Трилистник. Манёвры

      Практически все эти события прошли мимо Хинаты, как, признаться, и многие другие. В те дни после Белтайна ей было необычайно сложно сосредоточиться хоть на чём-то; вместо уроков и развлечений хотелось спать или просто валяться в кровати весь день, не разговаривать ни с кем и ни о чём не думать.       — Ты точно не заболела? — в миллионный раз спрашивала Лили.       — Может, сходишь к мадам Томсон? — предлагала Гестия.       — Тебя кто-то обидел?! Кто посмел?! — требовала Марлин, грозно тряся кулачками.       — С парнем поругалась? — понимающе уточняла Мэри.       Хината на все вопросы улыбалась и отнекивалась: нет, Лили, я не больна; нет, Гестия, нет нужды отрывать целительницу от настоящих забот; нет, Марлин, никто меня не обижал; нет, Мэри, я не поругалась с парнем, потому что никакого парня у меня и нет.       — Ну и зря! — хмыкала Мэри и упархивала к своему новому кавалеру.       — Ну и зря, — пожимала плечами Гестия.       — Я найду того, кто тебя обижает! — клялась Марлин и уносилась на «секретное задание Звёздного флота».       — Почему ты мне врёшь? — обижалась Лили, но через несколько часов вновь начинала приступ. Хотя бы к Море-сенсей на этот раз не бежала, и на том спасибо.       Правда в том, что Хината сама не знала, что с ней такое. Прежде ей не доводилось ощущать себя настолько опустошённой: словно была она прудом, иссушённым палящим солнцем и жаждущими напиться путниками.       — Я вижу, подготовка к экзаменам выжимает из тебя все соки, — сказал ей Эшли, остановив в коридоре между уроками. — У меня есть нечто, способное помочь.       — Благодарю за заботу, Эшли. Однако я в порядке.       — Прошу, не спорь, иначе на этот раз мне придётся искать няньку для тебя, — шагнув ближе, он ловко вложил флакон с зельем ей в ладонь. — Это укрепляющее по новой рецептуре.       — Я не могу… — Хината попыталась вернуть флакон, но Эшли настойчиво остановил её руку.       — Бесплатно, — сказал он и ушёл, не давая Хинате возможности продолжить отказываться.       Она посмотрела Эшли вслед, затем на флакон в руке; незаметно убрала в карман и поспешила к окликнувшему Рею. Тот был рядом с ней практически постоянно: в Большом зале, на совместных уроках, на переменах и в библиотеке, где вместе с Лили помогал Хинате готовиться к урокам. Забота друзей о ней в те дни была всеобъемлющей… практически удушливой. Хинате было странно, до жути непривычно и неловко, что столько людей видело её подавленное состояние. Шиноби обнажать такое не к лицу! Хината стеснялась своей слабости и, как могла, пыталась её скрыть. Получалось плохо. Поэтому при каждом удобном случае Хината сбегала от друзей и пряталась в укромных местечках и заброшенных классах огромного замка.       Воскресенье после квиддичного финала обещало пройти хорошо: это был день прогулки в Хогсмид. На неё собирались практически все друзья Хинаты, кроме второкурсницы Марлин, и в другой день она непременно до самого вечера вилась бы рядом. Но в то воскресенье Марлин пришлось составлять компанию профессору МакГонагалл: девочка была наказана за то, что прокляла Уолтера Эйвери (которого, похоже, назначила виновником настроения подруги). Хинату всё устраивало. Наврав друзьям про практику, заданную ей Морой-сенсей, Хината сразу после завтрака убежала «упражняться» — на деле же побродила немного по школе, а затем, убедившись, что и девочки, и Рей во главе делегации от студсовета (у них была назначена встреча с поставщиком чего-то для бала) ушли, вернулась в гриффиндорское общежитие.       Странно было видеть общую гостиную львов такой тихой при свете дня: обычно лишь ночью уютная комната в башне прекращала гудеть, как растревоженный улей. В мягких креслах расположилась лишь горстка младшекурсников, спешивших покончить с домашними заданиями и убежать на улицу. Мимо них Хината проскользнула незамеченной и поднялась в спальню третьекурсниц, вяло предвкушая день в постели.       Вот только та оказалась занята. Поверх покрывала лежала большая, но невысокая тёмно-синяя коробка из плотного картона.       Хината замерла, настороженно рассматривая посторонний объект. Что это? Как и почему появилось на её кровати? Она окинула быстрым взглядом кровати соседок: ничего подобного на них не лежало. Что бы это ни было, оно — лишь для неё. Так что же это такое?       Диверсия врагов? Хината знала, в школе были люди, которые не отказались бы, как минимум, сыграть над ней злую и травмоопасную шутку. Однако они — обитатели подземелий и сплошь гражданские мальчишки; попасть в гостиную Гриффиндора и тем более в девичью спальню у них нет шанса… по крайней мере, ей так представлялось. Нотка сомнения подтолкнула Хинату активировать Бьякуган, и одного взгляда хватило, чтобы убедиться: никакой магии в коробке не содержалось.       