ДНК судьбы

      Драко прикрыл за собой дверь и осмотрелся по сторонам. Ему хотелось придать своему виду как можно больше равнодушия, чтобы никто не смел уличить его в волнении. Старые посетители давно уже разбрелись кто куда, а новые не спешили появляться. Мадам Розмерта возилась с грязными стаканами за барной стойкой, стараясь их не выронить из своих дрожащих рук. Заметив, что Драко покинул комнату и присел за ближайший столик, она поспешила к нему с бокалом сливочного пива, едва не расплескав его по пути.       — Возьми. Тебе нужно немного расслабиться. — Обычно эта женщина очень любила много и громко говорить, но сегодня явно был неподходящий день.       Недолго думая, Малфой сделал пару глотков. Мадам одобрительно кивнула и снова скрылась за барной стойкой, больше не пытаясь отвлечь Драко от своих мыслей. Пить ему сейчас хотелось меньше всего, но он понимал, что по-другому не получится остаться наедине. Пришлось немного подыграть хозяйке паба.       Мимо окон прошла компания подростков в форме Когтеврана. Они о чём-то весело болтали и определенно возвращались из Хогсмида в школу. Сегодня вторник, а в будние дни студентам не разрешалось ходить в деревню. Однако не в этот день: второе мая — день памяти, день победы, все занятия были отменены. Стоял теплый вечер, в воздухе уже чувствовалось приближение лета.       На мгновение Драко даже накрыла ностальгия. Он так же с ребятами посещал Хогсмид, любил за бокалом сливочного пива отпускать много грязных словечек, а особенной радостью для него были стычки с Поттером. Сейчас всё это казалось таким далёким, таким глупым, словно это был вовсе не он, а какой-то чужой для него человек. Тот Малфой был заносчивым, высокомерным, и амбиции в нём били через край. Конечно, ведь ему с пелёнок твердили, что он чистокровный волшебник. На чистоте крови делали особый акцент. Он Малфой — тогда эта фамилия звучала гордо. Всю свою жизнь он боготворил отца, который не только призывал к насилию, но и не боялся прибегать к подобным методам сам. Он взращивал в сыне нетерпимость к маглам с самого детства.       После этого была провальная попытка стать Пожирателем Смерти и крайне неприятный эпизод с покушением на Дамблдора. Драко оказался не в состоянии нанести «завершающий смертельный удар», потому что, вопреки самому себе, его тронули доброта и жалость Дамблдора к своему потенциальному убийце. Конечно, теперь, когда Драко обнаружил в себе стойкое отвращение к убийству, он почувствовал, что это был настоящий позор… Многое в этой жизни было переосмыслено Малфоем на седьмом учебном году. От его былого позёрства и нарочито растянутой манеры речи не осталось и следа. Восхищение Темным Лордом тоже сошло на нет. И если бы тогда, во время осады Хогвартса, ему не помог Поттер, вероятнее всего, он бы уже давно был бы мертв — сгорел бы в том адском пламени в Выручай-комнате.       Его убеждения, с которыми он вырос, были скомпрометированы самым страшным способом: он испытал ужас и отчаяние, видел своих родителей, страдающих за свою верность, и стал свидетелем крушения всего того, во что он сам и его семья верили. Тот прошлый мальчишка, наблюдая все это, тихо распадался на части. Всё это настолько его сломило, что сейчас он и сам не знал, какой он. Люди, которых Драко учили ненавидеть, предложили свою помощь и доброту, а Гарри Поттер подарил ему жизнь. Жизнь — в которой он просто затерялся, продолжая двигаться по инерции.       В первые месяцы заключения Люциуса в Азкабане Нарцисса Малфой сильно сдала и постарела. Каким бы ни был её муж, но она всем сердцем любила свою семью. После войны отец Драко очень быстро переметнулся на сторону «хороших» и, когда вышел из тюрьмы на волю, принял окончательное решение, что пора заканчивать со всеми интригами. Вместе с Нарциссой они обрели относительно спокойную семейную жизнь в Уилтшире. Естественно, трудный характер Люциуса не сумел исправить даже Азкабан, и от некоторых своих убеждений он так и не отказался. Люциус по-прежнему считал, что чистота крови должна быть соблюдена, но свое презрение проявлял уже не столь явно.       