***
— Драко, он пинается! — крик жены из ванной напугал парня, и он тут же бросился к ней, не придавая значения её словам. — Что случилось? — он быстро прошёлся по ней взглядом, ища признаки повреждений. После того, как они узнали о том, что ждут ребёнка, Малфой окончательно превратился в маразматика во всём, что касалось здоровья Грейнджер. Она даже начинала обижаться на него, когда он мог перебарщивать. Но, в целом, иногда это было необходимо. Первый триместр был жутко сложным и тяжёлым для них обоих. Гермиона лежала какое-то время в Мунго, потому что вероятность выкидыша зашкаливала. Драко тогда забросил Аврорат, в котором поднялся до главы отдела, и целыми днями проводил время с ней и их сыном. Скорпиусом. — Он пинается! Впервые! — Грейнджер выглядела настолько счастливой, что он лишь через минуту понял смысл её слов. Взгляд упал на её живот, и он увидел маленькие холмики, появляющиеся и тут же исчезающие. Драко подошёл к девушке, осторожно кладя руку на живот. В его ладонь резко врезалась крошечная пятка, и он задохнулся. — Видишь? — Гермиона положила ладонь ему на щёку, притягивая для поцелуя. Малфой зажмурился, чувствуя себя до одури счастливым. — Он такой буйный, — поражённо сказал Драко, когда они перебрались на кровать, а его руки захватили всё территорию большого живота жены. — Это нормально? — Конечно, — Гермиона провела рукой по его волосам, усмехаясь. — Просто парень с характером. — Это ещё мягко сказано, — хмыкнул Малфой, целуя девушку в лоб.***
Беременность протекала в обычном порядке, как и у всех. Гермиона начала жаловаться на больную спину и ноги. Появилось больше капризов с её стороны, но в основном, конечно, от усталости. А ещё бесконечных ссор, касающихся её работы. — Как ты не понимаешь, что я хочу продолжать работать! — рявкнула девушка, забывая, что ей нельзя нервничать. Но её довели. — Я не хочу, чтобы у тебя начались экстренные схватки на работе, когда какой-нибудь дебил доведёт тебя! — прорычал Драко, всплёскивая руками. — Ты идиотка, если не понимаешь, что на восьмом месяце беременности можно уже прекратить геройствовать и подумать о ребёнке хоть раз! — Хочешь сказать, я не думаю о ребёнке?! — выдохнула Гермиона, сжимая губы в узкую полоску. — Я не это сказал, — Малфой попытался оправдаться, но было совершенно ясно, что его уже ничто не спасёт. — Нет, ты сказал именно это, — обиженно произнесла Грейнджер, отворачиваясь. — Детка… — Отстань! — она шмыгнула носом, и Драко тут же разозлился на себя. Кретин. — Прости, — парень сократил между ними расстояние, обнимаю жену со спины. — Прости, просто я очень волнуюсь за вас. Я не хотел, чтобы ты плакала. — А я плачу! — воскликнула Гермиона, отталкивая его локтями, но подобное никогда не работало. — Я люблю свою работу… — Знаю. — И я хочу продолжать работать, пока могу. Мы уже договорились с тобой, что, когда родится Скорпиус, я уйду в декрет на два года. Поэтому не смей забирать у меня время, оставшееся до его рождения, — Грейнджер всхлипнула, злясь на себя за непрекращающийся поток слёз. — Хорошо, детка, — Драко поцеловал жену в макушку, грудью чувствуя её успокаивающееся дыхание. — Но пообещай, что всё будет в порядке и ты не будешь терпеть, если станет плохо, ладно? — Обещаю, — она положила свои руки на его, разместившиеся на животе, и откинула голову ему на плечо. — Всё будет хорошо.***
Малфой помнил, как рвал на себе волосы, пока слушал крики Грейнджер за дверью. Его-то выгнали, а заглушку ставить никто не собирался, видимо, предпочитая, чтобы новоиспечённый папаша встречал ребёнка исключительно седым. Драко ходил из угла в угол, не в силах терпеть. Гермиона начала рожать на работе. Чёртова упрямая заноза. Он же знал, что всё так и будет. Но всё равно пошёл у неё на поводу. Патронус ему прислала её секретарша, и он тогда реально упал со стула от настолько неожиданной новости. Поттер сказал, чтобы Малфой отправлялся к ней и не возвращался, пока не станет отцом. Они с Пэнси были уже в курсе, что дело немного затягивалось, но ждали от него новостей, чтобы, когда Гермиона придёт в себя, поздравить их обоих. Он просидел так десять часов. Драко смотрел на часы, висящие на стене, и считал каждую минуту. Крики Грейнджер то утихали, то снова разрывали ему сердце. Кажется, он действительно поседел, но среди платиновых прядей это было бы сложно обнаружить. Через целую вечность в коридор вышел целитель, поздравляя его с новым статусом. Наверное, самым ответственным в жизни. Малфой помнил, как ноги превратились в дерево, и пока он не услышал голос Грейнджер, не смог сдвинуться и даже сделать вдох. Она лежала на больничной койке. Обессиленная, но