***
Каникулы начались в целом хорошо. Джим вкусно и много кушал, не меньше тренировался под началом брата, выделял время на тусовки с друзьями-маглами и даже порой вырывался полетать на огороженном чарами поле за Впадиной (брат по какой-то причине туда ходить и играть в квиддич с Джейком Абботом и остальными отказывался). Омрачал, конечно, безоблачное существование подозрительный слизеринец, постоянно находившийся поблизости, к которому ладно брат, но и родители почему-то относились, как к норме. А ведь Рождество на носу — семейный праздник, между прочим! — Чего ты не с семьёй? — спросил Джим у Лестрейнджа на третий день каникул по пути с утренних упражнений в дом на завтрак. Серовато-малиновый тон занимавшегося рассвета ложился на голую землю: выпавший было к приезду Поттеров-младших на каникулы снег сошёл почти сразу, оставляя любоваться мощёными дорожками вокруг дома и жухлой травой. Отец обещал, если к Рождеству снег не пойдёт сам, наколдовать вокруг дома сугробы. — Даже предков так достал, что они тебя видеть не хотят? Утерев пот с верхней губы, Лестрейндж зыркнул раздражённо. — Мой тебе совет, Джимми: не знаешь — молчи, за умного сойдёшь. — Нарываешься?! — Это ты нарываешься! — Вопрос задать нельзя?! — вспыхнул Джим, а затем вдруг вспомнил шутку брата и ткнул в Лестрейнджа пальцем. — Ах да, ты ж нежная фиалка, забыл! Прости, фиалка, больше твои нежные чувства постараюсь не задевать! — Чё тут такое? — потребовал нагнавший их Дэвид. Пока Джим и Лестрейндж спорили, брат успел нарезать ещё круг вокруг дома, таким образом пропустив неадекватную реакцию своего приятеля на вполне резонный вопрос Джима. Джим только открыл рот, чтобы ввести брата в курс дела, как Лестрейндж надвинулся на Дэвида: — «Нежная фиалка», а, Поттер? — Да, — не стушевался тот. Лестрейндж сердито засопел. — Да пошёл ты! — А ты ли не офигел моего брата посылать?! — тут же встал на защиту Джим, но Дэвид хлопнул его по плечу: — Да ничего, мы с ним так общаемся, — однако Джим не мог принять такое объяснение: — Фигня какая-то! Я вот своих друзей никогда не посылаю! — он решительно и твёрдо уставился на Лестрейнджа, надеясь если не пристыдить его (потому что пытаться пристыдить беспринципного слизеринца — дохлый номер), то по крайней мере затолкать в его голову мысль, что, когда тебе помогают, вести себя надо прилично! И тут к вящему удивлению Джима Лестрейндж потупился. Отвернулся, поджав губы, словно реально сожалел о чём-то. Сожалеющего слизеринца Джим не видел ещё ни разу, а оттого уставился заворожённо, в подробностях запоминая момент и намереваясь сразу же после завтрака написать Сириусу, Марлин и Питеру с пространным рассказом о том, как ораторское мастерство сэра-капитана Джеймса Ф. Поттера пронзило даже толстокожего тролля вроде Лестрейнджа. — Приятели, Джим, — вдруг сказал брат очень серьёзно. — У тебя — приятели. Потому что проверку по-настоящему тяжёлыми испытаниями они ещё не прошли. — В смысле? — нахмурился Джим. — Повзрослеешь — поймёшь, — отвернувшись от него, брат пихнул пялившегося в никуда Лестрейнджа. — Идёмте жрать, мм. Или ещё пару кругов?***
Разумеется, с учётом вводных данных, Дейдара не ожидал, что каникулы будут простыми… но необходимость постоянно играть роль няньки его доканывала. Джим с достойным лучшего применения упрямством даже не пытался сделать шаг навстречу Басти. Тот, в свою очередь, был слишком поглощён переживаниями своих надуманных проблем и тоже не старался поладить с Джимом. Дейдару это подбешивало: постоянно приходилось разнимать этих двоих. Ещё хуже: из-за того, что Джим и Басти не могли без свар провести время друг с другом, самому Дейдаре было не сконцентрироваться на собственных делах. Джим-то ладно, в родном-то городке мог занять себя сам: вечно сбегал к своей магловской компании, а порой с Джейком Абботом и братьями О’Шейнами — на квиддичное поле… но Рабастан бродил за Дейдарой неприкаянным хвостом, возлагая на друга ответственность его развлекать. Вышло так, что за первые дни каникул Дейдаре не удалось даже начать думать, как искать обещанную Итачи инфу. Омрачалось положение ещё и тем, что миссию-то Дейдара взял, а как именно её выполнять, представлял лишь в общих чертах. Повёлся на награду, олух… Но да ладно, разберётся. Не впервой по ходу дела планы придумывать! Раньше, когда они все были моложе, а облака — кровавее, Дейдара практически не имел дела непосредственно со сбором данных. Он был боевиком, который максимум мог провести рекогносцировку — большего, собственно, ему никто не доверял. В Иве корпус подрывников, к которому Дейдара относился вплоть до своего побега из деревни, обеспечивали подробной инфой вместе с заказом. В Акацуки же у Дейдары в напарниках был Сасори, а у Сасори имелся пунктик на контроле, что делало его первоклассным, крайне дотошным сборщиком