Тогда это, быть может… подарок? Но, за исключением Рождества, Хината не получала подарков — да и некому было спонтанно ей их дарить. Впрочем, возможно, подруги решили её подбодрить таким образом? Да, скорее всего, так и есть: это очень в духе девочек, особенно Мэри. Опять же, Бьякуган не увидел угрозы…       Решившись, Хината подняла крышку — и выронила её, удивлённо охнув.       Коробка хранила кимоно.       Затаив дыхание, Хината коснулась кончиками пальцев сиреневого шёлка. Удивительно… За столько лет она почти забыла эту невесомую нежность, так завораживающе контрастную всему, что Хината обычно носила и в родном мире, и в этом. Однако стоило коснуться — и под рукой словно бы заиграло каждое торжественное одеяние из коллекции клана. Да и цвет кимоно, и элегантная белая роспись на шёлке — всё столь отчаянно навевало воспоминания о временах, когда её называли химе не только в шутку…       В Хогвартсе был лишь один человек, способный подарить ей подобное.       Закрыв коробку, Хината бережно перехватила её и выскользнула из спальни. Младшекурсники всё так же были заняты своим — пользуясь их отвлечением, Хината проскользнула в мальчишеские спальни, без проблем нашла комнату третьекурсников и просочилась в неё, даже не постучав. Она не рассчитывала встретить кого-то внутри: и Джеймс с компанией, и Дейдара обычно не пропускали походы в Хогсмид, а Римус точно ушёл со студсоветом.       Однако ей не повезло: в сундуке у одной из кроватей, присев на корточки, копошился Дейдара. На звук открытия двери он поднял голову и, увидев неловко замершую на пороге Хинату, махнул рукой.       — Заходи, не бойся. Чего надо?       Пожар вспыхнул на скулах, и Хината была не в силах его погасить. Отвернувшись, она плотно прикрыла дверь, собираясь с мыслями.       — Я хотела спросить… — она вытянула вперёд коробку. — Это от тебя?       Мазнув по ней, Дейдара впился взглядом в лицо Хинаты.       — Понравилось?       — Я не могу его принять, — относительно смело Хината приблизилась и опустила ношу на его кровать. Дейдара проследил за ней, ни на миг не отрывая взгляда. — Стоимость содержимого этой коробки, должно быть, превышает размер годового пособия сироты. Это слишком дорогой подарок.       — А это и не подарок. Это в уплату моего долга перед тобой.       Хината опешила.       — Но ты ведь мне ничего не должен.       — Конечно должен.       — Но за что?       — Да за всё сразу, — он распрямился, поднял коробку и настойчиво сунул Хинате. — Бери, ну. Не то обижусь.       — Но я в самом деле не могу…       — Хорош уже! — практически прорычал Дейдара и шагнул на неё, тыча коробкой в живот. Хината рефлекторно попятилась, пока не наткнулась на тумбочку. Стрелой пронзило осознание: она оказалась зажата в маленьком пространстве между двумя кроватями, увешанной квиддичными плакатами стеной и бывшим нукенином, взгляд которого горел странным пламенем. Сердце забилось чаще.       — Прошу тебя…       — Нет, принцесса, это я тебя прошу. Я твой должник, потому что только из-за тебя я всё ещё жив. И Рабастан — тоже. С твоей стороны жестоко отказывать мне в возможности отблагодарить.       На это Хината не нашлась с ответом. Если смотреть с такой стороны… Как бы она чувствовала себя, если бы в ответ на её искренний порыв отблагодарить товарищ от неё отмахнулся? Пожалуй, ей было бы обидно, стыдно и неприятно. И разве Дейдара заслужил таких чувств?       Решившись, она сжала пальцы на коробке.       — Я принимаю твою благодарность.       — Так бы сразу! — довольно ухмыльнулся Дейдара. Но затем на его лицо словно наползла туча; он насупился и проворчал: — И не смей говорить, что цвет и узор не те, ага!       — Они замечательные! — заверила Хината, невольно прижимая коробку к груди. Дейдара просиял и простодушно сообщил:       — А то! Выбирал так, чтоб на балу все парни из-за тебя шеи свернули!       — Ах… угу… — Хината отвернулась, прячась от него за завесой волос. Смущение достигло пика: из-за осознания, что Дейдара вручил ей кимоно не просто так, а под конкретный выход в свет. От одной мысли о том, чтобы появиться на школьном балу в кимоно сделалось так волнительно и страшно, что Хината застыла, не в силах справиться с нахлынувшим волнением.       Дейдара это заметил; наклонившись к ней ещё чуть ближе, он, понизив голос, произнёс:       — Ты помнишь, что я обещал тебе, химе?       Хината несмело посмотрела на него, напрягая память.       — Если я надену кимоно на маскарад, ты поступишь так же?..       — И я исполню обещание.       Сердце ухнуло в пятки, напуганное домыслами.       — З-значит ли это, что ты… и я… мы вместе…       — Именно, — Дейдара вновь сверкнул оскалом. — Я ж ещё на Рождество рекрутировал тебя в свою команду, забыла? Соревнование тематических командных нарядов, — пояснил он в ответ на невысказанное удивление Хинаты.       — Вот как, — выдохнула она с облегчением, но и толикой иной эмоции, в чью природу испугалась углубиться.       И всё же время на ум упорно шла ночь Белтайна: свет костра и тепло их ночи, ритуал единения, отдых после него и касание — осторожное, несмелое, предвкушающее…       Дейдара так и стоял перед ней, буравя взглядом. Выглядел он при этом странно: словно боролся с чем-то внутри себя. Может ли быть, что и он вспоминает тот момент?..       Это соображение прошибло Хинату электрическим разрядом по позвоночнику.       — М-мне пора! — выпалила она и ретировалась обратно в собственную спальню, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

***

      Стоило химе выскочить за дверь, Дейдара бросил себя сдерживать: расплылся в мечтательной лыбе и зарылся пальцами в волосы под резинкой, перекатываясь с пяток на носки и обратно.       Пусть перед принцессой отыгрывал уверенность, он до последнего сомневался, сумеет ли убедить её принять кимоно. Всё-таки такой подарок был кое-чем, хм… мягко говоря, на порядок выше ценностью обычной благодарности, пусть даже и за спасение жизни. Но, однако ж, всё удалось: Хината сдалась, и Дейдара испытывал удовольствие пополам с греющей сердце гордостью собой. Впрочем, настоящей наградой за хорошо проведённую манипуляцию станет появление принцессы на балу в кимоно.       Его принцессы в подаренном им кимоно.       С этой мыслью хотелось уединиться.       К сожалению, посмаковать фантазии не было времени: его ждали дела, для решения которых день похода в Хогсмид подходил лучше всего.       Дейдара недаром напомнил химе об уговоре на Рождество: Эшли в самом деле загорелся идеей соревнования командных нарядов во время маскарада, поэтому, когда пришла пора их компании выбирать тему, Дейдара предложил порвать всем шаблон экзотикой. Его мгновенно и с энтузиазмом поддержал Рабастан, смекнувший уже, что культура, из которой происходит Дейдара, очень похожа на японскую этого мира, и желавший изучить её получше. Вслед за Басти согласился и Эшли и пообещал разузнать, где можно разжиться кимоно.       Тот разговор состоялся в начале апреля; на каникулах же, во время поездки в Лондон, Эшли затащил компанию по нужному адресу. Магазин, специализировавшийся на товарах из Японии, затерялся в хитросплетении улочек торгового района, где Эшли ориентировался подозрительно хорошо. Более того, мутного вида типы, выглядевшие, как местная «крыша», приветственно кивали Эшу. Всё это наводило Дейдару на вполне определённые мысли о том, что у Шелби за семейка. Неприятных чувств они у нукенина не вызывали.       Найденный Эшем магазин оказался дельный, и в тот заход Дейдара подобрал кимоно не только для принцессы и себя, но и помог с выбором друзьям. Впрочем, забирать сразу всё они не стали. Причина крылась в химе: Дейдара не знал, примет ли она подарок, а без её участия вся затея с переодеванием на «японский» манер теряла смысл. Рабастан и Эшли были согласны, тем более что удовольствие это не из дешёвых. И если для себя и парней Дейдара подобрал варианты добротные, но из тканей попроще и не сильно бьющие по кошельку, то облачение химе могло быть исключительно роскошным.       Друзья, увидев кимоно для принцессы, знатно прифигели и принялись выспрашивать, какими органами и на каких рынках Дейдара собрался торговать, чтобы позволить себе такую покупку. Дейдара в ответ только хмыкнул и заверил, что всё устроит: главное, чтобы принцесса согласилась.       …А кимоно, ввиду возможности возврата без использования, им отдали под залог честного слова и милой улыбки Эшли. Ну правда, улыбка была очень милая!       Теперь, впрочем, настало время заплатить его полную цену.       Когда Дейдара вышел на улицу, Рабастан уже ждал: присев на нижнюю из ведущих в замок каменных ступеней, жмурился на солнце и жевал травинку.       — Всё удалось?       — Она даже не особо брыкалась, — ответил Дейдара и критично осмотрел друга на предмет готовности к миссии. Лестрейндж не подкачал: под его небрежно накинутой на плечи мантией виднелись магловские рубашка и джинсы. На каникулах Дейдара и Эш затащили Басти за покупками под эгидой того, что бывать в магловском мире ему теперь придётся чаще, а вечно таскать шмотки у Брайана — не выход. — Ну чё, погнали?       