What am I holding on to? I should be holding you Thinking 'bout how I want you doing those things you do You're all I ever need, baby, I lost you, now I see What am I holding on to? I should be holding you — Holding You — Great Good Fine OK
Леви никогда ни за кем не следит. Он редко сидит на Фейсбуке, но после возвращения домой с фотосессии, пока готовится замороженная пицца, он просто листает ленту новостей, надеясь, что найдёт что-то, заслуживающее внимания. К сожалению, он это находит. Леви почти пролистывает пост, где отмечен Эрвин, но как только видит это имя, останавливается. Обычно ему неловко из-за того, что сердце начинает биться быстрее при мысли об Эрвине или его упоминании, но потом Леви видит, кто именно его отметил, и внезапно сердце почти останавливается. Найл Док. Имя кажется и знакомым, и неизвестным, но Леви требуется всего секунда, чтобы вспомнить, где он раньше его видел. «Тебя случайно не Найл зовут?» Поначалу он убеждает себя, что в мире не один Найл, у Эрвина много знакомых с таким именем, но пост говорит об обратном. Там написано: Наконец-то встретились и пообщались с Эрвином. Жду не дождусь нашей следующей встречи! Звучит безобидно, но Леви уже начинает вникать слишком глубоко. Если Эрвин планировал встретиться с Найлом — с тем Найлом, — то почему ничего не сказал? Леви считал, что они хорошие друзья — чёрт, Леви общается с ним больше, чем со многими друзьями из Нью-Йорка, — и Эрвин бы захотел рассказать о таком интересном событии, верно? Если бы скрывать было нечего, он бы точно рассказал, особенно учитывая последние события в их отношениях. Так ведь? В течение дня Леви думает об этом больше, чем, наверное, стоило бы. После того, как он видит пост на Фейсбуке, звонит Эрвин, и как бы ему ни хотелось ответить и просто спросить, как делают все взрослые люди, Леви делает то, что у него получается лучше всего. Он игнорирует проблему, а телефон всё звонит и звонит, пока не включается автоответчик. Он понимает, что, ничего не объяснив, просто усугубляет ситуацию, но также понимает, что если бы Эрвин хотел, чтобы он знал о встрече с Найлом, он бы что-нибудь сказал. В любом случае, они даже не встречаются. И Леви он ничего не должен. На следующий день Леви размышляет о посте, Найле, Эрвине и недавних событиях. Он всё больше расстраивается, путается, но в итоге злится. Проходит время, Леви игнорирует сообщения от Эрвина, а короткая подпись в двенадцать слов отпечатывается у него в голове. Леви не хочет думать об этом слишком много и не хочет расстраиваться, но ничего не может поделать, потому что, хочет он это признавать или нет, за последние несколько месяцев у него появились чувства к Эрвину. Он многим делился с Эрвином, и эмоциональным, и совсем личным, и теперь, когда тот не сказал, что снова общается с Найлом, он чувствует себя преданным. Эрвин не знает всех подробностей о его жизни, они даже не вместе, но Леви хочется думать, что они, по крайней мере, взаимно уважают и доверяют друг другу. Проходит день, и Леви задаётся вопросом, что он вообще значит для Эрвина. Может, невинное и разбитое сердце было просто прикрытием. Может, Эрвин просто играл с ним всё это время, а Леви попался на крючок. Это, конечно, маловероятно, но всё возможно. Леви даже никогда не видел его. В конце концов, всё началось из-за Найла — этого придурка с козлиной мордой (не то чтобы Леви вообще заходил на его профиль). Да блять, одно из первых сообщений Эрвина гласило: «Кажется, я влюбился в человека, который прикрывался твоими фотографиями». Влюбился. Последние несколько месяцев Леви думал, что у них с Эрвином что-то есть, или, по крайней мере, надеялся на это, но он не настолько глуп или наивен, чтобы называть это любовью. Но если Эрвин мог быть с Найлом, настоящим, во плоти, то зачем ему Леви? Он решает ничего не отвечать Эрвину. Если они расстанутся вот так, Леви просто разорвёт их общение, будет лучше для всех. Но к его ужасу, Эрвин продолжает писать, будто ничего не произошло. И это ещё больше бесит, поэтому Леви наконец печатает ответ. Эрвин хочет поговорить по видео-связи, и хотя Леви хочет увидеть выражение его лица, когда поднимется