***
Окружённый верными соратниками, в тот декабрьский вечер в гостиной Гриффиндора под вой вьюги за окном и треск камина Джеймс благонравно почитывал рыцарский роман в стихах четырнадцатого века. Пришёл к столь неожиданному, казалось бы, для себя чтиву Джим достаточно просто: однажды в процессе засовывания очередных глупых слизеринцев, принявшихся донимать маглокровок, в выставленные в коридорах доспехи задумался: чем Годрик Гриффиндор занимался в свободное от сражений время? Раз уж Джим имел его кумиром, следовало соответствовать как можно полнее! К сожалению, никаких мемуаров после себя Гриффиндор не оставил, и сведения о нём сводились к описаниям подвигов. Джим расстроился было, но Сириус дал зацепку: Гриффиндор являлся рыцарем. Значит, чтобы понять его, надо читать о рыцарях — и Джим окунулся в рыцарскую литературу с головой. Пожилая библиотекарша, которую он, кажется, сразил наповал интересом, даже написала его матери: та прислала Джиму сочащееся удивлением и тёплым интересом письмо, одобряющее новое увлечение. — Я вот о чём подумал, — захлопнув книгу, объявил Джеймс соратникам. — У рыцаря в обязательном порядке должна иметься дама сердца. Прекрасная леди, которой он служит и ради которой совершает свои подвиги. — Ты прав! — кивнул Питер, читавший те же книги, что и Джим: хватавший каждую, которую друг заканчивал. Сириус и Марлин подняли головы от домашних работ и переглянулись. — Это из-за бала? — Скорее всего, — Сириус отбросил чёрные кудри с глаз. Джим немного завидовал другу: из-за собственных непослушных волос не способен был повторить этот эффектный жест, так хорошо подошедший бы моменту геройства. И всё равно наудачу попробовал — Марлин прыснула, уткнувшись острым носом в учебник по травологии. — Ой всё! — надулся Джим и растрепал волосы. — Капитан, вы прекрасны безо всякого позёрства! — заверила его Марлин и потянулась взлохматить идеально-небрежные кудри Сириуса. Однако, свесившись с дивана, чуть-чуть не рассчитала и рухнула другу на колени, а тот принялся с мстительным хохотом её щекотать. — Ай-яй, пусти, прибью-у-у!.. — Ты хочешь найти даму сердца, Джим? — пока шум да возня, спросил Питер. — Хочу, не хочу… — Джим окинул придирчивым взглядом томик. — Кажись, я должен. — Какие кандидатуры? — отпустив Марлин, деловито уточнил Сириус. — Ну… — задумчиво потерев подбородок, Джим принялся размышлять вслух: — Прекрасная дама должна быть… прекрасной, логично? — Логично! — хором ответили друзья. — Всякой такой замечательной, добродетельной, благонравной и нежной… — Именно так! — Чё так? — вклинился в обсуждение только вошедший в гостиную брат. Его часто носило Мерлин знает где, но Джим научился великодушно не обижаться. В конце концов, он первым перестал звать Дэвида проводить время с его собственной командой. — Как рыцарь я должен выбрать себе даму сердца, — серьёзно поставил его в известность Джим. — Есть кандидатуры на примете? — Угу. Бери Эванс. — Эванс?! — Эванс, — уверенно кивнул брат. — Она солнышко: милашная, воспитанная, всё такое. — И вечно ругается на Джима ни за что, — с сомнением протянул Сириус. Дэвид щёлкнул пальцами: — Милашка с перчинкой — лучшее сочетание! — Лили классная! — поддержала его Марлин, усевшись на полу по-турецки и от возбуждения принявшись елозить. — И она очень-очень ценит доброту и защиту слабых! — Мне тоже так кажется! — согласился Питер. Задумавшись ненадолго, оценивая и прелесть кандидатуры, и весомость советов, Джим кивнул друзьям. — Тогда решено! Лили Эванс отныне и впредь — моя дама сердца! — Ура! — чересчур эмоционально захлопала в ладоши Марлин, привлекая внимание старшекурсников. — Вы что там обсуждаете, заговорщики? — подозрительно уточнила староста школы Роксана Вуд, выглянув из-за завалов свитков. — Ничего криминального, Рокси, обещаю, — Дэвид послал ей воздушный поцелуй, и Марлин с Питером прыснули, а Сириус закатил глаза. Джим же