Выбросив травинку, Лестрейндж поднялся.       — Погнали.       Быстрым шагом они добрались до высоких ворот, которые в тот день сторожили не только крылатые вепри на колоннах, но и школьный завхоз Прингл.       — Что-то вы припозднились, — пробурчал он, разворачивая длинный список с именами учеников, имеющих разрешение на прогулки в Хогсмиде. — Так-так, Лестрейндж и Поттер…       — С прошлого месяца ничего не изменилось, — подсказал Дейдара. Прингл зыркнул на него из-за свитка:       — Я проверяю, что вы не наказаны, негодники!       — Мы разве похожи на идиотов? Только идиоты зарабатывают наказание на день похода в Хогсмид!       — А вы, значит, умные? — посмеялся Прингл, и Дейдара бодро оскалился в ответ. — Ну, кажись, и правда не дураки: в списках наказанных вас нет. Проходите, — Прингл ткнул большим пальцем себе за спину, на распахнутые ворота. Дважды повторять парни не заставили.       Когда завхоз и ворота оказались скрыты поворотом дороги, Дейдара, сперва убедившись, что поблизости никого нет, поманил друга за деревья. Отойдя вглубь леса, Дейдара остановился и вопросительно вскинул бровь:       — Готов?       — Да, — ответил Рабастан, хотя и не выглядел на сто процентов уверенным в своих силах.       — Да не ссы! Ты три месяца тренируешься, и на каникулах у тебя хорошо получалось.       — Да, но я никогда не выполнял парную трансгрессию…       — Прикинь, всё бывает в первый раз, — Дейдара похлопал его по плечу. — Я в тебя верю, Басти. Кроме того, что плохого может случиться?       — Слышал про расщеп?       — Ой, напугал! Знаешь, после расщепа, который враги устроили моим рукам…       — Что?!       — Расскажу, если донесёшь нас до Эдинбурга в целости и сохранности, — подмигнул Дейдара и взял его за руку. — Вперёд, времени мало, а дел — дохуя.       Несколько секунд они так и стояли: Рабастан настраивался, прикрыв глаза и концентрируясь на дыхании. А затем он крутанулся на месте — и Дейдару сдавило со всех сторон, потащило чёрте куда словно через узкую кишку. Ощущения были дерьмовые: будто он вновь оказался в одной из ловушек напарника. Благо, давление быстро закончилось, и Дейдара жадно глотнул воздух, попытался как можно скорее сморгнуть круги, танцевавшие перед глазами.       — Бля…       — Я же говорил: удовольствие ниже среднего, — пробормотал Рабастан; опёршись ладонями на колени, он повесил голову и тяжело дышал. Быстро убедившись, что сам не пострадал, Дейдара распрямил друга и осмотрел на предмет расщепа. Не обнаружив ран и крови, довольно хмыкнул:       — Ну вот, я ж говорил, что справишься! А ты очковал!       Буркнув что-то нечленораздельное себе под нос, Лестрейндж оттолкнул Дейдару и всей пятернёй зачесал назад волосы. Давая ему ещё немного времени на передышку, Дейдара выудил из нагрудного кармана флакон с зельем старения и сделал глоток. Мог бы использовать и Хенге, но им ещё предстояло перемещаться, а Дейдара не был уверен, не спадёт ли техника при трансгрессии или переходе через камин; тестировать прямо сейчас было не с руки.       Из тупика между серыми каменными стенами парни вышли в безлюдный проулок, который вскоре влился в относительно широкую торговую улочку. Она мало чем отличалась от Косого переулка: примерно те же магазины с примерно теми же товарами на витринах. Разве что бродящий по ней народ немного другой: в отличие от публики Косого, ни одного знакомого лица.       За эту мысль Дейдара зацепился, задумчиво почесал висок.       — Хм-м… Тут же должен быть свой магазин товаров для квиддича?       — Должен. Хочешь сперва попробовать здесь?       — Ага. Во «Всё для квиддича» в Косом меня и мою семью слишком хорошо знают, а пытаться продать метлу в Лютном… — он скорчил рожу, выражая собственное отношение к самой идее.       Рабастан тоскливо посмотрел на магией расширенный карман мантии Дейдары.       — Как по мне, ты идёшь на слишком большие жертвы ради того, чтобы принарядить подружку.       — Пф, никакая это не жертва! На кой мне вообще личная метла? Я на ней никуда не летаю, только играю в квиддич. Попечители уже почти согласились в новом году закупить для школы новые мётлы, в том числе и чтоб все игроки были в равных условиях. Но даже если они дадут заднюю — у меня всё ещё есть отцовская «Серебряная стрела». Спорим, я и на ней тебя уделаю?       От спора Басти отмахнулся и заозирался по сторонам, а Дейдара не стал настаивать. Потому что он врал: метлу было жалко. Дейдара любил свой «Чистомёт», служивший верой и правдой, ставший достойной заменой недоступным нынче птицам из глины. С ним Дейдара провёл немало великолепных часов под куполом неба; благодаря ему проникся к квиддичу — и к Рабастану (и вон куда это его завело: в союз с Итачи!). Кроме того, метла — это дорогая вещь, на которую ко вступлению в сборную он так и не смог накопить, сколько бы ни брал летних подработок.       