чертовски счастливая. С сыном на руках. — Привет, — прошептала Гермиона, лучезарно-устало ему улыбаясь. — Привет, — Драко присел на край кровати и впервые увидел их сына. — Кажется, мы хорошо постарались. Девушка тихо засмеялась, целуя крохотный кулачок. Он был счастлив. Как никогда. Взяв Скорпиуса на руки, Малфой почувствовал себя отцом. Он смотрел в знакомые шоколадные глаза и не верил, что всё по-настоящему. Эфемерное чувство пронзило его, не оставляя посторонних мыслей. — Драко… Её голос напугал парня, и, подняв голову, он озадаченно посмотрел на Гермиону. Она держалась за сердце, пытаясь сделать вдох. — Грейнджер! — Мистер Малфой, покиньте помещение! — целитель, сообщавший ему радостную весть, забрал у него сына, выталкивая молодого отца за дверь. Драко ничего не понимал. Он стоял и пялился на обычную белую дверь перед своими глазами и не мог понять, что происходит. Сидя на полу, сгибая ноги в коленях, он гипнотизировал взглядом пространство перед собой, не давая себе думать. Потому что в такие моменты страх всегда творит ужасные вещи с фантазией. Там остаётся только темнота. Света нет. Через несколько часов целители начали покидать палату, скорбно смотря на Малфоя. Он не обращал внимания. Ему нужны были только факты. Грейнджер могла просто тяжело справиться с родами, и осложнения дали о себе знать. Они вместе читали подобные статьи. В них всегда всё заканчивалось хорошо. Статистика была утешительной и нисколько не пугающей. Драко напряжённо смотрел на проклятую дверь, дожидаясь нужного человека. Наконец, в самом конце, целитель, принимавший роды и выгнавший его, закрыл за собой дверь, кидая на парня сочувствующий взгляд. — Мистер Малфой… — Что с моей женой и ребёнком? — Драко не слышал свой голос. Он полностью находился в вакууме, желая услышать хорошие новости. Но их не было. — Мистер Малфой, миссис Малфой… Она скончалась, как и Ваш сын. — Что? Он не услышал. Не понял. В голове была только пустота. — Проклятие. Мы не знали о его существовании. Нам ничего не удалось сделать. Простите. — Что?! — вот теперь он слышал свой голос. Чистый ор. — Где она?! Драко толкнул целителя в сторону, пытаясь попасть в проклятую палату. Сзади на него набросились охранники, скручивая руки. — Что произошло?! Грейнджер! Медсестры рыдали. Но Драко ничего не замечал. Его не пускали к ней. Он не мог пошевелиться. Но ему нужно было увидеть её. — Мистер Малфой, миссис Малфой мертва, как и Ваш сын, — целитель кивнул охранникам, и его отпустили. Драко упал на пол, медленно осознавая то, что ему пытались втолковать. — Проклятье было в организме Вашей жены ещё до беременности. Оно развивалось несколько лет. — Что… Он ничего не видел. Слёзы заливали лицо. Было ощущение, что внутри находилась раскалённая пустыня. Драко прижал руку к сердцу, не чувствуя его привычного ритма. Оно не билось. Сердце Грейнджер тоже не билось. Мертвы. Она и Скорпиус. Мертвы. Правда накрыла лавиной. Драко больше ничего не слышал. Он мог только думать о том, что Грейнджер нет. Просто нет. Он зарычал на всю больницу, и тело затряслось в рыданиях. Кто-то звал его, но вокруг была просто пустота. Ничего не было. Только боль, окружающая со всех сторон. Драко упирался лбом в пол, пытаясь выкинуть из головы уничтожающие вдребезги слова. Но правда вцепилась в его разум, заставляя поверить. Мертва. Мертва. Грейнджер мертва. И он завыл, больше ничего не помня. Ничего, кроме боли.***
Малфой помнил, как пил не просыхая. Он давно избавился от тяги выпивать, но Грейнджер больше не было, а значит, держать себя в руках тоже не было никакого смысла. Его жизнь вообще лишилась смысла. Жена и сын мертвы, так зачем продолжать жить вообще? Вот и Драко не знал, заливая горе алкоголем. Он не помнил, как прошли похороны. Кажется, он на них даже не явился. Когда Нарцисса, рыдая, просила его открыть дверь, Малфой игнорировал её, не отрывая глаз от их с Грейнджер свадебной фотографии. И наполнял свой организм виски, надеясь сдохнуть. Так продолжалось несколько лет. Он не покидал их с Грейнджер дома, который они, наивные, приобрели, думая, что смогут в нём вместе состариться. Теперь он превратился в самое ненавистное место для Драко. Нарцисса сутками напролёт просила его выйти из комнаты, пока однажды не перестала приходить. Малфой даже не заметил этого. Он пил не просыхая, мечтая умереть. В один момент, взяв бритву в руки, он подумал, почему до сих пор существует, и провёл по запястьям, агрессивно сдирая кожу. Сломав бритву, он вытащил лезвие, чтобы сильнее разрезать вены и наконец прекратить свои мучения. Драко лежал на полу и смотрел в потолок. Он просто наслаждался