тема с Найлом, он боится. Боится, что простит Эрвина. Боится, что Эрвин придумает оправдание, и Леви убедится, что был неправ. Но больше всего он боится, что не сможет ничего сказать, как только увидит лицо Эрвина. Поэтому Леви пишет сообщение. По-детски, но ему всё равно. «передавай Найлу привет». Не проходит и тридцати секунд, как телефон в руках начинает вибрировать, а на экране появляется имя Эрвина. К горлу Леви подступает тошнота. Он ожидал извинений или объяснений, но не звонка. Леви хочет ответить. Он хочет услышать, что Эрвин скажет в своё оправдание, но с него — с Леви, которому лгали слишком много раз — достаточно. Он берёт себя в руки и не отвечает. Телефон звонит, а потом включается автоответчик. А потом Леви шумно выдыхает, сам не понимая, что задерживал воздух, крепко сжимая телефон в пальцах. Он не ожидал, что это будет так сложно, а ещё не ожидал, что будет питать чувства к парню на другом конце страны. К парню, который до недавнего времени не давал Леви никаких оснований не доверять ему. Как только эти мысли проносятся в его голове, телефон снова начинает звонить. Леви даже не смотрит, он сразу понимает, кто это. На этот раз, вместо того, чтобы искушать себя идеей ответить, Леви сразу же нажимает на режим «без звука», включая автоответчик, и делает это второй раз, когда немедленно раздается следующий звонок. После третьего звонка телефон наконец замолкает, и Леви не уверен, что ранит больше — ситуация в целом или то, что Эрвин так легко сдался. Не подумав, Леви швыряет телефон через всю комнату, не дрогнув, когда он с громким стуком ударяется о стену. Это нечестно. Леви не должен так ранить человек, с которым он не виделся, с которым он разговаривает всего несколько месяцев. Не надо было давать Эрвину свой номер, но он это сделал, пускай теперь учится на ошибках.***
Весь следующий день Эрвин пытается достучаться до Леви. Он пишет не очень много, чтобы не навязываться, но звонит на следующее утро и уже не удивляется, когда телефон почти сразу же переходит на автоответчик. В надежде, что все закончится, Эрвин отправляет сообщение. Сначала он не совсем понимает, что означает «передавай Найлу привет», а потом до него внезапно доходит, и теперь он не понимает, как мог быть таким тупым. Естественно, у Леви сложилось впечатление, что Эрвин встречается с Найлом. В конце концов, они познакомились из-за того, что Найл притворялся Леви. Чёрт, Эрвин даже написал, что влюблён в Найла — сейчас эта мысль кажется невероятно глупой. Теперь он полностью понимает опасения и гнев Леви, не говоря уже об избегании и игнорировании. За последние несколько недель, особенно после поездки Леви в Канаду, стало совершенно ясно, что они испытывают друг к другу чувства. Эрвин перестал прятать это, а Леви наконец открылся. За последние несколько месяцев он многое рассказал Эрвину, поэтому вполне логично, что почувствовал себя преданным, но ведь Эрвин его не предавал. Он даже сказал Найлу, что уже занят, и хотел обсудить это с Леви. Теперь он ругает себя за то, что не сделал этого, потому что, возможно, если бы Леви знал, что Эрвин интересуется им и только им, он бы так не злился. А может, было бы ещё хуже. В любом случае, Эрвин пытается безрезультатно поговорить с Леви и после отправки последнего сообщения решает, что если тот хочет объяснений, то сам свяжется. Поэтому оставляет всё как есть. «Леви, я понимаю, что ты расстроен из-за меня, и я знаю, что должен был сказать раньше о встрече с Найлом, но я клянусь, у меня с ним ничего серьёзного. Буду очень признателен, если ты позволишь мне всё объяснить». Наивная сторона Эрвина надеется, что Леви даст ему шанс, надеется увидеть значок «печатает» или телефонный звонок, но он сам виноват. Через несколько минут опустошённый Эрвин кладёт телефон на кухонный стол и не прикасается к нему в течение нескольких часов до сна. Идя по коридору, он в последней надежде проверяет его — может, он не услышал сообщение или звонок, — но ничего нет. Это продолжается всю неделю. Эрвин больше не пишет и не звонит Леви, тот тоже не выходит на связь. Когда он перечитывает их последние сообщения, он, ужасаясь, чувствует, что