осознал кое-что важное: — Постойте, ребята! Вам ведь тоже нужны дамы сердца! — Это ещё зачем? — удивился Сириус. — О, я знаю! — обрадовался Питер. — Мы все должны следовать примеру сэра Годрика Гриффиндора, вот! — Пф, — по-доброму хмыкнул Дэвид, и Джим на него не обиделся. Вместо этого ткнул в брата пальцем: — Кто будет твоей дамой сердца, Дей? — Басти, — безразлично бросил он. — Эй! — возмутился Джим. — Но парень не может быть дамой сердца! — Эт ещё почему? — Хм… Потому что он — парень? — Да какая разница, что он парень, если он нежная фиалка? — Басти — нежная фиалка? — Сириус широченно распахнул глаза. — О, ты себе не представляешь, — оскалился Дэвид. — Нежнее только Эшли, но он уже дама сердца Лестрейнджа, пытаться отжать не буду. — Ты несёшь бред, — проворчал Сириус, но затем поймал какую-то мысль: — С другой стороны, — и улыбнулся, как самый очаровательный злодей из комиксов, — если я заведу себе парня, а желательно ещё и маглокровку, в качестве дамы сердца, мать припадок хватит. — Блэк, да ты не безнадёжен! — умилился Дэвид. — Маман всегда так смешно бесится, когда дядя Альфард выкидывает что-нибудь эдакое… — заблестел глазами Сириус, а Джим засмеялся: — Классный у тебя, видимо, дядя! — Ещё какой!.. — Я тоже хочу даму сердца! — встряла Марлин, а Питер поддакнул: — И я! — Так давайте же, — вскочив, Джим пафосно обратился к соратникам, — каждый из нас найдёт ту или того, кому посвятит все свои будущие подвиги! — Есть, капитан Поттер! — Как же классно быть малолетним придурком, — почему-то ностальгически протянул Дэвид. Сириус нахмурился было, подобрался, но Джим предупреждающе покачал головой, и друг отступился. Усмехнувшись, Дэвид заговорщицки подмигнул брату и был таков. Марлин щёлкнула Сириуса по уху: — Коммандер, спорим, я найду даму сердца раньше тебя! — А давай! — согласился Сириус, Питер захихикал, а Джим выпятил грудь с чувством гордости за то, как круто только что улучшил жизни друзей.***
В теории Регулус знал о существовании однокурсницы по имени Марлин МакКиннон. О том, что она — очень громкая грязнокровка с Гриффиндора. О том, что она состоит вместе с Сириусом в компании Джеймса Поттера. Но никак с ней не контактировал — поэтому так удивился, когда означенная девчонка преградила ему дорогу вечером. — Регулус Блэк! Регулус так и замер посереди холла с метлой на плече. Он шёл на тренировку: ни отсутствие в ближайшие два месяца матчей, ни снег, ни шквалистый ветер на улице не смогли убедить слизеринского капитана Гектора Паркинсона приостановить подготовку. «Это мой последний год в Хогвартсе, — повторял Паркинсон чуть ли не каждый день, маньячно блестя глазами, — и мы обязаны выиграть Кубок Школы! Теперь, когда с нами Блэк для противодействия Поттеру, а Лестрейндж наконец-таки вспомнил, что цель игры в квиддич — не гоняться за его приятелем…» — Да? — осторожно отозвался Регулус, свободной от метлы рукой проверяя, где волшебная палочка. В спортивную форму он, благо, переоделся ещё в спальне: она была куда удобнее для манёвра и потому выгодна, если подружка Сириуса пришла для драки. МакКиннон бескультурно ткнула в него пальцем. Её нелепые высокие хвостики качнулись, на щеках пылал пожар гриффиндорской решимости. — Ты самый благонравный и миленький у нас на курсе!.. Будь моей дамой сердца! — Что?! — вспыхнул Регулус, от глупости происходящего краснея до корней волос. — Парень не может быть дамой сердца! — А Дэвид сказал, что может! — с непоколебимой уверенностью сообщила МакКиннон. Регулус растерялся, а она тем временем продолжила: — Соглашайся, будет весело! Я посвящу тебе все свои подвиги! Да и Сириус так смешно побесится, когда узнает!.. — Ни за что! — перебил её Регулус. Стало быть, это всё из-за Сириуса!.. — Поздно, Блэк, я тебя уже выбрала, — развела руками МакКиннон с выражением: «Звиняй, уж ничего не попишешь». А Регулус отчаянно соображал. Нет, ну не может же она правда-правда