тем, что сознание прекращает функционировать, уплывая от него. Он просто наслаждался мыслью, что скоро увидит Грейнджер. Но… Хренов спаситель всей Земли поднял тревогу, и его поганую жизнь спасли. Когда Драко открыл глаза в ,очевидно, больничной палате, первым делом он увидел Поттера. Злого Поттера. Грубый кулак рассёк его губу, и блондин хмыкнул, думая о смерти от избиения. — Ты гнида, Малфой! — прорычал Гарри, тряхнув рукой. — Настоящая гнида! — И что? — Драко рассмеялся, вообще не обращая внимания на лютый взгляд Поттера. — Ты в курсе, что твоя мать умерла? — выплюнул брюнет, следя за реакцией Малфоя. — Уже полгода как умерла. Наверное, ему было больно в тот момент. Но Драко не мог вспомнить. Просто пустота и в голове, и в душе. Он уже давно ничего не чувствовал. Единственным его постоянным желанием было напиться вдребезги, чтобы навсегда отключиться. — Может, ты перестанешь? — Гарри поджал губы, не зная, как сказать то, что вертелось на языке. — Пить? — подсказал он, ухмыляясь. — А смысл мне бросать? — Гермиона бы этого хотела. Она хотела… — Ты не знаешь, чего она хотела! — рявкнул Драко, подрываясь с кровати, но ремни, державшие его руки и ноги, не давали возможности сильно дёргаться. — Грейнджер хотела жить. Со мной и нашим сыном. Вот какими были её желания. И ты о них ничего не знаешь! — Думаешь, мне не больно? — Гарри с болью хмыкнул, опуская подбородок. — Думаешь, ты один потерял её? — Я потерял всё, в отличие от всех остальных, — жёстко сказал Малфой, отворачиваясь. Поттер замолчал. Он потом тоже часто молчал. Разговоров между ними не было. Они словно потерялись в прошлом. Гарри просто приходил к нему, говорил с целителями и сидел возле его кровати, смотря в окно. Драко ничего не спрашивал. Ни о Пэнси. Ни об их детях. Ему было неинтересно. Всё и давно. Жизнь потеряла краски в самом прямом смысле. Она стала серой, разукрашивая даже лица людей в этот цвет. Малфой не мог смотреть людям в глаза. Там были знакомые оттенки. Шоколадные. Кареглазые люди после всего произошедшего начали вызывать у него необъяснимый страх. Потому что он думал лишь о двух людях с таким же цветом радужки. Поттер, если посудить, проходил к нему год, пока его не выписали. Драко в принудительном порядке сходил на могилу к Нарциссе, не ощущая каких-либо эмоций. Боль давно превратилась в постоянное состояние. Что бы он ни делал, она оставалась рядом и затягивала его к себе. На вечный покой. Из которого его уже один раз выдернули. — Она не выдержала всего, — произнёс тихо Гарри, когда они сидели в гостиной у камина и пили огневиски. Малфой не звал его, но собственные желания блондина уже никого не волновали. — Сначала Гермиона со Скорпиусом… — он повернул голову, пряча злые, напитанные болью слёзы. — Потом ты закрылся. Сердце не выдержало. Наверное, это больно — узнавать о смерти своей матери лишь через полгода. Больно именно ей. Но Драко просто смотрел на огонь, мечтая остаться в одиночестве. Один. Он теперь по-настоящему один. Гарри приходил к нему каждый день. Каждый чёртов день. И Малфой по новой его возненавидел. Иногда ему казалось, что Поттер наказывает или издевается над ним таким образом. Но этот придурок просто делился с ним новостями. Можно подумать, ему было жутко интересно. — Рон женился, — брюнет улыбнулся, но, замечая безэмоциональное лицо Малфоя, перестал демонстрировать радость за друга. — Сказал, что если у него когда-нибудь родится дочка, то он назовёт её Гермионой. Знакомое имя полоснуло по животу, разрезая его поперёк. Но Драко только дёрнулся. Едва заметно, но бутылка — его лучшая подружка — дрогнула в руке. Он проигнорировал ожидающий взгляд Поттера, сделав глоток. Малфой понимал, что Избранный пытается с ним провернуть — вывести на эмоции. Наивная психологическая фигня. Если он покричит, побьёт посуду, ему легче не станет. Ему никогда не станет легче. Никогда. Возможно, выброс эмоций может помочь в другой ситуации, но точно не тогда, когда ты разом теряешь жену и сына. А сына вообще во второй раз. Когда Поттер приходил к нему, Драко всегда пытался избавиться от его компании, но такое никогда не удавалось провернуть. Гарри направлял на него палочку, иногда даже применял обездвиживающие заклинания, чтобы Малфой точно слушал то, что он ему говорил. Каждый день. Каждый проклятый день он что-то говорил. — Малфой, прошло уже пять лет. Может, ты попробуешь вернуться на работу? — чёртов Поттер включил министра магии. — Ты сам мне сказал, что пока я не стану отцом, могу не возвращаться, — Драко впервые сказал ему что-то без яда или криков, способных напугать кого угодно. — Я не стал. Гарри закрыл глаза ладонью, не