Мой Джон Сноу

Санса поймала меня в оранжерее, куда я пробралась незаметно, чтобы как-то оправдать розы в руках. Затем не меньше часа мы проверяли, все ли готово к главному — завтрашнему пиру, приводя в исступление главную кухарку Берту, а всю челядь — в ужас. Санса деловито ставила галочки в свитках, явно наслаждаясь процессом, параллельно отдавая приказы о цветах и свечах с благовониями. А я старалась глубоко дышать, ловить Дзен и приглядываться ко всему, что происходит. Вот розовощекий поваренок лет десяти выронил глиняную чашку, заглядевшись на нас с Сансой. Чашка рассыпалась коричневыми черепками по соломе на полу с тихим жалобным стуком. Поваренок побледнел, ожидая затрещины и выволочки, но никто на него не обратил внимания. Все оно было обращено на Сансу, ее свитки, галочки и указания. — Убирай быстрее, пока никто не видит, — шепнула я оцепеневшему мальчишке. — Ва-ваша милость, — одними губами прошептал он и начал оседать на колени, ожидая, наверное, что если кухарки его поколачивают, то уж я-то точно должна убить. — Ш-ш-ш! Тихо собирай и постарайся быть аккуратнее, хорошо? Он вытаращил глаза, быстро собрал черепки и исчез. Не иначе, их себе на память оставит. В огромных котлах кипела густая похлебка, в котлах поменьше варили соусы, на семи вертелах жарились туши поросят и оленьи окорока. Слуга, что поворачивал их, уже еле держался на ногах и клевал носом. Видно, жарили их не первый день для изрядного запаса. Девушка, что сметала старую солому в углу, держалась за спину. Застудила, наверное, или потянула. М-да, заботы мейстера полагаются лишь благородным жителям замка, а Сэм и так зашивается. Потом Санса повела меня в Большой чертог, где по стенам уже развешивали новые полотна, гобелены и знамена прибывших на свадьбу лордов. Слуги сновали туда-сюда, отскребая, заменяя, начищая и отмывая все, что было там. Что толку, сегодня же вечером все залапают снова во время ужина… Но вид чертог и впрямь приобретал торжественный. Музыканты репетировали на галерее, низко поклонились нам, и продолжили терзать смычками струны и дуть в дудки и флейты до того рьяно, что один закашлялся. — Принцесса Санса, может быть стоит сегодня дать всем отдохнуть? Они надорвутся, устанут и завтра будут еле ползать. Что толку, если музыканты порвут струны сегодня, ведь это задумано только завтра? — Как скажете, Ваша Милость, — Санса склонила голову и потом прошептала мне на ухо: — Еще половина всего не готово, а музыканты все никак не сыграются. Но, если ты считаешь, что так будет лучше, я отпущу их ближе к закату. Они успеют отдохнуть до завтрашнего вечера. Ну что, всех пожалела, мать Тереза, блин? Скоро тебе со всем этим разбираться самой… Донжон, наконец, встретил нас, обещая тепло и отдых. Снег еще не растаял на сапогах, как внимание привлекли неистовый звон стали и особенно громкие выкрики во дворе. Мы с Сансой бросились к окну. Оттуда ничего не было видно толком, только спины в доспехах, блеск оружия, толкотня и суматоха. Дейенерис с сиром Джорахом и четверыми Безупречными поспешили туда. Кто-то из оруженосцев споткнулся и, ругаясь, свалился на вытоптанный снег. Бледный Патрек в стороне держал ножны Длинного Когтя. У меня скрутило живот ледяным узлом. — Расступитесь, дайте же им простор! — орал Тормунд, хватая за шкирку конюха и отшвыривая в сторону. Не чуя ног, я метнулась к другому окну и ухватилась за каменный подоконник. Во дворе все расступились и потрясали кто кулаками, кто мечами. А в центре круга орущих рож неистово сражались Джон и Гарлан Тирелл. Мелькала сталь, наручи, спины, сапоги топтали грязь в зловещем танце. — Что они делают?! — вскрикнула Санса. На мгновение мне показалось, что они сражаются всерьез. Но тут они замедлились, обходя друг друга по кругу, я и увидела улыбку Гарлана. Джон выше поднял меч и тоже улыбнулся в ответ, хотя его улыбка больше напоминала оскал. — Давай, Гарлан! — Десять драконов на Его Милость! — Да разойдитесь вы шире! Сердце застучало и опустилось из горла куда-то в район коленок. Я ощутила камни пола под ногами и то, что подоконник оказался теплым и деревянным. — Что это там такое? — Арья подошла как всегда бесшумно. Санса от неожиданности подпрыгнула, а у меня на это не было сил. — О! Наш братец решил порезвиться! Посмотрим… Мечи высекли искры, сила мускулов отбросила мужчин на два шага друг от друга, но ни один не потерял равновесия. Сверкнули кинжалы, и бой перешел на четыре руки. Собравшиеся неистово орали, мелькали кожаные кошельки со ставками. Тормунд довольно поглаживал бороду. Еще несколько пируэтов и выпадов, и вот оно — почти незаметное движение движение меча Джона, — и лорд Ясноводного Чертога почтительно разводит руками, пока темная валирийская сталь лежит на его плече у самой шеи. Общий выдох. Кислые лица проигравших и радостные возгласы выигравших, но без особого восторга — видимо, ставили больше все же на Джона. Снова рев. Я не слышу слов Джона и не вижу его лица, но он обводит мечом собравшихся, поворачиваясь, а они одобрительно лыбятся. — Ну?! Кто еще? Я приказываю!! — читаю я по губам, а Джон вращает мечом и кинжалом одновременно в независимых движениях, и не только я залипла на этом. Гаррольд Хардинг встает на одно колено, а затем торжественно вытаскивает клинок и кидает ножны куда-то за спину. Я вижу, как вспыхнули щеки Сансы. Капельки пота блестели на лбу Джона, но и этот поединок продлился недолго. Золотой Сокол поднял меч с земли, поклонился и вернулся в кольцо зрителей. Тотализатор как-то увял, но тут даже мы отчетливо услышали рык Тормунда: — Хватит развлекаться с мальчишками, король-ворона! Давай-ка посмотрим, чему ты научился за это время!! Его топор зловеще блеснул у колена. Народ взревел, тотализатор оживился. Джон вытер бороду тыльной стороной перчатки и что-то тихо ответил Тормунду. Тот громко расхохотался и вдруг бросился в наступление. Джон сделал полшага в сторону. Я почувствовала, как внизу живота разливается горячее томление. — Теперь Тормунд! Джон никак не успокоится, смотрите-ка! И что это, интересно, могло так вскипятить его кровь, м?... Сегодня утром я нашла у подушки записку: “Любимая, Санса настаивает, что мы не должны видеться до церемонии. Я дал слово, что не прикоснусь к тебе, но обещать, что мы точно не увидимся я не мог. Я понял, что уже немыслимо скучаю по тебе! Если тебе тоже захочется немножко нарушить правила — приходи в полдень в Разрушенную башню, я буду ждать тебя там. И брось это письмо в камин, чтобы не бросать тень на нашу с тобой репутацию.

Твой Джон.”​