Драко отчаянно хотел найти свое место в этом новом мире, поэтому изъявил желание покинуть родной дом. Он был уже достаточно взрослый, чтобы вести самостоятельную жизнь. На его удивление, Люциус оказал ему поддержку и совсем был не против. Единственным пожеланием родителей было увидеть сына состоявшимся семьянином. Еще задолго до всех событий Малфои и чета Гринграсс решили обручить своих детей, поскольку обе семьи относились к «Священным двадцати восьми». Изначально планировалось, что Драко женится на своей однокурснице Дафне, однако сразу же после битвы девушку в считанные дни выдали замуж за одного из предателей крови. Этим поступком Гринграсс хотели отвести от себя подозрения и восстановить свое имя в магическом мире. В конце концов Драко женился на Астории. Но если бы не давняя договоренность о заключении брака, то Гринграсс ни за что не выдали бы ни одну из дочерей за Малфоя. Так и получилось, что сразу после свадьбы Драко с Асторией покинули родные края в поисках новой жизни и своего места в новом магическом мире.       Сейчас ему нужно было вновь начинать всё сначала, но уже одному. Одиночество его не пугало — Драко давно уже был с ним на ты. В этот самый момент он попросту пытался принять тот факт, что то, к чему его просил готовиться Верес, свершилось. Нужно ли ему было уведомить родителей Астории о случившемся? Сложно сказать, ведь насколько он знал, никто из её семьи так и не захотел с ней общаться. Однако вопрос о захоронении у него не вставал: она умерла, будучи супругой Малфоя, а значит, будет погребена на семейном кладбище Малфоев, недалеко от поместья.       Пока он пребывал в глубоких и не слишком радостных раздумьях, до его слуха донесся детский плач. Одновременно с этим звуком со стороны барной стойки послышался звон битого стекла. Драко перевёл взгляд на мадам, которая сейчас была чем-то очень шокирована. Наступила тишина, он решил, что ему померещилось, что это был всего лишь отголосок его печальных мыслей. Но звук повторился снова и на этот раз не затихал, а становился лишь громче. Драко резко вскочил на ноги, опрокинув при этом стул, и направился к двери. Подойдя вплотную, он вдруг остановился. Ему казалось, что стоит ему только дотронуться до дверной ручки и плач исчезнет. Мысленно он посмеялся со своей трусости и всё же вошёл внутрь.       Его глазам открылась крайне странная картина: Грейнджер рыдает в три ручья, а на руках у неё такой же ревущий младенец. Вокруг тела Астории была наколдована ширма, и потому рассмотреть её Драко не мог.       Гермиона заметила Малфоя и поспешила успокоиться. Она отвернулась и небрежно утёрла слезы плечом. Шмыгнув носом, Гермиона подошла к Драко и протянула ему орущий сверток.       — Возьми… Она твоя. — Немного подумав, она добавила: — Поздравляю.       Малфой оставался неподвижен, как будто на него наложили парализующее заклятие. К такому повороту событий он не был готов. Его выдержка покидала его, всё внимание сейчас было приковано к крошечному свертку, из которого выглядывала крошечная ручка. Казалось, что голова сейчас просто взорвется от всего этого. У него есть ребенок, которого он и не надеялся взять на руки. Драко был рад: одна маленькая жизнь спасена. Но ребенок… Он даже не знал, любит ли он детей. Все дети казались ему очень глупыми, полными баловства и вредности. А сейчас ему протягивают ребенка. Его ребенка! Будет ли он хорошим отцом, сможет ли его сын жить в этом мире и не стыдиться того, что он Малфой? Сын… Во все глаза он смотрел на ребёнка в пелёнках и понимал, что он что-то упустил… Что-то очень важное в своей жизни.       Драко вдруг дёрнул головой и впился глазами в Грейнджер. Ему показалось или та сказала «она»?       — Она? У Малфоев из поколения в поколение рождались только мальчики. Как это может быть «она»? — Он приблизился и начал осматривать выглядывающую из пелёнки головку ребенка. Судя по выражению лица Драко, у него явно были подозрения, что эта девка наряду со стариком делают из него идиота.       Когда Драко так и не взял малышку на руки, Гермиона чисто инстинктивно прижала её к себе чуть сильнее. Ей не понравился тот взгляд, которым Малфой одарил свою новорожденную дочь. Он осматривал её так тщательно. Одни подозрения и ни капли радости в его глазах. Драко даже не притронулся к малышке. Конечно, люди разные бывают и у каждого своя реакция. Да и это же Малфой — чего ещё она от него ожидала? Что он вдруг расплачется от умиления, станет рассыпаться в благодарностях перед спасителями и прыгать по комнате от счастья? Гермиона с трудом скрыла свое недовольство. Она повернулась к лекарю, ожидая от того поддержки.       — Возможно, я вас сейчас удивлю, но у всех людей иногда рождаются мальчики, а порой бывают и девочки. Уверяю вас, что это совершенно нормально, — последнее слово лекарь сказал нараспев.       — У людей, может, и да, но не у Малфоев! — категорически выкрикнул Драко.       — А Малфои не люди? — мужчина вопросительно выгнул одну бровь. Его забавляла эта глупость: то, как этот юнец даже не допускал мысли, что у него могла родиться девочка.       Грейнджер попыталась скрыть улыбку. Сама того не понимая, она продолжала покачивать девочку, которая по-прежнему громко кричала. Она попробовала стереть капельку крови с её щёчки и вдруг поняла, что её пальцы были липкими от крови.       — Я должна помыть её, — сказала Гермиона, полностью игнорируя присутствие Драко.       — Да-да, конечно. Мне ещё нужно будет её осмотреть.       Девушка уложила младенца на стол и избавилась от грязной пеленки. Лекарь несколькими взмахами волшебной палочки помог перелить воду из котла в подготовленный таз на полу и переместил его поближе к столу. Драко отрешённо наблюдал за тем, как Грейнджер ловко отмывает его новорожденную дочь. Она улыбалась, когда кричащая малышка недовольно дёргала всеми конечностями, но продолжала старательно проводить мокрым полотенцем по её тельцу. Как Гермиона и предполагала, волосы у девочки были словно первый снег. Однако её сильно беспокоило, что девочка больше напоминала скелетик, обтянутый кожей, а голова казалась непропорционально большой. Она посчитала, что с ребенком что-то не так, и нахмурилась.       Заметив беспокойство Гермионы, лекарь поспешил её успокоить:       — Она абсолютно нормальная, отклонений нет, просто недоношенная и потому сейчас очень слаба. Ей обязательно нужно много кушать и отдыхать. И вскоре, если на то будет воля Господа, она станет самой настоящей пышечкой на радость папе.       Беспокойство с лица Гермионы после его слов никуда не делось. Её снова окутало отчаяние.       — Почему вы говорите про волю Господа? Вы же сказали, что девочка здорова. Она может умереть?       — Простите, мисс?.. — Мужчина вопросительно посмотрел на неё.       — Грейнджер, сэр. Я Гермиона Грейнджер, — запоздало представилась девушка. Их головы до этого были заняты более важными вещами, чем обмен любезностями.       — Что же, мисс Грейнджер, а я Джанос Верес. Можете звать меня Джанос. — После быстрого знакомства он продолжил: — Вам же не нужно говорить о том, что все мы смертные? Девочка, у которой не было, как нам казалось, ни единого шанса на жизнь, и её мать, что смогла выносить малышку до столь позднего срока, при этом имея слабое здоровье. Дитя извлекли уже из мертвой матери, и она всё ещё дышит — огромное чудо и промысел божий. Но так же, как Господь сохранил ей жизнь, он может её забрать. Пока эта детка не наберёт нужный вес и не начнет хорошо себя чувствовать, нужно каждую ночь молиться, чтобы утром она открывала глаза. — Он обернулся к Драко и поманил его к себе рукой. — Подойди же, мальчик мой, взгляни на неё.       Каменная статуя посреди комнаты внезапно дёрнулась, напоминая о том, что это был всё же живой человек. Драко не спеша подошёл к столу. Джанос снова взял палочку в руки и легонько коснулся девочки в области сердца. Из тела вышел маленький шар, больше напоминающий перламутровую жидкость, заточенную в сосуд, насыщенного тёмно-синего цвета. Лекарь повторил движения на Драко. Его шар имел незначительные отличия: в нём, помимо такого же цвета, как у младенца, присутствовал ещё и серый цвет. Тёмно-синий в гармонии переплетался с серым и был единым целым.       Сравнив обе сферы, лекарь серьезно сказал:       — Сквиб… — Джанос понимал, что подобную новость было страшно услышать родителям в волшебном мире, но такова правда. — Посмотри на магический отпечаток. Она, несомненно, твоя дочь: цвет отпечатка идентичен с твоим. Но у неё отсутствует часть материнской магии.       Малфой смотрел на два шара. Действительно, синий цвет был таким же, как и у него. Впрочем, он никогда не сомневался в том, что это его ребёнок. Но сквиб… Конечно же, Драко слышал о них. Такое случалось в магических семьях, хоть и крайне редко. В детстве ему даже попалась карточка из шоколадной лягушки с портретом Фаддеуса Феркла: все его семь сыновей родились сквибами. Поговаривают, что он всех их превратил в ежей.       