поди, все уши прожужжала про своего Сокола… — Арья!!! — завопила Санса совершенно теряя манеры, но тут же осеклась, сверкнула глазами и произнесла: — А по-моему, у тебя для нас есть новость, и зовут эту новость на букву “Д”, и это совсем не Джон. — Санса, не смей, — зашипела Арья, вцепившись в подлокотники и подаваясь вперед, и кинулась бы на сестру, если бы я не развернулась и не встала между ними. — Так, сестрицы, стоп! Вы не забыли, зачем вы здесь? Вам вообще-то положено выслушивать мои охи, вздохи и переживания, а не наоборот, или я неправильно понимаю эту традицию? Музыка: "Апельсиновая джига" Мельница — Ты все правильно понимаешь, Джейн, — уже спокойно произнесла Санса, а Арья опустилась назад в кресло, насупившись. — Только мы тоже все понимаем, и не ждем от тебя охов и вздохов. А еще хотели тебя с Арьей спросить… Но сначала нужно кое-что прояснить. Про меня ты все знаешь, а вот… — А вот и не все! Она тут, пока вас не было, с Псом шашни крутила, пока он не уехал! — Я вскинула брови, Санса зашлась в возмущении, но Арья вдруг изрекла поразительно спокойным голосом: — Ну хорошо. Я переспала Джендри, — и откинулась на спинку, готовясь наслаждаться эффектом, но не заметив на моем лице удивления или осуждения, нахмурилась: — Ты даже не удивилась… Так, рассказывай, что там в твоих легендах было про меня и Джендри! — Арья, ты с королевой говоришь! — одернула ее сестра. — Ах простите, ваша милость, не соблаговолите ли вы поделиться вашими сокровенными знаниями и мудростью со своей новой сестрой? Джейн, мне правда надо, — добавила она вдруг неожиданно искренне. Санса удовлетворенно шнуровала платье, не забывая восхищаться красотой ткани, рисунка и переливами жемчуга на рукавах. А я думала, что мне делать с этой “Санта-Барбарой”, что разворачивалась в Винтерфелле параллельно с военной кампанией: Арья и Джендри, Санса и Хардинг, Бриенна все вздыхает по Джейме Ланнистеру, а тот мечется от нее по углам, Дейенерис, как я надеялась, одарила, наконец, своей благосклонностью сира Джораха, даже Люси жаловалась, что к ней подкатывал какой-то наглый малый из отряда Гарлана Тирелла… Это если опустить нашу королевскую свадьбу. Ох. — Что мне вам сказать… Я так понимаю, что любовь — это не ахи, вздохи с первого взгляда и не бабочки в животе, — любовь — это взгляд с экрана, а Ален Делон, как известно, не пьет одеколон, — что она приходит часто далеко не сразу, и что брак с хорошим человеком даже без любви сначала — может быть очень даже вариантом, лучше и не говорить, с учетом того, что ни одна из вас на такое не согласится? — Однозначно, — ответила за обеих Арья. Санса, действительно, пережила слишком много, но все еще надеется испытать то, о чем мечтала всю жизнь, а не просто составить хорошую партию. А Арья… была Арья. Не было ни малейшего смысла предполагать, что она даже задумается о браке с тем, кого сама не захочет. — Я ничего не стану говорить про те легенды, которым уже нет места, ибо все уже пошло не так, как там. Мы сами вершим наши легенды и сами выбираем свои роли. Но попробуй ответить себе: хочешь ли, чтобы он прикасался к тебе? Хочешь ли просыпаться с ним рядом? Видеть, как он ест? Хочешь ли, чтобы на него были похожи твои дети? Готова ли отдать ему все без остатка, если потребуется? И что ты получаешь от него в ответ? У Сансы навернулись слезы, Арья сглотнула и хлопнула ладонью по столу: — Так, харэ сопли разводить. Я все поняла. Делать-то чего? Как это понять? — А ничего. Ждать, наблюдать, слушать свое сердце и не понуждать себя принимать решение немедленно, и не корить за то, что оно еще не принято. Когда оно созреет, вы сами поймете это. Не подталкивать его самого к тому, на что он еще не готов… — А вот с этим уже поздно, — закатила глаза младшая сестра Джона. — Арья! — покраснела старшая. — Невозможно понять, что ты любишь, а он — тот самый избранный для тебя, пока этого не случится, — подытожила я. — Сон-пернисон и пернисон-сон! Тоже мне объяснила… — рассмеялась Арья. — Уж как есть, — улыбнулась я. — Просто слушайте свое сердце и держите глаза и разум открытыми. Когда она придет — любовь, та самая — стукнет по голове так, что не перепутаете... — Ой ну все, хватит, пошла философия! Это я по Джону уже и так поняла. Давайте Люси звать, вы вон оделись уже совсем… Ну-ка повернись… Охренеть, конечно! Ты такая… такая!… Джону понравится! Музыка: "Spodrē manu augumiņu" Tautumeitas Пришла Люси и в последний раз запела мне очень объемную косую косу со множеством петелек и хитрых подхватов, вплетая жемчужные нити и синие винтерфелльские розы. Санса помогла надеть теплое верхнее платье, практически пальто, с объемным меховым V-образным воротником до талии, открывающим всю красоту жемчужной вышивки на груди на нижнем платье, оторочкой по свисающим широким рукавам и подолу. Даже Арья поднялась и сама застегнула серебряную пряжку — мне не полагалось прикасаться ни к одному элементу — и расправила мех воротника. Она открыла дверь и впустила нарядного и сияющего Давоса. Он вздохнул и покачал головой, разводя руками: — Ваша милость, у меня нет слов… Неужели это из той самой ткани?! Подумать только! Боюсь, что Джон забудет свои слова, когда увидит вас... — Ой, ну все, пошли уже, а то я сейчас заплачу, а этому не бывать! — шмыгнула носом Арья. Люси и Санса уже плакали, у меня самой часто забилось сердце и навернулись слезы. — Стемнело уже совсем, Джон там замерзает… Еще отморозит себе что-нибудь! — Ничего! На Стене не отморозил и тут подождет, — неожиданно нашелся Давос. — Не рано ли вы начали? — с укором произнесла Санса, надевая плащ. — Думаю в самый раз, нужно немного вас всех развеселить! Что за дело, если я приведу ее милость в слезах? Объясняй потом Джону, что это от радости, да он меня… На улице плясало множество огней и лиц, все немного качалось, воздух был наполнен ароматами с кухни и смолистым запахом факелов. Казалось, что