сведений. У него, собственно, Дейдара пассивно нахватал тот мизер знаний о работе агента, который собирался теперь применить. Задача у него была прямолинейная и одновременно из-за этой прямолинейности сложная: найти как можно больше информации о Блэках. Вот только… информации какой? Задай Дейдара ему этот вопрос, Сасори бы посмотрел на него как на идиота, прежде чем ответить: «Всей, разумеется». Впрочем, что-то Дейдаре подсказывало, Итачи без надобности размер ноги и предпочтения в еде и напитках каждого члена клана. Что бы он ни задумал, ему скорее пригодятся досье на всех живых Блэков, включающие психопортреты и перечни боевых способностей; пригодятся сведения об их отношениях между собой, о близких-дорогих людях… Такое редко писали в книгах — узнать возможно было только у людей. Стало быть, нужно найти информаторов. Кто выступит в их роли?.. «С миру по нитке», — решил Дейдара и пошёл на хитрость: за день до Сочельника, когда после завтрака Джим унёсся к Барреттам, усадил Рабастана за вычитку сценария второго спец-выпуска «Приди, Приди, Квиддич!», который Дейдара набросал за ночь на коленке. Править там по сюжету было однозначно много чего, поэтому Дейдара оставлял друга, зная, что развлекать его не придётся как минимум час. Мать он обнаружил в гостиной: сидя у камина рядом с наряженной ёлкой, она подписывала карточки с поздравлениями, которые собиралась разослать подругам. Впрочем, стоило Дейдаре войти, подняла голову от писем. — Всё в порядке, милый? — Ну-у… да, — Дейдара даже опешил: столько тревоги было в голосе мамы, так быстро и не дежурно задала она этот вопрос. Неужели у него что-то не так с лицом?.. — А разве не похоже? — Ты выглядишь очень уставшим. Вероятно, тебе стоило бы поменьше тренироваться? — Вот это я сделать точно не могу, — усмехнувшись, Дейдара обвёл рассеянным взглядом гостиную: широкие окна, обрамлённые подвязанными золотыми лентами бордовыми шторами, гирлянды из остролиста на карнизах, лампах и полках. На ёлку Лолли нацепила помимо игрушек и переливающихся огоньками гирлянд ещё и леденцы, которые Джим подворовывал. — Но отвлечься бы мне не помешало, мм. — А твой друг?.. — И от него отвлечься тоже. С пониманием улыбнувшись, мама отложила перо, и по взмаху её палочки чернильница закрылась, а подписанные карточки сложились аккуратной стопкой. — Чем бы ты хотел заняться, Дэвид? — Не знаю, — пожал плечами Дейдара и упал в соседнее с матерью кресло. Взгляд зацепился за выстроившиеся на каминной полке колдографии: свадьба Флимонта и Юфимии, они, счастливые, позируют вместе с родителями, а на головы им сыплются лепестки белых роз; совсем мелкий Джим, тянущий ручонки к метле хохочущего Брайана; совместный снимок всех Поттеров, сделанный после того, как Дейдара и Джим получили письма из Хогвартса; Дейдара и Джим прошлым летом в форме гриффиндорской сборной по квиддичу с собственными мётлами наперевес. Дейдара невольно хмыкнул: это вам не «стена почёта» на лестнице в доме Карлуса и Дореи, увешанная чопорными снимками всевозможных родственников. Жизни Флимонта и Юфимии вращались вокруг сыновей, и родители этого совсем не стеснялись. — Тогда расскажи мне о своих друзьях, — предложила мама. — Ты упоминал, они могут заглянуть после Рождества… — Рассчитываю на это, — кивнул Дейдара. — Эшли и Лиам — классные ребята; уверен, они тебе понравятся. У них мозги там, где надо, а не где обычно бывают в таком… нашем возрасте, да. Я знаю, что могу на них положиться. — Отрадно слышать, — улыбнулась мама и добавила с заминкой: — Не сочти за вмешательство… Джеймс не ладит с твоей компанией, верно? — А я не особо лажу с его. Это ничего: мы договорились, каждый волен водиться, с кем хочет. Судя по лицу, мама хотела спросить что-то ещё, но не решалась: они с отцом всегда старались уважать личные границы Дейдары и Джима, не наседали с расспросами. Дейдара был за это признателен и сам делился избранными подробностями своей жизни в школе, понимая, что родителям это нужно. Джим же, как и положено оленю, даже не догадывался выдавать родителям что-либо более содержательное, чем «Сириус — мой лучший друг» и «Я очень крут в квиддиче». Поэтому Дейдара понимал, что хотела спросить мама; улыбнулся и сам сказал: — На мой взгляд, его компания звёзд с неба не хватает, но для своей задачи годится. Питер сам по себе никакой, зато обожает Джима, поддерживает любую его идею. Мне нравится Марлин, она бойкая девчонка, настоящая гриффиндорка. Ну, а Сириус большую часть времени думает задницей, но — по крайней мере, до сих пор, — ещё не было ни раза, чтобы он бросил Джима разбираться с чем-либо одного. Хотя, конечно… ладно, это не моё дело. — Что именно? — осторожно спросила мама, впитывавшая информацию практически с жадностью. Дать бы Джиму подзатыльник, чтоб делился с ней хоть немного… — Лично мне Сириус