всё закончилось. Что бы ни было у них с Леви, оно ушло из-за расстояния, непонимания и неуверенности в себе. Эрвин должен был рассказать о своих чувствах, но, с другой стороны, Леви должен был дать ему возможность объясниться. Оба неправы, и исправлять что-то уже поздно. Если Леви не хочет общаться, Эрвин не может приехать к его двери и потребовать, чтобы его выслушали. На самом деле, если бы мог, такой ситуации бы не было. Это неправильно. Кажется, что всё закончилось слишком рано, даже не успев начаться. И знаете, в чём ирония? К концу недели, когда Эрвин наконец убеждает себя перестать перечитывать их сообщения, но всё ещё не удаляет фотографии Леви и даже не думает отписываться от него, ему выпадает возможность полететь в Нью-Йорк с одним из своих клиентов на концерт. В любом другом случае Эрвин был бы в восторге — это шанс встретиться с Леви! — но сейчас он может только горько усмехнуться. Он будет в Нью-Йорке, но не увидит Леви. Тот даже не хочет иметь с ним ничего общего. Сначала он не знает, взяться ли ему за эту работу или нет. Начальник предлагает это в среду вечером, и Эрвин должен принять решение в четверг, потому что вылет рано утром в субботу, и, если честно, он почти отказывается. Он не знает, что ему помешало, но в среду вечером он в одиночестве сидит дома, обдумывая это. Забавно, неделю назад он бы тут же согласился, но сейчас испытывает болезненные чувства сожаления и разочарования. Неделю назад полёт в Нью-Йорк означал встречу с Леви, возможность увидеть его, прикоснуться к нему, поцеловать. Но после этой недели он уверен, что Леви ничего не ответит, даже если узнает, что Эрвин будет рядом. Но, несмотря на всё это, Эрвин принимает решение в час ночи, и отправляет ещё одно сообщение: «Я буду в Нью-Йорке в эти выходные на мероприятии». — Пишет он. — «Если ты свободен, то я очень хочу тебя увидеть. В списке есть место для тебя и твоих друзей, если вы захотите прийти». На следующее утро Эрвин просыпается с надеждой, что Леви передумал. Может, они увидятся, может, Леви даст ему шанс объясниться. Но надежда умирает в ту же секунду, как Эрвин проверяет телефон. Ничего. Два дня спустя он всё ещё не получает известий от Леви, но садится на ранний рейс в Нью-Йорк.***
Сердце Леви чуть не выпрыгивает из груди, когда он читает сообщения. Я буду в Нью-Йорке в эти выходные. Я буду в Нью-Йорке. Эрвин будет в том же штате, что и он, на целые выходные. Месяц назад — да даже неделю назад — Леви бы с радостью встретил Эрвина, но сейчас… Блять, даже сейчас Леви нервничает и волнуется, когда думает о встрече с Эрвином, но отбрасывает эти мысли, напоминая себе, что произошло, когда они сблизились. Он не писал Эрвину с его последнего сообщения, и не собирался этого делать, но… Это всё меняет. Блять. Он не знает. Леви хочет дать Эрвину шанс, но он не дурак. Он знает, как легко ему солгать. Даже если бы они встретились, и у Эрвина был бы весомый аргумент не рассказывать о Найле, Леви бы вряд ли смог доверять ему. С одной стороны, он хочет простить Эрвина, выслушать и встретиться на выходных — конечно, такой шанс выпал не вовремя, ведь не могло же такого случиться, когда они были в хороших отношениях, — но в конце концов не отвечает. Леви трусит, решает, что рисковать не стоит, и пытается игнорировать тот факт, что скоро выходные, что Эрвин скоро будет в его городе, но они не встретятся. Два дня спустя Леви получает ещё одно неожиданное сообщение от Эрвина. На этот раз простое. «Я внёс твоё имя в список гостей на завтрашний вечер. Тут несколько билетов, если хочешь, возьми с собой Фарлана и Изабель». Ниже — название и адрес, и, как ни странно, от дома Леви до этого места идти минут двадцать. Ну конечно. Он в ту же секунду понимает, что придёт на шоу, несмотря на гордость и оскорблённые чувства. Леви хочет увидеть Эрвина, даже если у него не хватит смелости подойти. Это сообщение Леви тоже оставляет без ответа, но день спустя в одиночестве идёт к довольно оживлённой кассе. Его толстовка плотно облегает тело, а под ней на шее тяжело висит камера. И правда, когда Леви показывает паспорт кассирше, она протягивает конверт, на котором аккуратно