все население замка высыпало во двор: все, кому не хватило места на поляне под чардревом, но кто хотел все увидеть своими глазами, галдели и пихались по обе стороны широкой тропинки, отгороженной жаровнями с огнем и солдатами с факелами и копьями в руках. Давос вел меня медленно и важно, люди затихали при нашем приближении и склоняли головы, казалось, даже воздух вокруг замер и ждал. Широкая поляна вокруг сердце-дерева была полна благородных гостей. Вот Дейенерис а алом и черном стоит рядом с Мормонтом и Тирионом Ланнистером и неожиданно тепло улыбается, ее десница смотрит восхищенно, а рыцарь опускает глаза. За ее плечами сир Барристан тихо плачет, не стыдясь слез, стекающих по впалым морщинистым щекам на белоснежную бороду. Сэм, снявший по такому случаю мейстерскую хламиду и нарядившийся в черный бархатный камзол и новый меховой плащ, открыл рот. Рядом с ним тихо шмыгает носом Лили, на ней дорогое, но не вызывающее платье и добротный плащ. Гарлан Галантный блещет зеленым и золотом, а Гарри-Наследник — золотом и небесной лазурью. Джейме Ланнистер что-то шептал Бронну на ухо, в задних рядах, но застыл на полуслове. Бран сидел в своем кресле у самых корней и смотрел почти весело. Санса и Арья прошли и встали слева от него, когда мы с Давосом остановились. Сияющая Бриенна и смущенный Подрик заняли место за их спинами. Сир Давос еле слышно вздохнул. И как я услышала его за грохотом собственного сердца? Джон стоял лицом к чардреву, белый старинный плащ Старков с вышитым серебром лютоволком покрывал его плечи и ниспадал до земли, совсем скоро он должен будет покрыть мои… Сердце забилось еще чаще, ладони мигом вспотели. — Кто пришел под сень Старых богов этой ночью? — торжественно спросил Бран. Джон медленно обернулся и застыл, изменившись в лице. Небо было ясным и звездным, завораживая глубиной своей темной синевы. Собравшиеся на поляне нарядные гости тихо переговаривались. Дыхание их вырывалось белыми облачками и, смешиваясь, уносилось ввысь. Джон стоял неподвижно, стараясь не выдать своего волнения и источать спокойную уверенность. Она уже — твоя жена, ты любишь ее, а она любит тебя, гребаный идиот, ты сам хотел прийти сюда, так чего же ты так трясешься?! Время тянулось мучительно долго. Старые боги, казалось, вот-вот возьмут его за грудки и призовут к ответу. За что? Он и сам не мог понять, но чувствовал, как пространство вокруг сгущается: вот-вот произойдет что-то грандиозное. Конечно произойдет, ты же женишься, наконец, придурок! Мог ли ты мечтать… Голоса за спиной неожиданно стихли и его брат произнес: — Кто пришел под сень Старых богов этой ночью? Джон обернулся и застыл, открыв рот, как тот, кем он только что себя называл, отчаянно ругая. Джейн была прекрасна настолько, что он забыл все слова, что знал, забыл, где находится и даже как делать вдох. Музыка: "Звездный мост" Татьяна Анциферова к/ф "31 июня" А она смотрела на него как тогда, в чертоге, почти год назад, когда ее привели — странную девушку со странным именем в странной порванной одежде. Смотрела прямо в глаза и прямо в душу, и что-то в душе его зашевелилось и запело тогда, и будто стало поворачиваться, отряхивая старые шрамы, разочарования, предательства и проклятия — надежда на счастье, вот что это было. Он даже и представить себе не мог, что счастье может быть таким огромным, что Стена и весь ее холод и озлобленность по сравнению с ним окажутся лишь бортиком из снега, вылепленным обиженным мальчишкой, которого в очередной раз назвали бастардом. Она смотрела, как тогда, на этом самом месте, когда рассказала ему о его родителях и осмелилась взять за руку, а потом он сам припал к ее руке губами. Как тогда, когда он закружил ее в танце нареченных, еще сам не понимая, что делает. Как тогда в лесу, когда они смеялись до слез, чуть не падая на снег. Как тогда на палубе корабля, идущего к неизвестности Драконьего Камня, и на его высоком скалистом берегу, когда они ели сочные персики, и в пещере, где Дети леса оставили свои послания будущим поколениям людей, и на песчаном берегу, где он чуть не поцеловал ее, и поцеловал бы, если бы колено позволило ее догнать, как в галерее перед входом в тронный зал на пиру у Дейенерис, как в каюте его корабля, когда он только что увернулся от летящего в него апельсина, когда ее пальцы дрогнули на его губах и она, наконец, оказалась в его объятиях, она... — Джейн из дома Клиншит, леди Дредфорта, Северная Звезда и советник короля, женщина взрослая, благородная и законнорожденная, пришла чтобы вступить в брак. Кто берет ее? — ответил громко и уверенно сир Давос. Все затаили дыхание, даже листья на сердце-дереве. Джон опомнился и постарался произнести как можно более спокойно и уверенно: — Джон из домов Старк и Таргариен, король Севера, второй этого имени, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, принц Драконьего Камня, восставший из мертвых, чтобы бороться за живых. Я смотрела на него во все глаза. Он был великолепен в этой уверенности и величии. Почти так же, как тогда на прощальном приеме у Дейенерис. Но сейчас он был дома, на своей земле, под сенью чардрева и Старых богов. И во всем его облике, взгляде, движениях ощущалась особая, ранее не проявлявшая себя сила. — Кто отдает ее? — произнес он, не отрывая глаз от меня. — Давос из рода Сиворт, лорд Курганов и Барроутона, десница короля Севера, ее названый отец. — Леди Джейн, — в последний раз в своей жизни услышала я это обращение, от которого уже успела отвыкнуть, — согласны ли вы взять этого мужчину в мужья перед богами и людьми? — Я согласна. — Король Джон, берете ли вы эту женщину в жены перед богами и людьми? — Беру. Сир Давос, казалось, вот-вот прослезится. Он низко поклонился и отдал мою руку Джону. С того момента, как моя рука оказалась в его твердой и теплой, моя дрожь прекратилась, мне стало очень спокойно. Джон смотрел на меня с