не нравится, — сказал Дейдара — и наконец подбирался к настоящей своей цели на этот разговор… как ни противно было иметь меркантильную цель на разговор с матерью. — Он у нас, знаешь, эдакий бунтарь. Только я так и не понял, против чего он бунтует, — и он вопросительно посмотрел на маму, заглядывая в её голубые глаза, окружённые сетью морщинок. — Я полагаю, против матушки своей, Вальбурги, — ответила мама осторожно, отвела за ухо прядь волос, в которых уже почти не осталось золота — практически одно серебро. «Как она постарела… — подумал Дейдара — и страх пронзил грудь ядовитой стрелой. — Сколько им с отцом осталось?» Даже думать о подобном Дейдара не хотел: поспешил сжать кулаки, впиваясь ногтями в ладони, заставляя себя сконцентрироваться на деле. Миссия. Сбор сведений. Перспектива получить доступ к возможностям Шарингана Итачи. — А что с ней не так? — Она весьма… честолюбивая и властная особа. И я беспокоюсь: не пошёл ли друг Джеймса в неё? — Нет, не волнуйся. Будь всё настолько плохо, я б Сириуса к Джиму не подпустил, — и теперь уже настал его черёд жадно тянуться за крупицами сведений: — Но знаешь, я бы хотел знать больше об этих Блэках. На всякий случай. — Понимаю, милый… Что именно тебя интересует? — уточнила мама, и Дейдара честно ответил: — Всё.***
Брайан никак не мог поверить, что ему одобрили выходные посреди недели. — Подписали? — переспросил он у Руквуда. — Подписали. — До двадцать шестого? — Включительно. — Точно?.. — Точно! — рявкнул Руквуд и затянулся вонючей сигаретой, от которой заслезились глаза. Брайан поспешил понизить градус собственной восторженности: — Простите, сэр. Я просто… не ожидал. — У вас есть друзья наверху, — озлобленно процедил Руквуд. Такая новость Брайана по понятным причинам встревожила, и он пошёл разбираться. Другом оказался мистер Принц; от благодарности он отмахнулся, только загадочно улыбнулся и посоветовал провести отпускные дни с пользой. С пользой Брайан собирался их проводить в Годриковой Впадине. Всё семейство собиралось именно там на праздники: мама даже согласилась пожить у родственников, а отец объявил своим подчинённым, что не будет физически присутствовать в Управлении в Сочельник и на Рождество, но останется доступен для писем, а лично — в случае острой необходимости. И будь Брайан на дюжину лет младше, беспечно бы порадовался такому состоянию дел… однако подозрение не давало расслабиться. Пакуя саквояж, Брайан упорядочивал и свои мысли. А в процессе его посетила шикарная идея. — Слушай, — окликнул Брайан обитавшего уже третий день у него на диване Гринграсса. Тот высунул нос из-за книжки по рунам и вопросительно вскинул брови. — Давай со мной в Годрикову Впадину? Рафаэль неопределённо хмыкнул и обвёл спальню Брайана скупым указующим жестом: «Мне и тут неплохо». — Прости, но я поседею от страха за растения, — признался Брайан. — Соглашайся! Возвращаться на Рождество домой ты всё равно не хочешь, в школе сидеть — тоже… — Уместно ли? — Мои дядя и тётя всегда рады гостям, — заверил его Брайан и состроил просительное лицо. Судя по взгляду, в Рафаэле шла нешуточная борьба, поэтому Брайан поднажал: — Ну пожалуйста! Будет здорово! А Лолли такие пироги готовит!.. Ещё полчаса упрашиваний и обещаний сладких гор — и Гринграсс кивнул. Ещё через час неприлично довольный Брайан трансгрессировал вместе с ним к дому родственников. Усадьба и прилегающая к ней территория за высоким забором дышали умиротворением. Чувствовалось приближение Рождества: вдоль дорожек были расставлены горящие даже теперь, днём, лампы, крыльцо и рамы окон увивали гирлянды, а парадную дверь украшал большой венок из еловых лап, увитый лентами, по которым скользили наколдованные золотистые феи. Дядя Флимонт был на улице: подвернув рукава старомодной мантии, он взмахами палочки создавал снег, планомерно устилавший сухую землю вокруг дома. — Дядя Флимонт, помощь нужна? — окликнул его Брайан и, когда дядя обернулся, приветливо помахал рукой. — Благодарю, всё под контролем! — отозвался дядя, но палочку опустил, подошёл поближе и обменялся с Брайаном тёплым рукопожатием, после чего повернулся к Рафаэлю. — Мистер Гринграсс, сколько лет… как поживаете, юноша? — Мистер Поттер, — Рафаэль смешался, поправил очки. — Извиняюсь за вторжение. — Вы всегда желанный гость, — заверил его дядя, хотя Брайану и показалось, что говорил он с тенью тревоги. Впрочем, дядя не дал ни одному из молодых людей развить наблюдение: улыбнулся и сказал: — Карлус и Дорея будут к вечеру, но Юфимия накрывает обед для мальчиков. Присоединяйтесь в доме. — Точно помощь не нужна? — ещё раз спросил Брайан, и дядя заверил, что справится сам. После этого Брайан и Рафаэль поднялись в дом. В холле их встретила Лолли и с поклонами отобрала саквояжи. На личике эльфы отразилось сомнение, которое Брайан поспешил разрешить: — Пожалуйста, для моего друга приготовь кровать в комнате, отведённой мне, — но домовушка всплеснула ручками и запричитала: — Ах-ах, какой ужас!.. — С таким наплывом гостей нам бы задуматься о расширении дома, — улыбнулась вышедшая на голоса тётя Юфимия, с которой Брайан незамедлительно расцеловался. Гринграсс же церемонно поклонился, отступив на шаг: опасался, что тётя забудется и попытается коснуться его. Но она, видимо, помнила; одарила его понимающей тёплой улыбкой. — Здравствуй, Рафаэль. Очень рада видеть тебя. — Миссис Поттер, — выдавил он, не находя в себе сил сказать всё, что думал. А думал он, Брайан видел, о многом, в первую очередь — о неудобствах, которые причинял своим присутствием. И поэтому Брайан поспешил заверить: — И вовсе не надо вам дом расширять, тётя! — и тронул Гринграсса за плечо. — Нам и в одной комнате неплохо: не впервой! — Не только вас, юноши, нам пришлось потеснить на этих праздниках, — загадочно сказала тётя, однако прежде, чем она успела дать пояснения, в дом ворвался на всех парах взъерошенный раскрасневшийся Джим. — Мам, а можно, завтра мы с Барреттами!.. — возбуждённо заорал было он, а затем заметил Брайана и Рафаэля. Запнулся, округлил глаза и только спустя секунд пять выдал: — Э-э… Здрасьте. — Джеймс, где твои манеры? — мягко пожурила его тётушка, пока Брайан, давя смех, трепал кузена по вихрам. — Позови, пожалуйста, своего брата и Рабастана вниз. — Рабастана? — насторожился Брайан. — Лестрейнджа? — Он гостит у нас на этих каникулах, — сказала тётя Юфимия и легонечко подтолкнула тормозящего Джима к лестнице. Тот хлопнул глазами, выходя из оцепенения, хмыкнул, растрепал волосы и унёсся вглубь дома. — Он добрый друг Дэвида. — Да, я наслышан, — ляпнул Брайан, слишком занятый наблюдением за собственным другом. Гринграсс же явно не знал, куда себя деть и как вести в присутствии — Мерлин, как необычно звучит! — своих студентов. Тётя Юфимия посмотрела на него с большим интересом, но тактично промолчала. Благодарно улыбнувшись ей, Брайан утянул Рафаэля наверх: показывать гостевую спальню, где им предстояло провести праздники. Не дойдя до комнаты, на втором этаже они столкнулись со всё ещё очумелым Джимом и теми, за кем его послали. Дэвид не выказал удивления: приветливо-лениво улыбнулся и кивнул. Следовавший же за ним Рабастан Лестрейндж мгновенно смутился не хуже Рафаэля. — Профессор, — выдавил он, склонив голову. — Мистер Поттер, — и Джим рассмеялся, даже не пытаясь понять, насколько парню должно быть неловко. Брайан погрозил кузену пальцем и вежливо улыбнулся Лестрейнджу: — Ну, какой я тебе мистер Поттер?.. Разве не помнишь, как мы в квиддич друг против друга играли? — Помню, само собой, — он поднял голову, и Брайану сразу бросилось в глаза, как сильно парень, несмотря на бесспорное внешнее сходство с Рудольфусом и их отцом, всё же от них отличается: живым взглядом, полным сомнений и чувств. — О, так значит, мы наконец сможем сыграть в квиддич двое на двое, — протянул Дэвид и усмехнулся: — Если только профессор не играет тоже. — Не играю, — мотнул головой Рафаэль, а Брайан со смехом пояснил: — У Рафаэля нелады с мётлами: они выходят из строя, стоит ему прикоснуться, — он бросил взгляд на друга (тот не выглядел недовольным тем, что Брайан говорил) и добавил, потому что надеялся разрядить обстановку, настроить мальчишек относиться к Гринграссу попроще на этих выходных: — На первом курсе было смешно: чтобы перевестись на второй, нужно ведь сдать полёты на мётлах. А мистер Симпсон выгнал Рафаэля с поля уже посреди первого урока, потому что сразу три школьные «Кометы» «умерли»… Дело тогда дошло до Дамблдора, он лично выписал Рафаэлю разрешение не сдавать этот предмет. — Офигеть!.. — выдохнул Джим, а Дэвид пихнул Лестрейнджа в бок: — Интересно, если у меня будут взрываться горшки на травологии… — …то есть вы реально никогда не играли в квиддич?! — перебил брата Джеймс, во все глаза пялясь на Гринграсса. Тот удивился, нахмурился, задумался и покачал головой. Джим хлопнул себя ладонью по лбу: — Как так жить-то?! Брайан и Дэвид зашлись смехом, даже Рабастан усмехнулся, потёр шрам на брови. «Это мы с ним трибуну на квиддиче расхерачили», — вспомнились Брайану слова Дэвида, и сердце окончательно потеплело к младшему брату Руди. В конце концов, у Брайана и самого друзья были… нестандартные. Буквально через полчаса они все собрались за столом: у дяди и тёти кормили так хорошо, что для Брайана пребывание в их доме неизменно оборачивалось набором веса. Потому что ну как отказаться от мяса с грибами, запечённого в горшочках, и картошки, и овощного рагу, и всевозможных бисквитов-кексов-пирогов на десерт?! Брайан запротестовал было, но тётя пресекла его попытки ограничиться одним только кусочком малинового чизкейка и принялась, поглаживая по руке, подкладывать