предлагать ему стать её дамой сердца!.. — Ты… на бал меня пригласить хочешь? — попытался исправить девчонку он. — О, а ты со мной пойдёшь? — заинтересовалась МакКиннон, и Регулус огрызнулся: — Не в этой жизни! — Ой-ой, тут что-то весёлое! — на вершине мраморной лестницы показался Барти Крауч. За ним как обычно хвостом вились Крис Паркинсон и Чет Бёрк. — Грязнокровка докучает, Блэк? — Идите, куда шли, — буркнул смущённый донельзя Регулус, а дура МакКиннон одновременно с ним напыщенно заявила: — Не ваше дело, солдаты Клингона! Первокурсники в непонимании переглянулись, пока Регулус боролся с желанием спрятать горящее лицо в ладонях. Он вовсе не хотел знать, что такое Клингон! Но он знал, и Сириус и его глупый дружок Джеймс Поттер были виноваты в этом! — О, — Крауч бочком сел на перила и съехал к подножию лестницы; легко соскочив, подошёл ближе к Регулусу и МакКиннон. — Ты что, грязнокровка, нарываешься? — Эй, Барти, постой! — окрикнул его сбежавший с лестницы Бёрк. Подоспевший за ним Паркинсон бросил трусоватый взгляд в сторону спуска в подземелья: — Не здесь же! Кто-нибудь заметит! — Как и ожидалось от клингонцев! — провозгласила МакКиннон, направляя на Крауча руку, сложенную (опять же: Регулус вовсе не хотел этого знать!) в пальце-фазер. — Моим первым подвигом будет отогнать вас от нежной фиалки! Её напыщенное заявление повлекло за собой долгую паузу, в которую Рег краснел всё гуще, а Крауч, Паркинсон и Бёрк переводили взгляды с грязнокровки на Рега и обратно в попытке уложить в головах, о чём девчонка говорит. — Ха-ха-ха! — первым взорвался злобный паразит Крауч, схватившись за живот. Следом за ним зашёлся гоготом Бёрк, и Рег, не выдержав, рявкнул: — Меня ждут на поле! — и смотался от греха подальше.***
— Вы слышали? — окликнул Эшли друзей. Все четверо собрались в их логове в подземельях, как в прежние времена, и готовили к выпуску очередной том порно-комикса. С возвращением Лестрейнджа в команду у Дейдары вдохновение забило ключом. Басти много злорадствовал по этому поводу, пока Лиам довольненько считал сикли. — Гриффиндорская второкурсница Марлин МакКиннон объявила Регулуса Блэка своей дамой сердца. — Да ладно! — присвистнул Рабастан, развалившийся на лежанке рядом со столом для рисования, за которым Дейдара под лупой изучал чёткость картинок в магических дубликатах комикса. — Ты откуда знаешь, Эш? Или нет, постой… она чё, при народе это заявила? — При троице наших первокурсников, — тонко улыбнулся Эшли, сверкнув очками. Дейдара усмехнулся: — Яйца у мелкой из гоблинской стали. — Представляю себе выражение лица Рега! — хохотнул Басти и тут же стукнул кулаком по ладони. — Так во-от чего он на прошлую тренировку прилетел красный, как гриффиндорское знамя! — У твоего брата новая игра, Дэвид? — полюбопытствовал Эшли. Обычно ему не было дела до младшекурсников, поэтому Дейдара насторожился. — Что-то про рыцарей? Я слышал, все в его компании выбрали себе по «даме сердца». — Чем бы дитя ни тешилось, — пожал плечами Дейдара, прикидываясь максимально незаинтересованным. На самом деле ему хотелось искренне ржать. Потому что Джим таки сообщил Солнышку Эванс благую весть, что та отныне и навек его благородная муза, и Солнышко чуть не прибило его учебником по нумерологии. Попутно Марлин отличилась, Хвост после недели осады уговорил-таки быть его леди первокурсницу Джекки Пьюси, а Сириус, явно вдохновившись идеей эпатажничать в пику мамаше, выбрал своей дамой сердца их тихушного одноклассника, полукровку Римуса Люпина. Дейдара мог бы соврать, что не при делах. Но смысл? В конце концов, он пообещал профессору Дамблдору, что найдёт мелкому оборотню компанию, если директор не станет вовлекать ни в какие свои планы Джима. Должность «дамы сердца» — это не совсем компания, конечно, но тож недурно, особенно с учётом того, что Римус уже был рекрутирован в студсовет. «Смотрите, Сасори-но-Данна! — самодовольно