Что важнее всего, эта метла была подарком родителей.       Впрочем, убеждал себя Дейдара, родителям его счастье куда важнее материальных атрибутов. А великолепное, из настоящего шёлка кимоно (не дешманская херня для крестьян и нищебродов!) на Хьюга-химе доставит ему куда больше счастья, чем все мётлы мира. Особенно если это самое кимоно получится собственноручно с принцессы снять…       Дома Дейдара собирался сказать, что во время тренировки сорвался с метлы: сам уцелел, но метлу ветром отнесло в Гремучую иву. Он знал, что родители даже не станут просить доказательств: для них будет иметь значение только то, что сын не пострадал. Пользоваться их добротой было даже немного неловко (слово «стыдно» Дейдара давно вычеркнул из своего словаря, да!), но другого выхода не видел: заработанных на школьных предприятиях денег даже близко не хватало. Наверное, поэтому Лиам отказался участвовать в затее: их хитрожопый когтевранец банально не хотел раскошеливаться на кимоно для Ади Гринграсс.       Эдинбургский эквивалент «Всё для квиддича» назывался «Мётлы Мюррея» и явно переживал не лучшие времена. На стендах, расставленных так, чтобы не бросалась в глаза пустота лавки, покоились «Серебряные стрелы», дюжина «Комет» разной степени древности моделей и три потрёпанных «Чистомёта-4». Оставлять свой великолепно ухоженный «Чистомёт-6» в компании этих веников Дейдара почти считал оскорблением боевого товарища. Но мысли о Цели задавили кроху сентиментальности, и четверть часа спустя Дейдара вышел из магазина, пряча в карман тяжёлый кошель, наполненный золотом.       Проводив кошель взглядом, Рабастан покачал головой, но на сей раз смолчал и повёл их к небольшому домишке, через окна которого туда-сюда шныряли совы.       Внутри почтового отделения было полутемно и, несмотря на открытые окна, душно, пованивало потрохами; низкий деревянный потолок давил, а от шороха крыльев и клёкота переговаривающихся птиц очень быстро начало звенеть в ушах. Дейдара поморщился: досадно, что Басти пока не настолько хорош, чтобы трансгрессировать прямиком в Лондон и пришлось использовать эту дыру как перевалочный пункт.       Протиснувшись мимо жирных тёток, не способных определиться, конверт какого цвета выбрать: малинового или вырвиглазного, — Рабастан подошёл к мужику за прилавком. Тот, оторвавшись от канцелярской книги, кивнул ему, как старому знакомцу, и пошарил взглядом за спиной Лестрейнджа; обнаружив Дейдару, даже не попытался скрыть удивления:       — А где парень Шелби?       — Занят другим. У вас что-то есть для него?       — Ага, письмецо и пара посылок.       — Хорошо, — Басти покосился на Дейдару с толикой смущения. — Я заберу их на обратном пути. Нам нужно воспользоваться камином, — он выложил на прилавок несколько серебряных монет. Мужик смахнул их в кассу, выдал взамен горшочек летучего пороха, и друзья отошли к высокому очагу в дальнем конце помещения.       — Ба-асти, я и не знал, что ты подрабатываешь у Эша мальчиком на побегушках!       — Раз мы всё равно здесь, не вижу сложности в том, чтобы прихватить его посылки, — буркнул Басти, магией разводя в очаге огонь. Дейдара посерьёзнел:       — Чего их прислали сюда, а не в Хогвартс? — а сам подумал о пакетиках, которые в первый вечер после возвращения с каникул реквизировал у Эшли.       На брата ему настучал Лиам: перехватил после торжественного пира и намекнул, что в этом триместре запрещёнка, протащенная Эшем в школу, куда серьёзнее алкоголя и травки. Дейдару эта новость не обрадовала, и он незамедлительно устроил в комнате своих змейских друзей полноценный шмон. Тот выявил припрятанные бутылки джина и виски, и травку… и пакетики с порошками, от вида которых Дейдару бросило в холодный пот: он был слишком хорошо знаком с подобной дрянью. До последнего не хотел верить, что его друг мог притащить в школу наркоту.       Шок не дал в тот раз провести полноценную воспитательную беседу. Выдав друзьям лишь лёгкой вербальной пизды, Дейдара забрал пакетики, чтобы поздней уничтожить. Взгляд, которым его смерил в ответ Эшли, стоил тысячи слов. Пару дней после этого он держался слегка отстранённо, как будто сердился, но после общение вернулось в обычное русло. Видимо, умничка Эшли допёр, что Дейдара прав. Или нет?..       — Понятия не имею, — пожал плечами Басти, старательно избегая взгляда друга, в котором зрела подозрительность. — Иди первый.       — Ладно, — временно отступил Дейдара; зачерпнув из горшочка немного летучего пороха, бросил в огонь и вошёл в позеленевшее пламя. — Косой переулок, почтовое отделение.       Его снова потащило через пространство — какая ж всё-таки срань эта магия для перемещения! Никакого комфорта! Даже сутками бежать по веткам через лес приятнее, чем это!       Камин выплюнул его в другом душном полутёмном зале, и Дейдара отошёл в сторонку, ругаясь себе под нос и отряхиваясь от золы и пепла. Басти присоединился к нему буквально секунд через тридцать; спрятав горшочек с остатками летучего пороха в карман мантии, он двумя взмахами палочки очистил их обоих от каминной грязи.       — Это херня, вообще-то, — проворчал Дейдара, когда друзья вышли в шумящий воскресным хаосом Косой переулок. — Запрет мне колдовать вне школы. Мне так-то лет больше, чем некоторым профессорам!       — Не говори этого им, — иронично посоветовал Басти, и Дейдара пихнул его в бок. Покосившись на беломраморное здание в конце улицы, Лестрейндж буркнул: — Я не хочу туда идти.       — Солнышко, тебя за ручку отвести? — просюсюкал Дейдара и даже протянул ему ладонь. Лестрейндж шарахнулся от него.       — Придурок!       — Дрейфло! Вали давай; заодно поменяй золото на фунты, — он передал другу кошель с галлеонами, и Басти, скривившись, убыл в сторону Гринготтса. — Жду тебя возле метро! — Рабастан, не оборачиваясь, махнул рукой, подтверждая, что услышал. На мгновенье Дейдара засомневался, справится ли Лестрейндж с такой сложной задачей, как выйти в магловский город, повернуть в нужную сторону и пройти пару минут до станции «Площадь Лестер», но затем решил, что сдюжит: на каникулах, пусть и в компании, Басти использовал этот путь с полдюжины раз. Да и потом, ему пора привыкать быть взрослым и самостоятельным мальчиком!       Как раз ради напоминания, что он теперь взрослый и самостоятельный, Басти и шёл в Гринготтс. Туда его письмом вызвали гоблины: затем, чтобы официально уведомить о закрытии для него всех счетов рода Лестрейндж, и потребовать вернуть ключи. На резонный вопрос Дейдары о том, почему все эти дела нельзя решить по почте, Басти закатил глаза и сообщил, что гоблины вообще любят заставлять волшебников страдать. Особенно тех, с чьими предками в своё время рубились за земли и богатства в многочисленных войнах. Лиам от себя добавил к пояснению, что к не-чистокровным гоблины относятся почти даже хорошо: как к очень тупым, но оттого милым щеночкам. А потом дерут с них втридорога за стандартные услуги, н-да.       — Ненавижу, блядь, гоблинов, — прошипел Рабастан, присоединившись к Дейдаре получасом позже. В запале он забыл снять мантию, и Дейдара первым делом выписал ему подзатыльник. Когда Рабастан, не прекращая ругаться под нос, стянул мантию и, убедившись, что на отошедших в сторонку от людского потока друзей никто не смотрит, запихал в магией расширенный карман, Дейдара спросил:       — Что мелкие ублюдки с тобой делали?       — Отобрали ключи, поёрничали и предложили открыть личный сейф с «чисто символическим» процентом за обслуживание в первые три года. Когда я сказал, у меня не столько денег, чтобы хранить в банке, они немедленно начали расписывать всякие гарантированно прибыльные инвестиции: мол, уже через десять лет они сделают меня богаче брата, которому теперь — «Какая жалость, мистер Лестрейндж!» — перейдут все деньги, что отец семнадцать лет откладывал для меня. Чуть на месте не проклял ублюдков ушастых! Кто дал им право комментировать дела волшебников? — Лестрейндж был так зол, что аж побагровел. Забывшись, он вытащил откуда-то помятую пачку сигарет — спохватился, но было поздно. Дейдара перехватил его руку и, без труда пересилив, отобрал пачку, прицельным броском отправил в ближайшую урну.       — Чувак, ты с ума сошёл! — ужаснулся проходивший мимо парниша-студент с глазами навыкате и, подлетев к урне, принялся яростно выуживать из неё пачку. Дейдара на это хмыкнул, Рабастан брезгливо поморщился.       — Когда вернёмся, тебя ждёт десять кругов вокруг стадиона, — сообщил Дейдара другу строгим джонинским тоном и подтолкнул ко входу на станцию метро.       На подземке (Рабастан держался в ней напряжённо, словно поезд был драконом, а люди вокруг — толпой сердитых Гринграссов) они за четверть часа добрались до торгового района. Там, пройдясь по запутанным улочкам: местные громилы-крыша всё так же тусили на углах, но, в отсутствии с ними Эшли, обратили на Дейдару и Рабастана мало внимания, — друзья вскоре оказались у нужного магазина.       