в его тарелку кремовые пирожные и имбирное печенье. Рафаэль, который заботе тётушки сдался сразу и без борьбы, выглядел бесконечно довольным жизнью, чем явно производил неизгладимое впечатление на Джима. Дэвид же на удивление твёрдо отказался от добавок всех сортов и принялся подначивать Брайана: — Банни, а давай колдо сделаем? «Сотрудник месяца Министерства за работой ртом», — Лестрейндж подавился кексом и закашлялся, обменялся с Дэвидом взглядами близких людей, понимающих все подтексты друг друга. — Дэвид, ну полно, — мягко попросила его тётя Юфимия. — Брайан, милый, кушай, ты ведь так похудел… полагаю, это всё стрессы на работе. — Это всё тренировки по четыре часа в день, — откликнулся Брайан, расстроенно глядя на растущую гору сладостей в своей тарелке: уловив настрой хозяйки, Лолли принялась левитировать еду прямо туда. Внимательно посмотрев на его тарелку, на свою, Гринграсс хмыкнул и приманил тарелку Брайана к себе, чем вызвал смех мальчишек. — Коли что, у нас утренняя разминка каждый день в шесть сорок пять, — сообщил Дэвид, подливая себе и матери чай. Джим скорчил страдальчески-смиренную гримасу и вдруг, озарённый идеей, закивал: — Да-да, присоединяйся, Брайан! — Если ты думаешь, что из-за его присутствия я меньше вас-неженок гонять буду… — Милый, ты не мог бы посмотреть, чем и как они по утрам занимаются? — наклонившись к нему, очень тихо попросила Брайана тётя, и он мгновенно заверил, что проконтролирует ребят. После обеда они вышли на улицу — дядя Флимонт всё ещё колдовал снег, но уже заканчивал, — с твёрдым намерением сыграть в квиддич. Испытывавший мало к нему интереса Гринграсс выразительно скривился и ушёл исследовать территорию: побрёл по дорожкам, заложив руки за спину. Выглядел он вполне занятым, и Брайан решил, что может развлечься сам. А тут как раз из сарая Дэвид принёс старую «Серебряную стрелу», отреставрированную мальчишками, и они вчетвером принялись тянуть жребий, решая, кому достанется раритет. — Блин, — расстроился Джим, глядя на вытянутую короткую палочку, но вручил Брайану свой «Чистомёт» и принял у брата «Стрелу». — Ну вот почему ты не взял свою метлу?! — Так у меня её нет, — пожал плечами Брайан, инспектируя «Чистомёт» Джеймса. Тот содержался в первоклассном порядке, на что Брайан одобрительно кивнул. — Как так?! Ты ж играл в школе за сборную! — О, я помню тот случай! — ожил Лестрейндж. — Это было что-то с чем-то, — Брайан засмеялся и растрепал волосы. Джим уставился на него требовательно-любопытно. — В тот год Гриффиндор впервые за много лет уступил Кубок школы Слизерину… и кое-кто имеет к этому прямое отношение, — Брайан шутливо-грозно вскинул бровь, косясь на Лестрейнджа, тут же задравшего подбородок: — Просто кто-то хорош!.. — А Дей тебя сделал! — перебил его Джим, на что Лестрейндж запальчиво открыл было рот, но Дэвид сказал раньше него: — Сделала нас обоих трибуна, — и, подмигнув Рабастану, поторопил: — Ну-ну, и чё дальше? — Когда наш ловец Салли Питерс поймала снитч, а на табло всё равно перевес был за Слизерином, это произвело такой фурор, что после финального свистка на поле выбежала чуть ли не вся школа: с поздравлениями, с сочувствиями, с обвинениями и запалом драться… — Ваши Вуд и Макфарлейн тогда громче всех орали, что всё подстроено, — закивал поглощённый воспоминаниями Лестрейндж. — А Рокси Вуд ещё висела на руке у братца, пытавшегося вмазать нашему капитану. — Было дело, — согласился Брайан. Орсон вообще редко проходил мимо слизеринцев без попыток подначить-подраться, — а теперь ничего, сдружился в Правопорядке из всех людей с Киллианом Флинтом. Приятно наблюдать, как люди перерастают детские предрассудки. — Вообще, толпа в тот день была буйной. И никто не заметил, как с трибун сбежал Гидеон Пруэтт, ещё один мой близкий друг… Гидеон особенный: он притягивает неурядицы. Ну и, в общем, так вышло, что он, пока нёсся ко мне, толкнул Кэрроу, тот решил, что это был Макфарлейн, и толкнул в ответ. Стряхнув с себя Рокси, ему кулаком в ухо ответил Орсон Вуд, тут Белла Блэк подоспела, но её чары срикошетили от чего-то и попали в сундук с уже упакованными мячами — бладжеры вырвались, народ, само собой, побежал от них, и в толкучке и попытках понять, где бедолага Гидеон, я только и успел, что охнуть, когда бладжер прилетел мне в руку, которой я держал метлу, — Брайан продемонстрировал ладонь, все кости которой были переломаны в тот день и через боль и причитания мадам Томсон восстановлены в больничном крыле. — Кости срослись, а вот древко метлы — нет. — Вот это я понимаю: квиддичист ушёл на покой, — присвистнул Дэвид, на которого история, казалось, произвела мало впечатления, и хлопнул в ладоши. — Харэ трындеть — играть давайте!***