хмыкнул Дейдара в пространство. — Я теперь тоже хитровыебанный!» Разухмылявшийся Рабастан вытянул из кармана флягу и без спешки, словно так всё быть и должно, отвинтил крышку. Дейдара нахмурился — и резко метнул увесистую стёрку, выбив флягу из руки поднёсшего её было к губам Лестрейнджа. — Эй! — Ты мне не «эй», — грозно осадил его Дейдара и кивнул на расплескавшуюся по полу вонючую жидкость. — Это чё такое? — Чем бы дитя ни тешилось! — огрызнулся Рабастан, его веселье как рукой сняло. Он махнул палочкой, приманивая флягу, но Дейдара оказался быстрей: перехватил её в полёте, брезгливо морщась. Не сдавшись так просто, Рабастан попытался забрать флягу — Дейдара не уступил, и вскоре Лестрейндж был технично уткнут мордой в подушку, а прижавший его к лежанке коленом, фиксируя руки в захвате, Дейдара менторским тоном сообщил: — Басти, ты, конечно, нежная фиалка, но поливать цветы надо не огненной водой. — Пошёл ты! — глухо буркнул Рабастан, не оставляя попыток вывернуться. Подумав, Дейдара отпустил его: иначе придурок себе что-нибудь сломает о несгибаемую волю шиноби. — Дай сюда! — Дать я тебе могу только пинка. Хочешь? — Парни, хватит вам, — с беспокойством окликнул их Эшли, напряжённо следивший за перепалкой. Лиам полностью абстрагировался, склонившись над таблицами. — Я буду делать, что захочу! — Деградация делом не считается! Рабастан рыкнул что-то бессвязно-матерное и вылетел из комнаты. Бросив всё, Эшли побежал следом. Дейдара же остался стоять посреди комнаты, крепко сжимая треклятую флягу. — Так с ним и надо, — буркнул Лиам в бумаги. — О, так ты слушал? — Дейдара уничтожил остатки алкоголя, завинтил флягу и сунул в карман, после чего подошёл к столу младшего Шелби. Незнакомая таблица под его пером привлекала внимание. — Над чем работаешь? — Завёл небольшой проект, — с неожиданной охотой показал Лиам. — Наш бал сводит школу с ума, даже в башне Когтеврана только о нём и стоят пересуды! И, пока ажиотаж, я организовал ставки на то, кто с кем пойдёт на бал. — Хах, хитро! — похвалил Дейдара, просматривая пододвинутую к нему таблицу. — Мы на этом поднимем немало денег, — гордо сообщил Лиам. — Особенно на мисс Забини и мисс Симонс. — Не удивлён, — Глория Симонс, его соседка по Годриковой Впадине, являлась самой горячей девчонкой на Гриффиндоре по мнению многих, в том числе и Дейдары. Ариадна же Забини была очень слизеринской роковой красоткой, за которую среди старшекурсников шла тихая, а иногда и не очень, война. — На Забини особенно: у слизеринцев много и самомнения, и денег. — Кхм, верно, — подозрительно потупился Лиам, и Дейдара пытливо сузил глаза. — Что? — Что «что»? — переспросил Шелби, а уши предательские заалели. Сделать вывод было несложно. — Только не говори мне, что тоже запал на Забини! — Ни на кого я не западал! — Лиам вскочил, принялся быстро пихать бумаги в портфель. — И вообще, завтра контрольная по рунам, мне нужно готовиться! — Эх, ну чё за детсад? — проворчал ему вслед Дейдара. — Были ж нормальные пацаны…***
Обычно Хлоя не забывала про дополнительные занятия и Море не приходилось её вылавливать. Однако тот безумный декабрь забрался под кожу и её вечно спокойной девочке: выбил из распорядка, как имела право выбивать только какая-нибудь катастрофа, вовсе не танцы. И Мора была уже порядком зла, когда в поисках Хлои дошла до комнаты студсовета. Дверь оказалась не заперта, при этом за нею было диссонансно тихо. В студсовете состояло слишком много старшекурсников и слизеринцев, чтобы они могли бросить обитель незапертой, — стало быть, внутри в самом деле кто-то есть. Кем-то, как Мора и ожидала, оказалась Хлоя, укрывшаяся в комнате студсовета от шума и суеты гриффиндорского общежития. — Мэм? — на её появление Хлоя отреагировала почти испуганным вздохом человека, осознающего, что забыл нечто важное. — Чего расселась? — буркнула Мора. — Занятие никто не отменял. — Простите… мне