зная, как быть дальше. Он всё перепробовал. — Знаешь, мы все волнуемся за тебя. Пэнси волнуется. Не хочешь с ней встретиться? Он ничего не ответил, продолжив смотреть в потолок. Домовые эльфы пристально следили за убранством дома, за тем, чтобы вовремя менять постельное бельё, но Драко ничего не замечал. Он часто сидел в детской. Сидел на полу и смотрел на кроватку. В деталях помня, как Грейнджер щепетильно выбирала одеяла, подушки и всё остальное. Как она говорила, что все кофточки, ползунки точно пригодятся. Но, на самом деле, она просто не смогла удержаться и опять накупила детских вещей больше, чем планировала. Не пригодилось ничего. — Драко, перестань издеваться. Ты посмотри, какая это прелесть! — Гермиона так яро доказывала ему то, что пинеток много не бывает, что иногда он думал, будто она сама готова их носить. — Как скажешь, — обычно он ухмылялся и целовал её в лоб, потому что после его согласия она расцветала. — Я люблю тебя. Он резко обернулся, слишком явно ощущая присутствие Грейнджер. Слишком чётко слыша её голос. Но за спиной никого не было. Только Поттер смотрел на него с огромным подозрением, словно готовился снова отправить его в лечебницу. Малфоя пытались кодировать, но как только он понял, что с ним собираются сделать, сразу же влил в себя бутылку спирта, чтобы показать, что не нужно его трогать. Стоит вообще отстать от него. И все это поняли. Все, кроме Поттера. Потому что через какое-то время Драко осознал, что перед ним сидит Пэнси. Тоже Поттер. Поганые Поттеры. — Как ты, Драко? — бывшая Паркинсон смотрела на парня и рыдала. Он знал взгляд, направленный на него, — жалостливый. Возможно, в прошлой жизни он бы задел Малфоя, но сейчас… ему было просто плевать. — Драко, поговори со мной, пожалуйста, — новый всхлип от девушки и полное игнорирование с его стороны. Зачем? Чтобы услышать, что жизнь не кончена? Чтобы услышать, что потом станет легче? Зачем?! Почему никто не может ответить ему на такой простой вопрос? Зачем? Какой смысл в жизни, где нет ничего? Где просто белый лист, а красок под рукой нет? Потому что твои краски являлись одним человеком, ставшим настоящим смыслом. А когда смысла жить нет, в чём смысл продолжать? Так много смысла, но, в конце концов, всё упирается в него. Драко не хотел жить без Грейнджер. Она вытащила его со дна. Сделала человеком, которым он всегда мечтал стать. А потом ушла. Просто бросила. И Малфой так сильно на неё злился. Ненавидел. Пытался обвинить её же в собственной смерти. Но понимал, что она точно не хотела его оставлять. Наверное, будь Грейнджер на его месте, она бы справилась. Нашла силы и продолжила бороться, как делала всегда. А Малфой являлся слабым человеком. Жалким. И, лишившись Гермионы, он опять провалился на самое дно. Только выбираться он даже не планировал. Он хотел там остаться и — желательно — умереть. — Джеймс уже может заставлять предметы летать, представляешь? — Пэнси улыбнулась, когда заговорила о сыне. — Он через два-три года пойдёт в Хогвартс. Твой крестник пойдёт в школу, Драко, слышишь? Он скучает по тебе. Даже не помнит, как ты выглядишь. — А по крёстной Лили не скучает? — огрызнулся Малфой, не выдерживая этих долбанных трогательных речей. — Ах да, прости, Лили же тогда ещё не родилась, и Грейнджер не успела стать её крёстной. Пэнси мотнула головой, совсем не сдерживая слёз. — Почему нужно быть таким жестоким? — Потому что мне больно. Она ушла, и Драко вздохнул с облегчением. Но ненадолго. Хренов Избранный пришёл тем же вечером, кажется, собираясь разбить ему морду в кровь. Малфой не сопротивлялся. Ему было всё равно. И на рыдания Паркинсон. И на удар Поттера и его нотации. На всё. Кроме выпивки. — Я понимаю, как тебе тяжело, Малфой. Я знаю, что Гермиона была для тебя всем. Но не только ты её потерял. Не только ты лишился близкого человека. Поэтому прекрати быть овощем и возьми себя в руки. Я не позволю тебе доводить до слёз мою жену, только потому что тебе хреново. Нам всем хреново! Ясно?! Гермиона никогда бы не простила тебе такое поведение. — Пошёл ты… Это всё, на что его хватило. Драко лежал на полу и смотрел в потолок. Бесконечно интересное занятие, особенно когда внутри опустошённость. Чистый вакуум. И ничего.***
