Жизнь полна сюрпризов, и не только приятных.
Александра Леманн никогда ничего не делила только на черное и белое, но сейчас складывалось стойкое ощущение, что жизнь её превращается в мрак полнейший. Детектив напряжённо стоит на улице, привалившись плечом к уже зажженному фонарю, чуть поодаль от своего подъезда, и делает глубокую затяжку сигареты, пока в глазах не потемнеет и она не перестанет видеть, как в свете окон её спальни маячат незнакомые тёмные силуэты. Тремя днями ранее. Конгломерат нераспознанных чувств и убеждений образовывают непроходимую преграду для естественного течения энергии. Нормальная, размеренная жизнь детектива будто остановилась, уперевшись упрямо в стенку и не желая никуда поворачивать или хотя бы отступать. После встречи с Сергеем Разумовским всё шло не так, как нужно. Не так, как раньше. Всё валилось из рук, невозможно было ни на чем сосредоточиться, каждый шорох в подъезде заставлял её спину покрываться мурашками и бросать немногозначительные взгляды на пистолет, который она хранила «на всякий случай», если с рабочим что-то случится. По возвращении домой девушка осмотрела свое отражения в зеркале. На боку красовался уже чернеющий синяк, подтверждая самые плохие опасения по поводу перелома ребра, на шее отчётливо проступили багровые полосы, которые тоже отдавались болью при каждом движении. Девушка через пять дней приходит к логическому выводу, что если запивать обезболивающие таблетки кофе, то желудок будет болеть, просить пощады и нормального питания. Сергей Разумовский провёл эти несколько дней тоже в постели, только здание он так и не покинул: пару месяцев назад полностью обустроил отдельную комнату под спальню прямо за стеной основного помещения офиса, чтобы лишний раз не высовываться на глаза общественности. Размышлял о многих духовных традициях, в которых говорилось о пользе страдания. Искал смысл именно в своих страданиях, хотя понимал, что такое неприятное чувство лишает уверенности и сил. Птица в основном молчаливо наблюдал, не пропадая из поля зрения, изредка называя это состояние «очистительным». Мужчину мучал тот факт, что он так и не смог объясниться Александре, а сразу показал свою, если можно так сказать, двойственную натуру. Леманн ушла с пустыми руками, к тому же потрёпанная, как после драки. Сергей предпочитал не думать о том, что он мог навредить ещё одному незнакомому человеку. Предпочитал, но у него не получалось совсем выкинуть мысли о произошедшем, ведь в памяти ярким пламенем полыхали красные отметины на её шее. Птица по этому поводу молчал, загадочно стреляя глазами исподлобья. На каждое внезапное уведомление от Марго Сергей реагировал учащенным сердцебиением, боясь, что это будет очередное «Сергей, к Вам полиция». Леманн задумчиво крутит перед собой распечатанную фотографию Сергея Разумовского и прикалывает её на произвольную доску для расследований, которую она абстрактно наметила прямо на пустой стене, прикрепляя все фотографии, распечатанные статьи и краткие записи своих мыслей, понятные только ей одной, на канцелярские иголки. Скептически оглядывает издалека цельную картину и понимает, что у неё куча пробелов в уликах, времени и ресурсах. Детектив подходит ближе и теперь пристально рассматривает часть карточек, которая связана с самоубийством Вишневского. Как-то совершенно не вовремя для дела он надумал наложить на себя руки. Склизкая и неправильная мысль, что на одного продажного человека стало меньше, промелькнула и затухла. Конечно, это всё выглядело, как результат мук совести, давление общественности и слабого характера. Но никто, в частности Александра, не исключал преднамеренное убийство, замаскированное, как самоубийство. Только вот никаких доказательств у неё для подтверждения своих мыслей и предчувствий нет. Смотрит на фотографию, сделанную в тот злополучный день, и как будто только поверхность видит, не может вглубь заглянуть и нащупать что-то существенное. Мажет взглядом фото с клеймом, но её отвлекают. Звонок телефона усиливает мигрень, заставляя всё внутри сжаться. Девушка неуверенно подходит к тумбочке, чуть наклоняясь, пока боль снова не прострелит