нужно закончить, — Хлоя опустила взгляд, и Мора обратила наконец внимание на то, что было в её руках: иголку и нить, скользившие через ткань. Подойдя ближе, Мора выхватила из рук девчонки изделие, стянув перчатку, оценила ткань. Кусок хорошей парчи был насыщенно фиолетовым, цвета, на который сама Мора бы никогда не обратила внимание. Стежки по лёгкой намётке мелом уже начали превращать отрез ткани в нечто, похожее на классическую парадную мантию. На полу вокруг сидевшей на подушке Хлои были аккуратно разложены неброские пуговицы и скромные лиловые ленты. «Ну конечно, — промелькнула мысль, — у неё наверняка нет денег на наряд…» — До бала ты вряд ли успеешь закончить. — Успею, — с непоколебимой уверенностью ответила девочка. — Должна успеть. Почему-то грудь сдавило, ком подступил к горлу — Мора усилием воли задавила эмоции. Села на пол перед Хлоей, взялась за другой отрез ткани, расчерченный под рукав. — Миссис Мальсибер? — Кто ж носит такие страшные рукава? — пробурчала Мора, отказываясь встречать удивлённый взгляд девочки. Измерительная лента соткалась из воздуха и обвила её тонкую руку, а следом мел внёс в выкройку правки. Мора всегда шила свои мантии сама — и знала, какие самые удобные: и в повседневности, и в танце, и в бою. Эта девочка заслужила лучшую. — Все эти балы — глупость. Лучше бы тренировалась. — Простите, пожалуйста, за сегодня. Больше не повторится. — Ага, конечно. Тогда у тебя точно не хватит времени. — Хватит, — не померкла Хлоя, излучая захватывающую дух спокойную уверенность. — Даже если придётся не спать ночами… — Что ещё за «не спать ночами»?! — рявкнула Мора. — Ну что с тобой делать?.. Ладно, я помогу с шитьём. — Но разве?.. — начала было девочка, однако остановила себя. — Что? — Мне казалось, у вас есть собственное изделие, которое нужно закончить, — и имела она в виду наверняка алый плащ, над которым Мора трудилась уже несколько месяцев. — Оно почти закончено. Для заключительного этапа мне… — в последний момент решив не вдаваться в детали, Мора замолчала и приманила игольницу и нитки. — Ну, за работу!***
Регулус не хотел иметь ничего общего с глупым школьным балом. Пока он не хотел, родительская сова принесла посылку с парадной мантией, снабжённую запиской от матери: На каждом приёме Блэк обязан являться для всех примером, как положено вести себя достойному чистокровному. На твоего брата мы не можем рассчитывать, поэтому ответственность возлагается на тебя, Регулус. — Что-то Блэк притих, — прокомментировал его угрюмое молчание над запиской Барти Крауч. — Давно не получал трофеев с подвигов своего рыцаря? — Крауч, заткнись, — цыкнул Регулус. Неразлучная троица первогодок вечно оказывалась поблизости в самые неподходящие моменты. — Что-то случилось? — полюбопытствовал Бёрк, накладывая себе в тарелку побольше омлета. Завтрак в Большом зале проходил шумно: многие, как и Регулус, получили посылки из дома и хвастались друг другу нарядами для бала. Свой собственный Регулус хотел приложить Инсендио, но воспитание не позволяло. — Тут говорится, Блэк должен нам всем показать пример, каким положено быть достойному чистокровному, — сообщил приятелям Паркинсон, умудрившийся заглянуть Регулусу через плечо. — Как ты смеешь читать мои письма?! — рассердился Регулус, порывисто пряча записку в карман. Крауч зловредно захихикал: — Блэк, а ну покажи нам «достойного» чистокровного! — Я тебе сейчас кое-что другое покажу! — Регулус в запале выхватил палочку, но уже миг спустя над ним навис и опустил руки на плечи Паркинсон-старший. — Блэк, — нарочито медленно, ёмко произнёс он, — ты ведь не собираешься никого проклинать? И терять факультетские баллы? — Крауч сам нарывается! — возразил Регулус, но палочку опустил. Тяжёлое внимание старосты школы сместилось на Крауча, моментально состроившего святую невинность. — Я — послушание во плоти! — проникновенно заверил он, хлопая длинными