Дальше Поттер начал действовать более нагло. Он пытался утопить Малфоя в ванной, когда тот дерзил и оскорблял его, как только мог. Угрожал шантажом: либо он бреется, либо Гарри сжигает все фотографии Гермионы. Поттер заставлял копать себе собственную могилу. Драко не знал зачем. Ему приходило в голову, что Золотой мальчик уже просто чокнулся и не мог не издеваться над людьми. А Малфой был идеальной кандидатурой, чтобы вдоволь вкусить все виды пыток. Драко не чувствовал себя лучше. Он не мог вспомнить, когда вообще хоть что-нибудь чувствовал. У него было лишь безразличие к окружающему миру. Даже тогда, когда Поттер вышвырнул его на работу, забрав ключи от дома себе, чтобы парень не смог туда попасть раньше шести вечера. Сначала он нагло халтурил. Уходил из Министерства, где каждый посчитал нужным высказать ему свои соболезнования, и находил любой бар, напиваясь там до беспамятства. Потом Гарри понял, что доверять Малфою нельзя, и поставил охрану у дверей его кабинета, чтобы он никуда не сбегал. Тогда Драко завыл от скуки. Он решил, что ничего не будет делать и Поттер рано или поздно пнёт его под зад. Коварный план был понят и изъят из пользования. Гарри дал задание некоторым аврорам следить за деятельностью Малфоя в кабинете. Его обложили со всех углов. И это сработало. Но через месяцы, когда, кажется, Поттер почти сдался. Драко не собирался возвращаться на должность главы Аврората. Не собирался работать. Но в один момент — наверное, их чаще всего называют судьбоносными — он увидел заявление о пропаже девушки. Карие глаза, каштановые волосы. И он пошёл в архив, поднял прошлые заявления о пропажах, начал что-то делать. Оказалось, что эта девушка уже давно была обнаружена мёртвой, но заявление её родителей случайно попалось Драко на глаза. Как всё преобразовалось, но он начал выполнять свои обязанности. Медленно, постепенно. Возможно, он чувствовал себя виноватым. Ведь кто его знает, вдруг, если бы Малфой раньше обратил внимание на бумажки, которые стопками ему проносили по приказу Поттера, девушка бы осталась жива. Иногда счёт может идти на секунды. Возможно, его безалаберность и безразличие стоили кому-то жизни. Драко работал сутками. Теперь он жил на работе. Пил, работал. Работал, пил. И так по кругу. Затем появились одноразовые связи, после которых его чаще всего тошнило прямо в каком-нибудь захудалом отеле. Поттер был переизбран на второй или на третий срок — Малфой не разбирался и тем более не помнил, когда там проходили выборы. Но это означало, что Драко ещё задержится в Аврорате, потому что никто, кроме Гарри, не станет терпеть пьяницу на работе. Драко раскрывал дела лучше. Он сам не понимал, как у него получалось определять убийц и похитителей. Они просто… словно кричали о том, что совершили. Мелкими мимическими движениями. Глазами. Словами. И Малфой внимательно читал их. Больше всё равно у него ничего не получалось, только разве что пить, но вряд ли стоит гордиться чем-то подобным. Мятные сигареты стали его главным врагом. Он не мог думать о них без ярости. Они ассоциировались с Грейнджер. Когда она забеременела, Драко моментально выкинул эту вредную привычку из своей жизни. Но теперь, стоило лишь представить, что мятный дым будет касаться его точно так же, как Гермиона когда-то, как это вызывало у Малфоя неконтролируемое бешенство. Он нашёл способ травить свой организм по-другому. Сначала попробовал наркотики, но понял, что отключение мозгов ему не требуется, поэтому остановился на выпивке — своей самой лучшей, верной и понимающей подруге. Драко любил состояние, когда перед глазами всё плывёт и ты почти засыпаешь, и тот промежуток, отделяющий тебя ото сна, прекрасен. Потому что именно тогда он мог видеть Грейнджер. Гермиона всегда молчала. Она просто сидела рядом с ним и смотрела своим осуждающим взглядом. Драко терпеть не мог, когда она так смотрела на него, но только так он мог побыть с ней хоть немного. Чаще всего их встречи длились не больше пяти минут. Воображаемые встречи. И когда он случайно сболтнул Поттеру, что Грейнджер недовольна им, буравя своими глазищами, Гарри забил тревогу. Его водили к маггловским психотерапевтам. Первые два сказали, что он безнадёжен. Одну женщину Драко довёл до слёз, другую довёл до нервного срыва. И лишь пятый психотерапевт смог сказать одну правильную вещь — Малфой не хочет бороться. И заставлять его что-то делать просто бесполезно. Это только вредит. Так что Поттер наконец-то от него отстал, позволяя творить что угодно. В разумных пределах. Драко стал приходить к ним с Пэнси в гости. Джеймс уже должен был пойти в Хогвартс, и поэтому их дом напоминал квиддичное поле. Повсюду были мётлы и мячи. Малфой не признавался в этом, но с крестником ему было гораздо комфортнее, чем со всеми остальными людьми. Потому что он не смотрел с жалостью и говорил о своих детских проблемах с таким серьёзным видом, что ты о своих на мгновение забывал. Они с Джеймсом часто играли в квиддич и ходили на матчи. Драко с удовольствием покупал ему всё, что он хотел. Потакал любым