Это заведение, располагавшееся на первом этаже старого кирпичного дома, было просторным и, в отличие от большинства лавок волшебников, хорошо освещённым за счёт электрических ламп. Их желтоватый свет мягко обволакивал стеллажи и стенды, с которых себя предлагали традиционные одежда и обувь, веера, гребни и украшения, чайные сервизы и прочая посуда. За всем и всеми со стены наблюдали две дюжины масок.       Как объяснил ещё перед первым посещением магазина Эшли, местные товары были экспортированы из Японии «относительно легально»; не менее относительной была и легальность их попадания в Англию. За процент не менее «символический», чем гоблины Гринготтса драли со своих клиентов, импортная компания Шелби помогала контрабанде становиться товарами, которые не зазорно продать наипочетнейшей публике. Собственно, только поэтому улыбка и честное слово Эшли здесь считались достойным залогом за дорогущий товар.       Стоило Дейдаре и Рабастану переступить порог магазина, работавшие в зале девчонки вытянулись по струнке, явно борясь с желанием поклониться. Одна из них попятилась и негромко сказала за приоткрытую дверь:       — Отец, прибыли особые клиенты… — и из подсобки незамедлительно явился Нобу, хозяин заведения.       — Добро пожаловать! — воскликнул он с преувеличенной бодростью. Цепкие глазки дельца немедленно обшарили пространство вокруг Дейдары и Рабастана, подмечая отсутствие Шелби. — Что я могу сделать для вас?       — Мы пришли за остальным, — ответил Дейдара, обводя стенды и стеллажи скучающе-приценивающимся взглядом нукенина, прикидывающего, что бы отнять у гражданского. Не потому, что нужно, — просто чтоб помнил своё место в пищевой цепочке.       Нобу прекрасно понял значение этого взгляда. Мимолётно нахмурившись, он подал знак одной из девчонок — та метнулась в подсобку и вскоре вернулась с тремя коробками. Дейдара проверил: внутри лежали те самые кимоно, которые друзья выбрали для себя в прошлый приход в магазин. Пока он исследовал содержимое коробок, другая девчонка притащила и опустила рядом на прилавок четыре небольших деревянных футляра. К ним первым поспел Рабастан, сдвинул крышки — и не сдержал удивлённого:       — Ого!       В футлярах были вырезанные из дерева маски. Придвинувшись, Дейдара поднял свою на уровень лица, рассмотрел. Она была в точности такой, как он хотел, нарисовал: выбеленной, расчерченной алыми полосами маской АНБУ.       После того, как друзья согласились на «экзотику», Дейдара долго думал насчёт подходящих под костюмы масок. Традиционные из театра гражданских его не интересовали, а образы óни с рогами и безумно ухмыляющимися ртами — топливо для ночных кошмаров малолеток, МакГонагалл такое завернёт ещё на подходах к Большому залу. Кроме того, разве они что-то значили? Не для него, не для Хинаты, не для Итачи. Зато значили маски АНБУ: лесных зверей, пустынных демонов, безликих призраков тумана. Из них звериные личины спецотряда Конохи лучше всего подходили для тех, кого с лёгкой руки Хьюга-химе начала объединять общая мечта о мире.       — Ещё раз: которая моя? — спросил Рабастан, обводя взглядом ряд открытых футляров.       — Эта, — Дейдара указал на деревянную морду медведя. Для себя он заказал маску обезьяны с массивными гребнями над бровями, переходящими в рога, — шутка, которую мог понять разве что Итачи. Хотя, может, и не допрёт: всё же не он, а Кисаме сражался с Роши, джинчурики четырёххвостого Сона Гоку.       Даже переходя на сторону Конохи, Дейдара оставлял за собой кусочек идентичности своей родной говнодеревни. Вот такой он патриот.       — Хорошая работа, — сказал он, возвращая маску в футляр.       — Мастеру будет приятно это услышать, — откликнулся Нобу. Притащившая маски девица, стоявшая теперь за спиной Нобу, шепнула ему на ухо:       — Бабушка выразила желание побеседовать с господином, заказавшим маски.       — Не вижу в этом необходимости.       — Прошу прощения, бабушка просила настаивать…       Рассматривавший остальные маски Дейдара притворился, что не понимает их перешёптываний. Впрочем, и правда бы не понял половины сказанного, если бы в своё время старик Ооноки не пиздил его палкой, чтоб учился изъясняться не только как приютская шпана и Цучикаге было не стыдно брать ученика с собой в столицу. Манера речи при дворе даймё отличалась от говора шиноби так же, как творчество данны отличалось от искусства Дейдары: суть вроде схожая — но подача…       Простые гражданские родного мира Дейдары говорили, конечно, не как во дворце, но тоже отлично от шиноби. А здешние (как он заключил из подслушанного в прошлый заход в магазин) вдобавок имели непривычные акценты и слова, о значении которых Дейдара мог только догадываться из контекста. Его отстранённое размышление о том, стоит ли купить словарь, прервало деликатное покашливание Нобу.       — Прошу прощения… Мастер, изготовивший маски, хотел бы встретиться с вами.       — Если это не займёт много времени, — откликнулся Дейдара и кивнул на Лестрейнджа. — Покажите пока моему товарищу, как носить всё это, — он подтолкнул к другу коробку с его кимоно, в ответ на смущённо-требовательное округление Лестрейнджем глаз ухмыльнулся и вслед за девчонкой, показывавшей дорогу, вышел через дверь за прилавком.       Та, как оказалось, скрывала короткий коридор и лестницу, уводившую на верхние этажи. Они поднялись на четвёртый, последний, где на площадку выходила всего одна дверь. Девица негромко постучала.       — Бабушка, я привела того клиента.       — Впусти его.       Кивнув сама себе, девица открыла дверь — ударившие из-за неё запахи выбили из Дейдары воздух. Переступая порог в царство свежеструганной древесины, лаков, масел и красок, он не сдержал ностальгической улыбки. Столько лет прошло — а ароматы мастерской всё ещё заставляли сердце биться чаще в ожидании спора, колкостей, удара…       Данны.       Лицом к большим окнам, перед низким столом с инструментом на татами сидела старуха: седые волосы собраны в пучок, спина прямая, в одной руке резец, в другой — заготовка маски, которую старушка крутила так и эдак на свету. Лишь удовлетворившись осмотром, она отложила работу. Повернулась к вошедшим, она приспустила на кончик носа очки в серебристой оправе и поверх них смерила Дейдару придирчивым взглядом.       Вскинув подбородок, Дейдара без приглашения прошёл глубже в мастерскую, скользя вниманием по колбочкам, инструментам и работам разной степени готовности. Старуха следила за каждым его шагом.       — Действительно он?.. Спроси, он ли автор тех эскизов.       — Мастер спрашивает, вы ли нарисовали эскизы для масок?       — Я, ага, — не повернув головы, бросил Дейдара. Остановившись у стеллажа, он взял из подставки приглянувшийся резец для мелкой работы. Такими напарник вырезал тончайшие изгибы век своих кукол. Сасори мог сидеть за этим занятием часами, доводя рамы для стеклянных глаз до одному ему ведомого совершенства. Поэтому, наверное, взгляды его марионеток неизменно выходили настолько живыми.       — Какая из масок — его?       — Мастер спрашивает, какую маску вы выбрали для себя?       — Зачем ей знать?       — Клиент интересуется, зачем бабушке это знание.       — Мне любопытно, кем себя видит человек с фантазией, отличной от потуг на воображение большинства.       На такую формулировку Дейдара ухмыльнулся — и этим по-тупому спалился. Старушенция довольно прицыкнула.       — Клиенту всё ещё угодно притворяться или поговорим прямо?       Дейдара развернулся, уже не пряча усмешки.       — Ты больше не нужна, — бросил он девчонке, и та вытаращилась на него. — Иди отсюда.       От шока девка даже не проконсультировалась взглядом с бабкой — мигом вылетела за дверь, её торопливые шаги застучали по лестнице. Дейдара привалился спиной к стеллажу, лениво покручивая между пальцами резец.       — Ну и? Зачем я понадобился… вам? — он запнулся, вспоминая вежливое обращение, сознательно давя просившееся наружу «тебе, старая карга».       — Сказала ведь уже: любопытно, какую маску выбрал для себя человек, придумавший столь необычные образы.       — Ставка?       Старушенция задумалась.       — Не лисы; лиса — для той, кому предназначено самое дорогое кимоно из отобранных, женское: и маска ему под стать, маленькая. Не кота; кот — для мальчика Шелби, который так приятно мурчит, так ловко прячет когти: внучки рассказывали мне про него. Медведь или обезьяна?.. Обезьяна, мне думается: медведь не умеет притворяться.       — Моя логика не такая, но пришли мы к одному, — признал Дейдара — и вдруг подумал, что ради отсылочки, понятной только Итачи, нацепил на себя образ гримасничающей макаки. Это было настолько нелепо, что Дейдара засмеялся над собой. — Лады, бабуль, у меня много дел, в их числе — расплатиться с мужиком внизу. Ещё что-то надо?       Ему вновь достался въедливый взгляд поверх очков.       — Да уж… сколько ни украшай фасад, грязь внутри дома это не затронет.       — Не верите в трансформирующую силу собственного искусства?       — Не каждый материал подвластен трансформации.       — Не каждое дерево готово расцвести под резцом, но любое можно облагородить хотя бы до состояния полезного в быту полена, — ответил Дейдара словами напарника.       Наклонив голову, старуха улыбнулась себе под нос, прежде чем снова взяться за отложенную работу.       — Заходите ещё. Полагаю, для наших кланов есть возможность углубить уже имеющееся сотрудничество.