ресницами. — Веду себя достойно чистокровного! — Крауч!.. — Силенцио, — совсем уж обидно приложил Рега старший Паркинсон. — Что-то у тебя много энергии, Блэк. Значит, отполируешь мою метлу, — Регулус страшно округлил глаза, и Гектор за это дал ему подзатыльник. Крауч ухмыльнулся, довольный собой. — Так, теперь вы трое… — Крауч вновь состроил невинность, Бёрк застыл с вилкой на полпути к сардельке, а младший Паркинсон только сонно хлопнул глазами, наконец соизволив воззриться на брата. — Подтяните свои оценки по зельям, позорники, — распорядился Гектор и удалился к другому краю стола, где его уже ждала Ева. — Чего это мы позорники? — подивился Бёрк, водружая сочащуюся жиром сардельку на гору омлета в своей тарелке. — У нас же проходные баллы по всем эссе, нет? — Проходные они только потому, что Слизнорт чистокровным непроходные не ставит, — скучным тоном поделился Паркинсон-младший, в отличие от приятелей, не отличавшийся ни высоким самомнением, ни оторванностью от реальности. Стараясь не слушать их переключившееся на зелья обсуждение, раздражённый Регулус вернулся к своему завтраку, ожидая, когда наложенная на него немота выветрится. Пусть в последний день триместра он предпочёл бы спокойно упаковать чемодан перед поездкой на каникулы домой, придётся идти на бал: мать была категорична. Регулус не привык с ней спорить, да, собственно, и не хотел: в отличие от беспутного брата, он уважал родителей и верил, что они знают, как лучше. У Регулуса имелся долг перед родом: обязательство не плошать, никогда не позорить славное имя семьи. Так что, задавив собственные чувства-мысли по данному поводу, Регулус стал прилежно готовиться к балу. И в полный рост встал вопрос: пусть официально никто не требовал находить пару, не сделать этого было бы не по правилам, принятым в свете. Приходить на танцевальные вечера в одиночестве позволяли себе либо важные нелюдимцы вроде лорда Нотта, либо потерянные для приличного общества люди вроде дядюшки Альфарда. Это ещё хорошо, когда дядя приходил один; порой он выкидывал такие фортели… Проблема заключалась в том, что, пока Регулус мялся, всех чистокровных девочек, которые подошли бы ему в партнёрши, разобрали. Даже на других факультетах. И даже полукровок из приличных семей со связями в Министерстве, что мама тоже бы, пусть со скрипом зубов, стерпела. За две недели до мероприятия перспектива Регулуса обзавестись партнёршей казалась даже не призрачной, а несуществующей. Несколько раз он брался за перо: думал написать отцу и спросить совета, — но неизменно откладывал, потому что не хотел показаться неспособным справиться с такой мелочью ребёнком. Как жаль, что кузины уже выпустились!.. Подумав о Белле и Цисси, Регулус вдруг вспомнил о семье их матери, Розье, а затем — о Лисанне. Право слово, забыть о её существовании было легче лёгкого: девочку было не видно и не слышно, про неё не говорил никто, никто же не говорил и с нею. «Наверное, и на бал её пригласить забыли!» — воспрял духом Регулус и решил поступить достойно Блэка: спросить позволения пригласить его сестру на бал у Эвана. — Моя сестрица неуклюжа в танце не меньше, чем в разговоре, — нарочито небрежно ответил тот. — Не позорься, Регулус. Тем более когда любая девчонка с хорошей кровью — твоя. Выражение лица Розье при этом слабо вязалось с пренебрежительным тоном. У Регулуса сложилось стойкое ощущение, что, не будь он Блэком, Эван попытался бы его проклясть. «Почему бы? — удивлялся Регулус часы после разговора, задумчиво щекоча подбородок кончиком пера. — Для любой прийти на бал с Блэком — престижно. Тем более Лисанна — племянница матери моих кузин, а значит, сестра мне; для брата сопровождать в свет сестру — безукоризненно прилично. Разве Эван этого не понял, подумал, что у меня к ней интерес? Пф, как будто интерес я бы позволил себе проявить без согласования с семьёй…» — Сколько хлопот из-за одного