Лекарь задумчиво изучал два отпечатка.       — Магия Астории не смогла нормально развиться при формировании отпечатка у девочки. — Он задумчиво поглаживал бородку и неуверенно продолжил: — Возможно, мы можем это исправить, хотя у нас осталось не так много времени. Однако, должен признаться, я знаю лишь теорию и никогда не применял это на практике. — Покосившись на Драко, он осторожно добавил: — Конечно, если ты в этом заинтересован.       — Ты еще сомневаешься? Что для этого нужно сделать? — с решимостью в голосе спросил Драко. На его щеках проступили красные пятна.       Гермиона еще со школы помнила, что эти пятна появлялись, когда он был в ярости. Сначала в её голове проскочила чудовищная мысль: ребенок Малфоя оказался сквибом. Есть в этом мире справедливость. Судьба вмешалась и как нельзя лучше продемонстрировала, что все мы равны и чистота крови ничего не значит, как бы они ни кичились своим происхождением. Но она вновь посмотрела на крошечную малышку, и ей стало безумно совестно. Девочка же ни в чем не виновата. Гермиона не мыслила свою жизнь без магии, ведь изначально она не принадлежала к миру волшебников и даже не подозревала о существовании магов до тех пор, пока не получила письмо из школы. Магия — лучшее, что случилось с ней в жизни. Поэтому она понимала, что это была не самая лучшая перспектива для ребёнка: родиться сквибом в магической семье, да ещё и с такими жёсткими взглядами.       — Кому-нибудь из вас известно, при каких обстоятельствах в семье рождается волшебник? — спросил Джанос, переводя взгляд с одного на другого.       Драко ещё больше помрачнел и с укором посмотрел на лекаря. Неужто сейчас время для столь глупых вопросов? Конечно же, ему было это известно, но Драко хотел как можно скорее узнать способ, как исцелить свою дочь-сквиба, а не тратить драгоценное время на бессмысленные лекции. Но всезнайка Грейнджер, как всегда, с готовностью выпалила ответ ровным и четким голосом, словно читала все прямо из книги:       — Если оба родителя волшебники, то ребенок унаследует магические способности практически со стопроцентной вероятностью. Бывают исключения, как, например, сквибы, но подобное случается крайне редко. Однако, если лишь один из родителей владеет волшебством, то шанс рождения волшебника ниже пятидесяти процентов. Все зависит от того, насколько силён и опытен родитель-маг. Маглорождённые волшебники происходят от своих предков сквибов, чьи способности проявились лишь спустя поколения.       — Замечательно, мисс Грейнджер, — похвалил её Джанос и палочкой указал на парящие в воздухе сферы, которые извлёк из Драко и ребенка. — Я лишь слегка дополню ваш ответ. Перед вами магические отпечатки. Как вы уже могли заметить, у малышки, в отличие от отца, он состоит лишь из одного цвета. Неудивительно, ведь беременность миссис Малфой протекала крайне тяжело, а девочка родилась раньше срока, да еще и таким способом…       — Ближе к делу, — холодно произнес Драко.       Гермиона бросила на него укоризненный взгляд. Даже малышка задёргала ножками сильнее и снова начала хныкать.       — Драко, в твоих же интересах выслушать меня. Эта информация известна немногим в узких кругах, а я пытаюсь все растолковать, чтобы ты осознал весь риск и принял взвешенное решение. — Убедившись что его больше не собираются перебивать, он продолжил: — Спасибо. Так вот, каждый волшебник имеет свой уникальный отпечаток, который формируется в утробе матери. В случае с чистокровными волшебниками ребёнок берет часть магии от отца и часть магии от матери, формируя из этих двух частиц свой уникальный отпечаток. И как мы видим, у нашей девочки присутствует лишь часть от Драко. Недостающую в её отпечатке часть можно восполнить, если взять её у другого волшебника.       — Вы можете взять эту часть у меня? — спросил Драко.       Плечи Джаноса значительно напряглись. Он достаточно долго молчал, будто подбирал нужные слова для ответа.       — Могу. Но вот с этого момента и начинается риск, — абсолютно серьезно сказал лекарь. Он резко взмахнул палочкой, и обе парящие сферы растворились в воздухе. — При зачатии родители отдают долю своих отпечатков будущему ребенку без всякого вреда для своих способностей. Однако, если передать недостающую магию от родителей после рождения, в нашем случае от отца, — он посмотрел внимательно на Драко, — тебе нужно будет отдать часть своей магии, а именно ту, что ты получил от матери, так как отсутствует именно материнская доля. Ты полностью и безвозвратно лишишься своих сил как волшебник, конечно, ты не станешь сквибом, но и полноценным волшебником ты уже не будешь никогда. И вот здесь самое важное: чтобы избежать этих рисков, мы можем взять магию у другого волшебника, один из обязательных пунктов — это должен быть полукровка, так как их отпечатки уникальны, они представляют собой единый целый сгусток магии, который не делится на две половины. Ещё один из пунктов — нужно найти именно волшебницу-полукровку, так как нам нужна женская магия. Здесь тоже есть небольшой риск, но магия «донора», назовем так, восстановится без всяких проблем, нам нужна лишь небольшая часть. В силу того, что у полукровок целый отпечаток, их магия восполнится в течение нескольких месяцев после ритуала. Поэтому я бы порекомендовал вам найти кого-то другого, кто согласился бы на ритуал.       — О, это очень интересно. Я никогда не слышала о таком прежде. — Как будущему колдомедику, Гермионе было важно узнать про это как можно больше, ведь такую информацию она не встречала ни в одной из книг по медицине, а их она прочитала более чем достаточно. — И что же, магический отпечаток так просто исправить?       — Не всё так просто, дитя моё, не всё так просто. Ребенку нужно практически вживить чужую магию, а на это понадобится время. И всё это время магический донор должен быть рядом, до тех пор, пока чужая магия не укрепится в ребёнке прочно и не станет с ним одним целым. Помимо этого, у ребёнка с волшебником, чью магию он берёт, образуется прочная психоэмоциональная связь, которая исчезнет после полного завершения ритуала. Донор будет чувствовать ребёнка в своей голове: его боль, его голод, его радость. Абсолютно всё.       — Найти волшебника, который согласился бы отдать часть собственной магии для моей дочери-сквиба и быть ментально связанным с моим ребенком? — В голосе Драко звучала горькая ирония. Он зажмурил глаза, о чем-то задумавшись, и спустя мгновенье спросил: — Ты уже это делал?       — К сожалению, мне известна лишь теория из древних рукописей. Это были размышления целителей, которые изучали феномен рождения сквибов у чистокровных волшебников и способы их исцеления. Хотя сквибы отнюдь не больны, а всего лишь рождены с неполноценным отпечатком из-за возникших проблем во время беременности. В этих рукописях также упоминалось, что с момента рождения у нас есть не больше двадцати восьми часов на привязку.       — А что будет, если этого не сделать? — осторожно поинтересовалась Гермиона. Она понимала, что задаёт много вопросов, но её всегда слегка раздражало, если она чего-то не знала.       — Как я и сказал, она останется сквибом. Несмотря на отсутствие магической силы, девочку нельзя считать маглом, поскольку у сквибов возможности гораздо шире. Они могут видеть заколдованные здания и дементоров, а также у них более сильная связь с животными. Так что сквиб тоже будет весьма полезен магическому миру и спокойно сможет сосуществовать с обычными волшебниками.       — Малфои не потерпят сквиба в семье, — гораздо тише произнес Драко, но больше для самого себя.       Однако слова эти долетели до слуха Гермионы. Она с трудом сдержалась от едкого комментария. Остановило ее лишь неподходящее для упреков место и время.       — А что насчет маглорождённых? Они подходят? — продолжала Гермиона. У нее накопилось уйма вопросов, и, понимая, что в данной ситуации её чисто научный интерес не к месту, она старалась не слишком давить на лекаря.       Малфой дёрнулся, будто пораженный током. В один момент его лицо исказила гримаса не то злости, не то возмущения.       — Да, конечно же, они подходят. У маглорожденных такой же цельный отпечаток, как и у волшебников полукровок.       — Чего ради ты интересуешься, Грейнджер? Попала на интересную лекцию? Забыла, что мы больше не в школе? — сквозь зубы процедил Малфой, вцепившись в нее хмурым взглядом. — Или же ты собралась предложить свою неоценимую помощь? В любом случае, ты не подходишь!       