Уже поздним вечером, лёжа под тёплым одеялом после безумно сытного ужина (и щедрой порции красноречивых взглядов матери, говоривших, что Гринграссу за семейным столом она бы предпочла наконец увидеть девушку сына), Брайан заметил, глядя в потолок: — А он вроде хороший мальчишка. Рабастан. На соседней кровати Рафаэль завозился, повернулся к нему, блестя глазами, — и казалось, что им вновь по тринадцать лет, они на каникулах дома у Брайана: болтают до ночи, замолкая каждый раз, стоит родителям пройти мимо его комнаты, а затем продолжают яростным полушёпотом строить планы, как насолить Лестрейнджу, Блэк и Фоули… — Он — l'estrange. — И чем же он, по-твоему, странный? — Не может определиться, — после непродолжительной паузы отчеканил Рафаэль. — Да ну? — Присмотрись, — только и сказал друг и перевернулся на другой бок, натянув на голову одеяло. Брайан улыбнулся: — Пойдёшь бегать с утра? — Пф! — было ему ответом. А вот Брайан с утра бегать пошёл: обещал ведь тёте пронаблюдать за тренировками мальчишек, да и дополнительные килограммы сами себя не сгонят. А ещё по совету друга стал присматриваться — и обнаружил, что Лестрейндж ведёт себя в самом деле странновато: шарашило его от фамильярной раскрепощённости до попыток притвориться мебелью. Родителям Брайана он старался совсем не попадаться на глаза, с дядей Флимонтом был чеканно вежлив, из взрослых только с бесконечно доброй тётушкой Юфимией чуть расслаблялся, но тоже оставался немногословен; зато с Дэвидом шутил и смеялся, шушукался о чём-то строго между ними, но только когда парни откалывались от общей компании; на взбрыки Джима пытался не отвечать, но видно было, что давалось ему это с трудом, и не всегда парень сдерживался; от Рафаэля он вовсе шарахался. А ещё… что ж, несколько раз Брайан заметил, какими глазами замерший в стороне Лестрейндж наблюдает за оживлённой суетой весёлой семьи Поттеров. С какой больной, рвущей душу тревогой. Вечером того же дня, Сочельника, пока остальные Поттеры и бродящий за Дэвидом хвостом Лестрейндж перебирались из столовой в гостиную к наряженной ёлке и десертам, Брайан задержал Рафаэля и серьёзно сказал: — Ты прав. В гостиной зазвучала музыка: Дэвид настроил патефон и поставил что-то магловское, но не режущее слух. Пахло горячим шоколадом и пудингом, вишнёвыми брёвнами в камине, яблочным пирогом с корицей. Было так тепло и уютно, что совсем не хотелось говорить о странном, дурном… вот только закрывать глаза было не в правилах Брайана. — И что делать? — Поговорить? — Ну, я ведь ему никто, чтобы расспрашивать… Рафаэль состроил выразительную гримасу: «Когда тебя подобное останавливало?» Ответить Брайан не успел: недосчитавшаяся их тётушка Юфимия заглянула в столовую и позвала присоединиться к остальным. Тряхнув головой в попытке отбросить тревогу, Брайан последовал за ней в гостиную, где дядя вручил ему и Рафаэлю по бокалу бренди, а матушка, вцепившись в локоть, зашептала: — Следовало пригласить присоединиться к нам семью Фоули. Вполне вероятно, они этого ожидали! — Ни о чём таком не слышал, — смутился Брайан и бросил панически-молящий взгляд на отца. Тот, заведший разговор с Рафаэлем, только отсалютовал бокалом в ответ и отвернулся, оставляя бегавшего от обсуждений отношений с Изольдой Брайана на растерзание матери. — В подобных делах не слушать нужно, а думать самому, — раздражённо сообщила она, отводя Брайана к окну, за которым серебрились искусственные сугробы. — Или же прекрати отнекиваться и дай мне наконец всё уладить. — Мама, ну право слово! — вспыхнул Брайан. — Рано мне жениться! И не нужно опять про дядю Поллукса: у него особый случай, э-э… недержания себя в руках. — Кто бы говорил про недержание себя в руках! Ходят разговоры, вы с девицей Фоули встречаетесь не только днём. — Это никого не касается!.. — Это напрямую касается её перспектив выйти замуж за приличного человека, — строжайше, как нерадивого мальчишку, осадила его мать. — После подобных свиданий полагается жениться, сын мой. И твой дядя Поллукс… — Мама! — Поллукс Блэк — это который глава Отдела транспорта Министерства? — Дэвид вклинился в их перепалку внезапно и непринуждённо, с неподдельным интересом. — И что он? С кем досвиданился? Чем дело кончилось? — Где твои манеры, мальчик? — прошипела мать, всегда недолюбливавшая Дэвида. Брайану тотчас стало стыдно, а вот Дэвид и бровью не повёл: — Верно подмечено, тётя, манер у меня мало! Знаете, я в последнее время насмотрелся на наших выдрессированных парней вроде Регулуса Блэка и Рея Мальсибера — вот и подумал, что пора бы и мне подтянуть этикет. И кто, как не вы… — Мне нужно отойти, — пробормотал Брайан и ретировался, про себя благодаря кузена и обещая купить ему на следующий день рождения любой подарок, который мальчишка попросит. В холле, куда не думая выскочил, Брайан внезапно нос к носу столкнулся с Лестрейнджем: парень накидывал мантию, да так и застыл с лицом вора, пойманного с поличным. Брайан