Такое предложение не могло меня не взволновать. А какой язык! Для Джона это было невиданно пространное и лиричное письмо. Огонь жадно набросился на сей образчик тайного любовного послания. Нарушить правила… Ох, Джон! Чем же мы с тобой занимаемся, сколько я тебя знаю, как не нарушаем постоянно все писанные и неписанные правила?! Одним больше, одним меньше… В приметы я все равно не верю, так что почему бы не провести время с любимым вообще-то уже мужем, нарушая глупые запреты, призванные оградить честь и непорочность невесты от чересчур пылкого и нетерпеливого жениха? Санса, конечно, старается соблюсти все традиции — а как иначе, когда речь идет о королевской свадьбе, и мы оба благодарны ей за все ее старания и хлопоты. Но ограждать меня от Джона… м-м-м, скажем так, уже поздновато. Я рассмеялась своим мыслям, пока Люси собирала прическу. — Вы сегодня веселы, ваша милость! — Да, и хочу повеселиться еще больше. Люси, сделай так, чтобы меня никто не хватился пару часов, а если будут спрашивать, скажи, что я желаю побыть в одиночестве. Возможно, пройтись по замку, но без компании… — О! Кажется я понимаю. Его Милость сегодня покинули покои очень рано и все тяжко вздыхали. Соскучились уже, наверное, — захихикала моя сообразительная горничная. — Понимаешь, и молчи. — Да я всегда молчу, ваша милость! Может быть вам что-то собрать с собой? — Нет. Но одеться надо потеплее. Высоко подняв подбородок, я прошла в Богорощу и оставила гвардейцев у входа, сказав, что желаю быть одна в своих размышлениях. Они поворчали, но ослушаться не посмели. Оттуда, накинув пониже капюшон, я прокралась мимо входа в крипту к Разрушенной башне. Длинный подол платья удачно заметал мои следы на свежем пушистом снегу. Снег поскрипывал. Руки слегка озябли, пока я пробиралась занесенными тропками через всю Богорощу. Других следов видно не было. Как же Джон туда прник? Или… что если его что-то задержало, и я напрасно проделала этот путь? Внутри было сумрачно и так же холодно — башню не топили и вообще заходили сюда редко. И тихо. На глаза навернулись слезы. Я уже готова была развернуться и пойти прочь, хотя бы в ту же Крипту, как услышала сбоку за спиной хруст маленькой веточки под чьим-то сапогом. Едва различимый звук в густой тишине моего дыхания — но в груди разлилось тепло. Я обернулась с улыбкой. Джон обнял меня одними лишь глазами, приложил палец к губам и поманил за собой на второй этаж. — Я так рад, что ты пришла! — прошептал он, поднимаясь на две ступеньки выше меня. — Уж думал, что не дождусь… — Я оставила Гасси и Ковина у входа в Богорощу, им придется изрядно померзнуть, ожидая меня. — Ты прошла через всю Богорощу?! Дже-е-ейн… Ты же замерзла, неверное, родная! Я развел огонь, здесь, у глухой стены его никто не увидит, иди сюда и грейся! Я с наслаждением протянула руки к импровизированному очагу, сложенному Джоном из камней разрушенной стены. Он что таскал их с третьего этажа? — Вот, — в моей руке оказался кубок с дымящимся ароматным вином. — Пей скорее! Дже-е-ейн, сердце мое! Я уже жалею, что все это затеял… Но я понял, что не смогу прожить еще почти целых два дня, не увидев тебя! — Осталось потерпеть совсем немного, Джон. Уже завтра ночью мы увидимся с тобой в Богороще. — Да… Его дыхание обжигало щеку, но он держал слово и не прикасался. Хотя, давалось ему это с явным трудом. — Ты волнуешься? Он отступил на шаг и отпил вина. Потом достал откуда-то корзину с остывшими уже лепешками и нарезанной свининой. Ловко нанизал кусочки лепешки вперемежку с мясом на прутик и стал поджаривать на огне. — Я в последнее время волнуюсь за все. А наша свадьба среди этой круговерти — чуть ли не единственное радостное событие. Но я все же волнуюсь и о ней, ты права. Но… не будем сейчас об этом. Эти дни были такими насыщенными и рваными. Голова трещит уже! Это проклятый Мизинец с его двусмысленными речами! Я так глупо стал ревновать вчера, просто не смог вынести его рядом с тобой. Прости меня. Давай… представим, что ничего этого нет: замка с его нуждами, гостей с их тостами и… подарками, Сансы с ее хлопотами и правилами, семи королевств с их дрязгами, Ходоков с их армией… Есть только мы с тобой — и впереди у нас вся жизнь. Как бы ты хотела ее прожить? Каким бы ты хотела, чтобы я был мужем для тебя? Лепешки стали подрумяниваться, мясо испускало ароматный сок, он капал в пламя и шипел, ветер за окном не завывал, как ночью, а будто тихонько пел очень нежную песню. Мои руки согрелись, а в животе заурчало. Джон передал мне один прутик, старательно избегая коснуться моей руки. Я улыбнулась, подбирая слова для ответа. — Джон, ты удивительный, ты знаешь? — Хм. И чем же? — спросил он шумно втягивая морозный воздух губами, чтобы остудить во рту кусок мяса. — Осторожно! Горячее очень… — Как ты хочешь сохранить нашу встречу в тайне, если приказал приготовить нам это угощение? — Я нишего… с-с-с… не прикаживал… Просто стащил с кухни, пока Берта отошла. — Ты караулил кухарку? Ах-хах-ха! Джо-о-он!... — Ну а что? Не мог же я заявиться с пустыми руками! О, и вот, я тоже заходил в Богорощу. Он отложил кушанье и протянул мне, отряхнув от снега, охапку синих роз. — Розы прекрасны, Джон, спасибо! Но ты не боишься их все извести? Ты приносишь мне их так много! — Радость в твоих глазах много прекраснее, любимая моя. А розы цветут так, будто стараются изо всех сил. И для чего еще мне в замке розы, как ни радовать мою жену? Но ты мне не ответила. — Ты удивительный, потому что мало кто вообще задается такими вопросами, начиная семейную жизнь: как ее хочет прожить супруга и как быть ей хорошим мужем. — Разве это не разумно?... Тормунд с хитрого замаха двинул Джону в лицо рукоятью топора, вырвав меня из нежных воспоминаний. Джон почти увернулся, но на губах выступила кровь. Тормунд осклабился: — Ты слишком красивый перед свадьбой! А должен выглядеть как мужчина! Но в следующее мгновение сам получил в зубы, упал навзничь и уставился на кончик меча у носа и смеющегося Джона. — Ни**я себе, твоя милость! Ну ты силен стал! Уважаю! Джон протянул ему руку и рывком помог подняться. Бородач что-то выплюнул на руку, высоко поднял и проорал: — Я буду гордиться им! Сохраню как талисман зуб, что мне выбил сам король Севера, и буду носить его в мешочке на груди, как твой десница когда-то носил свои пальцы, а?! — и грохнул ручищей Джона по плечу. Они еще несколько минут братались под общее улюлюканье и не сразу заметили стоящую на одном колене Бриенну, что смиренно просила чести попробовать свои силы в поединке с королем. — Эй, женщина, ты что, думаешь, ты лучше меня?! — возмутился Тормунд. — Береги свое прекрасное лицо, раз уж вызвалась — я еще намерен его расцеловать! Харр!! Он собрал еще больше одобрительных криков, пока Бриенна и Джон занимали позиции. Но тут я отвлеклась от них, увидев как Тирион и сир Давос тихо, но явно сдерживая тревогу и обеспокоенность, беседуют в сторонке и совершенно не обращают внимания на жаркое действо во дворе. Вот они, повернувшись спиной к звону клинков и общему ажиотажу, спешат к донжону. Какого черта?! Что-то явно случилось. Джон, конечно, был возбужден после нашей хулиганской выходки, но не настолько же, чтобы собрать во дворе толпу и размазывать по плацу одного далеко не самого слабого противника за другим? Тут нужен особый прилив адреналина… Или