спину. Причин волноваться не нашлось, потому что звонил ей Игорь Гром. — Привет, Леманн, давно не слышно от тебя ничего,- растягивает слова он, а детектив пытается не закатить глаза. — Привет, Гром, я всё ещё жива и отстранена,- монотонно ответила Александра,- Прокопенко добавил ещё неделю в официальной бумажке,- мрачно продолжила она. — В деле Вишневского всё чисто, никаких следов насильственной смерти, организм чист, он сам помер,- сразу переключился к делу Игорь. Они договорились, что он позвонит, как только появятся новости. — Да быть этого не может,- шепчет Леманн, снова подходя к фотографиям. — Ещё как может, Саш,- вздыхает майор,- Могу копию передать тебе, сама в правоте заключения убедишься. — Ты сейчас в участке?- с надеждой спрашивает детектив, потирая больной бок. — Да,- кратко отвечает Игорь, а на заднем плане слышится шуршание каких-то бумаг. — Тогда в нашей кофейне через час,- произносит Александра и, сбрасывая вызов, задаётся вопросом, а с каких пор у них вообще появилась «своя» кофейня.***
Детективу становится искренне интересно, умеет ли Игорь Гром улыбаться или хотя бы проявлять какие-то положительные эмоции, когда та присаживается уже на «своё» место в забегаловке. Кепка Грома попрежнему надвинута на брови даже в помещении, новая ссадина на скуле, на которой уже образовалась тонкая кровавая корка, и тяжелый взгляд. — Выглядишь не очень,- невесело констатирует майор, протягивая папку с копией дела и откидываясь на спинку стула. Он определенно знал, что сам выглядит не самым свежим. Леманн лишь грозно стреляет на него глазами и принимается за чтение и поиск мельчайших деталей, которые могут быть хотя бы намёком на правоту девушки. Хмурится из-за того, что всё складно написано, и с великим разочарованием понимает, что ошиблась. Слишком много всего навалилось за последнее время, поэтому каждая деталь подозрительной кажется. Про себя отмечает, что на паранойю уже похоже её поведение. Девушка устало трёт глаза, пытаясь свыкнуться с мыслью, что снова зашла в тупик и зацепиться не за что. Остаётся, конечно, зацепка с контейнерами «Вместе», но идти к нему совершенно не хочет. Раны не до конца зализала да и страшновато новые получать. Сидеть в водолазке, закрывающей отметины на горле, неудобно, потому что ворот постоянно натирает и его хочется отодвигать от кожи подальше. Игорь уже думает, что коллеге и впрямь нехорошо, но потом замечает, как бодренько она перелистывает странички по третьему кругу, перечитывая и стараясь ничего не пропустить. Игорь заверил, что он для неё эту копию сделал и что она может забрать её с собой, но Леманн до отчаянного сильно не хотела сейчас ехать домой. Именно поэтому она уже привстала с неудобного стула, чтобы взять себе и коллеге кофе, когда прямо перед девушкой появился так светло улыбающийся Дима Дубин с тремя стаканчиками: два из них были расположены в картонной подставке, а третий он держал рукой. Девушке сначала эта идея не понравилась, потому что так много людей знает о том, чем она занимается, но когда Дубин начал восторженно рассказывать про текущие дела и новости участка в целом, у Леманн потеплело на сердце и так спокойно стало, будто на работе снова оказалась и всё у них стабильно и очень даже неплохо. Она печально покосилась на здание напротив, а Дима переключился на новую тему. — У нас, кстати, новый сотрудник появился,- весело произносит Дубин, отпивая свой сладкий до оскомины капучино. Александра прикладывает все усилия, чтобы не поморщится. Железная уверенность, что в кофе должен быть только кофе и что никаких произвольных напитков-коктейлей существовать не должно, поселилось в девушке ещё лет в шестнадцать. — Переводник, точнее. Так здорово не быть «новым новичком», уже никто на меня как на чужака не смотрит. Леманн задумалась о том, что «новичок» в их работе понятие относительное. Ты можешь быть новичком до первого раскрытого дела, до первого трупа перед глазами, до первой пули. Рамки значения размываются, когда от тебя требуют максимального включения в работу, как только ты заступаешь на должность. — Он, оказывается, ещё две недели назад к нам перевелся, а я его только