написано его имя. Внутри три билета. Леви пялится на конверт, изучая почерк. Он думал взять с собой Фарлана и Изабель или даже Ханджи и Петру, но решил этого не делать. Мало того, что он не хотел объяснять всё это своим друзьям или соседям по комнате — «ну, я типа иду на встречу с парнем, с которым познакомился в интернете, но мы не разговаривали неделю, а теперь он пригласил меня на шоу, а я даже не знаю, хочу ли я его видеть или нет», — он даже не знает, будет ли вообще разговаривать с Эрвином и останется ли до конца. Поэтому Леви идёт один, и когда замечает двух детей снаружи, оглядывающих кассу с табличкой «распродано», он подходит к ним с билетами в руках. У них чуть не случается сердечный приступ, когда Леви предлагает им билеты на концерт их любимой группы и отказывается брать деньги. Дети снова и снова благодарят его, а он просто улыбается и входит внутрь. Леви давно не был на концерте, тем более на аншлаговом, поэтому он проводит начало вечера в баре, а большую часть представления — в задней части зала, прислонившись к стене с джин-тоником в руках. С ракурса Леви видно бо́льшую часть толпы, и, когда первая группа выходит на сцену, он ищет светлые волосы, резкую линию подбородка… и ловит себя на мысли о том, что бы Эрвин надел на такое мероприятие. Он будет в джинсах и простой футболке, как большинство здесь? Леви осматривает толпу, игнорируя вступительный акт, и немного разочаровывается, когда не замечает лица Эрвина. Может быть, ты даже не увидишь его, повторяет он про себя. Чёрт, Эрвин ведь даже не знает, что он здесь. Конечно, он мог посмотреть на кассе, забрали ли билеты, но у него наверняка есть дела поважнее. А ещё Леви так и не ответил на его сообщение. Эрвин, наверное, даже не ждёт его. Леви не может решить, расстроен он из-за этого или нет. Когда первая группа уходит со сцены и начинается подготовка ко второму акту, Леви допивает второй стакан и подумывает уйти ещё до выступления хедлайнера. Ему надоело стоять в дальнем конце зала, поэтому теперь он сидит за стойкой бара, равнодушно наблюдая за вторым участником шоу. И он убеждает себя, что пересел совершенно не потому, что в баре лучше освещение — может, Эрвин его хоть так заметит, — но знает, что это так. Ещё всего один стакан, думает он, когда группа хедлайнеров готовится выйти на сцену. Он посмотрит пару номеров, может, сделает пару фотографий, если будет красиво, а потом пойдёт домой. Но Леви остаётся до конца, но будет утверждать, что это не из-за Эрвина, а из-за того, что выступление последней группы невероятно. Синти-поп музыка звучит потрясающе, а их световое шоу — мечта любого фотографа. Спустя две песни он отставляет напиток и через переполненную толпу идёт ближе к сцене, чтобы сделать пару фотографий беззеркальной камерой, которую он принёс с собой. Звучащая музыка — идеальное сочетание страсти и чувственности, иногда замедляющаяся, но всё ещё бодрая и запоминающаяся, и после того, как Леви делает пару фотографий, он начинает качать головой в такт. Он уже забывает про болтающуюся на шее камеру, наслаждаясь музыкой с окружающими. И вот тогда он наконец видит его. В перерыве между песнями, когда зал освещается больше, Леви оглядывает толпу, и его взгляд тут же устремляется к Эрвину. Сначала он не верит своим глазам, но потом чётко видит его сбоку за кулисами, наклонившись в сторону, чтобы что-то сказать на ухо работнице сцены. Та смеётся и в шутку толкает Эрвина, а затем снова смотрит на выступающих. Эрвин переводит взгляд туда же с улыбкой на губах. Но это не единственное, что замечает Леви, стоя всего в нескольких метрах от человека, с которым разговаривал несколько месяцев. Волосы Эрвина профессионально зачёсаны набок, как на большинстве фотографий, которые Леви видел — на публичных, а не на тех, которые Эрвин присылал ему лично, — и он ещё красивее вживую. Помимо улыбки, которая осветила бы тёмную комнату, Эрвин стоит спокойно и уверенно. Он в простой синей рубашке на пуговицах, рукава которой закатаны до локтей, демонстрируя подтянутые предплечья. Когда он смеётся, сердце Леви сжимается. Ему больше всего на свете хочется подойти к Эрвину, но он не может. Не