бала… — громко пожаловался в пустоту Криспин Паркинсон. Неожиданно в тон смутным мыслям Регулуса. — Зачем тогда помогаешь этому дурацкому студсовету его организовать? — уколол приятеля Крауч. — Как будто мне оставили выбор, — Паркинсон через гостиную уныло посмотрел на поглощённых отработкой чар Гектора и Еву. Бёрк потряс его за плечо: — Ой, Крис, у нас же всё ещё есть те навозные бомбы!.. — Никаких навозных бомб! — рявкнул Регулус, писавший эссе по истории за соседним столом. Эссе шло туго, настроение было ни к чёрту. Первокурсники вздрогнули и как по команде повернулись к Регулусу. — Кого-то пикси покусали, не иначе, — пробормотал Бёрк, поглядев на него с опаской. — А что ж твой рыцарь пикси не отогнал? — захихикал Крауч, и Регулус возмутился: — Довольно! Это уже полмесяца как не смешно! — Смешно! Ты же всё ещё бесишься! — Ничуть! — Бесишься!.. Барти Крауч имел крайне раздражавшую Регулуса черту: он спорил до хрипоты, до тех пор, пока оппоненту это не надоедало и он не уходил; а Барти потом громко распространялся, что выиграл дебаты. Как минимум половина людей, контактировавших с ним на регулярной основе, хоть раз пыталась Крауча проклясть. Остальная половина была настоящими слизеринскими стоиками. — А вот и нет! — А вот и да!.. Из девичьих спален вышли под ручку Геката Паркинсон и Аделоиза Гринграсс, первая ядовито что-то шептала второй; впрочем, пронзительный голос Крауча привлёк их внимание. Криспин тут же спрятался за книгой, но сестра его заметила раньше — подошла, притянув за собой подругу. — Криспин, ты закончил эссе по зельям? — Не твоё дело, — буркнул Паркинсон, не выглядывая из-за справочника ингредиентов, который держал вверх ногами. — Ох, ну что за ребёнок?.. — всплеснула холёными ручками его сестра, обращаясь к подружке. Гринграсс пожала плечами со снисходительным пренебрежением, и Криспин вспыхнул: — Отцепись, Геката! Заняться разве больше нечем? Иди, вон, парочки в углах пообсуждай, платья к балу… — Что их сейчас обсуждать? Вот на самом балу… — протянула Гринграсс, манерно оправляя мантию. И сложно было понять, нарочно она гасит зарево ссоры или же попросту желает излить на всех собственное ценное мнение. — Грязнокровки, уверена, дадут повод: у этих людей напрочь отсутствует вкус… Я уже поставила Селвина в известность, что буду в бирюзовом и аксессуары его костюма обязаны соответствовать, — она гордо вздёрнула носик, не замечая, что Бёрк откровенно давит смех, а Крауч изображает внимание с крайне издевательским подтекстом. Криспин же опять скрыл лицо за справочником от испепеляющего взгляда сестры. — Геката, а ты что решила? — Касательно чего? — тон Паркинсон переменился мгновенно, Регулус даже удивился скорости. От заботливо-поучительных интонаций старшей сестры не осталось следа; на смену им пришла расчётливая собранность гадюки перед броском. На всякий случай Регулус под столом проверил, легко ли выходит из держателя палочка. Детство в окружении трёх плохо ладящих между собой кузин научило его улавливать первые же трепыхания хвостов гремучих змей. — Как же? — очаровательно округлила глазки Гринграсс. А внимание Крауча вдруг стало искренним: как будто Барти впитывал, пытался в мельчайших деталях запомнить выражение лица девчонки. — Навяжешь ты свои цвета или возьмёшь чужие? Бёрк зашёлся ненатуральным кашлем, а вот Паркинсон-самый-младший выглянул из-за учебника, посмотрел на сестру — внезапно — с сочувствием и тревогой. Геката улыбнулась подружке, но оскал вышел болезненный. — Ах, Ади, вот бы мне было так же легко, как тебе, найти достойного меня сопровождать!.. Теперь Гринграсс оскалилась раненой коброй, и девочки, довольные ничьей, всё так же под ручку продолжили моцион к незанятым местам у камина. Криспин вздохнул им вслед, Бёрк и Крауч переглянулись и всё-таки заржали, а Регулуса молнией прошибло предположение. На следующий день он перехватил Гекату по пути на первый урок. — Мисс Паркинсон, — церемонно обратился он, склоняясь в галантном полупоклоне, — окажете ли вы мне честь сопровождать меня на Рождественском балу? Ответный взгляд девочки искрился удивлением. Впрочем, Геката быстро взяла его под контроль, приподняла уголки губ. — Честью это будет для меня, мистер Блэк, — произнесла она с лёгким наклоном головы. Сквозь завесь упавших на глаза кудрей Регулус взглянул на неё. Геката Паркинсон выглядела довольной, но довольство то было не радостным — мстительным.***
