***
Ленивое утро в постели с женой было слишком хорошо, чтобы его разрушать. Однако Мору ждали обязанности преподавателя, и вынуждать её пропустить после завтрака ещё и педсовет по итогам семестра Реджинальду не хотелось. — А мне не хочется на него идти, — проворчала Мора, охотно подставляясь под поглаживания. — Пустая трата времени. — Часть обязанностей, — возразил Реджинальд, ловя себя на мысли, что стоило бы как минимум перестать её гладить, а ещё лучше выбраться из-под одеяла самому, подавая пример: пригревшаяся у него под боком Мора явно была не склонна покидать кровать. Однако оторваться от неё было сложнее, чем удержать щит в дуэли с сильным противником. — Обязанности, — хмыкнула Мора. — Моя обязанность здесь — учить. Я учу. Этого должно быть достаточно. — Дамблдор упомянул вчера, ты даёшь дополнительные консультации, — вспомнил Реджинальд, заинтересованно посмотрел на жену. Она вдруг посерьёзнела: перевернулась на спину, ответила ему воинственным взглядом. — Кто-то должен. У детей в головах каша: в преподавании нет глобальной системы, программы предметов плохо связаны между собой, вот студенты и не понимают, что, например, Флитвик на них наседает с постановкой дикции и чистотой речи как раз для того, чтобы на трансфигурации во время произнесения длинных формул они не устраивали из мышей кровавое месиво. И ты знаешь, кто внезапно попытался начать давать им систему? Гринграсс! — Даже так? — удивился Реджинальд. — Самой не верится, — Мора села, поджав колени к груди, и принялась сердито покусывать ноготь. — Выкатил им теорию Бертолини — большая часть её даже в общих чертах усвоила! Но проблема в том, что обучение предметам не строится на ней, поэтому только самые просветлённые догадались, как ввести её в практику… ну, или пришли ко мне за советом. — Почему к тебе? — Реджинальд тоже сел, завернувшись в одеяло; расслабленность как рукой сняло, в дело включился разум члена Попечительского совета школы. — А к кому? МакГонагалл даёт теорию Бертолини только на продвинутом курсе, да и то лишь потому, что без неё ну совсем никак; Флитвик считает её источником скверны и мотиватором удариться в Тёмную магию… хорошо, я могу понять, откуда родом его страх: из статистики дурмстрангских выпускников. И он, и Дамблдор слишком хорошо помнят Гриндевальда, понимавшего магию, умевшего с ней обращаться. Они не хотят, чтобы дети ударялись в Тёмные искусства — я и сама не хочу! Но страх профессоров не уследить и следующий из него выбор недодать информацию проводят к тому, что в большинстве своём юные волшебники вообще не понимают, как и что делают, не осознают своего настоящего потенциала. — Хорошее замечание. И ведёт оно, кстати, к забавному парадоксу. — К какому это? — А смотри: кому с малых лет на примере поколений предков объясняют, что такое магия и как её возможно использовать? Понимание молнией сверкнуло в её глазах, и Мора резко, зло засмеялась: — Блестяще! Боясь пришествия нового Гриндевальда, Дамблдор по сути вырастил Пожирателей Смерти! — Интеграции маглорождённых в общество он понижением уровня образования точно не помог, — заметил Реджинальд и посмотрел на жену с оценкой. — Будь у тебя возможность, как бы ты изменила обучение в Хогвартсе? — Избавилась бы от Гринграсса и вела защиту сама. — Серьёзно. — Для начала ввела бы курс общей теории магии, причём года так на два. И обязательное изучение как минимум латыни. А ещё свела бы программы основных предметов: чар, защиты и трансфигурации — в единую систему и давала бы их студентам параллельными, связанными между собой блоками; под них же подогнала бы вспомогательные вещи вроде рун, нумерологии и астрономии. — Ты много об этом думала. — Реджи, я работала в Колдовстворце! Мы можем сколько угодно смеяться с того, что они приспособили для полётов деревья, но система преподавания у русских такая, что наша ей и в подмётки не годится. Про Дурмстранг я вообще молчу. — Хм… — Реджинальд задумчиво потёр висок. — А ты хотела бы взяться что-то менять? — А ты хотел бы предложить мне такую возможность? — Я первым задал вопрос. — Что ж… — теперь Мора задумалась, после недолгой паузы сказала: — Давай размышлять прагматично: это процесс небыстрый и трудный. Но начать его нужно, если мы хотим предотвратить