понимающе кивнул и спросил: — Я составлю тебе компанию? Мне нужно где-то спрятаться от матери. — Конечно, — скованно ответил Рабастан, и вместе они вышли на освещённое крыльцо. С него, впрочем, тут же спустились, ушли за дом: туда не выходили окна гостиной. И только когда они остановились у перголы, увитой лозами сбросившего листья дикого винограда, Брайан понял, что всё ещё сжимает бокал, и пригубил бренди. Наблюдавший за ним Лестрейндж вдруг из ниоткуда извлёк эмалированную чёрную флягу и отвинтил крышку. — Я ведь так тебя и не поблагодарил, — сказал Рабастан и протянул флягу, чтобы чокнуться с Брайаном. — Спасибо, что напряг Изольду. Без этого, что-то подсказывает, Дэвид приложил бы меня камнем не раз и сейчас я бы пускал слюни в Мунго. — Рад помочь, — откликнулся Брайан рассеянно, удивлённый формулировкой. — Для уточнения: ты благодаришь не за то, что мы вернули тебе память? — За это — чуть-чуть ненавижу, — Лестрейндж вздохнул и приложился к фляге так заправски, что Брайана тут же охватило желание отобрать спиртное у шестикурсника. Впрочем, он вовремя задавил порыв, разрушивший бы момент, и спросил: — Почему? — Потому что я попросил Люциуса закрыть мне память не от нехер делать. Дэвид тебе не сказал? — Нет. Он вообще мне ничего не объяснил после инцидента: только отписался, что ты пришёл в норму, — Брайан вопросительно посмотрел на парня, навострив уши. Сделав ещё глоток, Лестрейндж резко вытер капли с губ тыльной стороной ладони и сердито оскалился. — Ещё бы! — И что это должно означать? — Да то, что Дей считает себя самым умным, — подавшись назад, Рабастан прислонился к перголе, сунув одну руку в карман, другой побалтывая весело плещущуюся жидкость во фляге. Процент алкоголя, судя по запаху, в ней был значительно выше, чем в бокале Брайна. — Ещё до каникул Руди прислал мне письмо. Он знает, что я опять общаюсь со своей «недостойной» компанией; написал, что на Рождество прикроет меня перед родителями, но времени определиться у меня — до совершеннолетия. За оставшихся три с небольшим месяца я должен решить, я с семьёй или против семьи. Я пытался объяснить мои перспективы Дэвиду и Эшли, но они ни хуя не понимают в том, как делаются дела у чистокровных, — он поднял на Брайана взгляд: тот самый больной, тревожный, обречённый, полный отчаянной жажды быть услышанным. — Ты-то хоть понимаешь, о чём я говорю? — Понимаю, — медленно кивнул Брайан, и холодок животного страха прошёл по спине. Рабастана пытались склонить к подчинению угрозой отлучения от рода. Такое нынче редко практикуют: только самые старомодные семейства вроде Блэков, для которых внешний облик рода куда дороже счастья и даже жизни каждого его члена. Своих бунтарей Блэки вышвыривали на улицу, клеймили предателями крови, лишали доступов к сейфам и любому наследству, а вдогонку хлопотали, чтобы изгнанникам никто даже не думал давать доходные должности… Это если глава рода не решал вовсе стереть порочащее блестящее портфолио династии пятно. Брайан знал, что Келвин Лестрейндж способен зайти настолько далеко. — Я не за себя боюсь, — словно прочитав его мысли, сказал Рабастан. — За Дея, за Эша с Лиамом. Потому что в первую очередь отец займётся ими. Или даже не он сам: теперь ведь в семье есть Белла… — он поморщился. — Отбитая сука. Брайан подался к нему. — У меня есть друзья в Отделе правопорядка… — Как будто моего отца какой-то там Правопорядок остановит. А если следующим февралём всё выйдет так, как они с Блэком планируют, и чистокровный станет министром магии… — Рабастан жёстко хохотнул и сделал глоток из фляги. — Всем пиздец, Поттер. Но даже если Блэк с моим отцом не выиграют — всем всё равно пиздец, потому что у них припрятан джокер из колоды для взрывного покера… — Так, — мальчишку бесконтрольно несло, и Брайан крепко стиснул его плечо, легонечко встряхнул, заставляя сосредоточиться на себе. — То, что ты говоришь, — очень серьёзно, Рабастан. Я отношусь к твоим словам со всей серьёзностью и от Дэвида потребую того же. И запомни: пусть может казаться иначе, ты не один в этом сражении. Даже если друзья-сверстники тебя не всегда понимают… я помогу. Рафаэль поможет: ему вообще твоя проблема будет очень близка, только что ему, единственному наследнику, отец никогда не угрожал изгнанием из рода. Но шантажирует — постоянно, причём не гнушаясь использовать друзей. Рабастан слушал его, приоткрыв рот, сам наверняка того не заметив, а в глазах его зарождался огонёчек надежды — и разожжён он был осознанием, что рядом есть люди, понимающие его страхи, проходившие через подобные. — Решение, которого от тебя требует отец, — ужасно, я бы подобного и врагу не пожелал, — Брайан ещё раз легонько его встряхнул. — Запомни, пожалуйста: что бы ты ни выбрал, ты всегда можешь написать мне, и я сделаю всё в моих силах, чтобы помочь. А что касается