настолько? — Я вас оставлю ненадолго. Думаю, моему мужу ничто серьезное не угрожает. Я успела перехватить их в коридоре на пути к покоям Тириона. Какое-то чутье подсказало мне, что он знает больше, и они пойдут к нему. — Милорды! — Ваша Милость, — они на удивление комично поклонились разом и надели невозмутимые лица. — Что случилось? Не надо играть лицом, я видела вас во дворе. — Ваш молодой супруг машет там мечом, как восьмирукий кракен или сам Воин, а вы смотрели на двух старых советников? — Тирион изобразил похабную ухмылочку. — Тирион. Давос вздохнул, опустив плечи. — Наша королева, милорд десница, умеет смотреть куда нужно, а не куда хочется. Что ж… Возможно, Джон оторвет мне за это голову, но нам есть что вам рассказать. — Вы уверены, милорд десница? — скривился Тирион. — Вы берете ответственность на себя? Я совсем не хочу купаться еще раз в бочке или стать еще меньше ростом на мою не самую глупую голову! — Беру. На крайний случай я уговорю Джона ограничиться моими оставшимися пальцами или… языком. Но тогда я не смогу больше ему ничего посоветовать. — Довольно, милорды. Если мне чего-то не следует знать, я не настаиваю. Но если следует — поспешим, пока мой муж выпускает пар с мечом в руках. Вам тоже надо его выпустить и поделиться, а то, я смотрю, вас обоих сейчас разорвет на части. — Что ж, прошу в мои покои, ваша милость, милорд. Сали, никого к нам не впускать, кроме короля или королевы Дейенерис, ты понял? Никого! Тяжелая резная дверь закрылась за спиной Тириона. Сир Давос любезно отодвинул мне кресло. Он кипел. Он был жидким пламенем, диким огнем, вулканом с Летних островов… Ее глаза сияли, улыбка цвела, как те розы, что он притащил вместе с вином и мясом, которые украл на кухне как влюбленный оруженосец, губы были так близко… А-а-а!!! Мастер же ты над собой издеваться, Джон Старк, но боги праведные, как же это было сладко! Видеть ее, говорить с ней, нарушая все правила… Руки приятно подрагивали, в ушах отдавались удары собственного сердца, и Джон не сразу расслышал, что к нему обращаются. — Джон, мне нужно срочно с тобой поговорить. Джон?... Я получил сегодня послание от Вариса… Ты только держи себя в руках и не убивай меня сразу, ладно? Десница Дени вид имел скованный и обескураженный. Джон усмехнулся, но недоброе предчувствие кольнуло меж лопаток: — Говори уже. — В общем, магистр Иллирио Мопатис приглядывал не только за Визерисом и Дейенерис. Джону все еще трудно было внятно мыслить, но Тирион явно ждал от него проницательности. — Не понял. Карлик шумно выдохнул. — Они… только не убивай меня, Джон! И давай отойдем туда, где нас никто не услышит… Я ничего не знал, клянусь!! А Варис просил сообщить первым делом тебе и заверить, что он не имеет к этому отношения с давних пор и также не имеет планов противостоять тебе и Дейенерис… — шипел он. — Да говори уже!! — Они вывезли Эйгона в Эссос. Джон встал и мотнул головой. Тирион съежился. — К-какого Эйгона?... М-моего… брата? — Да. Трудно опознать младенца с размозженной в кашу головой, не правда ли… Джон уставился на карлика, медленно соображая, в какое пекло может все покатиться, если это правда. Но если это так, у него есть живой брат… — Он каким-то образом получил на свою сторону Золотые Мечи и намерен был якобы идти на помощь Дейенерис в Миерин, потом плыть в Вестерос… Но вы управились так быстро в Королевской Гавани. Где он сейчас и что намерен делать — не известно. Но, Джон… Варис утверждает, что мальчика спасли от Горы и его людей… Но не может поручиться, что он выжил в Эссосе. Там какая-то темная история у них с Иллирио. — Ты хочешь сказать, что это может быть самозванец? — Джон уже почти взял себя в руки. — Я пока хотел сказать то, что мне сообщил Варис. Слишком мало информации, чтобы утверждать или опровергать что-то еще. Я понимаю, как некстати сейчас эта информация… Но так же понимал, что если не скажу тебе сразу, как узнал сам, ты меня точно потом убьешь… — Убить тебя? За весть о том, что у меня, возможно, есть брат? Тирион — я же не зверь… — Некоторые в этом не очень уверены… — Да перестань! — Ф-фух-х… — Так. Когда ты получил послание? — Позавчера… Точнее, послание я получил еще в дороге, но оно было зашифровано. Варис хотел убедиться, что я его получил, и лишь после этого с вороном прислал ключ к шифру. У меня ушло два дня на расшифровку. Прости, что обрушил это на тебя перед свадьбой! В конце концов, он даже не прибыл еще в Вестерос и неизвестно прибудет ли… — Что ты предлагаешь? — Наверное, надо сообщить... Дейенерис? — Да уж. Поговорить бы пообстоятельнее с Варисом… Ох, поговорить бы!! Не многое можно передать с вороном. Но… подожди, всего, что ты мне сказал, и так не уместить в маленький свиток. Тирион… — Это был гонец. Вот письмо. Он вложил в руку Джона увесистый пакет. — Пошли. Во дворе были слышны вялые выкрики и нечастый звон тренировочного оружия. Тени вытянулись и заползали под мебель своими темными щупальцами. Джон отложил пакет и потер переносицу: яснее ничего не стало, кроме подозрений Вариса в подлинности Эйгона и желания евнуха выслужиться и снять с себя всякие подозрения в заговоре. Или желание убедить в этом. Во всяком случае пока нет оснований полагать, что его брат или лже-брат нападет в ближайшее время и вообще намерен нападать. И это сейчас не главная проблема. Эйгон даже с Золотыми Мечами не так страшен, как Белые Ходоки и новая Долгая Ночь. Если он не дурак, он будет выжидать и смотреть, чем все закончится. А если дурак… тем хуже для него, тогда шансов у него еще меньше. Боги, возможно у него есть живой единокровный брат. Хоть бы и с бОльшими правами на е**чий трон, чем у него самого и Дейенерис… Но, пекло! Как же не вовремя!!! Джейн… Бедной Джейн придется, возможно, разбираться со всем этим в отсутствие его и Дейенерис. Но он обещал оградить ее от всех волнений хотя бы на эти несколько дней… — Тирион, найди сира Давоса и расскажи ему все, как есть. Дейенерис я скажу сам. — Но… — Сегодня скажу. Но сначала мне и правда нужно кого-то убить или хотя бы побить… — Тогда я, пожалуй, поспешу к лорду Сиворту. Карлик исчез, а Джон резко поднялся из кресла и направился во двор. Джейме смотрел из окна во двор, где молодой король Севера выносил одного противника за другим. Если бы у Джейме обе руки были на месте, это могло бы быть интересно, но сейчас не стоило даже и пытаться — только позориться. Снег увидел каплю королевской крови лишь когда этот рыжий верзила-одичалый зарядил Его Северной Милости в зубы, нарушая все приличия благородного поединка. Но и тогда Старк увернулся с немыслимой скоростью, и вот уже одичалый лежит на снегу и о**евает в свою очередь. Вот они обнимаются и тут… Выходит она. Сердце Джейме сжалось и стало сочиться, как козий сыр, сжатый в кулаке, при мысли, что может пролиться ее кровь или ей может быть нанесено увечье. Хотя когда-то он сам был не прочь наподдать ей за ее замашки и комичную суровость, но теперь… Это