повальное отупение юнцов. При этом есть нюансы: во-первых, одна я не смогу ничего сделать; во-вторых, — она усмехнулась с обречённостью, не понравившейся Реджинальду, — скоро у нас родится ещё двое детей. — А если у тебя будет поддержка и помощь среди преподавателей? — спросил он, предпочтя пока проигнорировать вторую часть её замечания. — Не знаю. Возможно, получится сдвинуть дело с мёртвой точки. Реджинальд кивнул. — Тогда я обсужу это с Паркинсоном и мы подумаем, как преподнести идею Совету попечителей. А ты пока разузнай настроения среди преподавателей… И поговори с Гринграссом. — Вот ещё! — Мора, — одёрнул её Реджинальд. — Ты сама сказала, что именно он решил дать студентам теорию Бертолини сверх программы. Вместо ответа Мора высвободила из-под одеяла ногу и пихнула его в грудь — Реджинальд поймал её голень, удержал с улыбкой, легко поглаживая. — Ну вот что с тобой делать, миссис Мальсибер?.. — Детей, — засмеялась Мора куда теплее, чем раньше. Устоять было безумно сложно… но нужно. Не скрывая разочарования, Реджинальд отпустил её и вылез из постели. — Дома. Тебя ждёт педсовет, а меня — Паркинсон. Мора заворчала, но тоже поднялась и стала одеваться.***
Зная, что ждёт её дома, на педсовет Мора не хотела идти даже больше обычного. Завтрак она пропустила, как и отбытие учеников на станцию в Хогсмид. Спровадив мужа, Мора вызвала домовика к себе в покои: эльф незамедлительно предоставил требуемое, и за кофе и яичницей Мора задумалась, как быть. Пусть в разговоре с Реджи была осторожна, себе признавалась: перекроить систему обучения в Хогвартсе ей бы хотелось. Это была цель, на алтарь которой Мора могла бы возложить свою свободу вольного исследователя. Проблема заключалась в том, что в одиночку такие дела не делались, а Мора — и она себе отдавала в этом полный отчёт — была плоха в убеждении людей. Что ещё хуже, Реджи был совершенно прав: первым делом ей следовало поговорить с Гринграссом. По всем признакам, он тоже думал над оптимизацией обучения магии в Хогвартсе, однако ему катастрофически не хватало преподавательского опыта: как поняла Мора из жалоб когтевранских старшекурсников, Гринграсс знал немало, но понятия не имел, за какие темы и в каком порядке хвататься; ситуация лишь усугублялась тем, что бессистемное преподавание защиты в прошлые годы привело к полной неразберихе с уровнями подготовки курсов. У чар и трансфигурации по крайней мере имелись стабильные планы… «А ведь Гринграсс приходил вчера, чтобы что-то спросить», — вспомнила Мора. Что ж, предлог начать беседу у неё есть… Откладывать неприятное не было смысла, и Мора решила переговорить с Гринграссом сразу после педсовета. Однако её постигло разочарование: когда все собрались, сдержанно возмущённая МакГонагалл объявила, что Гринграсс убыл из школы. «Надо было и мне так поступить», — подумала Мора с раздражением и приготовилась бесполезно тратить время.***
После Хогвартса Реджинальд направился прямиком к Паркинсону. Вообще, шёл он по делу: обмозговать как следует вчерашний разговор с Дамблдором. Однако у Паркинсона обнаружился опечаленный Трэверс, которого довольное лицо Реджинальда чуть ли не лично оскорбило. — Что может быть такого радостного в это ужасное утро?! Хвастаться не хотелось, поэтому Реджинальд лишь неопределённо пожал плечами и сам спросил: — А у тебя-то что стряслось? — Ох… — вздохнул Паркинсон и принялся звать эльфов, распоряжаться о завтраке для новоприбывшего. Трэверс же, получив новые уши, ударился (и явно не по первому кругу) в пространные жалобы на очередную подружку — слушать его Реджинальд перестал три фразы спустя. Хоть что-то в этом мире стабильно: и в сорок Тони Трэверс оставался подростком. Морщинистым, лысеющим подростком, круг интересов которого ограничивался азартными играми, девушками и теориями заговоров. — …В общем, и этой от меня была нужна только поездка в Ниццу, — подытожил развалившийся в кресле Трэверс, болтая в кружке остатки ирландского кофе. — Что женщины за люди: смотрят на мужчин, а видят только их счета в Гринготтсе! — Не все, — одновременно возразили Реджинальд и скрывшийся за «Пророком» Паркинсон. — Ах, простите! Твоей, Редж, нужен был арсенал Мальсиберов, а моей сестрице от тебя, Эдди, — дети! Выглянув из-за