восхищением и такой любовью, что я сама чуть не заплакала и постаралась своим взглядом выразить, как сильно я тоже люблю его. Опираясь на его руку, я опустилась на колени рядом с ним. Величественное чардрево возвышалось над поляной и общей молитвой. Санса подала Брану резной деревянный ларец. — Перед лицом Старых Богов я, Брандон Старк, объявляю вас мужем и женой, — общий вздох прокатился над поляной, как волна, — и венчаю тебя, Джон Старк, Второй этого имени, король Севера, этой короной. Перед лицом Старых богов я венчаю тебя, Джейн Старк, королева Севера, этой короной. Да правят они долго, — Бран даже слегка улыбнулся, когда мы поднялись с колен. Богороща огласилась криками и радостными возгласами: — Король и королева Севера! Да правят они долго!! Да правят они долго!!! А Джон повернулся ко мне, посмотрел в глаза и наклонился для поцелуя. Наверное, у нас получилось чуть более горячо, чем требовала церемония, потому что крики переросли в сплошной рев. Джон отпустил меня, улыбнулся и повел в замок, за нами последовали Дейенерис, Тирион и сир Давос, Санса, Арья и Бран, все собравшиеся лорды, леди и рыцари. Процессия получилась огромная, и пройдя в Чертог за высокий стол, им еще долго пришлось ждать, когда все доберутся и рассядутся. — Ты очень жестока со мной, моя королева, — прошептал Джон на ухо жене. — Ты едва не стала вдовой прямо на церемонии… Джейн распахнула глаза в недоумении и зарождающейся тревоге. Джон не хотел, чтобы она переживала хоть мгновение, но не мог оторваться от ее взгляда. — Джон, что слу… — Да у меня чуть сердце не встало, когда я тебя увидел. И слов таких я не знаю, чтобы описать, как ты прекрасна сегодня, любимая… — Джо-о-он... — укоризненно выдохнула она. — Ну прости, — он припал губами к ее руке, — но это чистая правда! Стоял там как болван, открыв рот… Джейн, Север, я уверен, никогда не видел столь прекрасной королевы! Ее щеки покрылись нежным румянцем. У Джона стало сухо во рту, и пришлось отпить из кубка, чтобы промочить горло. — Мне ты совсем не показался болваном, — улыбнулась Джейн. — Напротив, когда я вышивала этот дублет, даже подумать не могла, как ты будешь в нем так красив и величественен. — Что, сама вышивала? — И корона тебе очень идет, Джон. Зря ты раньше отказывался! — Перестань… Он потерся носом о ее руку. — А твоя корона тебе нравится? — Нравится. Если честно, мне кажется, что я сплю… — Не спишь, укусить тебя? Джон легонько прикусил ее за палец. Джейн звонко рассмеялась. Как же ему хотелось остаться с ней только вдвоем... В чертоге хватило места не всем. Простым рыцарям, солдатам и всем жителям Винтерфелла накрыли столы прямо во дворе. Так же на всех улицах Зимнего Городка и во всех замках, крепостях и деревнях велено было выставить королевский эль для народа и кормить в этот день всех без разбора. Санса немного поворчала, но Джон настоял, что голод и война все равно впереди, а народу нужен праздник и надежда. Так Джон у меня скоро станет гением PR… — Я сам все поверить не могу, если честно, — тихо проговорил он, глядя на меня с такой нежностью, что у меня защемило сердце. Он так и не выпустил мою руку от самой Богорощи. Сжимал и поглаживал пальцы, так, что у меня сбилось дыхание и потеплело в животе. — И мне все труднее держать лицо, имей это ввиду, — низко прошептал он. Я улыбнулась и сжала под столом его руку, переплетая пальцы. Пир был шумным, вино и поздравления лились рекой. Перед нами стоял кувшин разбавленного вина, но мы оба знали, что впереди еще много тостов. Принимали подарки мы еще добрых два часа. Все запомнить было невозможно, но самое большие впечатление произвели дары Давоса, Брана и Тормунда, который, разумеется, не мог не отличиться. Десница, поднося нам отрез удивительно мягкого чистейшего шелка цвета слоновой кости пробормотал, что достать такую ткань было непросто, но из нее получаются самые лучшие пеленки — никакая хворь в них не берет. Глаза его были влажными… Бран с невозмутимым лицом вынул из-под своих шкур простой сверток. Конечно, его не заботило оформление подарка. Но сам подарок поверг всех присутствующих в священный трепет, если не ужас: Темная Сестра. Этот меч Висеньи Таргариен считался утерянным, последним, кто носил его, был Кровавый Ворон — Бринден Риверс… Джон был поражен, принимая от брата легендарный клинок темной валирийской стали с позолоченными гардой и рубином в ее перекрестье. Он хотел что-то сказать, как-то особенно посмотрев на меня, но Тормунд, как всегда нарушая все приличия, проломился вперед, да не один, а с помощниками: двое здоровенных одичалых тащили на плечах белоснежный ствол чардрева, а сам Медвежий Муж нес на вытянутых руках большую роскошную черную шкуру с белыми полосками. Не дав никому опомниться, он широким жестом накинул ее мне на плечи: — Это тебе, Джейн! Чем не плащ для настоящей королевы настоящей зимой, а?! — и озарил улыбкой со свежевыбитым зубом все вокруг. — А это тебе, трон себе сделаешь, король поклонщиков! Это один ствол, самый маленький, остальные сложены у тебя во дворе, сюда их не втащить. Ты меня запихнул в эти развалины, что вы почему-то все еще зовете крепостью, хар! Жрать там почти нечего, а чинить и строить надо много. А ваши замурованные ворота оказались не такими уж замурованными… В общем, ходили мы на ту сторону и подвырубили там маленько на стройку и обогрев. Это все ближе, чем до леса на юге тащиться, дело пошло у нас быстрее! Заваливать взад пока не стали, хотел послушать вперед, что ты решишь. Я бы на твоем месте велел все проверить, гхм… Хотя теперь уже и не ты лорд-ворона, хрен тебя разберешь, кто ты теперь… Но то, что ты твердый сучок, это точно! И сегодня твоя свадьба, разорви меня медведица! Так что давай пить! Джон, усмехаясь, аккуратно снял драгоценную шкуру с плеч Джейн и укрыл ей ноги. Тормунд — простак и весельчак, открытая душа, но не хватало еще, чтобы его жену кто-то