же просто королевская потеха? Роберт тоже любил биться с каждым, правда он не жалел ничьих зубов, ни колен, ни ребер. Но Джон Старк — не вечно пьяный Роберт… И все же Джейме подался к стеклу, сжимая в здоровой руке тяжелую синюю штору. Он злился на себя за то, что так и не нашел сил за два дня подойти и хотя бы поприветствовать ее. Он просто засел в отведенных ему покоях и в одиночку глушил мешанину чувств элем или топил ее в вине с братом, который со дня приезда ходил, как в воду опущенный, будто забыл все свое веселье и распутство на юге... Она видела его, это совершенно определенно было ясно по ее изменившемуся лицу. Вот только Джейме так и не смог понять, рада она или возмущена. Лучше бы она его не заметила, тогда он смог бы накопить решимости и заговорить с ней. А теперь… это было хуже всякой пытки. Смешно, но Золотой Лев совершенно не умел ухаживать за женщинами и понимать их взгляды и намеки. Он никогда даже не смотрел ни на кого, кроме Серсеи, хотя на него заглядывалось полдвора. А как можно было ухаживать за Серсеей? Это же была его Серсея! Его с самого рождения...Они делили чрево матери, все игры и переживания детства, а после как-то сами собой стали делить постель. Не было ничего более естественного, чем быть с Серсеей, оберегать ее, служить ей… Пока все не изменилось в какой-то момент. И Джейме вдруг с ужасом и изумлением увидел не юную лучистую девочку, его драгоценную сестру, а изощренную в своей жестокости и озлобленную на весь мир женщину, беспринципную стерву, не умеющую любить никого и ничего, кроме своих детей. Ее ли он любил почти всю жизнь?... И вот теперь он, как желторотый юнец, краснел и бледнел и не знал, как заговорить с женщиной, ради которой растоптал все прежние представления о себе и фамильную ланнистерскую спесь. И прямо сейчас эта женщина билась, хоть и не всерьез, с самым опасным мечником Вестероса. Хотя… Барристан Селми стоял подле своей сереброволосой королевы вместе с Джорахом Мормонтом. А она вся трепетала, глядя на этот каскад поединков. Зачем это понадобилось Белому Волку? Он точно был кем угодно, но не показушником. Даже его жены не видно, чтобы можно было объяснить эту феерию желанием произвести впечатление на нее. Ее Джейме вообще видел с тех пор лишь издали. М-да… А занятно было бы посмотреть на Барристана Смелого против этого молодого Старка. Бриенна билась достойно и с хорошим мастерством, но все равно достаточно предсказуемо для своего противника. И вот, словно отвечая мыслям Джейме, вперед вышел самый легендарный рыцарь, которого он знал. На этот раз ниже поклонился король Севера, словно бы отбрасывая титулы и регалии и выражая почтение самому грозному из рыцарей королевской гвардии, который служил еще его отцу и деду. Старк уже основательно вспотел, но меч его не дрожал, а шаги были легки, точно танец. Сир Барристан обходил противника экономными движениями. Впрочем, ни тот, ни другой не стремились произвести впечатление. Молодой король уже достаточно устал для эффектных жестов, а легендарный рыцарь был достаточно стар и слишком опытен, чтобы и вовсе не тратить силы на эту мишуру. Осторожные выпады — проба сил и реакции. Три шага и короткий взмах клинка Селми — и только молодая реакция и скорость спасли левую руку короля, которая в ином случае могла бы уже дымиться кровью на снегу. Лишь небольшой порез рассек кожу его рукава. Он был изумлен, и кажется доволен. Широко улыбнулся, кивнув и пошел в наступление с таким каскадом ударов, который не каждый смог бы увидеть, не то, что отбить, но седовласый рыцарь отразил все атаки и чуть задел кончиком меча бедро противника. Но снова лишь надрез ткани. И никто в немом оцепенении не мог различить, вправду ли король столь ловок, что уворачивается в последний момент, или Барристан Смелый его щадит — настолько непроницаемым было его лицо. Еще несколько быстрых шагов, снова неуловимое движение кистью, замах кинжалом, снова мечом — и вот порез красуется на правом рукаве Сэлми. Вот тут на его лице проступило удивление, а Старк, к его чести, решил на этом остановить поединок, искренне поклонившись своему седому другу. Сир Барристан ответил почтительным поклоном. Собравшиеся взревели, а те, кто поставил на “ничью” радостно принимали драконов и оленей. На том бы и закончить, но точно из-под земли перед королем возникла его младшая сестра. Ростом она доходила ему едва до плеча, стан ее был тонок, но рыцари, оруженосцы и лорды вмиг опомнились и ставки посыпались с небывалой прытью. Король Джон положил руку на плечо сестры, что-то ей говоря, но та лишь усмехнулась и в ответ прошептала ему на ухо что-то такое, что тот громко расхохотался, отступая на шаг и поднимая меч. А она даже не стала доставать свой, почти игрушечный, жестом пригласив его нападать. Король покачал головой, принцесса Арья вздохнула и вынула тонкое, как игла, лезвие из ножен. Король не двигался. Она что-то спросила похожее на: “Мы что так и будем стоять, Джон?” Тогда тот усмехнулся и попытался легонько достать ее мечом в плечо. Но не тут то было. девчонка немыслимым образом оказалось у него за спиной, чуть кольнула меж лопаток и встала с невозмутимым видом, заведя меч за спину. Джейме никогда не видел Джона Старка с такими глупым лицом. Во дворе все застыли с открытыми ртами, принимающий ставки оруженосец выронил кошель. Наконец, рыжий одичалый заорал что-то очень неприличное, ударяя себя в грудь кулаком. Остальные тоже разразились ревом удивления и восхищения. Девчонка даже бровью не повела, а король поднял руку и широко улыбнулся, качнув головой. Снова поднял меч и сделал шаг навстречу сестре. Они закружились очень быстро, клинки блестели, но не встречались. Наконец, Старк поставил сестре хитрую подножку, та упала на колено и тут же намеревалась вскочить, но лезвие меча брата нежно коснулось ее щеки. Толпа взревела. Он тотчас убрал меч, протянул сестре руку, но та лишь ударила по ней рукоятью и вскочила, снова приняв боевую стойку. Шустрая девица, ничего не скажешь! Но брат больше ни разу не дал ей нанести значимый удар, лишь пропустил пару уколов в плечо, а потом резко сократил дистанцию, сгреб ее в объятия и поцеловал прямо в лоб. Она взвилась как кошка, но он лишь перехватил ее руку и высоко поднял под неистовый рев толпы. Что и говорить, король Севера устроил подданным зрелище, что надо и, очевидно, был намерен на этом закончить. Однако еще один рыцарь уже стоял, выпрямившись, у него за спиной. Джорах Мормонт. Джейме помнил его лишь по турниру в Ланниспорте и недоумевал, на что тот надеялся в столь очевидной ситуации. Но король уже развернулся к нему. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем Старк коротко кивнул. Медведь ответил глубоким поклоном и встал наизготовку. Азартные зрители оживились, снова делая ставки, но без особого рвения. Бойцы обменивались изучающими ударами. Меч короля описал короткую дугу и задел бедро Мормонта, выступила кровь. Публика стала терять интерес. Но тут кинжал Старка упал в снег, тот скривился от боли и нахмурился. Мормонт стал наступать, а его противник явно выбился из сил и был уже не столь быстр, как в начале. Он не пропускал удары, но перешел к обороне, экономя силы. Как случилось, что правитель Севера оказался на земле, а Мормонт направил меч ему в грудь, никто, судя по лицам, так и не понял. Оруженосец, державший банк, что-то прокричал и бросил кошель о землю в ярости и недоумении. Король поднялся и похлопал по плечу рыцаря Дейенерис, а та бросилась к ним в сильном волнении. Участники пари ругались и делили деньги. Король устало подошел к ним и что-то сказал. Они стали кланяться: одни радостно, другие — не скрывая досады. А он повел Мормонта, Тирелла и еще нескольких лордов и рыцарей к чертогу, наверняка желая промочить горло и отметить славный бой за хорошей выпивкой. Остальные благородные зрители потянулись следом. Толпа стала расходиться. Джейме все рыскал глазами, но темнело быстро, и он не мог отыскать в отсветах факелов знакомую фигуру. Наконец, почти все разошлись, на дворе остались лишь оруженосцы и… Бриенна. Джейме прерывисто вздохнул и метнулся к выходу. Я возвращалась к Сансе и Арье, погруженная в размышления. Значит, объявился и Юный Гриф, он же вероятный Эйгон Таргариен, Шестой этого имени… Как жаль, что спойлерные главы с его участием я прочла лишь по диагонали и совсем не помню, что он за фрукт. А Тирион, судя по всему, в этой реальности и вовсе с ним не был знаком. Только его нам не хватало! Хотя, это, возможно, настоящий брат Джона. И Джон, наверняка, будет тому очень рад, если брат придет не с мечом, а с миром. Вот только как это узнать… Хотя, Джон с Браном разберутся. Но как все воспримет Дейенерис… Отношения с ней только начали налаживаться. — Джейн, ты такое пропустила! — Санса была необычайно возбуждена. — А где Арья? — Я и говорю, ты столько пропустила! Когда ты ушла, Джон бился с Бриенной, потом с самим Барристаном Смелым! Сначала он чуть не отсек Джону руку… Ох… Я поймала рукой стену. — Джейн, ты не волнуйся, он в порядке! Он увернулся, но это было так… так! Потом сир Барристан еще дважды смог коснуться Джона, а потом Джон ранил его в плечо! Сир Барристан так удивился! И все во дворе! Я даже не заметила, как Арья улизнула, но она тоже вышла против Джона — это надо было видеть! Она чуть не проткнула его меж лопаток своей “Иглой”... Джейн, ты что? Тебе плохо? Присядь, пожалуйста! Ты что так разволновалась? Твой муж в порядке, говорю же тебе. — Санса… Если они закончили, и смотреть больше не на что, может быть, пойдем ко мне? Не знаю, как принято здесь, но у меня на Родине, невеста вправе рассчитывать на общество своих подруг вечером накануне свадьбы. Мне точно надо выпить вина и чего-нибудь поесть, а то я что-то уже не вывожу… — Что не вывозишь? — захлопала глазами Санса. — Этот день и все предыдущие. Устала. Правда, пойдем, ко мне? — Хорошо, слушай дальше... Санса взяла меня под руку, отдавая приказ слуге, чтобы накрыли стол в моей гостиной. — … А потом Джон ее как обнимет и чмокнет в лоб! Арья чуть не лопнула, видят боги! А он поднял ее руку, как победительницы и все раскричались… А потом… У меня перед глазами кружились в немыслимом калейдоскопе озабоченные лица Тириона, Давоса, строчки послания Вариса, арты Юного Грифа и Джона Коннингтона, Джон, дерущийся во дворе с каждым, кто был готов, с хорошо скрытой яростью, раны, которые он получал и мог получить… — Никто не ожидал, что сир Джорах сможет его одолеть, даже после всех… — Подожди, ты хочешь сказать, что Джорах Мормонт победил Джона в поединке? Но как это возможно? — Я уж тем более не понимаю! Но Дейенерис так бросилась к ним и непонятно было, за кого она больше волновалась: она так смотрела на сира Джораха! Вот оно что! Джон так яро сватает ей Мормонта, что решил поддаться ему на глазах у всех. Ох, Джон… Или решил показать, что тоже уязвим, но зачем? И для кого? — Санса, давай позовем Дейенерис и Арью, разумеется... Горячее вино и теплая поддержка моих новых сестер помогли успокоиться. Оленина с брусникой была сочной, а перепела в меду хрустящими. Запеченная репа и мой любимый лук-порей приятно оттеняли мясо. Дейенерис и Санса все жарче обсуждали поединки Джона. Все же такое действо горячит кровь не только мужчинам. Ох, Джон, что же ты сейчас думаешь обо всем этом и насколько тебе тяжело, остается лишь гадать. Я закрыла глаза, поглаживая теплый резной подлокотник, на миг представив, что это его рука… — Я бы сказала, что Джон — засранец, но он же теперь целый коро-о-ль! Дейенерис поперхнулась вином. — Арья! — А что? Если бы это был настоящий бой, я бы еще вначале проткнула его как жука булавкой! Он даже ничего не понял! А потом, значит, очухался и смеет меня в лобик целовать, как маленькую!! Санса закатила глаза. Дейенерис смотрела ошарашенно. — Привыкай, Дени, на Севере тоже бывает жарко, — я не смогла удержаться от улыбки. — Да уж! Я немного иначе представляла себе сестринскую любовь, но… — Пфх!! — фыркнула Арья. — О, да! — поддержала Дейенерис Санса, но многозначительно переглянулась с сестрой. — Ха-аха-ха! — не удержалась я. — Интересно, как там виновник наших споров и его товарищи, — Санса постаралась перевести беседу в более светское русло. — Да перепились уже все, наверное, — отрезала Арья. — Я видела, как к нему спешил Тормунд с его козьим пойлом, так что… Лишь бы завтра к вечеру подняться смог наш братец! Я могла лишь мысленно посочувствовать Джону. — Что ж, нам остается только постараться самим приятно провести время. Хотите, я вам спою? — О! Давай мою любимую, про принцессу, которую стрелок бортанул! — Что значит “бортанул”? — подняла брови Дейенерис, отпивая вина. — Отшил, отбрил… — Побрил?! — Да нет, отвадил, оттолкнул, о-о-ох… пренебрег! Вот! — Арья знает много всяких… словечек. Не смущайтесь, Дейенерис, — проговорила Санса. — Я несколько лет жила с дотракийцами. Вряд ли меня можно чем-то смутить. Я привыкла видеть такое, от чего даже вас, Арья, вывернуло бы прямо тут. Я просто не поняла значение жаргонного слова, — Дени поставила кубок пока еще очень изящным движением. Мы с Сансой переглянулись, а Арья открыла было, но, наткнувшись на мой взгляд, снова закрыла. — Песню про опального стрелка я спою все же в другой раз. Сегодня будем петь о любви. — Ну-у-у, пекло! — Тогда “Королевну”! Давай “Королевну”, пожалуйста! — вскричала Санса. Я спела ее и все лирические баллады, что вспомнила. Арья сердито уплетала оленину, по-взрослому запивая вином, — не пропадать же времени. Санса сидела с самым довольным и благодушным лицом. Даже Дени, казалось, прониклась моими скромными напевами. — Дени, а можно я еще кое-то спою лично для тебя? Только не сердись на меня пожалуйста, но мне почему-то показалось, что сейчас эта песня… будет очень кстати. Возможно, я совершаю самую большую ошибку, но пальцы уже тронули струны, и я тихонько начала “Романс Мормонта” Айре и Сарумана, хотя и зарекалась их песни больше никогда здесь не петь: “Все то, что было сделано, Не изменить, не зачеркнуть. Путь твой, смертями побеленный - Проклятый путь, царственный путь. Но, если всеми покинута, Одна на сто тысяч шагов, Шепни мне, неопалимая, И будет прощен сир Джорах Мормонт...” Музыка: "Айрэ&Саруман" - "Романс Мормонта". Слова и музыка А.