газеты, Паркинсон сказал ворчливо, но и с подозрением: — Нас с Табби связывают не только дети. — Продолжай себя убеждать, — расплылся в ухмылочке Трэверс, нашедший искру, из которой можно раздуть пожар паранойи. — Твоё мнение о семейных отношениях так же ценно, как мнение домашнего эльфа об экономике, — сказал Реджинальд. — Раз Трэверс выговорился, к делу. Когда я был в Хогвартсе, Дамблдор изъявил желание пообщаться. — О-о! — с тревогой выдохнул Паркинсон и отложил газету. — О-о… — коротко закатив глаза, Трэверс поднялся из кресла. — Это без меня: обмусоливания слов старика меня не вдохновляют. — Это хорошее упражнение для ума, — возразил Паркинсон, на что Трэверс ответил: — Скука смертная! — отсалютовал и был таков, весело насвистывая. — Поражаюсь его лёгкости, — сказал Паркинсон. — Приятно, наверное, не иметь забот… — Я не считаю, что такое поведение достойно взрослого мужчины, — припечатал Реджинальд, раздражённо постукивая пальцами по подлокотникам кресла. — Трэверс как ребёнок: беспечный, несерьёзный, решение вопросов будущего отдавший нам с тобой… — Ты завидуешь. — Не мели чепухи! Я говорю о том, что наша общая эффективность бы повысилась… — Тони делает свою часть работы, — перебил Паркинсон меланхолично, негромко, с лёгкой улыбкой. — В ближайшие месяцы нам понадобятся свои журналисты, и наш друг занят тем, что ищет подходящего кандидата на роль ручной собачки, — он серьёзно посмотрел на поморщившегося Реджинальда. — Будет грязь. Будет много грязи, и действовать предстоит по-всякому. — Я понимаю, Эдди… но сомневаюсь, что смогу действовать подобным образом. — Я это знаю. И Малфой с Блэком знают, и, считаю, это основная причина, почему они связались с тобой. Ты, Реджи, — долг во плоти, а в нашей чистокровной партии такие люди в дефиците. Что даже хуже, не только тесный кружок верхов, но широкие массы знают о недостатках чистокровных: о том, что Поллукс и Альфард Блэки — недалёкие охотники за юбками, Орион и Сигнус Блэки — безынициативные рохли под каблучками коварных жён, Лестрейндж — фанатик, Кэрроу — трус, Яксли — приспособленец, Нотт — страшный человек, о существовании которого вовсе все хотели бы забыть… Ты же среди всего этого изысканного сброда — лучик света надежды, что не вся чистокровная элита выродилась. Кольнуло неприятное подозрение, которое Реджинальд незамедлительно озвучил: — Поэтому нам позволили устроить Мору в Хогвартс? Паркинсон кивнул: — И поэтому же, я считаю, Малфой не противился образованию школьного студсовета под началом твоего сына… К слову, тебе бы поговорить с Реем: полагаю, следующий год станет непростым и для него. — Поговорю, — твёрдо пообещал Реджинальд, причём в первую очередь — самому себе. Рею однозначно нужно больше внимания, чем Реджинальд давал ему в последние годы. — А ещё… Впрочем, ты и сам знаешь. — Что? — Тебе нужно что-то решить с теми детьми. Пока до них почти никому нет дела, но как только ты официально объявишь о своём участии в выборах, все твои домочадцы окажутся в поле нездорового интереса публики. Так что нам нужно подумать, как подать присутствие в твоём доме Майкла и Хлои… если ты хочешь оставить их, разумеется. — Отказаться от них сейчас будет по-скотски: Рей дорожит ими, да и дети прижились у нас. Кроме того, они умны и талантливы. — Это хорошо, — произнёс Паркинсон тем же блеклым тоном, которым можно сказать и «Всё плохо». — Проблема в их происхождении. Майклом уже начали интересоваться; пока неактивно и непродуктивно, однако стоит ему появиться на сцене в качестве твоего воспитанника… — он сделал красноречивую паузу. Реджинальд задумался. — Может, самим прийти к лорду Арктурусу? Если он признает Майкла как Блэка… — Сомневаюсь, что лорд Арктурус на такое пойдёт. — Почему? У Блэков демографический кризис: за последние лет сорок у них родилось всего двое мальчишек. Если с ними что-то произойдёт, род окажется под угрозой вымирания. — Верно, верно. Однако есть нюансы, — не в силах усидеть, Паркинсон снялся с места, принялся мерить шагами комнату: верный признак, что поднятая тема его живо волнует и он провёл немало времени в размышлениях о ней. — Лорд Арктурус возглавляет старшую ветвь Блэков, его кузен Поллукс — вторую по старшинству, и в случае гибели Ориона и его потомства