капризам, чтобы потом получать нагоняй от Пэнси. Она вообще запрещала так сильно баловать сына, но Малфой ничего не мог с собой поделать. — Знаешь, я рад, что ты смог вернуться, — сказал Гарри в один из вечеров, когда они пили виски у него на заднем дворе, пока Пэнси укладывала детей спать. — Нам действительно тебя не хватало. Мне тебя не хватало, как друга. — Ты смотри Уизли не скажи, а то его ревность не знает пределов, — отшутился Малфой, скрывая свои чувства за привычным ядом. На которой уже никто не обращал должного внимания. — Рон далеко, и, когда умерла Гермиона… нам сложнее стало общаться, — Поттер сжал пальцами переносицу, закрывая глаза. — Он винил меня. И весьма справедливо, ведь если бы я лучше выполнял свою работу… — Заткнись, — прорычал Драко, моментально злясь. — Я не хочу ничего слышать по этому поводу. Блондин не знал, или Поттер так хорошо его изучил, что решил не продолжать, или его интонация была настолько красноречивой, прямо говорящей о необходимости замолчать, но суть в том, что Гарри не стал задевать столь больную тему. Даже спустя двенадцать лет. — Джеймс боится, что разочарует нас, попав на не тот факультет, какой мы хотим, — Поттер усмехнулся, смотря на закат. — Ты же понимаешь, что Слизерин явно перевешивает. Пэнси стопроцентная слизеринка, как и все в её роду. У твоих гриффиндорских корней просто нет шансов, — язвительно произнёс Драко, опустошая свой стакан. — С Джеймсом я переживу, главное, чтобы Лили попала куда угодно, только не на Слизерин, — несчастно проговорил Гарри, словно никак не мог смириться, что его дети уже взрослые. — Сомневаюсь, — фыркнул Малфой. — Ты вспомни, как она меня обдурила в прошлом месяце. Говорю же, Поттер, твои гриффиндорские сперматозоиды проиграли в этой битве. — Какой же бред ты иногда несёшь, — пробормотал Гарри, закатывая глаза. — Не нравится — не слушай. Через месяц выяснилось, что Драко был абсолютно прав. Джеймс Поттер официально стал студентом слизеринского факультета. Малфой прислал ему открытку с одним единственным словом: «Горжусь».***
Астория Гринграсс случайно попалась ему под руку. Она пришла с подругой в бар, где в тот момент и находился Драко. Оказалось, что она уже давно вернулась в Англию из-за неудачной помолвки. Для чистокровной девушки быть не замужем после двадцати пяти считается полнейшим ужасом. Он не знает, как они начали разговор. Как решили выпить вместе. Честно говоря, у него вообще появлялись существенные проблемы с памятью, когда он был пьян. Поэтому то, что они оказались в туалете того самого бара, где быстро и липко переспали, не было чем-то примечательным. Драко вернулся к своей жизни, совершенно позабыв об Астории как женщине и человеке. Он в принципе никогда не запоминал лиц тех, с кем у него был одноразовый секс. Очень часто Малфой даже не смотрел им в лицо во время занятия им. Но в этот раз всё получилось иначе. Он не стал разбираться, почему так произошло. Специально или нет. Ему было плевать. Конечно, Драко где-то на задворках сознания помнил, что малышка Гринграсс была в него долго влюблена, но такие не имеющие смысла знания уже давно потерялись глубоко в мозгу. Астория пришла к нему на работу после того, как прошло два месяца с их небольшого приключения. Драко как обычно был завален бесконечными отчётами, которые нужно было до обеда отнести Поттеру на подпись. Разумеется, он ни капли не любил всю бумажную волокиту, но она помогала отвлечься от посторонних мыслей, поэтому Малфой делал всё сам, не сваливая на подчинённых. — Мистер Малфой, к Вам пришла Астория Гринграсс. Она говорит, что это очень срочно, — Бека, его секретарша, немного отворила дверь, заглядывая в щёлку. Драко кивнул, не обращая внимания на имя посетительницы. Он просто продолжил ставить свою подпись на тщательно проверенных документах. Чёртов конец месяца. Астория сжимала сумочку в руках, словно пыталась лепить из неё разные формы, как из пластилина. Она присела в кресло возле стола напротив Малфоя и прочистила горло. — Говори, что нужно, — Драко как раз в тот момент смотрел на показатели смертей насильственным путём, поэтому его мало волновало, зачем одноразовая любовница к нему пожаловала. — Я беременна, — Астория вся сжалась под его резко поднятым взглядом, говоря на порядок тише: — Я долго сомневалась, но вчера пришли анализы, и… я беременна. — Я беременна, Драко, — Гермиона смотрела на него со слезами на глазах, сжимая какую-то полоску в руках. Но ему было всё равно, как она узнала эту новость. Он просто подхватил её на руки под аккомпанемент звонкого девичьего смеха. — Драко? Драко? — Астория прикоснулась к его руке, вырывая из