Круглов. Дени почувствовала, что у нее зашлось сердце, к глазам подступили слезы. Какая же она глупая! Как мало осталось времени, всего день или два! Она дослушала песню, искренне поблагодарила свою племянницу-сестру Джейн и покинула их приятное и дружное собрание, устремившись в отведенные ей покои. Она послала слугу за Джорахом и нервно теребила в ожидании рукав. — Кхалиси, мне сообщили, что вы вызываете меня… — Сир Джорах… Простите меня... — За что, моя королева? Вместо ответа Дени решительно подошла к нему и положила руку ему на грудь, заглядывая в глаза. — За то что столько лет не позволяла вам быть со мной, не видела вас и не ценила. Он смотрел на нее изумленно. Затем накрыл ее руку своей и поднес к губам. — Дейенерис… неужели… напоследок вы позволите мне… — Позволю. И не только напоследок. И она сама поцеловала его. А он смел ее своей ответной страстью, настоявшейся в течение столь многих лет и превратившейся в самый изысканный, крепкий и пьянящий напиток. — Джейн, вчера все же так неловко вышло со скатертями. Я заметила, что ты была недовольна, когда я отчитала служанок за то, что они перепутали цвет, а Джон... — Неужели ты думаешь, что я буду спорить с тобой из-за цвета скатертей, Санса? Я вижу, сколько хлопот тебе доставила подготовка, и могу лишь надеяться, что радость она доставила тоже... — Джейн, это твоя свадьба и все должно радовать тебя! Мы можем многое поменять, если ты захочешь. — Санса, я так благодарна тебе за все твои труды! И мне все очень нравится! А если какие-то мелочи я бы и поменяла, то это не столь важно по сравнению с тем, что мы должны сейчас показать наше единство. Нельзя допустить, чтобы слуги сплетничали, как мы точим зуб друг на дружку из-за блюд за столом или цвета убранства… Я доверяю твоему безупречному вкусу, Санса, и рада, что ты успела сделать так много! — Тебе, правда, все нравится? — Конечно. А больше всего — твой брат. Право, Санса, ведь самое основное мы обсудили в письмах, а исполнение превзошло все мои ожидания! И я счастлива, что у меня будет такая красивая свадьба. А потом, ты мне постепенно все расскажешь и покажешь. Обещаю резко ничего не менять. — О нет, Джейн, напротив! После вашей свадьбы ты должна многое поменять, назначить других слуг и даже управляющего, если сочтешь нужным, поваров, горничных, даже служанок… Приказать чаще или реже менять скатерти, класть другие приправы в блюда и отдушку в белье! Обязательно! Все должны ощутить, что в замке новая хозяйка, иначе люди не поймут... Если ты не поставишь себя сразу, потом будет сложнее. Так учила меня мама, а она осталась одна за хозяйку, когда отец уехал на целый год сразу после их свадьбы… А я… вероятно тоже скоро покину Винтерфелл. Руки Сансы задрожали на коленях, теребя подол. Она подняла тревожный взгляд и снова уставилась на свои руки. Так-так… Видимо, много всего произошло, пока Джон отсутствовал. В том числе на сердечном фронте Сансы. — Ты хочешь со мной поделиться чем-то важным, Санса? Обещаю, я не обману твое доверие и все сказанное тобой сохраню в секрете, если это для тебя важно. — Спасибо, Джейн! — она просияла и снова тень тревоги промелькнула на ее прекрасном личике. — Я хотела посоветоваться… Я не знаю, как сказать Джону, как он это воспримет… Прошло так мало времени, он может счесть меня легкомысленной дурочкой, которая снова готова броситься в объятия первому смазливому рыцарю, но это не так! Хотя… Я сама не знаю, что со мной происходит! Я как во сне… И Санса стала сбивчиво рассказывать, как за пару дней до нашего приезда прибыли войска Долины, а с ними лорд Ройс и сир Гаррольд Хардинг. С последним они были довольно близко знакомы, пока Санса жила в Гнезде у ее тетки Лизы Аррен и после, скрываясь под личиной Алейны Стоун — дочери-бастарда Мизинца. Он даже говорил ей, что хочет организовать ее помолвку с Гарри-Наследником, и к этому все шло, но потом Бейлиш внезапно поменял свои планы, даже толком ничего не объяснив, но уговорил Сансу открыть себя и принять предложение сына Русе Болтона — тогдашнего Хранителя Севера и вернуться домой. На глазах Сансы выступили слезы, взгляд остекленел. Она молчала несколько минут, я не смела ее торопить или подталкивать продолжить рассказ. Но вот она сжала челюсти и посмотрела на меня прямо: — Я не позволю больше никому распоряжаться моей судьбой и продавать меня как вещь! — Санса, Джон никогда… — Да, да я знаю! Он так и сказал нам, что мы сами вольны выбирать свою судьбу, и он не станет нас принуждать. Но я все же боюсь сообщить ему. Боюсь его огорчить и… разочаровать своей поспешностью. А Гарри… Гаррольда очень задевает его неопределенное положение. Он — наследник Робина, но собственное его имение невелико, однако он наотрез отказывается жить со мной на Севере! Он полагает, что, если ему удастся проявить себя на войне как командиру, он сможет убедить лордов Долины поддержать его кандидатуру, он также надеется заручиться поддержкой Дейенерис и Джона, хочет заслужить их уважение… А Робина хочет уговорить отречься в его пользу и даже сохранить за ним Гнездо и хорошее содержание, а сам править из другого замка, ведь какой правитель из Робина всем известно… Я боюсь, что Джон сочтет сватовство Гаррольлда политической игрой и проявлением амбиций и откажет… Что тогда будет со мной, я не знаю, — Санса закрыла лицо руками и кажется, готова была разрыдаться. — А ты уверена, что это не так? — Да! — Санса распахнула голубые бездонные глаза. — Он хотел жениться на мне еще когда я была Алейной, хотя лорд Бейлиш и обещал оплатить все долги его матушки, но это ни на шаг не приблизило бы его к трону Долины! Он любит меня, я чувствую! И еще… — Санса отвела глаза, — Арья говорила с ним. Он не лгал, он честно рассказал о своих чувствах, планах и надеждах. — “Игра лиц”, ну конечно… Что ж, значит у нас появилась перспективная партия для Сансы. — Но тебя что-то все же тяготит и беспокоит. — Да, — она вздохнула тяжело. — Все слишком быстро. И решить нужно быстро. Я еще не дала ему своего согласия… Но как только отвечу, он намерен просить моей руки у Джона, пока они оба еще в Винтерфелле. Гаррольд хочет успеть получить его согласие и объявить о помолвке до того как… А когда вернется… если вернется… — тут Санса уже по-настоящему разрыдалась. Я обняла ее. — Я не знаю, что со мной! Я не знаю, что мне делать и говорить! Я боюсь, что Джон будет огорчен, я боюсь, что Гарри будет оскорблен моим промедлением… — А ты любишь его, Санса? — Люблю! Хочу любить… Иногда мне кажется, что я так и не знаю, что это такое… Мое