главенство над родом перейдёт к сыновьям Поллукса: Альфарду и после него Сигнусу… как бы мрачна ни была подобная перспектива, — Реджинальд согласно покивал: перспектива в самом деле была та ещё. — Собственно, это одна из основных причин, почему Поллукс, недостатков у которого больше, чем гриндилоу в Чёрном озере, получил должность главы Отдела транспорта, теперь вот будет выдвинут на пост министра. И он наслаждается властью, пусть туманными, но перспективами ещё большей. Однако Майкл… Майкл станет проблемой. Если его официально признают потомком Финеаса Блэка, это автоматически сделает мальчика следующим в линии наследования после Ориона и его сыновей: всё-таки мятежный Финеас был старшим братом отца Поллукса. А это будет означать крах для всех амбиций Поллукса, так как при наличии более молодого, талантливого, перспективного Майкла его и его бесполезных сыновей, скорее всего, выбросят изо всех грядущих раскладов. Более того, Майкл станет идеальным средством шантажа для лорда Арктуруса, инструментом его давления на кузена. Следовательно, Поллукс будет кровно заинтересован в том, чтобы Майкла не стало. — Об этом я не подумал, — признал Реджинальд. Вот поэтому он всегда обсуждал политику с Паркинсоном. — Но Майкл связан теперь клятвой товарищества с Реем. Любое нападение на него — нападение на нас. — И это хорошо и нет одновременно. С одной стороны, это может в ближайшей перспективе спасти мальчику жизнь; с другой, как только ты станешь не нужен Блэкам… — Реджинальд нахмурился: расклад ему совершенно не нравился. И Паркинсон, видя это, поспешил уточнить: — Есть, конечно, запасная фигура. Я продолжаю искать, где спрятался отец Майкла, этот замечательный то ли сквиб, то ли кто Сэмюэль Грейсон. Он может нам пригодиться. — И что предлагаешь делать? — прямо спросил Реджинальд, ни на секунду не сомневаясь, что план у друга есть; скорее всего, даже не один. И Паркинсон его не подвёл: с немалой долей удовольствия и гордости собой принялся излагать: — Что ж, громовещатель в кармане не утаить: по Майклу видно, что он не из простого люда. При этом однозначный плюс, что мы добрались до подтверждений его происхождения раньше прочих: бумаг, которые я нашёл, там, где были, уже нет. Следовательно, мы имеем преимущество хода — и я подумываю создать для мальчика фальшивую историю происхождения. А лучше не одну. И тогда, пока все будут в замешательстве и поисках правды, которая нынче сокрыта в отдельном ящике у меня в кабинете, у нас будут свобода манёвра и время обдумать дальнейшие шаги. Параллельно мы можем помахать перед всеми — через третьи руки, само собой; и как раз здесь нам пригодятся карманные журналисты — Сэмюэлем Грейсоном, с которым всё, что я расписал тебе применительно ко внутренней кухне Блэков и интересам лично Поллукса, сработает точно так же, как с Майклом; с поправкой на необходимость узнать, сквиб он или нет. — Было бы интересно сперва пообщаться с этим Грейсоном. — Это однозначно в планах! — закивал Паркинсон; его светлые глаза блестели, румянец возбуждения проступил на щеках. — Впрочем, я бы предпочёл даже не пообщаться, а попросту извлечь все его воспоминания об отце и без спешки перебрать. Как представлю, что мог рассказать ему Финеас Блэк!.. Реджинальд только усмехнулся: Эдди хлебом не корми — дай только добраться до новой интересной информации. Будь его воля, Паркинсон провёл бы всю жизнь в архивах, исследуя жизни людей и то, к чему привели хитросплетения их отношений. — Потом помечтаешь. Излагай. — Ах да, конечно, — вернулся с небес на землю Паркинсон. — Да… с Майклом придётся непросто. С Хлоей легче: она-то как раз никто, грязнокровка, в качестве воспитанницы поднимающая твой престиж в глазах не-чистокровной публики… Впрочем, даже лучше будет, если своей воспитанницей и ученицей её официально признает Мора: это избавит тебя от вопросов, насколько прилично мужчине, чья жена последние восемь лет жила отдельно от него, заводить себе малолетнюю воспитанницу, — он наконец перестал метаться по комнате: остановился и развёл руками. — Таковы мои мысли в ближайшем приближении. Что скажешь? — Возражений не имею, — ответил Реджинальд; на душе в значительной мере полегчало. — Я поговорю с Реем и Морой, а также с Майклом и Хлоей: подготовлю их всех к тому, что нас ждёт. — Очень хорошо. А я поговорю со своими: будет замечательно, если в грядущие непростые месяцы наши дети окажут друг другу поддержку, как мы в своё время. — Да и всё ещё, — не удержал тёплую улыбку Реджинальд. — И раз уж на то пошло, как ты смотришь на то, чтобы устроить большое клановое собрание: мы, вы, Трэверс, Флинты… Сейчас уже поздно переигрывать планы, но весной стоит взять перерыв от дел на неделю и собраться, допустим, на нашей вилле в Риме. Обсудим дела, а дети смогут за это время сойтись поближе. — Я думаю, это всем пойдёт на пользу, — согласился Паркинсон, и Реджинальд, кивнув, утверждая план, поднялся из кресла. Эдди посмотрел на него чуть удивлённо: — А как же Дамблдор? — Ах, драккл… Давай в другой раз: и без него много пищи для размышления. А мне ещё думать, как сказать Море и детям то, что нужно сказать. — Да уж, задача нетривиальная, — протянул Паркинсон и сделал такое лицо, что сразу понятно стало: у него и на эту тему имелся совет. Однако как раз его Реджинальд не желал.***
«Хогвартс-Экспресс» неумолимо мчался через заснеженные просторы Шотландии. Делившие с ним купе Рейнальд и Хината активно обсуждали прошедший бал и совершенно не требовали участия Итачи в разговоре. Ему это было на руку; проведя некоторое время в симуляции засыпания, Итачи под гул голосов соседей откинулся на мягкую спинку сидения, закрыл глаза и полностью погрузился в свой внутренний мир. Он оказался в зале собраний клана: не том, что тайный, под храмом, но официальном, где встречи происходили открыто. Солнечный свет пробивался через сёдзи из плотной рисовой бумаги, и в комнате царили приятный полумрак и прохлада. Сам Итачи сидел на месте, которое прежде занимал его отец, а перед ним расположились Шисуи и Кисаме: оба собранные, готовые внимать и обсуждать. В стороне от них, прислонившись спиной к столбу, склонился над свитком Сасори. Его присутствие Итачи встретил настороженностью, однако, прислушавшись к себе, решил, что на этот раз призрак кукольника может быть полезен, а не навредить. — К делу, — сказал Итачи, не желавший попусту тратить ограниченное время в одиночестве. — В прошлый раз мы решили… — Поставить на место того мелкого засранца, — подсказал Кисаме, обнажая акульи зубы. — Право слово, Итачи-сан, долго терпели! — Решили заставить Дейдару собирать для нас информацию, — чуть повысил голос Итачи, гася огонёк мстительного удовольствия, вспыхнувшего в душе при мысли о том, что Эван наконец начал получать по заслугам. — Заставил, ага, — хмыкнул подрывник, возникший рядом с напарником. Сасори бросил на него мрачный взгляд исподлобья и вернул всё внимание свитку. — Ты прогнулся, Учиха! Аж до просьбы снизошёл! — Вышло, к слову, хорошо, — заметил Шисуи. — Я ведь говорил, что угрозами его не проймёшь, — сказал Сасори, и Дейдара обвиняюще ткнул в него пальцем: — Вы ему помогали?! — Мы все здесь для того, чтобы ему помогать, идиот. — Я работаю за профит, мм! — гордо сообщил Дейдара. Кисаме выразительно заскрежетал зубами, и Шисуи поддел: — Навевает воспоминания?.. — Тихо! — призвал Итачи к порядку своих призраков. — При хорошем раскладе информация начнёт поступать в январе. Тогда же можно начать действовать. — Взаимодействовать с Регулусом, — покивал Шисуи, быстро принявший вид прилежного ученика за первой партой в академии шиноби. Кисаме рядом с ним всё ещё ухмылялся себе под нос. Промаршировав мимо них, Дейдара демонстративно уселся на противоположном от напарника краю зала. — Раз наша цель — стать частью клана Блэк, Регулус является лучшей точкой входа. — С ним будет легко: всего лишь нужно дать мальчишке внимание и близость, — Сасори непроницаемо посмотрел на Итачи. — Невозможно облажаться, верно? — Возможно! — в один голос сказали Кисаме и Дейдара. — Дайте Итачи шанс! — вступился Шисуи. — Он умеет учиться на ошибках! — Коль что, мы о них напомним, — пообещал Кисаме. Итачи задумался. — Полагаю, пришло время поговорить с Регулусом о генетике? — Непременно. Стоит ещё разузнать о других интересах мальчика… — Главное не переусердствовать и не сталкерить пацана, — сказал Кисаме. — Или хотя б на том не палиться. — Верно. Тем временем необходимо вычислить слабые звенья в клане: людей, на которых в будущем