таких приятных воспоминаний. Он разозлился на неё, но, прикрыв веки, взял свою ярость под контроль. — Я лично хочу убедиться, — стальным голосом сказал Малфой, откладывая бумаги. — Если целители подтвердят твои слова, то… мы поженимся. Я не собираюсь отказываться от ответственности. Он ни в чём не будет нуждаться. Астория поражённо кивнула, явно не зная, куда себя деть. — Иди, я пришлю тебе сову, — Драко опустил голову к отчётам, более не обращая на неё никакого внимания. Беременность подтвердилась, и через месяц он женился на Астории. Свадьбы не было, просто подпись документов и прочие заморочки. Драко был женат по-настоящему лишь однажды, и это никогда не изменится. Он выделил ей комнату в своём доме, позволяя делать с ним всё, что душе угодно. Лишь с одним условием: не подходить к двум спальням в западной части особняка. Малфою не было жалко отдавать дом на растерзание Астории. Они с Грейнджер купили его перед родами, и девушка ещё не успела там всё как следует оживить. Только три комнаты хранили воспоминания о ней: детская Скорпиуса, их совместная спальня и отдельная комната самой Гермионы, которую она использовала как кабинет или место, где читать было одним удовольствием. Из тех окон открывался прекрасный вид на сад, и она этим пользовалась. — Слышал, ты станешь отцом, — Гарри пожал ему руку одним ранним утром, сияя улыбкой. — Поздравляю. — Не с чем поздравлять, — отрезал Малфой, дожидаясь лифт. — Интрижка, закончившаяся неожиданной проблемой. — Но… ты рад? — неуверенно спросил Поттер, видя только злость на лице блондина. — Нет, — простой ответ, но он поверг министра в шок. Больше Гарри не поднимал тему его жены и ребёнка в присутствии Драко, но мужчина видел, что он очень хотел узнать всё до мелочей. В основном ради Пэнси. Потому что даже после стольких лет она всё ещё совала свой нос в чужие дела. Эридан родился в мае. Он был крупным ребёнком, но слишком улыбчивым. Драко никогда не мог понять, почему ребёнок постоянно, смотря на него, начинал растягивать губы в улыбке. Разумеется, когда он научился это делать. Но выбор имени… Малфой болезненно отреагировал на данный вопрос. Астория поглаживала свой огромный живот за завтраком и намазывала на тост клубничный джем. А Драко ненавидел клубнику. После всего. Потому что Грейнджер её обожала. — Я тут подумала, Драко… — Да ты что, — незаинтересованно протянул Малфой, не отрывая взгляда от утренней газеты. Астория проглотила колкость, стараясь не обращать внимания на его постоянно дурное настроение. Она вообще имела такое свойство — глотать. Всегда. И в этом не было никакого пошлого смысла. — Я изучала карту звёздного неба и историю семьи Блэк. И подумала, — она говорила так воодушевлённо, радостно, что Малфоя её манера разговаривать лишь бесила и вызывала головную боль, — нам стоит назвать малыша, как назвали и тебя, в честь звезды. Я уже много вариантов подобрала… — Нет, — жёсткого сказал Драко, откидывая газету и поднимаясь из-за стола, застёгивая пуговицу на пиджаке. — Но, дорогой… — Сколько раз я тебе повторял: не смей так называть меня! — рявкнул Драко, замечая, как она подпрыгивает на месте. — Ещё раз… Он не договорил, не зная, чем ей пригрозить. Но начала хватило, и Астория судорожно кивнула, опуская голову. Малфой закатил глаза, уходя на работу. Чаще всего он терпеть её не мог. Его в ней всё раздражало. Абсолютно всё. После родов ничего не изменилось. Разве что Драко позволил ей назвать ребёнка так, как она хотела, понимая, что он всё больше превращается в монстра по отношению к ней. Эридан был послушным ребёнком. Мало плакал, когда этого не требовала от него природа. Например, Драко явно узнал о его существовании, только когда у того начали резаться зубы. Он не подходил к нему просто так. Мальчик был копией его самого. И Малфоя жутко бесил этот факт. Ему иногда было противно на него смотреть, потому что он являлся своеобразным отражением блондина. Практически одно лицо. Ничего от Астории. — Как ты, Малфой? Если кого он и ненавидел, так это Поттера. Он был натуральной занозой в заднице Драко, потому что никогда не давал от себя отдохнуть. — Просто прекрасно. В моём холостяцком доме красивая жена. Маленький ребёнок. Мечта любого среднестатистического человека. Разве мне есть на что жаловаться? — Прекрати, — тихо произнёс Гарри, и настолько спокойная интонации подействовала на Малфоя лучше, чем любой крик. — А что ты хочешь услышать? Что мне всё так же паршиво? Что я терпеть не могу людей в моём доме, хоть и ненавижу его? Что меня тошнит от Астории? От ребёнка? Что я даже не могу назвать его сыном? Ответь мне, Поттер, что ты хочешь услышать? — Драко