riptides

      — И я такой: «И что я должен делать с этой кошкой, Саманта?!», — говорит Дин. — Конечно, кошка уже была мертва к тому времени.       Кас, который до этого хихикал, откидывает голову назад и смеётся в полную силу. Дину приходится дёрнуться вперёд, чтобы поймать его миску с фо, до того как она упадёт, но всё равно немного проливается на ковёр.       Кас устраивается поудобнее, широко улыбаясь Дину с другого конца дивана.       — Ты, Дин Винчестер, чертовски смешной.       — Кстати, эм, — говорит Дин. — Я тут понял на днях, что даже не знаю твоей фамилии.       — Ты искал меня на Facebook?       — Что? Нет, у меня даже нет…       — Я шучу, Дин. Кастиэль Джеймс Милтон. Гугли на свой страх и риск.       Дин удивлённо моргает.       — Погоди, — говорит он.       Кас, будучи снисходительным маленьким дерьмом, замирает с китайскими палочками на полпути ко рту.       — Да?       — Вот, дерьмо. Ты… ты СиДжей Милтон. Писатель. Да?       Кастиэль слегка наклоняет голову.       — Да? Я же говорил тебе, что я писатель. Хотя, конечно, я мог просто вытрахать из тебя это воспоминание после.       — Да, но… Я не думал, что ты имеешь в виду… чёрт, я читал одну из твоих книг.       — Так ты делаешь такое лицо, потому что ненавидишь эту книгу?       — Я не делаю никакого лица, — говорит Дин, но да, он чувствует, что немного побледнел. — И мне она понравилась.       (И это ещё мягко сказано. Дин прочитал её дважды.)       Кас косится на него.       — Что происходит в твоей хорошенькой головке, Дин?       — Я грёбаный автомеханик.       — Я в курсе.       Кас возвращается к еде, как будто Дин тут не в разгаре грёбаного полномасштабного психоза. Как будто Дин только что не осознал, что всё, чем они занимались эти дни, со всем этим смехом и едой на вынос, и перерывами на Netflix между раундами бурного секса, было просто… да. Притворством.       — Серьёзно, — говорит Кас. — Что происходит?       Хорошенькая головка. Хорошенький. Да, Дин знает, как быть таким.       — Ничего, — говорит он. — Поторопись, хочу отсосать тебе.       Когда Кас отсасывает ему, он делает это искусно и умопомрачительно идеально. Дин не настолько эмоциональный мазохист, чтобы спрашивать об этом, но он понимает, что Кас делал это со многими разными людьми. Дин же не трогал ни одного члена, кроме своего собственного, до того, как встретил Каса, поэтому он чувствует, что ему многое нужно наверстать.       Но Дин полон энтузиазма. Боже, сколько в нём энтузиазма. Любое смущение, которое он почувствовал, впервые коснувшись языком члена Каса, исчезло, когда Кас вцепился руками в его волосы и простонал его имя, и Дин действительно не может насытиться тем, как «Дин» способно звучать из уст Каса в такие моменты.       Дин становится на колени перед диваном между раздвинутыми бёдрами Каса, задирая его рубашку, чтобы поцеловать подкачанный живот. Касу это нравится, но ещё больше ему нравится, когда Дин покусывает его тазобедренные косточки. Дин не уверен, разрешено ли ему это, но не спрашивает, прежде чем оставить там засос.       Дин целует кожу Каса над джинсами, пока справляется с пуговицей и молнией на них, затем Кас приподнимает бёдра, и Дин стягивает джинсы ниже. Как всегда, под джинсами у Каса ничего нет; это то, о чём Дин порой думает слишком много, когда они оба одеты, о том, как мало одежды их разделяет на самом деле. Как легко залезть рукой Касу в штаны, сделав ему приятно всеми способами, которым Дин научился.       Дин всегда чувствует себя немного неуверенно под взглядом Каса, но он просто продолжает напоминать себе, что он сам не может отвести глаз от Каса, когда тот находится между его ног; что тут говорить, он зависим от того, как выглядит Кас, когда его рот натянут на член.       — Дин, — мягко говорит Кас, проводя рукой по его волосам. — Я не думаю, что ты действительно хочешь этого прямо сейчас.       — Я хочу, — говорит Дин.       Кас качает головой, хватая Дина за подбородок, чтобы вынудить его поднять глаза.       — Зачем ты притворяешься рядом со мной?       — Я имею в виду, я же здесь, да? Разве это не то, ради чего я здесь?       Кас наклоняет голову и хмурится. Он снова приподнимает бёдра, чтобы натянуть джинсы обратно, заправляя в них наполовину возбуждённый член и застёгивая молнию. Дин всё ещё ёжится каждый раз, когда он делает так, волнуясь, что тот может прищемить нежную кожу молнией, но Каса, кажется, подобная возможность никогда не беспокоит.       — Ладно, — говорит Дин, поднимаясь на ноги. Его больное колено хрустит, и Кас тянется, чтобы потереть его через ткань. — Тогда я, пожалуй, просто пойду.       — Тебе не обязательно уходить.       Дин не может посмотреть на Каса. Он понятия не имеет, как интерпретировать этот осторожный тон его голоса, словно тот говорит с диким, непредсказуемым животным. — Всё нормально. Мне нужно идти. Знаешь, на работу с утра.       — Напишешь мне завтра?       Завтра Дин не напишет.