можно будет влиять тем или иным образом, — Итачи поглядел на свиток в руках Сасори. Тот мимолётно закатил глаза, но перекинул записи — Итачи развернул свиток, и коротенькие досье из него зависли змейками чернил в воздухе. Арктурус Блэк. Семьдесят два года. Глава клана. Слабые места: неизвестно. Орион Блэк. Сорок четыре года. Наследник клана. По словам старшего сына, безынициативный подкаблучник. Слабые места: неизвестно. Вальбурга Блэк. Сорок восемь лет. Супруга наследника клана. По словам старшего сына, требовательная, тираничная поклонница теории чистоты крови. Конфликтует со старшим сыном и (?) братом (?) Альфардом Блэком. Слабые места: неизвестно. Сириус Блэк. Четырнадцать лет. Однокурсник-гриффиндорец. Неглуп, но вспыльчив, склонен к эпатажным выходкам, негативно настроен к семье. Слабые места: гордость, Джеймс Поттер (лучший друг (не задействовать без крайней необходимости: «брат» Дейдары)). Регулус Блэк. Двенадцать лет. Слизеринец. Обладает острым умом, открыт к новым знаниям. Раним, ищет братского одобрения. Увлекается квиддичем, ловец сборной. Часто конфликтует с братом и Бартемиусом Краучем (Слизерин, первый курс). Слабые места: мать, общественное мнение. Альфард Блэк. Сорок шесть лет. Дядя для детей наследника клана. Любим старшим племянником, презираем младшим. Слабые места: неизвестно. Беллатриса Блэк. Двадцать два года. Замужем за Рудольфусом Лестрейнджем. Кузина Эвана Розье (!). Сильная ведьма. Слабые места: неизвестно. Нарцисса Блэк. Восемнадцать лет. Замужем за Люциусом Малфоем. Бывшая староста Слизерина. Хладнокровна, немногословна, предпочитает держаться в тени Люциуса. Имеет способности к ментальной магии. Слабые места: Люциус Малфой, высокое положение в обществе. Дорея Блэк. Пятьдесят три года. Замужем за Карлусом Поттером, главой Управления мракоборцев. Есть сын. Слабые места: неизвестно. — Негусто, — констатировал Шисуи. — Поэтому нужен Дейдара, — сказал Итачи, взмахом руки вернув чернила в свиток. — У него есть доступ к Дорее Блэк. Если Дейдара перенял у Сасори хотя бы часть методов добычи сведений, для составления первичного плана полученных им данных должно хватить. — Мы в самом деле предоставим ему карт-бланш на развлечения с нашим Шаринганом? — серьёзно уточнил Шисуи. — Меня такая перспектива заинтересовала! — заявил Дейдара, и глаза его заблестели: прямо как тогда, во время разговора на берегу Чёрного озера. — Зависит от результатов работы, — сказал ему Итачи. — Что насчёт той задумки? — весомо спросил Сасори. — Пока отложим. Следующая тема: Лисанна и Эван Розье. — Говорил же: мочить надо пиздюка, — развёл руками Кисаме. — Если убрать Эвана из школы, действовать вокруг его сестры станет в самом деле удобнее, — сказал Сасори. — Однако нет, убийство — грубый ход. Мы можем лучше. — Можем. Только как это обставить?.. «Майкл… Майкл!» — словно издалека долетел голос Рейнальда, и Итачи, сосредоточившись, выдернул себя из собственного подсознания. Зал собраний клана вокруг него растаял, и он вновь оказался в купе покачивающегося в движении «Хогвартс-Экспресса». Рейнальд тряс Итачи за плечо, а с сидения напротив Хината заинтересованно рассматривала. — Так крепко уснул… — мягко улыбнулась она. — Что такое? — сонно хлопнув глазами, спросил Итачи. — Тележка со сладостями уже в нашем вагоне, — сообщил Рейнальд и поднялся, шагнул к двери. — Что возьмём? — «Шоколадных лягушек», — не выдавая товарищу своей досады, Итачи последовал за ним под внимательным взглядом Хинаты.***
В купе центрального вагона Джим места себе не находил. — Нечестно! — бубнил он, наворачивая круги по купе от стола до двери и обратно: энергии было много, нужно было дать ей выход. — Почему Дей может приволочь к нам на Рождество Лестрейнджа, а я тебя не могу?! — Будь моя воля, старик, я бы к тебе переселился, — вздохнул совсем поникший Сириус. Веселья вчерашнего дня, когда он дурачился, хохотал во всё горло и провоцировал брата, не осталось и в помине: с ногами забравшись на сидение, Сириус тоскливо смотрел в окно, за которым проносились пейзажи и круговерти снежинок. Джим тормознулся, переглянулся с Марлин и Питером. Те ответили беспомощными жалостливыми взглядами. — Коммандер, выше нос! — попыталась подбодрить Марлин, пихнув Сириуса в плечо. — Мы