как обычно сорвался на ор, когда разговор касался его самочувствия. Прошло почти четырнадцать лет, а боль даже не притупилась. Она была такой же острой и убивающей медленно и мучительно. — Правду, — Гарри пожал плечами, кажется, смотря ему прямо в душу. — Ты всегда можешь поделиться со мной всем, чем захочешь. Ты не должен стыдиться того, что чувствуешь. Ты поступил правильно. — Только почему от этой правильности страдают все? — фыркнул Драко. — Астория рыдает каждую ночь, когда я прихожу под утро. Думает, что я не слышу. Она несчастна, и мне плевать, понимаешь? Я не хочу её мучить, но… лишь один её вид выводит меня из себя. — Ты привыкнешь. В конце концов, вспомни, что подобный брак ждал тебя, если бы ты не влюбился в Гермиону. Эти правдивые слова ударили резко и сильно. Ему словно отрубили голову, чтобы посмотреть, как тело будет справляться без мозга. И смешно, и жалко. В тот день он снова напился. Когда приполз домой, было около пяти утра. Астория сидела на лестнице, ведущей на второй этаж, и выглядела ни капли не удивлённой. — Не нужно меня ждать, — пробурчал Драко, преодолевая первые ступени с большим трудом. — Где ты был? — она обнимала себя за плечи, наверное, чтобы не вцепиться ему в глотку. — Какая разница? — он пьяно ухмыльнулся и уже более уверенно начал управлять своим телом. — Почему ты не хочешь меня? Зачем ходишь к другим? — вот теперь в её голосе слышалась исключительно боль. Но Астория держалась, не впадая в истерику так не типично для себя. Малфой в кой-то веки решил был честным и ответил искренне, без какой-либо иронии: — Потому что ты — не она. А эти… Я их даже женщинами не могу назвать. Поэтому ревновать меня не нужно. Только нервы тратишь. — Я ревную не к ним, — надрывно произнесла Астория, поднимая на него злой взгляд. — Она давно мертва. — Заткнись, — прорычал Драко, возобновляя шаг и более стремительно поднимаясь на второй этаж. — Ещё хоть слово — пожалеешь. С тех пор Астория всё меньше донимала его по поводу своих нужд разного характера. Но у неё появилась другая причина компостировать ему мозг: — Ты должен проводить время с сыном, — она смотрела на него с прежней детской влюблённостью, но во взгляде появилась некая твёрдость. — Не должен, — Драко отвернулся и сел в своё кресло в кабинете. Стакан огневиски в руке приятно согревал, и думать о проблемах в своей фальшивой семье не было никакого желания. Настоящая семья ему улыбалась с колдографии, весело смеясь с кошмаром на голове. Грейнджер тогда пыталась перебороть свой страх высоты и прыгнула с парашютом. Малфой, пока она летела вниз, чуть не схватил инфаркт. Но по приземлению она была такой счастливой, что злиться на неё за подобное безумие не получилось. Ему очень повезло, что Гермиона настояла на покупке собственного колдоаппарата, чтобы самим запечатлять самые важные моменты в их жизни. Это была его первая попытка попробовать себя колдографом, но Драко не понравился результат. Зато Грейнджер была в восторге. — Он твой сын, Драко, как бы ты ни отказывался от него, — Астория была всё ещё здесь, и ему показалось просто кощунством её нахождение в месте, где он думал о Грейнджер на постоянной основе. Он посмотрел на жену и почему-то представил, что бы сказала Гермиона. Наверняка что-нибудь занудное и скучно-правильное. Но у неё бы получилось достучаться до него. Она могла провернуть подобное даже после пятнадцати лет смерти. — Можешь привести его? — Драко сжал пальцами переносицу, не веря, что идёт на нечто безрассудное. Его практически трясло от непонятных эмоций. Астория улыбнулась, моментально превращаясь во влюблённую по уши девчонку и, быстро что-то пробормотав, побежала за сыном. Эридан с энтузиазмом пришёл к нему, забираясь на колени. Женщина смотрела на картину перед ней со слишком трепетными чувствами, решая оставить их наедине. — Папа, — мальчик положил руки ему на щёки, заливаясь смехом, когда Драко поморщился. — Да, — Малфой придерживал его за спину, пока Эридан заинтересованно оглядывался по сторонам. Он никогда не был в его кабинете. Сюда никому нельзя было входить. — Тётя, — мальчик показал пальчиком на фото Гермионы, улыбаясь, показывая молочные зубы. — Да, — Драко кивнул, смотря, как Грейнджер улыбается и машет его ребёнку. Сыну. Его сыну. Нужно уже признать этот факт. Эридан склонил голову набок, смотря прямо ему в глаза. Он так напоминал Драко его самого, что в груди что-то шевельнулось. Странное. Забытое. Почти умершее. Мальчик положил голову ему на грудь, устраиваясь поудобнее. Малфой аккуратно провёл ладонью по его спинке, словно боялся сломать. Он посмотрел в окно, чувствуя жизнь в своих руках.