Наша история

Ацуму бежит. В свой выходной, когда он узнаёт новости, он решил наконец навестить Осаму в его новом филиале в Токио. Это долгая поездка на поезде, но он скучает по Саму. Он не уделял ему достаточно внимания в последнее время. Смесь вины и желания увидеть своего близнеца уступила место этим выходным — прекрасная возможность без игр, тренировок и обязательств. У всех его товарищей по команде были другие планы — все они поехали на поездах, машинах или автобусах в свои родные города. Ацуму какое-то время спорил, думая о том, чтобы остаться дома и расслабиться, пообещав Саму в другой раз, но, в конце концов, его брат победил, и поэтому Ацуму приехал. И теперь Ацуму бежит, бежит быстрее, чем когда он пытался победить Саму и Суну на тренировке в старшей школе. Его сердце колотилось, а лёгкие горели всю дорогу до вокзала. Магазин Саму находится недалеко от остановок общественного транспорта, поэтому Ацуму не пришлось бежать далеко, но это всё равно заняло слишком много времени. Он в часах от Осаки, чертовски далеко, но он должен туда добраться. Кто-то разрывает его телефон — либо Саму, которого он оставил без чего-то большего, чем паническое объяснение, что ему просто нужно идти, либо групповой чат команды. Он покупает билет, садится в поезд, падает на сиденье и закрывает лицо трясущимися руками. Ацуму дышит, дышит и дышит. Он отсчитывает от десяти, как Саму учил его делать всякий раз, когда он был слишком взволнован, затем поднимает голову и собирает факты в своей голове, как Кита учил его делать на площадке. Ацуму знает две вещи как факт: он получил сообщение от Мейана и ему нужно добраться до Осаки. Он также знает, о чём говорится в текстовом сообщении, но он не хочет думать об этом прямо сейчас — если он будет думать об этом, это станет реальностью, а его мозг ещё не достаточно обработал это, чтобы справиться. Телефон Ацуму в кармане кажется свинцом. Он достаёт его и отправляет Саму сообщение с извинениями, в котором говорится, что это срочное дело, и ему очень жаль, но в следующий раз он останется на все выходные. Саму немедленно отвечает смайликами, которые закатывают глаза и поднятым пальцем вверх, и Ацуму хочет, чтобы он был здесь с ним. Его пальцы перемещаются по его сообщениям, над групповым чатом команды, который загорается перед его глазами. Все разговаривают друг с другом в крошечной комнате чата, где молча сидит Ацуму. Ацуму вспоминает, как его впервые добавили в этот групповой чат. В тот момент он снова начал принадлежать к группе, к семье, и каждый раз, когда его телефон гудел с новым уведомлением от одного из его товарищей по команде, его сердце согревалось. Даже Оми ответил, но только один раз — этого Ацуму было достаточно, чтобы сохранить его номер и начать переписываться. В конце концов он убедил Оми активно участвовать в чате во имя сплочения команды, и Оми неохотно согласился — первая победа Ацуму. Он присылал отличные мемы и иногда благословлял их своим «лол», но всегда был онлайн. Теперь его молчание звучит даже громче, чем молчание Ацуму. Это не может быть правдой, ведь так? Ему снится кошмар, но его кошмары никогда не бывают такими ясными. Это мир высокой чёткости, из которого он не может проснуться. Он нажимает на групповой чат и прокручивает его до самого верха, где находится сообщение, полученное двадцать минут назад. Буквы расплываются в его глазах. Глаза горят, но он не плачет — адреналин этого пока не допустит. Текст выскакивает перед ним, его взгляд мгновенно обращается к предложению. В тот момент, когда он увидел это имя, он понял, что что-то произошло, как будто внутри него пробудился инстинкт. «Сакуса попал в автомобильную аварию. Подробностей у меня не так много, но он в плохой форме». Это написал Мейан. Сразу под ним — продолжение с названием и местонахождением больницы. Ацуму впивается ногтями в ладони и зажмуривается. Почему Оми? Оми, который даже не прокатится на американских горках из-за страха перед неминуемой смертью; Оми, который всегда одёргивает Ацуму, когда нет даже и на намека на машину, на всякий случай. Оми всегда пристёгивает ремень безопасности, даже если они просто едут по улице, так как же он мог попасть в автомобильную аварию? Это ведь Ацуму безрассудный в их отношениях. Оми держит всё под контролем, так что, конечно, Ацуму может уехать на выходные, и всё будет хорошо. Вина грызёт его изнутри. Он закрывает глаза и пытается ослабить звон в ушах, но у него ничего не получается, потому что в тот момент, когда его глаза закрываются, на него нападают образы Оми. Он видит его фирменный хмурый вид, от которого Ацуму до сих пор страдает на многих тренировках; его улыбка, которая появлялась так редко, пока Ацуму не решил, что его цель — как можно чаще заставлять Оми улыбаться; его закрытые глаза, лёгкое подёргивание носа, когда Ацуму нежно будит его. Затем он видит покрытого кровью, сломанного и искалеченного Оми на переднем сиденье своей машины. Ацуму нужно расслабиться. Оми жив. Он в порядке. Он будет в порядке. Другого сценария не существует, потому что Оми всего двадцать три года, он многообещающая звезда, а Ацуму только начал заставлять его выходить из своей оболочки. Автомобильные аварии всегда кажутся хуже на месте, но как только они его залатают, он будет как новенький. Но Ацуму там не было — если бы он был в машине с Оми, смог бы он её остановить? Его телефон снова гудит, и он открывает глаза, надеясь