укрывал чем-то даже похожим на плащ. А он оставил это как есть. Джейн сидела на пиру в его плаще с лютоволком Старков, и если бы это был не Тормунд, то руки его уже валялись бы на соломе... Джон сделал глубокий вдох, стараясь совладать с мерзкой ревностью, и едва успел выставить ладонь, потому что его приятель уже протягивал рог с элем так рьяно, будто был намерен если не влить его в Джона, то вылить ему на грудь уж точно. — Притормози, Тормунд, ты пей, если хочешь, а я — чисто символически. У меня сегодня еще много важных дел. — Ха-хах! Ты прав, так-разтак! Одно дело уж точно важное, а?! Ты помнишь, что я тебе говорил про тюлененка? Не суй, пока не… — Тормунд. Мы женаты вторую луну. — Точно ведь! То-то я смотрю, и рожа у тебя довольная стала! Раньше, ты не поверишь, Джейн, молоко рядом с ним скисало! Ла-а-адно… побереги себя для важных дел, — подмигнул бородач, — хотя, добрая выпивка в меру никому еще не мешала! — Вот только меры у нас разные, — усмехнулся Джон. — А с королём не поспоришь! Надо за это выпить, а?! Он сгреб в охапку проходившего мимо Гарлана, тот умоляюще взглянул на Джона. Но Джон только рассмеялся и пожал плечами, предоставляя другу отдуваться самому, и повернулся к Джейн. Ему вообще не хотелось смотреть на кого-то другого... — Спой, Морс! — раздалось откуда-то из угла. — Пора спеть о Ночи, которая закончилась! Джон надеялся, что в этот раз удастся этого избежать, не очень приятные мысли песня навевала сейчас, в отличие от времен его детства, когда Иные были не страшнее грамкинов и снарков, но не тут-то было: Воронье Мясо уже набрал воздуха в грудь. — Сейчас они запоют "Конец долгой ночи", готовься… — Что? Как готовиться… — Джейн распахнула глаза, ее рука легла на его рукав. “Ночью в дозоре царит безмятежность, Затишье пред бурей, И в небе, как знак с высоты, Ворон над нами парит белоснежный, Лишь видом своим возвестит О приходе зимы...” — Да нет, просто слушай. Ее всегда поют у нас на свадьбах и Празднике Урожая… — он накрыл ее руку своей и улыбнулся. А затем повернулся к собравшимся. Он никогда не подпевал, а раньше и посмеивался, но сейчас слушал внимательно и нахмурившись. “...И от Стены великой через Узкое море Ворон в когтях принесет лишь горе Семи королевств, что пали так низко, Забыли о том, что зима близко…” Голоса некоторых лордов звучали торжественно и мощно, другие просто драли глотки в пьяном порыве, но все на этот раз были с серьезными лицами. Однако в нужный момент половина северян все-таки повытаскивала рога, особенно горцы, и затрубили так, что собаки во дворе зашлись от лая, слуги спотыкались, разливая вино, а леди морщились. “...Cнова взвоют рога, призывая, как встарь Поспешить на Рассветную Битву. И сам Азор Ахай пробудится от сна - Имя, что сквозь века как легенда прошло, Вновь сомкнутся щиты. Они или мы. Даже в смерти покой нам никто не пророчит, Как и в тот самый день, в Эру Первых Людей, Лишь c победой наступит конец долгой ночи. Странно сражаться с тем, кто не жив, Мёртвый взгляд, что сквозит ледяной пустотой, Но мы верим: обещанный принц Возродится и вновь поведет нас за собой…” Несмотря браваду подвыпивших гостей, Джон ощутил, как по спине его пробежал холодок, а внутри завязался тугой узел. Он не мог сейчас отвернутся и даже отвести глаза. Все взоры были обращены к нему, и Джону стало совсем не по себе: тревога и какое-то гадкое предчувствие сдавили его сердце. Но тут Джейн чуть качнула головой, улыбаясь, и он ощутил тонкий аромат роз в ее волосах. Он тихо выдохнул и сморгнул наваждение. “...Cнова взвоют рога, призывая, как встарь Поспешить на Рассветную Битву. И сам Азор Ахай пробудится от сна - Имя, что сквозь века как легенда прошло, Вновь сомкнутся щиты. Они или мы. Даже в смерти покой нам никто не пророчит, Как и в тот самый день, в Эру Первых Людей, Лишь c победой наступит конец долгой ночи. И от стены великой через Узкое море Ворон в когтях принесёт лишь горе Семи королевств, что пали так низко, И забыли о том, что зима близко.” Песня завершилась и тут же сменилась восторженными воплями и и здравицами: — Наш король поведет нас! Король Старк!! — За короля Джона и королеву Джейн! Да правят они долго!! — Говорят, у нашей королевы есть новый гимн! — проревел Морс Амбер, сидевший рядом его внучатый племянник Нед, которого Джон помиловал и сделал лордом Последнего Очага, испуганно вжался в лавку. — Мы хотим его услышать, ваша милость, порадуйте нас! Джейн взглянула на Джона. Он кивнул, улыбаясь: — Спой нашим гостям, моя королева. Порадуй, — и поцеловал ей руку, чуть погладив большим пальцем тыльную сторону ладони. Джейн ответила на его улыбку, кивнула слуге, и ей принесли гитару. Джон чувствовал ее напряжение. Ни разу она еще не пела при таком собрании народа, да еще когда все всерьез ждут не просто песню, а гимн. Он светло ей улыбнулся, подбадривая, она ударила по струнам и ее голос ее, бесконечно любимый, взвился сталью к сводам чертога, возрождая в душах веру и суровую решимость противостоять тому, что надвигалось на них неотвратимо: “На чужих берегах - переплетение стали и неба В чьих-то глазах - переплетение боли и гнева Эй-ох! - взрезаны вихри узорами крылий В вое ветров мы слышали песни последних валькирий Вспорото небо и врезаны волны драконьею пастью Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти И Луна - я ее ждал и любил как невесту Нам не до сна, мы дети богов - наша участь известна…” К своему удивлению, Джон понял, что ей стали подпевать. И когда только успели выучить… “...Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой Встречайте нас, верные, - мы вернулись домой! Мы вернулись домой, мы вернулись домой! Встречай своих воинов, Север, - мы вернулись домой! Но на тех берегах Переплетение стали и неба А у мертвых в глазах - переплетение боли и гнева Стали и неба... боли и гнева... светом и ветром На север, вы в сером, вы звери, на север!” Тишина стояла, наверное, с минуту. Видя, что Джейн забеспокоилась, Джон поднялся и поднял свой кубок: — За нашу победу, мои лорды и леди! И возвращение! Это был беспроигрышный тост. — За победу! За короля и королеву!... Он посмотрел на жену: она была несколько бледна. Не дело, что сегодня столько внимания досталось треклятой войне! Джон хотел совсем не этого. — Достаточно о войнах, героях и подвигах, мои лорды и леди! О них мы споем по возвращении… Сегодня праздник у меня и моей молодой жены! Отбросим же грусть и тревоги, веселитесь, пейте и танцуйте! Джон махнул музыкантам, и те заиграли веселую мелодию. Посреди зала быстро расчистили место для танцев. Замелькали первые пары, он повернулся к жене: — Не грусти, моя королева, на Севере ни один праздник не обходится без таких песен. Ну что ты?... Что мне сделать, чтобы тебя порадовать, м? Кажется… я знаю. С этими словами Джон взял да и поцеловал ее на глазах у всех, обняв и притянув к себе. По залу прокатились одобрительные крики и улюлюканье. Джон улыбнулся, целуя жену, и обнял крепче — крики переросли в рев. Джейн уперлась ему грудь, давая понять, что он увлекся. Джон рассмеялся, отпуская ее, и повел танцевать. Перед ними все расступились, сообразительные музыканты быстренько начали новый мотив. — Джон, ты же знаешь, я не умею, — шепнула Джейн. Но он только обнял ее покрепче за талию и крикнул на ухо, пытаясь пересилить громкий оркестр: — Просто доверься мне и не думай ни о чем! — и повел ее в лихом танце, под радостные возгласы собравшихся в чертоге и хлопки в ладоши, прижимая к себе так, что ее ступни едва касались пола, и она уж точно не могла запутаться в шагах. Вслед за Джоном и Джейн вышли танцевать королева Дейенерис с ее Мормонтом, Ровелла Лонг с Морганом Лиддлем, Вилла Мадерли с молодым рыцарем, Мейзином, кажется, Лианна Мормонт с оруженосцем Джона — Патреком Айронсмитом... Санса почти физически ощутила его присутствие за спиной, и через мгновение Гаррольд Хардинг протянул ей руку, приглашая присоединиться к веселым парам в центре зала. Она ничего не имела против и весело улыбнулась Гарри, поднимаясь и выхватив взглядом, как ее сестра, глотнула вина, поставила кубок, закатив глаза, и исчезла, очевидно, желая избежать приглашения на танец и неловкости из-за ее отказа. А может быть, она поспешила к своему кузнецу, которого, разумеется не было в Большом чертоге, но который сейчас, наверняка пировал где-то во дворе с другими мастерами, кузнецами и оружейниками. Почему нет, в конце концов, подумала Санса, глядя ей вслед. Почему ее сестра не имеет права быть счастливой так, как умеет, после всего, что она пережила, и кому какое дело, что он всего лишь кузнец, если он ее настоящий друг и самый близкий ей человек после братьев и сестры? Что-то Санса сегодня чересчур легкомысленна… Еще год назад она покраснела бы, как вино в ее кубке, от таких дум, а сегодня они лишь вызвали у нее лукавую улыбку. Гарри очевидно подумал, что ее улыбка адресована ему, потому что весь расцвел и повел ее в такт веселой музыке. — Санса… — он прижимал ее много крепче, чем положено, но никому в угаре пира не было до этого дела, только угрюмый Тирион Ланнистер, что напивался в углу со своим братом, бросил на них обжигающий взгляд. Голова у Сансы слегка кружилась, и она позволила себе опираться на плечи Гарри, отдаваясь танцу и его сильным рукам. Как только музыка сменилась и началась общая пляска в большом кругу, он потянул ее за собой на улицу и оказался снова так близко, еще ближе, чем в танце. — Санса… подари мне поцелуй! — Ты пьян, Гарри, пусти меня… — пробормотала она не очень убедительно, сама не желая, чтобы он исполнил ее повеление. А он лишь улыбнулся обезоруживающе и очень мило и ничуть не ослабил объятий. — Я еще ничего не ответила тебе, не забывай! — Ну так ответь, Санса, не мучай меня… Облачко его дыхания пахло вином, как вчера у Джона. Санса задумалась на минуту. Хотела ли она видеть его лицо рядом с собой по утрам? Хотела ли рожать детей, похожих на него? Хотела ли отдать ему всю себя, всю свою жизнь? Благие боги, да! Получала ли она в ответ то же? Как она могла знать наверняка? Да и кто мог знать вообще, раз прошло так мало времени, а осталось еще меньше? Гори оно все огнем! Санса не хотела больше страдать, Санса хотела любить и быть любимой, хотя бы эти недолгие дни перед надвигающейся, как поспешные сумерки, наступающие каждый день все раньше, войной. Вместо ответа она чуть приоткрыла губы. Гарри не требовалось другого ответа. Он нежно накрыл их своими, прикасаясь едва-едва, но по сдерживаемой дрожи во всем его теле, Санса могла догадаться сколь другие поцелуи обещала ей их совместная жизнь. — Только… Я хочу не менее красивую свадьбу, чем у Джейн и Джона, я… — Все, что хочешь, моя принцесса! Я вернусь к тебе! Я добьюсь трона Долины и возьму тебя в жены в этой самой Богороще или, если тебе будет годно, в септе Орлиного Гнезда… Все, как ты захочешь, Санса! Я все сделаю для тебя… И он закружил Сансу на руках по вытоптанному двору Винтерфелла, где всего несколько часов назад прошла свадебная процессия ее брата. Могла ли Санса желать большего счастья?... — Подожди! — вдруг на весь чертог взревел Тормунд. — А ты ее украл, чтобы жениться, а?! Если нет, я требую хорошей драки! Докажи, что ты ее достоин! — Украл-украл, успокойся, Тормунд, — усмехнулся Джон. — И у кого же, а? — У всех Семи королевств! По-моему, я вчера достаточно помахал мечом, чтобы ни у кого не возникло сомнений, — заявил Джон и снова горячо поцеловал меня на глазах у всех. По залу снова прокатился одобрительный рев и стук кубков о стол. Кто-то из порядком подвыпивших лордов вскричал, поднимаясь: — А не пора ли нам их проводить на ложе?! Смотрите, как ему не терпится! — Да-а!!! Пора их отнести! Я оцепенела, я совсем забыла про дикую традицию провожания, описанную в книгах и показанную в кино. Меньше всего