Ох, как же ей был знаком этот тон, из-за которого ей не было нормального житья в Хогвартсе. И хоть она давно оставила это в прошлом, его реакция её поразила. Заданный ею вопрос был продиктован чистым любопытством, но Гермиону оскорбил сам факт того, что Драко брезгует принять от неё помощь. Да она даже не думала об этом! Пойти на столь серьезный риск ради сохранения магических сил семейства Малфой?       — Я считала, что ты повзрослел, Малфой. Что все твои мерзкие убеждения насчет… грязнокровок давно испарились вместе с юношеской бестолковостью, — Гермиона буквально выплюнула ненавистное ей слово. В её глазах блеснул недобрый огонь.       Драко плотно сжал губы в тонкую линию. Оправдываться перед ней он не собирался. Дело вовсе не в чистоте крови, а в самой Грейнджер. Та, с которой они всегда были по разную сторону баррикад — на войне и в жизни. Он гнобил её все школьные годы, презирал за первенство в учебе, ведь она отнимала его у него. После магической войны её назвали героиней, выдающейся волшебницей этого поколения, для полноты образа не хватало светящегося нимба над головой. Она была ему противна, он ненавидел таких, как она, всеми фибрами своей души. Если Драко и придется просить помощи, то уж точно не у Гермионы Грейнджер.       Однако Гермиона расценила его молчание по-своему и продолжила наступление:       — Возможно, когда-нибудь ты поймёшь, что некоторые вещи гораздо ценнее гордости. — Она виновато посмотрела на девочку, которая начала всхлипывать от резких голосов. Но остановиться Гермиона уже не могла. Её взбесило не только пренебрежение к ней самой, но и наплевательское отношение Драко к собственной дочери: пускай малышка никогда не станет полноценной волшебницей, лишь бы не связываться с маглорождённой! — На твоём месте, Малфой, я бы не стала воротить носом. Оглянись! Много ты видишь тех, кто готов помочь тебе? Много ли людей вызывалось на помощь твоей жене, когда ей стало плохо? Дни мнимого величества Малфоев давно прошли — теперь вы никто! Ты и твоя тёмная семейка! Возможно, для девочки будет даже лучше остаться сквибом, чтобы она не стала такой же, как ты! Всё это — наказание для вашей мерзкой семьи за долгие годы заносчивости и всего дурного, что вы сделали.       Гермиона почти сразу пожалела о последних словах. И не только из-за слёз ребенка, которые теперь переросли в громкий плач, но и потому, что она сама так не считала на самом деле. Но сказанного не вернуть. Гермиона отвернулась от Драко, чтобы не видеть вспыхнувшую злость в его глазах после услышанной правды, и принялась успокаивать девочку. Но на руки её больше не взяла. Не решилась.       — Святой Мерлин, да как вам не стыдно? — громким шепотом, чтобы ещё больше не пугать девочку, пожурил их Джанос. Он разочарованно покачал головой. — Развели тут, понимаешь, балаган!.. Никакого уважения к усопшей, да ещё и при ребёнке. Ваши какие-то личные обиды меня совершенно не волнуют, однако я бы посоветовал вам, мистер Малфой, прислушаться к некоторым словам мисс Грейнджер. У вас не так много времени осталось, если хотите дать своей дочери шанс на полноценную жизнь в магическом мире. Отказываться от любой предложенной помощи — верх безрассудства!       Гермиона попыталась возразить, мол, она даже не собиралась в это впутываться, однако мистер Верес не дал ей вставить и слова.       — Все мы сейчас на нервах. Увидеть смерть собственными глазами, у нее же отобрать маленькую душу, и все это за один день — не каждый после такого останется уравновешенным. Прошу вас, ради всего святого, пока что разойдитесь и обдумайте все как следует. Мисс Грейнджер, мы останемся в номере наверху. Прошу вас не затягивать с ответом: нужно ещё время на приготовления. А вы, мистер Малфой, ищите ещё добровольцев, если вы столь категоричны насчет кандидатуры мисс Грейнджер.       Джанос одним только взглядом дал понять, что разговор окончен. Он подвинул Гермиону и стал успокаивать хныкающую малышку, заодно проводя осмотр. Не желая больше спорить, да и вообще находиться в пропитанном негативом помещении, Гермиона молча ушла.       Драко так и остался стоять один посреди комнаты. Слова Грейнджер не шли у него из головы и прокручивались снова и снова уже в который раз, словно заевшая пластинка.       А ведь она права: ему никто не поможет.