может, потому что, что он, блять, скажет? Эрвин здесь, как рыба в воде, стоит за кулисами и с улыбкой наблюдает за клиентом. Когда другой сотрудник подходит и хлопает его по плечу, Эрвин заключает его в объятия. Он здесь нужен, а Леви, очевидно, нет. И что он скажет? Он не отвечал на сообщения почти неделю. Никто даже не знает, что он здесь. Поэтому Леви не выходит. Вместо этого он вспоминает о камере, хватается за неё и настраивает фокус. Он быстро фотографирует Эрвина, когда тот с гордостью улыбается началу новой песни, а затем Леви снова возвращается в бар. Всё-таки он не остаётся до конца. Когда группа возвращается на сцену, чтобы выступить на бис, он видит, как Эрвин уходит за кулисы, и воспринимает это как знак того, что ему тоже пора. Он решает выйти в этот момент в надежде увидеть Эрвина — может, он тоже вышел на улицу, может, они столкнутся по иронии судьбы, — но когда Леви уходит, музыка быстро исчезает в ночи, а Эрвина нигде нет. Только тишина и темнота.***
Эрвин не знает, чего он ожидал. Концерт прошёл безупречно — все билеты были распроданы, а группа просто зажгла, что было особенно здорово, потому что шоу транслировалось в прямом эфире, — но это не то, о чём он больше всего беспокоился. Работа, конечно, стояла на первом месте, но он надеялся увидеть Леви. Когда Эрвин написал ему, что он будет в списке гостей, в ответ ничего не пришло. Леви ничего ему не должен, но маленькая часть Эрвина надеялась на шанс. У них была — и сейчас есть — связь. Она была настоящей, и Эрвин умирает от желания наконец-то увидеть Леви, встретиться с ним лично. Но тот не отвечает. Концерт проходит, и, когда Эрвин заканчивает всю работу, он проверяет телефон, но ответа так и не пришло. В последней надежде он останавливается около кассы после шоу, чтобы посмотреть, не забрал ли Леви билеты, но дверь уже закрыта и заперта. Эрвин приходит в свой гостиничный номер один, опустошённый и разочарованный. Оглядываясь на сделанные ошибки, он хочет вернуться в прошлое, позвонить Леви, рассказать ему о Найле и признаться в чувствах. Может быть, Леви бы его отверг, но Эрвин просто хочет быть честным, сказать, что он чувствует — что он хочет быть с Леви, и только с ним. Но это трудно. Это трудно, если вы даже друг друга не видели — переписывались, общались по телефону, но никогда не виделись, не касались и не обнимали друг друга. С этими сожалениями Эрвин садится в самолёт в понедельник утром и летит обратно в Калифорнию. Как только самолёт взлетает, кажется, что пришёл конец. Пора двигаться дальше. Но Эрвин не знает, почему заходит на Тамблер через несколько часов после прибытия домой, лёжа в постели с ноутбуком и бокалом вина. Он уверен, что увидит какой-нибудь новый пост от Леви, потому что не отписался от него, и, конечно, через несколько постов Эрвин натыкается на знакомый никнейм. Но точно не ожидает увидеть такого. Леви опубликовал две очень яркие, красиво отредактированные фотографии с концерта, одна сделана почти около сцены, другая — с задней части зала, где огни освещают стены, потолок и толпу. Эрвин знает это место. Он был там совсем недавно. Подпись гласит: «Сходил на классный концерт в выходные. Протащил туда камеру». Пульс Эрвина учащается. В груди поселяется надежда. Значит, Леви пришёл. Он взял билеты, но не ответил на сообщения. Красивые фотографии вызывают ещё больше вопросов, и, хоть Эрвин не хочет показаться отчаявшимся, он набирает номер Леви. На этот раз, после трёх гудков Леви берёт трубку, и Эрвин сам не знает, что чувствует, когда слышит его голос. С одной стороны, он может облегчённо выдохнуть. Если бы Леви не хотел иметь с ним ничего общего, он бы не ответил, а просто продолжил бы игнорировать. Он знал, что Эрвин увидит фотографии, и, наверное, этого и хотел. Но вместе с этим Эрвин чувствует боль и разочарование. Он пригласил Леви на концерт, надеясь, что они встретятся, а Леви пошёл, но ничего не сказал. Они были так близко, а Эрвин об этом даже не знал. — Алло? — отвечает Леви ровным тоном. Эрвин хочет кричать, а ещё во всём признаться, извиниться за то, что не сказал правду, и взять вину на себя, чтобы они могли двигаться дальше. Но