мне хотелось бы терпеть прикосновения подвыпивших гостей, срывающих с меня одежду и несущих в покои с пошлыми шутками и ухмылками... — Я справлюсь сам, мои лорды, провожания не будет. Не забывайте, что мы уже луну, как женаты. — Но это традиция! Ваша.. Джон медленно поднялся из-за стола, опираясь на кулаки, и обвел взглядом чертог. — Я сказал, провожания не будет. Все замерли от звенящей в его спокойном голосе угрозы. Но он тут же улыбнулся, выпрямился и махнул рукой: — Веселитесь! Не жалеть вина! На это никто не стал возражать, и те, кто еще мгновение назад собирались хорошенько нас облапать, одобрительно заревели. А Джон повернулся ко мне и предложил руку: — Пойдем, моя королева, — сказал он тихо. Я поднялась, и мы вышли через боковую дверь за высоким столом. Едва мы отошли несколько шагов по коридору и свернули за угол, как Джон крепко меня обнял и прижал к стене. — Джейн! Моя любимая! Моя жена! — он целовал шею, лицо, губы... — Я так соскучился! Я боюсь, что не дойду до покоев! — Это я до них не дойду, мой король, ноги уже отказывают мне и голова кружится от твоих поцелуев... Он что-то довольно прорычал, подхватил меня на руки и быстро понес по коридору. — Ты так испугалась, ты думала, я позволю кому-то к тебе прикоснуться и что-то о тебе говорить?! — прошептал он. — Я... — Никому, слышишь?! Я сам отрублю им всем руки и головы, если кто-то… Ты — моя, и только моя, а я — весь твой! — Я твоя, твоя, Джон! Мой Джон! — я крепче обхватила его шею и прижалась. Стражники распахнули перед нами двери покоев. — Дже-е-ейн, я сейчас сгорю… Два дня прошло… а мне кажется, я хочу тебя в десять раз сильнее! Как такое может быть?!... Он сминал мои губы и сознание. — Да сколько же на тебе надето?! И… как же это все… не порвать?!!! — Не надо рвать, Джон… И снимать тоже… не обязательно... Он промычал что-то мне в шею, одобряя идею, поднял и усадил на стол. — О-о-о, моя Джейн! Я долго не выдержу… Я шарила по его груди, пытаясь за его движениями расшнуровать нарядный дублет. Он быстро снял пояс и развязал штаны. Отчаянно целуя меня в губы, в шею, откинул пышные юбки, путаясь в них и усмехаясь. — Я так люблю тебя! — Я люблю тебя, Джон! Мой Джон… — Моя Джейн… моя жена… моя жена! Любимая моя… Стол скрипнул, принимая его вес в добавок к моему, но такая уж у него была сегодня участь… Джон прижимал меня, гладил и ласкал грудь сквозь платье, не отрываясь от моих губ. Я обнимала его ногами, а руками гладила шею, волосы, плечи… Мы еще долго не размыкали объятий, когда первое нетерпеливое желание получило свое и оставило нас, дрожащих и улыбающихся друг другу в губы, в передней наших покоев. — Мне будет… интересно вспоминать как… мы не дошли до спальни с тобой сегодня, когда я вечерами решу поработать в покоях… за этими столом, — прошептала я на ухо мужу, лукаво улыбаясь. Он рассмеялся и потерся щекой о мой висок. — Как же я люблю тебя… Только… я снова тебя хочу, хоть и не могу пока… Странно, да? Мне кажется, я никогда не смогу насытиться тобой… Моя любимая, моя жена… Джон отстранился, поправив штаны, и повел меня вглубь покоев. — Х-м-м… Как там теперь полагается по традиции? Надо лечь, поджать губы, смотреть в потолок и не двигаться? — я сделала чопорное лицо и закатила глаза. Он поперхнулся, и чуть не споткнулся, рассмеявшись: — Не-е-ет! В пекло такие традиции!... А хотя… Я вспомнил, что слышал про одну очень древнюю и ныне забытую... Когда-то, много тысяч лет назад, когда Севером правили короли Зимы, она соблюдалась неукоснительно… Пойдем!! Он развернулся к выходу и потянул меня за руку. Я ахнула: — Куда?! Мы же… — Бери свой плащ, нам будут нужны оба! Но он пошел не к двери покоев, а в гардеробную, зачем-то прихватив с собой факел. А там открыл один из шкафов, который оказался дверью, ведущей в довольно широкий проход. Мне очень хотелось спросить, куда мы идем, но я сдерживалась, потому что, во-первых, доверяла ему, а во-вторых, судя по его лицу, он задумал что-то немыслимо безрассудное и не менее интересное. Мы пробирались темными коридорами, пару раз Джон задумался, куда идти, но всякий раз выбирал путь и уверенно вел меня дальше. Наконец, мы остановились перед ровным местом в каменной стене. Джон провел рукой по ней и приложил ладони одновременно в двух местах. — Запоминай: вот здесь и здесь. Попробуй сама. Я положила ладони, там где он сказал и надавила. Послышался тихий скрежет где-то в толще камня, а Джон налег плечом и с усилием отворил очень толстую и массивную каменную дверь. Она закрылась за нами с тихим скрипом. Через полсотни шагов впереди стал ощущаться холод и морозный воздух, последний ход вывел нас в Богорощу, но не на главную поляну, а чуть поодаль. — Невероятно! — прошептала я. — Я вырос в этом замке, Джейн! Я знаю каждый камень. Этот ход предназначен, чтобы спасти жизнь лорду и его близким в случае длительной осады замка или штурма, что менее вероятно, но все же. Или чтобы незаметно пройти в Богорощу для уединения. Она тоже находится внутри внешней крепостной стены, но и там есть потайная дверь. Я покажу тебе потом. Но обе они открываются только наружу, и нет никакой возможности открыть их внутрь или сломать, даже с применением большой силы… Иначе мне хватило бы и двух дюжин воинов, чтобы проникнуть в замок и открыть ворота остальному войску… Пойдем! Снег под сердце-деревом был вытоптан, факелы и фонари еще горели, но Джон повел меня мимо на другую, скрытую от глаз поляну, с которой, однако, белоснежное чардрево было хорошо видно. Он снял свой плащ и расстелил на нетронутом искрящемся в лунном свете снегу. Подошел вплотную и взял мои руки в свои, глядя в глаза. Его зрачки были расширены, затопив всю радужку, полны желания и какой-то новой, сокрушающей силы. — А теперь, жена моя, что ты скажешь, если я предложу отдать дань Старым богам, как это делали древние короли Севера много тысячелетий назад? — бархатом