сердце столько раз обманывало меня… Как я могу понять, если все так быстро? — Ну-ну, — я обняла ее снова и позволила вылиться всем слезам, гладя ее по спине, по мягким волосам цвета осенних листьев. Ее плечи сотрясались от рыданий, а когда она затихла, я сама налила ей воды и протянула кубок. — Спасибо. Ты сейчас прямо как мама… — Ну мне же нужно учиться быть матерью всем нашим подданным... — Говоришь, как настоящая королева. — Но он хочет, чтобы ты его полюбила? Что он делает для тебя? — Он… Он так смотрит на меня… А когда берет за руку, то… Он всегда внимателен и любезен. Он честно согласился на “Игру лиц” с Арьей. Что еще он мог успеть сделать для меня за четыре дня? — Это верно. И хорошо, что он честен. Возможно, он действительно любит тебя или по крайней мере влюблен… — А разве есть разница? — О да! Обычно зрелой и сильной любви предшествует влюбленность… Но бывает, что влюбленность так и не перерастает в любовь, а любовь приходит постепенно без пылкой влюбленности вначале. — А как… было у вас с Джоном? Если я могу спросить об этом… — Почему же нет. У нас с Джоном… Я, наверное, влюбилась, в тот же день, как его увидела. Если верить ему — он тоже, а у меня нет оснований ему не верить. А сейчас… я люблю его всем сердцем, всем существом, и чувствую то же от него, хотя нам многое предстоит еще узнать друг о друге и многое преодолеть… — Я так рада за вас! Он вернулся совсем другим… Он сияет как новенький золотой дракон... — Однако. — Ой, я не это имела ввиду! Он лучится счастьем, он такой… спокойный и одновременно в нем чувствуется сила, которой раньше не было. Я никогда его таким не видела! Он другой… но как будто… настоящий. Он стал самим собой с тобой рядом, Джейн, — у меня выступили слезы и я отвернулась. — Когда мы полагали, что он женится на Дейенерис, то не знали, что и думать… Он был явно счастлив рядом с тобой и предпочитал тебя всем другим... — Так практически и было, только вот я не была в курсе… — Вот как? Как это возможно? — Джон тот еще затейник и продуманный комбинатор. Иногда мне кажется, что он все просчитал заранее, но мне сообщил и попросил моей руки только когда был совершенно уверен, что может распоряжаться своей судьбой. Но подожди… А вы почему решили, что он собирается жениться на Дейенерис? Неужели слухи доползли и сюда? — Джон написал, как всегда, все коротко и по делу и прибавил, что женится по приезде, но не написал на ком. И только Бран развеял наши сомнения и успокоил нас! — Ах, Джон… Узнаю его. Он и не подумал, о таких мелочах, как уточнить имя невесты… Или полагал, что вы и так знаете? — Своим танцем с тобой в день отъезда он практически объявил о помолвке, и все остались в недоумении. Но списали это на трудности войны и его политической миссии… — Ах-ха-ха!... — я рассмеялась почти истерично. — А-а-а… все вокруг все знали, только не я и не Джон… — И правда странно… Но, может быть, так было суждено? — Кто знает… Ты хочешь, чтобы я поговорила с Джоном? — Я… не знаю. Нет. Я должна сама решить вначале. — Слушай свое сердце, Санса. Но старайся держать глаза открытыми и видеть даже то, что тебе неприятно. Особенно то, что неприятно. — Спасибо, Джейн. Я рада, что мы смогли поговорить. — Я тоже, Санса. Пойдем проверим поваров? — Лучше отдыхай, Джейн. Я сама всех проверю, а завтра буду у тебя после полудня и помогу тебе собраться. И спасибо, что выслушала. Музыка: "Грифон" -- Мельница Санса покинула покои королевы, обошла как всегда вечером донжон и кухню, отдавая последние распоряжения и проверяя, чтобы все было готово на завтра. Это ее успокаивало и давало ощущение контроля. Она не могла ударить в грязь лицом, она так готовилась... Это была свадьба ее любимого брата. Ее Джона, который в определенный момент стал для нее всем. И теперь она не знала, как выйти за эти пределы и по-настоящему впустить в свою жизнь, довериться какому-то другому мужчине. Она даже думала как-то, что почти влюбилась в него, дурочка… Она явно не испытывала к Джону ничего похожего на то, что испытывала к нему Джейн — это стало видно и ясно как день каждому, от них с Арьей до последнего конюшонка, едва король и королева въехали под арку ворот Винтерфелла. Они были единым целым, намного большим, чем просто сумма двух частей… Даже воздух вокруг них был каким-то другим, и все, кто оказывался рядом прятали улыбки в мехах и бородах. Все заметили, как изменился их король, и как сияет рядом с ним его королева... Где же ей взять в целом свете такого, как Джон? Как ее любимый брат? Теперь она понимала, что любила его всецело как брата и все же немножечко была влюблена, как, наверное, любая девушка в замке и его окрестностях, которая хоть раз видела его. В него невозможно было сейчас не влюбиться — такую он источал силу и магнетизм. Любила ли она так Гарри? Санса не знала, но ей отчаянно хотелось так полюбить. Любила ли она так Пса? Точно нет. Но ей отчаянно хотелось любить уже тогда. Несмотря на все кошмары, что не давали ей покоя ночами на ее одиноком ложе, она и хотела, чтобы оно перестало быть одиноким, и боялась этого. Может, она все же торопится? Но как не торопиться, когда слишком скоро все они, может быть, погибнут и побредут в сторону ненавистной Королевской Гавани поломанной походкой с ярко-синими ледяными глазами… Как страшно… И как хочется сейчас забыться… Как хочется любить… Был ли ее избранник хотя бы вполовину столь достойным, как ее король-брат? Сансе хотелось в это верить, но ведь и он сам этого не знал, иначе не желал бы так лихорадочно доказать, чего стоит в этой проклятой войне… Война… Война преследовала Сансу вот уже столько лет, наступая на пятки, отбирая любимых одного за другим. И только когда брат обнял ее на грязном дворе Черного Замка, угрюмого, каким был он сам, пока не встретил ее… свою будущую жену… Санса вспомнила, как она убеждала его, отчаявшегося и потерянного, пойти отвоевывать их дом у Рамси… Как Джон согласился, глядя на нее своими больными, серыми как валирийская сталь, глазами. И тогда в них зажегся какой-то смысл. Он встал из своего праха и пепла и защитил ее, вернул их дом. И, кажется, даже вернул при этом себя, но не полностью. Он заслонил ее от ее кошмаров и боли, а она попыталась заслонить его, но он никогда особенно не делился с ней своими переживаниями. И все же они долго были единственным смыслом друг для друга. Единственной опорой и единственной радостью. И вот теперь он смотрел совсем по-другому: ясно и горячо, и лишь иногда тень прежней боли мелькала в его глазах. Теперь его радостью была Джейн... Сможет ли Санса стать такой для Гаррольда? Сможет ли вдохновить его стать тем, кем он хочет стать для нее? Кто бы дал ей ответы… — Санса, — услышала она родной голос за спиной и вздрогнула, — что ты здесь делаешь в такой час? — Джон подошел так неслышно, что она растерялась, но потом вздохнула и улыбнулась — это же был Джон. — Я часто прихожу сюда перед сном. Подумать и помечтать. — Я рад, что