он произносит только: — Ты был на концерте. — Не вопрос и не обвинение. Просто утверждение. Можно сразу приступать к сути, Леви уже всё равно знает, зачем Эрвин позвонил. Леви делает глубокий вдох. — Был. Эрвин хочет задать миллион вопросов, но знает, что ходит по тонкому льду, поэтому спрашивает: — Ну как? — Хорошо выступили, я не ожидал. В любой другой момент он бы пошутил как-нибудь вроде «думал, у меня плохой музыкальный вкус?», но сейчас совсем не время. — Почему ты не сказал? Леви вздыхает. На мгновение становится тихо, но когда он начинает говорить, кажется, что он выдыхает после того, как задерживал дыхание. — Блять, Эрвин, я без понятия. Потому что я думал, что ты не хочешь меня видеть? Потому что боялся, что ты не ждёшь меня? Не знаю. — Это всё, чего я хотел, когда был в Нью-Йорке, — нахмурившись, говорит Эрвин. С чего Леви взял, что он не хочет его видеть? — Если бы я не хотел, я бы не пригласил тебя. — Ну, тогда я испугался, — огрызается тот в ответ. — Чёрт, да не знаю я, понятно? Он звучит расстроенно и неуверенно, его голос дрожит. Эрвин колеблется, но спрашивает: — Почему ты испугался? Леви издаёт невесёлый, горький смешок. — Потому что я простой паренёк с камерой, живущий в хуёвой квартире в Нью-Йорке, — бормочет он, — я не знаю… Ты такой важный, стоял за кулисами, а я даже не… — Ты видел меня? — перебивает Эрвин, широко раскрыв глаза. Леви видел его за кулисами? Они правда были так близко, а он даже не заметил? Леви молчит, а Эрвин уже всё понимает. Он видел его, но не подошёл. — Леви… — Я не знал, что делать! — кричит тот. Он выплёскивает всё, что накопилось. — Что бы я тебе сказал?! Я думал, что ты будешь злиться, что я не отвечал, и не захочешь видеть меня там, и Эрвин, блять… Я думал, что ты не хочешь быть со мной и… — Почему ты так думал? — тут же спрашивает Эрвин. Леви рассказывает о своих страхах, но Эрвин пропускает это мимо ушей. Его сердце трепещет от того, что, может быть, Леви хочет быть с ним — по крайней мере, он на это намекает, — а другое они обсудят в следующий раз. — Ну, — раздражённо стонет Леви, — может, потому, что ты встретился с Найлом. Вот оно. Этого момента Эрвин ждал так долго. Он хотел получить шанс всё объяснить, и он у него появился. — Леви, это ничего не значило. Я вообще не разговаривал с ним после того, как узнал про фотографии. — Тогда какого чёрта ты попёрся с ним на встречу? Он тебе напиздел. И ты правда дал ему шанс? — Я стараюсь видеть людей с хорошей стороны, — пытается объяснить Эрвин, надеясь, что Леви поймёт. — Он извинился, и я хотел услышать, что он скажет… Он слышит вздох на другом конце линии, но продолжает говорить. — …а не дать ему второй шанс, Леви. Он мне больше не интересен. Я не хочу быть с ним. Наступает тишина. Эрвин сначала думает, что Леви повесил трубку, но когда смотрит на свой телефон, звонок всё ещё продолжается. Когда он открывает рот, чтобы спросить, здесь ли Леви, тот бормочет: — Ладно, — в его голосе звучит поражение, будто он не совсем верит Эрвину, но спорить больше не хочет. — Всё нормально. В любом случае, я больше не злюсь. Не… — Я сказал ему, что занят, — выпаливает Эрвин, не успев себя остановить. И снова тишина. — Ты… Что?.. — Я сказал ему, что уже занят кое-кем другим, — уточняет он. — О, — удивлённо отвечает Леви. Это не плохая реакция, но Эрвин пока не понимает, как Леви относится к этому развитию событий, поэтому ещё немного нажимает: — Я хочу увидеть тебя, Леви. После паузы Леви бормочет: — Могу включить видео-звонок, — это так мило и очаровательно, что Эрвин на мгновение улыбается. — Не так, — мягко отвечает он, — я хочу тебя увидеть. Жаль, что мы не встретились, когда я был в Нью-Йорке. — О, — эхом отзывается Леви. — Да. Эрвин глубоко вздыхает. Теперь он чувствует себя более комфортно, рассказывая Леви о своих чувствах. — Прости, что расстроил тебя, — говорит он, принимая вину на себя. — Мне надо было рассказать раньше. Но я клянусь, Найл мне не интересен. — Ладно, — бормочет Леви, — верю. — Мне больше никто не интересен. Из трубки раздаётся резкий вдох, затем мягкое: — О. А затем тихий голос Леви: — Эрвин? — Да? — Я тоже хочу тебя увидеть.