окутал меня его низкий голос. — Я подчинюсь тебе, муж мой, — ответила я, не отрывая глаз, а потом добавила на ухо: — Это, наверное, будет незабываемо, но мне немного не по себе, как будто кто-то смотрит на нас… — Именно, — ответил Джон тоже мне на ухо. Закрыл глаза, глубоко вдохнул звездный ночной воздух, все еще держа меня за руки. — Смотрите, Старые боги, какую красивую молодую жену я привел сюда этой ночью! Смотрите и будьте свидетелями, как я ее люблю! Благословите нас, наш дом и наших детей! На Север вернулись короли... И поцеловал меня нежно. Властно. Глубоко. Полностью завладев моим ртом, и вовремя подхватил, потому что горячая слабость разлилась по телу, как всегда, когда он так меня целовал. Потом развернул меня спиной и стал аккуратно расшнуровывать платье, прошептав на ухо: — Так надо. Я не знаю, но чувствую. Доверься мне… Мы стояли совершенно обнаженные под звездами и взглядами Старых богов, но холодно почему-то не было. Джон снова поцеловал меня, как умел только он один, опустился на колени, увлекая меня за собой, а потом накрыл нас свадебным меховым плащом с вышитым лютоволком Старков. Под ним сразу стало жарко, Джон тихо рассмеялся: — Вот видишь, мы не замерзнем. Я не дам тебе замерзнуть… И здесь можно кричать, если ты захочешь, боги, я думаю, будут только рады… Богороща затаила дыхание, и, казалось, будто все мироздание застыло и смотрело на них. Что-то невероятное клубилось в воздухе, Джон чувствовал это всем своим существом, но не испытывал страха, а, напротив, какой-то священный восторг и трепет. А когда он после долгих сладостных ласк нежно и медленно взял свою жену, в ее распахнутых и затопленных желанием и счастьем глазах отражались звезды. Она обвила его ногами, а он заключил ее в кольцо своих рук. Их дыхание смешивалось и струилось в черноту неба. Старые боги слышали и приняли ее стон и его рычание. Старые боги были довольны, что короли вернулись на Север. Музыка: "Skalds and Shadows" Blind Guardian А потом, когда они чуть остыли, лежа обнявшись под его плащом и глядя на звезды, Джон встал и быстро оделся. Джейн тоже хотела встать но он приложил палец к губам: — Ш-ш, лежи так! Сам надел ей сапоги, помог подняться, завернул в плащ и поднял на руки. — Ты что, собираешься меня нести? — Я могу. Почему нет? И он зашагал к замку, неся на руках ее — свою жену перед всеми богами и людьми — как давно мечтал. Стражники безмерно удивились и проводили их взглядами со смесью страха и восхищения, но Джону было все равно. Он сейчас видел и чувствовал только ее. Войдя в донжон, он сразу прошел в купальню и только там поставил ее на ноги. — Я не успел показать тебе раньше… Я и сам бывал здесь не часто. Теперь это наша купальня. Здесь всегда тепло из-за горячих источников, а вода мягкая. Что моя королева думает насчет совместной ванны? — довольно улыбаясь спросил он, снимая с Джейн плащ... Утро таяло от нежности, превращаясь в зрелый день, а они еще не смыкали глаз. Что-то немыслимое творилось с ним этой ночью. Он снова и снова брал Джейн и все никак не мог насытиться, будто не мог поверить, что теперь она точно его навеки. Огонь струился по его жилам и никак не желал утихнуть. Омывшись в горячих, чуть соленых водах купальни они падали на лежанку для отдыха в объятия друг друга, а потом снова заставляли тела вспотеть и снова шли купаться. До покоев они добрались лишь к утру, чтобы хоть немного отдохнуть. В замке пир продолжался всю ночь, музыканты и слуги валились с ног. Сами они поспали лишь пару часов, но безмерное счастье и воодушевление покрывали усталость и придавали сил. К обеду они решили, наконец, выйти из покоев. Их ждали знаменосцы, гости и народ. — У меня есть для тебя подарок, жена моя. Джон открыл ящик своего стола и достал перстень, который заказал вместе с их коронами: лютоволк, свернувшийся клубком и положивший морду на лапы, с красными глазами-рубинами, держал в зубах перо для письма. — Я хотел бы подарить тебе фамильный женский перстень Старков, но он исчез вместе с леди Кейтилин… Поэтому я решил заказать новый, чтобы лютоволк, похожий на Призрака, всегда напоминал тебе, что я рядом, как бы далеко я ни был. И добавил к нему перо, как память о тебе для всех будущих королев Севера… Она смотрела на перстень и на самого Джона с искренним восхищением. А Джон взял ее правую руку и сам надел перстень на палец, а затем наклонился и поцеловал его и ее нежную кожу с тыльной стороны ладони. — Моя королева… В ее глазах стояли слезы. Она сглотнула их и, вздохнув, произнесла: — У меня тоже есть для тебя подарок, Джон, мой муж… — Джейн положила руку на его щеку, заглядывая в глаза. Потом прошла и достала откуда-то из сундука бархатный мешочек. А из него — медальон на цепочке. Джон с удивлением увидел, что он сделан из обсидиана и заключен в кольцо из валирийской стали. Сбоку был небольшой штырек. Джон нажал. Крышка с тихим щелчком откинулась. И с таким же щелчком вдруг распахнулось его сердце до самой нежной и щемящей глубины, потому что из медальона на него смотрела она. Дивная. Нежная. С таким взглядом, будто… Джон прочел единственное слово внизу рисунка: “Палуба”, и сглотнул, а потом покачал головой и рассмеялся. Это слово полностью объясняло ее взгляд и выражение лица на портрете. Она напоминала про его и свое обещание. Джону стало одновременно грустно и жарко, смешно и до боли страшно, что он не сможет исполнить его. Не-е-ет! Сможет. Сможет! Раз она смотрит на него с портрета ТАК! Не имеет права не смочь. Теперь это — его долг. Самый сладкий и желанный долг… Джон оторвал взгляд от портрета и посмотрел на жену, что вложила в него то, что будет хранить его лучше всякой брони: свою любовь, страсть, юмор, обещание… — Джейн… По ее ответному взгляду он понял, что слова совершенно излишни, и они оба знают и то, что хотела сказать она, и то, насколько это понял он. Джон притянул ее к себе, обнял нежно