Все контрольные были написаны, каникулы — уже на носу. Эвана тянуло домой: повидаться с мамой, понежиться в тепле её любви, а затем встретиться с Беллатрисой, обещавшей обучить кузена настоящей боевой магии, а не тем жалким чарам, что преподавали в Хогвартсе. Каникулы обещали быть замечательными. — Эван?.. Слабый оклик заставил его очнуться от приятных мыслей. Дремавший-мечтавший на своей кровати Эван приподнялся на локтях; на пороге их с Эйвери спальни в слизеринском общежитии стояла Лис и неловко мяла рукава мантии. — Стучать не учили? — скривился Эван, радуясь, что Эйвери пропадает где-то. — Ты не отвечал… — потупилась Лисанна. — Прости, не хотела будить… — Не разбудила, — с величественным снисхождением он махнул рукой, требуя, чтобы сестра переступила наконец порог и закрыла дверь. Лис неловко доковыляла до его кровати и присела на край. — Что такое? — В школе… я слышала… вроде как… будет бал? — Лис уставилась на него испуганной мышью, принялась скрести ногтями руку. — Ты что, только узнала? — Ну… — Ясно, — Эван закатил глаза и перехватил её руку, испещрённую свежими и уже поджившими следами от ногтей. — Что ты опять с собой сделала? Она спрятала глаза, робея, жалко ссутулилась. Вздохнув, Эван приманил из чемодана настойку бадьяна и принялся аккуратно капать на изуродованные руки сестры. Ранки затягивались на глазах, возвращая первозданную красоту нежной молочно-белой кожи. — Так чего ты хотела? — Я… — прошелестела Лисанна, всё пытаясь решиться. — Я… Ты только не сердись, пожалуйста! — Не буду, — пообещал Эван. Лисанна подалась к нему. — М-можно мне пойти на бал? Хотя бы на полчасика! Обещаю, я не надену серое и мешаться под ногами не буду!.. — И что ты там будешь делать? — Я бы… ну… если можно… Можно мне немножечко потанцевать? Эван дёрнул бровями, чуть крепче сжимая её тонкую ладошку в своей. — С кем это ты собралась танцевать, Лис? — С тобой, — она преданно посмотрела на него, и сердце Эвана ухнуло в пятки. — Можно? — Разумеется, — он поцеловал её пальчики, погладил сестру по волосам. Её глаза засияли чистым счастьем. — Спасибо, Эван! — Но сперва, — строго добавил он, — мы сострижём твои ногти. Лисанна потупилась. — Я не хотела себя царапать, честное слово. Просто… — Ничего, — перебил её Эван и подумал, что время подходящее. Из ящика в прикроватной тумбочке он извлёк небольшую коробочку, перевязанную пышной голубой лентой. — Ты не против получить свой рождественский подарок раньше времени? — Не против! — обрадовалась Лис и подсела ближе к нему. Улыбнувшись, Эван вручил коробочку ей. Повозившись немного с бантом и узлом, Лис открыла подарок и восторженно ахнула, вытянув пару изящных шёлковых перчаток. — Ткань зачарованная, так что даже ты не порвёшь, — довольный собой, сообщил Эван. — Нравятся? — Очень! — Лисанна отложила коробочку и попыталась немедленно натянуть перчатки, но её неловкие ручки дрожали, и Эван помог. Серый шёлк обхватил длинные тонкие пальцы и узкие ладони, как вторая кожа. Соскользнув с кровати, Эван утянул сестру за собой, вставая в заученную позу. Шёлк перчаток ощущался приятно, но не приятней локонов пепельных волос, оказавшихся под рукой, которую Эван опустил на спину Лис. — Ещё помнишь, как танцевать? — Пожалуйста, напомни, — тихо попросила Лисанна. — Я не хочу опозорить тебя на балу… — Вот и умница, — Эван легко поцеловал её в лоб и закружил в медленном вальсе.