будем тебе писать!.. О, и вообще, хочешь, я напишу твоей маме, что Рег — моя дама сердца? Тогда вам влетит обоим и тебе будет не так обидно! У Джима аж челюсть отвисла. У Сириуса тоже. — Марлин… — пробормотал он, глядя на девчонку во все глаза: явно, как и Джим, не подозревал, что их кадет на такое способна. — А напиши! — решившись, кивнул Сириус, и заговорщицкая улыбка вернулась на его лицо. — Не всё идеальному Регу быть идеальным, ха-ха! Письмо было составлено ещё до проходки старушки с тележкой со сладостями и отослано в Лондон с одолженной у Гестии Джонс совой. После этого Сириус заметно повеселел, и остаток пути ребята играли в настолку и болтали, уплетая всевозможные конфеты и тыквенное печенье. Лондон встретил их гамом голосов на платформе 9¾. Не успел Джим соскочить с подножки вагона, рядом оказался Дэвид и помог спустить джимов чемодан. За плечом брата маячил Лестрейндж, напряжённо озиравшийся по сторонам и тёрший бровь. — Хороших каникул! — едва оказавшись на твёрдой земле вместе с поклажей, Марлин бросилась обнимать друзей, не замечая, что перегородила другим выход из вагона. — С дороги, мелюзга! — окликнул их гриффиндорский капитан Джастин Хастингс. Марлин ойкнула и метнулась в сторону, и Джас спрыгнул на платформу, крепко сжимая в одной руке саквояж, в другой — метлу. Бросив взгляд на Дэвида и Лестрейнджа, демонстративно насупился, заиграл желваками. — Чё сам теперь встал в проходе? — расслабленно уточнил у него Дэвид, но в глазах его читалось ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Именно так: заглавными буквами. Питер аж отодвинулся от него подальше, так красноречиво Дэвид смотрел. — И правда, Джас, давай пошевеливайся! — сзади его уже подпирал Фрэнк Долгопупс, за ним виднелись Джейк Аббот и ещё полвагона ребят, недовольных задержкой, так что Джастину пришлось пройти дальше, в гущу ловящих своих чад в объятья родителей. Обернувшись, он крикнул: — Смотри в оба, Поттер! — Во все четыре! — откликнулся Джим, и Питер с Марлин зашлись смехом, который подхватили все, кто стоял поблизости. Только Лестрейндж криво ухмыльнулся, но он же мерзкий змей, он смеяться не умеет. — Хороших каникул, ребята! — Марлин вновь бросилась обнимать друзей, на этот раз в стороне от людского потока. Досталось даже Дэвиду, а вот его приятеля Марлин трогать не рискнула; попрощавшись с друзьями и пообещав писать-писать-писать, она убежала к барьеру, отделявшему магическую платформу от магловской, поправляя на плечах рюкзачок. — Хороших каникул! — улыбнулся Питер и поспешил к деликатно ожидавшей его в стороне матери. — Если я выживу, увидимся в новом году, — Сириус отдал Джиму честь и побрёл в сторону Регулуса, с постной миной стоявшего рядом с хилым страхолюдным домовиком. Ох не знает Рег, что его ожидает… Оставшись наедине с братом и его дружком, Джим растрепал волосы. — Ну, э-э… — Идём, — Дэвид призывно махнул рукой, выдвигаясь в сторону Лолли. Эльфа Поттеров ожидала на скамейке под часами, заворожённо и в то же время с жалостью поглядывая на прочих домовиков. — Ах, молодые господа! — завидев Джима и Дэвида, она вскочила. — Лолли так рада видеть вас! И вашего друга, — она благовоспитанно поклонилась Лестрейнджу. — Мистер Лестрейндж, сэр. — Это Лолли, она — лучший домовик на свете, — сообщил приятелю Дэвид, и эльфа зарделась, замахала ручками: — Мастер Дэвид слишком добр!.. — Пошлите уже домой, — вклинился Джим. Платформа стремительно пустела, а уходить последним ему не хотелось. Лолли перенесла их в холл, утопленный в запахе сытного ужина, уже накрытого в столовой. Аккуратно сбросив с плеча чехол с метлой, Джим ломанулся прямиком на запах — попал в материнские объятия. — Джеймс, милый! — мама прижала его к себе и попыталась чмокнуть в щёку, как маленького, но Джим вовремя вывернулся, давая дорогу брату. — Дэвид!.. — Привет, мам, — он сам обнял её, да так и застыл, закрыв глаза и явно получая удовольствие от нежностей. Джим скорчил рожу и поспешил поздороваться с отцом, пришедшим на шум из гостиной. Закончив с ним и Дэвидом, родители обратили взгляды на Лестрейнджа, мявшегося позади. — Мама, папа, знакомьтесь: Рабастан Лестрейндж, — сказал Дэвид таким непринуждённым тоном, словно представлял родителям кого-то милого вроде Бенсон или Эванс, а не задиристого слизеринца. — Здравствуйте, мистер и миссис Поттер, — подозрительно вежливо выдал тот; а глаза-то прятал, гад! — Приношу извинения за неудобства… — Никаких неудобств, дорогой, — поспешила заверить его мама. Подойдя, она с поистине гриффиндорской храбростью (от пуффендуйки Джим такого не ожидал!) прихватила Лестрейнджа под локоть и увлекла к столу. — Я полагаю, вы все трое проголодались… — Ещё как! — поспешил поставить в известность Джим, плюхаясь на любимое место. Даже если присутствие Лестрейнджа подпортит ему каникулы: по крайне мере, дома кормят вкуснее, чем в школе.***