джокера из колоды взрывного покера… Мой отец — глава Управления мракоборцев и не даст никакому джокеру разгуляться. Я в этом абсолютно уверен. — Круто быть абсолютно уверенным хоть в чём-то… — А ты посмотри вокруг: и у тебя такие вещи найдутся. Я, мне кажется, недурно знаю Дея — и в нём ты можешь быть уверен стопроцентно, — Брайан говорил, а перед глазами стояло выражение лица, с которым Дэвид требовал уберечь Джима от калечащих последствий случайности. — И во мне — тоже. Потому что… возможно, ты не заметил… но, с учётом отношения Дэвида к тебе, ты теперь часть нашей семьи, Рабастан. А Поттеры своих в беде не бросают. — В том-то и проблема, — прошептал Рабастан совсем севшим голосом. — Лучше бы бросили… — Ну нет уж! — Брайан отобрал у него флягу, приобнял за плечи и потянул обратно в дом. — Ещё раз: Поттеры своих не бросают — а тащат в уют и тепло отпаивать чаем с тортиками. — Если б все проблемы так решались, — вздохнул Рабастан. — Вот это был бы мир! — улыбнулся Брайан, за весёлостью скрывая от мальчишки, как на самом деле встревожился от его слов. И только поздней ночью, когда камину в гостиной позволили догореть и все, пожелав друг другу доброй ночи, разошлись по спальням, Брайан отбросил притворство и выложил Рафаэлю всё как на духу. Ответил друг не сразу: долго думал, неспешно водя ложкой в огромной кружке горячего шоколада, и ванильная посыпка под движением закручивалась во всё теряющую белизну спираль. За окнами выл ветер, разметая наколдованный дядей Флимонтом снег, и пурга то и дело стучалась в тонко позвякивающее стекло. Под одеялом было тепло, и шоколад в кружке лучшего друга пах уютом — но Брайан не мог перестать думать о том, что делается во внешнем мире, за пределами надёжной крепости, которую Поттеры возвели вокруг себя. Достаточно ли крепки её стены, выдержат ли все удары стихий?.. — Я не знаю, — наконец тихо сказал Гринграсс. Брайан встрепенулся: — Не знаешь? — Как быть, — друг передёрнул плечами, и оконные стёкла зазвенели громче. — Это ничего, успокойся, — Брайан приподнялся на локте, готовый схватить с прикроватного столика палочку. Гринграсс сердито цыкнул — и кружка в его руках взорвалась: осколки брызнули во все стороны, а горячий шоколад оказался на одеяле, пижаме, наверняка обжёг бы пальцы, не будь они запрятаны в перчатки. Мгновенно оказавшись рядом, Брайан магией собрал осколки и горячий шоколад, уничтожил их, присел на край кровати друга. — Ну что ты творишь?.. Не обжёгся? — Почему они считают, что могут решать, как нам жить? — полностью проигнорировал его вопрос Рафаэль. Его аж трясло от злости, зелёные глаза сверкали за зелёными же стёклами очков, на оправе которых чётко, опасно чётко проступили сияющие руны зачарования. — Его отец, мой отец, твоя мать… — Рафаэль… — Долг перед родом — бред. Чистокровность — бред, — он стиснул кулаки — кожа перчаток пронзительно скрипнула. — Этому мы должны учить, а не… — Замолчи, — твёрдо перебил его Брайан. — Закрой глаза. Какой цвет? — Зелёный. — Подумай о траве. Помнишь, как на шестом курсе после экзаменов мы устроили пикник возле озера? Как Гидеон умудрился нарезать груши, не поранившись, а Орсон демонстрировал, что научился играть на своей старой гитаре… Какой цвет? — Жёлтый. — Помнишь жёлтый автомобиль миссис Вуд? Как в первый день лета после третьего курса она забрала нас с платформы и катала по магловскому Лондону, свозила в зоопарк, угостила сэндвичами и мороженым… Какой цвет? — Белый. — Помнишь, как после матча по квиддичу ты пробрался ко мне в больничное крыло, и мы всю ночь ели пастилу и сочиняли дневник сновидений мне на прорицания?.. Какой цвет? — Чёрный, — Рафаэль распахнул глаза: обычные, с ровным холодным блеском оценки. Руны на оправе очков погасли. Только тогда Брайан расслабленно выдохнул. Гринграсса нужно было остановить, пока он окончательно не утратил контроль над собственной магией. — Как ты в школе справляешься? — Представляю, что ты делаешь так же, как сейчас, — Рафаэль отсел подальше, прислонился спиной к изголовью кровати, вытянув ноги. — Хочешь сказать, у тебя в голове есть что-то, разговаривающее моим голосом? — заволновался Брайан. — Моя совесть. — Это странно. — Для менталиста — нормально, — отмахнулся Рафаэль и заинтересованно вытянулся. — Шоколад? — Лолли! — позвал Брайан эльфийку — та возникла с тихим хлопком, и уже пару минут спустя Гринграссу была выдана новая до краёв полная кружка. Вновь стало тепло и уютно, и Брайан не решился пытать счастье ещё раз, возобновляя обсуждение перспектив Рабастана Лестрейнджа. Но для себя заметил: обязательно к нему вернётся. И друга сподвигнет взять мальчика под крыло. В конце концов, Рафаэль сам сказал, что находится в поисках своего внутреннего гриффиндорца — а что как не защита нуждающихся отличает достойных представителей факультета львов?