ты все еще мечтаешь, — он сказал это так, что на сердце у нее стало очень тепло. — Могу я спросить, о чем… или о ком? — Можешь, конечно. Но сегодня я тебе не отвечу до конца. Я сама еще не знаю точно. — Гм… — Скажу лишь, что я мечтаю о хотя бы половине такого счастья, какое разливается по всему замку от вас с Джейн, — он светло усмехнулся и подошел ближе. — И о том, чтобы со мной рядом был мужчина хотя бы вполовину столь достойный, как ты. — Я сейчас засмущаюсь совсем, Санса, и упаду со стены… Я много выпил. — Ха-ха, Джон! Ты много выпил? С чего бы?! — Ну… было с чего, — он вздохнул как-то тяжело, — но это пока можно отложить… А еще я не железный, но стараюсь слушаться тебя и заставляю себя не ходить в свои покои сегодня. Я не засыпал, не обнимая ее, много ночей, а когда это было в последний раз… лучше тебе не знать, что явилось мне во сне. Прости, Санса, я пьян и слишком откровенен. Я тебя напугал? — Нет, Джон… Обними меня. Он встал рядом и обнял ее за плечи. — Ну что ты, сестренка? Прости, я болван… Не бери в голову! Все будет хорошо. — Нет Джон, не извиняйся! Мы многое прошли вместе, ты это знаешь. Меня трудно напугать, ты уж точно на это не способен. Я впервые почувствовала себя хоть немного в безопасности, с тех пор как девочкой покинула Винтерфелл, только рядом с тобой. — Санса… Ну что ты… Что тебя терзает? Какой-нибудь лорд или рыцарь посмел потревожить твое сердечко, м? Назови его, и я сегодня же поговорю с ним… — О нет, Джон! Этого мне хотелось бы меньше всего! — запротестовала Санса, смеясь и ощущая густой запах вина от его дыхания. Он и правда был пьян. Надо же… — Просто постой со мной, Джон. Мне надо принять решение, и я хочу чувствовать тебя, как что-то правильное, на что я могу равняться… — Слишком сложно для моего понимания сейчас, Санса… — Не бери в голову. — Ха-ха… А помнишь, как тебе было лет пять или шесть, мы с Роббом прыгали с крыши кухни на спор и ободрали все локти и колени, я даже порвал штаны и очень боялся, что меня заругает Лора и леди Кейтилин, а ты помогла нам промыть ссадины, приговаривая, что каждая леди должна уметь выхаживать раненых рыцарей и даже пыталась зашить мои штаны… как умела тогда… — Ой-ой… помню… Это было ужасно! — Ну что ты, у нас все быстро зажило! А штаны я сам потом перезашивал, но получилось у меня не лучше… — Ужасно то, Джон, что это было практически последнее наше доброе общение. Потом мама объяснила мне, что значит “бастард”, и я задрала нос на многие годы. Прости меня… — Санса! Мы же уже говорили об этом… Я простил, честно. Да и не за что тебя прощать, мы были детьми… — Где же, Джон… — Санса невольно всхлипнула. — Что, где же? — не понял он. — Где же мне найти такого как ты, с таким добрым сердцем? — она зарылась в мех его воротника. — Ну, ну Санса, ну ты чего… Поищем вместе, м? Я тебе обещаю, сестренка! Джон вернулся в свои старые покои, в которых жил лет с десяти до самого отъезда к Стене… И сразу же пожалел, что не приказал подготовить себе другие на этот вечер. Прошедший день и выпитое вино гудели в голове: ясная улыбка и смех Джейн, с которой они провели совершенно прекрасные и беззаботные пару часов в заброшенной башне, отчаянно нарушая традиции, новости Тириона, которые грозились перевернуть все вверх дном или, напротив, осчастливить живым братом, яростный бой на тренировочном дворе со всеми подряд, чтобы выбить из себя поступающую точно тошнота тревогу и палящее желание быть с ней и не отпускать от себя ни на минуту… поединок с Барристаном Смелым, ожидаемо сложный, и с Арьей — сложный неожиданно, их уловка с Джорахом, потом разговоры под вино у огня… Джон надеялся, что не перешел границ и не наговорил лишнего, отвечая на подколки и вопросы на грани приличного, которыми полагалось засыпать жениха на таких посиделках. По традиции вечер перед своей свадьбой он должен был провести в компании уже женатых родственников со своей стороны и со стороны невесты. В его компании женатыми был только Гарлан, Давос и он сам. А еще там были брат Ночного Дозора, он же почти мейстер, лорд-командующий Королевской Гвардии, карлик-Ланнистер, брак которого с его сестрой признал недействительным сам Джон, бывший беглый преступник-работорговец Джорах Мормонт и неунывающий вдовец Тормунд. А со стороны Джейн не могло быть никого... По правде говоря, Джон надеялся, что этот вечер пройдет приятно и не превратится в попойку. Будь его воля, он ограничился бы лишь Гарланом и Сэмом. Но ему пришлось похоронить все надежды, как только Тормунд вломился со своими бурдюками и с порога взревел: “Та-а-ак!! Ты что, собрался напиться перед свадьбой без меня?!” Джон попытался, конечно, ответить, что вообще не собирался напиваться перед свадьбой, но это был Тормунд. По его убеждению Джон должен был нажраться в… гхм. И отчасти ему это удалось. Вот только женихом он был лишь условно и не ждал вожделенной неизвестности, предвкушая завтрашний день и наконец-то близкое общение со своей невестой, ставшей женой, на брачном ложе. Джейн уже была его женой, и он знал каждую родинку и каждую ложбинку на ее теле… Но сегодня он должен был провести ночь без нее, да еще в этих стенах… Как он только мог до этого додуматься?! Что за дурная идея? Какие долги он еще не уплатил, за что хотел себя наказать? Что себе доказать? Джон постоял еще минуту в дверях, а потом развернулся и пошел по коридору прочь. Навстречу ему спешил Том с умыванием и свежим бельем для сна. — Том, постели мне в солярии на диване. Я не буду спать в этих покоях. И передай, чтобы полностью заменили в них мебель и перекрасили стены… — Может быть, лучше подготовить гостевые покои, ваша милость? Там поудобнее будет… — Какие еще гостевые покои? Я что — гость? — прогремел Джон. Бедняга Том чуть не выронил таз. — Что вы, ваша милость!... Я не то имел ввиду… простите ради богов… — Ладно Том, успокойся. Стели в солярии… Переодевшись и смыв с себя все лишние мысли, Джон, наконец, с наслаждением вытянул ноги на узком диване. “А шторы-то зеленые повесили… Все-таки спросил у Джейн, пройдоха”, — подумал он про своего десницу, и на душе у него стало тепло. Санса бы повесила синие… Ничего, он найдет, где ей вешать синие шторы: очень хорошие синие шторы, на очень хорошие окна, в очень хорошем замке очень хорошего человека... В окно глядел молодой месяц, поленья в очаге поскрипывали что-то уютное, Джон вяло подумал о том, какие же скатерти завтра будут на столах: зеленые или синие… Какая чушь… Никогда его не заботили скатерти… Он уснул и спал до самого утра без всяких сновидений. А утром проснулся вместе со своим замком в новый день, обещающий разделить его историю на “до” и “после”, и собирался принять в этом самое непосредственное участие. И, наверное, впервые в жизни не испытывал ни малейших неприятных ощущений, что ему целый день предстоит быть в центре внимания, будто его жизнь тоже с какой-то звонкой радостью предвкушения разделилась на “до” и “после”.