сегодня увидел почему-то,- он делает очередной глоток, а Александра с Игорем ждут продолжения,- скорее всего в ночную смену работал до этого, не знаю. Но он очень приятный, жаль, что вы с ним не пересекались, ребят. Леманн с Игорем переглядываются, словно родители, выслушавшие только что историю про воображаемого друга своего ребёнка. Кто бы что ни говорил, но эти двое уже вынесли для себя один из главных жизненных уроков — если кто-то с тобой мил без причины, то ему что-то от тебя надо, и ты вряд ли захочешь знать, что именно. Но по рассказам Дубина и по вопросам, которые новичок ему задавал, второй оказался вполне безобидным, скорее всего просто ищущем первые знакомства на новом месте. Вежливость и желание влиться в коллектив Дубин вполне мог принять за доброту душевную. Пока Дима рассказывал очередную порцию новостей и сплетней, у Леманн в голове крутились шестеренки и она продолжала думать о своём деле, прикидывая, что может сделать дальше, без своего значка и оружия. И приходит в выводу, что ни черта она не сможет, везде попросят идти своей дорогой. — Мне нужно вернуть свой значок,- на одном дыхании произносит Александра, за что получает возмущенный взгляд Дубина и скептический от Грома. — Прокопенко через три дня поедет на какое-то собрание,- аккуратно начинает Игорь. — Да вы с ума сошли!- хмуро восклицает Дима, противясь даже самой идее, чтобы проникнуть в кабинет босса и достать изъятый и такой необходимый предмет,- это незаконно,- он трясёт из стороны в сторону головой, пытаясь подобрать слова, чтобы доказать, что идея эта абсолютно ужасная,- мы же за порядок боремся. Последние слова молодой человек добавляет слабым голосом, понимая, что на этот раз к нему прислушиваться не будут, потому что сейчас Александра и Игорь немногозначительно смотрят друг на друга, молча договариваясь обсудить детали без молодого сотрудника. Домой девушка возвращается приободренная и возможно даже с новыми силами. Скрепя сердце признаётся себе в том, что была неправа, когда говорила Дубину, что команды из них никакой не получится, однако сейчас ребята неплохо сработались и поддерживают контакт даже вне стен участка. Конечно, сейчас их взаимоотношения довольно шаткие, но Леманн даже немного надеется, что их связь может выйти на более высокий уровень, достигая отметку хотя бы «приятели». Торопливо ужинает и снова спешит к своей «доске» с копией дела в руках. Перекатывается с пяток на носочки несколько раз, прикрепляет отпавшие изображения и перечитывает снова отчёт. «Ну не может быть всё так гладко, почему он именно сейчас вздёрнулся, хотя мог сделать это прямо после того, как Разумовский снова оказался на свободе?». Делает несколько подходов к стене, бродит из угла в угол, даже ужинает второй раз, но ничего вразумительно её мозг выдать не может, кроме как «дай мне отдохнуть». Цепляется за надежду, пока не сдаётся и в сотый раз за вечер не признаётся себе, что облажалась и что не хочет выпускать из рук эту невидимую деталь, ведь иначе она вообще останется ни с чем. Все эти муки и терзания продолжаются до глубокой ночи, пока Александра не решает в последний раз прочитать дело от начала до конца и закрыть его, сняв лишние фотографии самоубийства со стены. Встаёт с папкой в руках прямо перед бумажками и заново листает все страницы, пока не доходит до фотографий. Она поднимает взгляд и её осеняет, что она слепая идиотка. На фотографии в деле стул был откинут назад от тела, а на фотографиях, которые сделала Леманн, этот же стул лежал перед телом. Вот, за что цеплялся её взгляд, но она не могла смотреть прямо в эпицентр проблемы, отвлекаясь на что-то другое. Такая очевидная деталь, как будто слон в балетной пачке, оказалась незамеченной из-за того, что девушка придиралась исключительно к мелким деталям. Если бы кто-то не кинулся исправлять свою ошибку, она бы и никогда не обратила бы на это внимание. Нервная дрожь пробежала по позвоночнику, потому что это могло значить только одно. —Алло?- тихо и сонно отвечает майор. — Игорь, у нас в отделе завелась крыса,- твёрдо произносит Леманн, вновь и вновь переводя взгляд с одной фотографии на другую.