и крепко. — Это лучший подарок. Лучшее, что я могу взять с собой. Спасибо. Он поцеловал жену со всей нежностью и благодарностью, на которую только был способен. — Знай, что в нем ты заберешь с собой и мое сердце. — Я знаю. — Это не все. — Не все? Она достала из того же мешочка черный кожаный шнурок для волос. Он был сплетен из тонких полосок, согнут петлей с хитрой черной бусиной, туго сжимающей два его конца так, что можно ее подвинуть и затянуть петлю, а затем завязать концы для крепости. — Снимай свой. Джон послушно развязал волосы и протянул ей свой простой шнурок. Тот самый, которым он связал их руки, принося ей свою клятву на корабле. Джейн, взяв шнурок, обняла его за шею, притянула к себе, запуская пальцы в распущенные кудри и поцеловала очень горячо и страстно. А потом произнесла тихо, глядя ему в глаза: — Этот шнурок, который связал мои руку и сердце с твоими навеки, тоже поедет с тобой. Но не только он. Ты… просил прядь моих волос. Я сплету ее со шнурком и вложу в медальон. Там есть специальный желоб. Ты сможешь выбрать вечером любую… Сердце Джона готово было растаять окончательно, превратиться в облако цветочных лепестков, чтобы окутать ее, медленно ложась на ее плечи, грудь, волосы… Ее волосы… Теперь уже его пальцы забрались вглубь ее прически, прижимая ее губы к его, но на этот раз она не возражала. — Вечером, — хрипло сказал Джон, — я буду перебирать твои волосы и вдыхать их дивный запах… Вечером я… — Вечером.... А теперь давай… вытрем сопли и пойдем уже к наши лордам и гостям, они нас заждались и имеют право, наконец, лицезреть своих короля и королеву. — Ах-ха-ха! Обожаю тебя! Вытрем сопли… — он покачал головой. — Вот только идти мне сейчас будет трудновато, у меня опять… — Ну… они же могут… подождать нас еще совсем немного… — проговорила Джейн, отступая спиной к все тому же столу. Джону не нужно было объяснять, что она имела ввиду. Он подхватил ее за талию, усадил на стол и со сладкой дрожью предвкушения поднял подол ее роскошного платья, впиваясь в нее губами. — Только не кусай… — прошептала она. — Не буду… Я… очень аккуратно… — бормотал он, распуская шнуровку на штанах, и лаская ее рукой, а затем притянул ее к себе. — Дже-е-ейн… Я обожаю… тебя-а-а… Она снова запустила обе руки в его все еще распущенные волосы и закрыла глаза, запрокидывая голову и тихо постанывая. Потом она помогла ему завязать волосы новым шнурком, вложила старый в желобок вокруг портрета, защелкнула крышку и надела цепочку ему на шею. Плоский гладкий медальон был практически не заметен под его шелковым вышитым дублетом. Застегивая серебряные пуговицы на груди он произнес: — Ну, теперь пойдем к гостям? — Пойдем, — улыбнулась Джейн, — теперь же ты можешь идти? — Теперь могу, — рассмеялся Джон. Он был совершенно счастлив. Недолго этому суждено продлиться, и он был намерен наслаждаться каждой минутой отпущенных мирных дней со своей женой. Музыка: "For The Realm" (Extended) Game of Thrones | Soundtrack

***

Я думаю, нужно еще привести любительский перевод песни "Skalds and Shadows", что звучала у нас в Богороще. Исключить слова "предательство" и "ложь", а остальное все -- в точку ;) "Skalds And Shadows" Blind Guardian​ Would you believe in a night like this? Поверил бы ты в такую ночь, как эта? A night like this, when visions come true Такую ночь, как эта, когда видения сбываются. Would you believe in a tale like this? Поверил бы ты в такую сказку, как эта? A lay of bliss, Балладу о счастье. We're praising the old lore Мы прославляем старинное предание. Come to the blazing fire and Подойди к пылающему огню и See me in the shadows Разгляди меня в сумерках, See me in the shadows Разгляди меня в сумерках. Songs I will sing Я спою песни Of runes and kings О рунах и королях, Just hand me my harp Только передай мне мою арфу, This night turns into myth И эта ночь превратится в миф. Nothing seems real Ничто не выглядит реальным, But you soon will feel Ты вскоре почувствуешь, The world we live in is another skald Мир, в котором мы живем, — это еще один сон скальда. Dream in the shadows В сумраке. Dream in the shadows Сон в сумраке. Do you believe there is sense in it? Веришь ли ты, что в этом есть смысл? Is it truth or myth? Правда это или миф? They're one in my ryhmes В моих стихах они едины. Nobody knows the meaning behind Никто не знает смысл, скрытый за The weaver's line Нитью ткача. Well nobody else but the Norns can Да, никто другой, кроме Норн, не может See through the blazing fires of time and Видеть сквозь пылающие костры времени, и All things will proceed as the Все произойдет так, как Child of the hallowed Скажет теперь тебе Will speak to you now Благословенное дитя. See me in the shadows Разгляди меня в сумерках, See me in the shadows Разгляди меня в сумерках, Songs I will sing of tribes and kings Я спою песни о племенах и королях, The carrion bird and the hall of the slain О стервятнике и зале убитых. Nothing seems real Ничто не выглядит реальным, You soon will feel Ты вскоре почувствуешь, The world we live in is another skald's Мир, в котором мы живем, — это еще один сон скальда. Dream in the shadows В сумраке. Dream in the shadows Сон в сумраке. Do not fear for my reason Не бойся за мой рассудок, There's nothing to hide Здесь нечего таить. How bitter your treason Как горько твое предательство, How bitter the lie Как горька ложь. Remember the runes and remember the light Вспомни руны и вспомни свет. All I ever want is to be at your side Все, чего я когда-либо желал — это быть на твоей стороне. We gladden the raven Мы радуем ворона. Now I will run through the blazing fires Теперь я побегу сквозь пылающие костры. That's my choice Это мой выбор, 'Cause things shall procede as foreseen Потому что все будет происходить так, как предугадано. Источник: https://www.amalgama-lab.com/songs/b/blind_guardian/skalds_and_shadows.html