Переступая порог родного дома, Регулус не ожидал, что будет встречен проклятиями. — Мой сын!.. Дама сердца!.. Да даже в страшном сне!.. Из криков матери Регулус понял только то, что кто-то выдал родителям его постыдную тайну. Обида захлестнула с головой, и Рег попытался оправдаться: не он виноват в сложившейся ситуации! В отличие от брата, он не получает удовольствия от братания с грязнокровками!.. Единственным, чего он добился, стало лаконичное: — Прочь с глаз моих! — а после мама переключилась на Сириуса. Они скандалили уже второй час: до комнаты Регулуса долетали обрывки криков и обвинений, но отдельных слов он не мог разобрать, сколько ни вслушивался. В горле стоял ком, губы дрожали и так и тянулись поджаться в обиженную гримасу. Регулус старательно давил порыв, пытался удержать лицо непроницаемо-холодным. Вроде бы получалось — но затем снизу доносился всплеск воплей, новый виток скандала, и попытки Регулуса разбивались о волну жгучей обиды. Вот если бы мама его выслушала!.. — Регулус? — последовал за стуком в дверь приглушённый оклик. — Можно? — Конечно, — Регулус поспешно вскочил с кровати и оправил мантию. Вошедший в спальню отец выглядел откровенно замотавшимся. И всё равно нашёл в себе силы на улыбку и беззлобное замечание: — Дама сердца, верно, Регулус? На этот раз ты переплюнул брата! — Я не виноват! — порывисто подался к нему Рег. — Честно, я тут совсем ни при чём! Это всё грязнокровка МакКиннон, подружка Сириуса!.. — Я верю тебе, — просто сказал отец, и у Рега отлегло от сердца. Благодарно улыбнувшись, он опустился на краешек кровати и понуро проговорил: — Спасибо. Но скажи, пап, что мне сделать, чтобы мама поверила?.. — Думаю, она уже и не помнит, с чего всё началось. Сириус как всегда надёжно приковал к себе её внимание. — Ясно… — пробормотал Рег, не зная, радоваться этому факту или злиться. Дом сотряс новый взрыв криков. Взмахнув палочкой, отец отрезал комнату Регулуса от внешних звуков, после чего подошёл и присел на кровать рядом с ним. — Слизнорт переслал мне твой табель. Ты хорошо поработал в этом семестре. — Я могу лучше, — тихо ответил Регулус. — К концу года я подтяну оценки по травологии и трансфигурации, обещаю… — Травология — бесполезный предмет, так что не трать на него слишком много времени. Тем более когда у тебя есть более интересные вещи, которыми можно заняться. — Ты про квиддич? — Регулус поднял голову с замиранием сердца. — Дядя Альфард рассказал?.. — Альфард не рассказал мне ничего. К счастью, у меня есть более надёжные источники информации, чем он. — Профессор Слизнорт? — Разумеется. — Он наверняка всё описал не так! Он ничего не понимает в игре! — Поэтому я надеюсь, что следующее твоё выступление смогу посмотреть сам, — сказал отец. Сердце Регулуса пустилось в радостный пляс, но раньше, чем он смог придумать ответ, отец достал из кармана мантии небольшую коробочку и протянул ему. — Подарок? — округлил глаза Рег, вертя деревянный футлярчик в руках. — Но я не заслужил… — Этот — заслужил, — весомо сказал отец, и Рег не посмел дальше спорить. Устроив коробочку на коленях, собрался с духом и сдвинул крышку. Внутри на подложке из зелёного бархата примостился, сложив крылья, снитч. — Тот самый, который ты поймал в своей первой игре, — пояснил отец, внимательно наблюдая за лицом Рега. — Как напоминание, что, поставив себе цель, ты в состоянии достичь любых высот, невзирая на шансы и мнения мира. — Спасибо, — выдохнул Рег, легко дотрагиваясь до снитча. На касание мячик отозвался теплом и лёгким трепетом тонких крылышек. И Регулус решил, что сам будет снитчем: золотым и парящим на недосягаемой высоте.