на новости, какие-нибудь новости, но это всего лишь Саму, и на этот раз у него есть вопрос. «Дай мне знать, если ты в порядке и когда приедешь в Осаку. Я волнуюсь за тебя, никогда раньше не видел такого выражения на твоем лице». Ацуму часто задаётся вопросом, как и когда работает телепатия близнецов. Иногда Саму читает Ацуму как книгу, вытягивает каждую эмоцию, которую Цуму пытается игнорировать, и кладёт её на стол, а иногда он видит мимолётное выражение на своём лице и сразу понимает, что это значит. Ацуму ненавидит лгать Саму больше всего на свете. В течение прошлого года он надеялся, что Саму просто прочитает его, так что Ацуму не придётся самому всё говорить, но телепатия у близнецов кажется избирательной, потому что Саму никогда не показывал ни единого знака, что он знал, что в жизни его близнеца всё было иначе. Когда он решал навестить Саму, у него возникла мысль, что он может рассказать ему о последнем годе своей жизни. Это было частью того, что привело его к поездке — прочь от Оми. На этот раз Ацуму даёт Саму лучшее объяснение, хотя печатание слов, таких безличных, таких резких, вызывает у него рвоту. «Один из моих товарищей по команде попал в ужасную автомобильную аварию. Вся команда едет в больницу к нему». «Это Шоё? Он твой любимчик, правда?» Ацуму неискренне смеётся и отвечает: «Нет, Шо в порядке. Я уверен, что вы скоро увидите это в Твиттере». Саму отправляет ему на это несколько вопросительных знаков и спрашивает: «Почему бы тебе просто не сказать мне, придурок?», но Ацуму прекращает этот разговор. Он снова ссутулился в кресле и закрыл глаза, молясь всем богам, которых знает, лишь бы это была несерьёзная авария. Ацуму много раз был в больницах, когда Саму сломал ногу, Суна вывихнул лодыжку, Кита болел гриппом. Ацуму сам чудом сумел избежать больничную койку благодаря какой-то неземной удаче, но он знаком с нетронутыми стенами и запахом антисептика. Поэтому ему было утешительно знать, что даже если его друзья поранятся, всегда есть куда пойти, где их можно будет снова излечить. Это было оправданием их безрассудного образа жизни, когда царапины на коленях и сломанные кости были признаком завершения приключения. Теперь Ацуму просто тошнит. Белые полы и стены ослепительно яркие, и он может подавиться запахом латексных перчаток и дезинфицирующего средства для рук. Ацуму с сожалением думает, что это место, где живёт Оми — Ацуму всегда дразнил его, что он выбрал неправильную карьеру. Волейбол слишком грязный, слишком потный — почему Оми не был врачом или кем-то в этом роде? Тогда Оми закатил глаза, но затем в момент уязвимости признал, что был брезглив — он ненавидел всё медицинское. Такие моменты откровения только начали происходить чаще, но теперь... Теперь он здесь — в одной из этих комнат, и Ацуму задаётся вопросом, испугался ли Оми. Последние два часа и двадцать три минуты он провёл в агонии над каждой эмоцией, которую мог испытывать Оми — страхом, болью, раздражением, беспомощностью. Ацуму может представить, как каждое чувство отразится на лице Оми, и это больно. Ацуму может справиться со всем на свете, когда это связано с ним самим, но с Оми — намного хуже, когда это Оми. Целый год он обдумывал свои чувства к Оми. Что, если Ацуму опоздал? Нет-нет, Киёми не понравится такое мышление. Ему нужно найти комнату Оми и увидеть его, а затем, когда он проснётся, он... — Эй, Мия! Ацуму слышит знакомый голос и видит Мейана — растрёпанного, никаких следов спокойствия, которое обычно цепляет его. Он один и продолжает поглядывать на свой телефон. — Бокуто и Хината уже в пути, а Инунаки пытается связаться с родителями Сакусы. — Он не сможет, — выпаливает Ацуму, не задумываясь. Затем он улавливает озадаченное выражение лица Мейана и поправляет себя, как и делает уже год. — Эм, он сказал мне, что до его родителей не дозвониться. Они много отдыхают в других странах. Он однажды упомянул об этом на тренировке. — Хорошо. — Мейан кивает. — Тем не менее, мы будем продолжать попытки связаться с ними. — А он... были какие-нибудь обновления? — Ацуму ёрзает на месте, смотрит вниз, в сторону, куда угодно, только не на Мейана. Он не может позволить ему увидеть беспокойство на своём лице. Ацуму отстойно скрывает свои эмоции — они проявляются в его глазах, в кусании губ или в цвете его щёк, и он не может позволить Мейану это увидеть. — Состояние стабильное, но он ещё не проснулся. Это всё, что я знаю. Он указал меня в качестве своего дополнительного контактного лица в чрезвычайных ситуациях, и это единственная известная мне причина. Ацуму отворачивается и медленно наклоняет голову. Стабильное состояние — это значит живой, так что он может хотя бы вычеркнуть из списка свой худший страх. Но есть несколько прямо под ним. Он должен сесть и вести себя как нормальный, рационально заинтересованный товарищ по команде, но он борется с этой мыслью. Он подпрыгивает на ступнях, когда Мейан резко встаёт, и когда Инунаки поворачивает за угол в конце холла, они оба обращают на него внимание. — Ты уже здесь, Мия? — спрашивает Инунаки. — Я думал, ты навещал своего брата. Это впечатляющее время. — Пришёл, как только я услышал, — бормочет Ацуму, стараясь не подавать виду — как будто он не торопился для чего-то такого, как будто ему есть дело до Оми. Инунаки соглашается. — Я тоже. Я просто знаю, что вы двое... не совсем ладите. Челюсть Ацуму скривилась. — Инунаки, — предупреждает Мейан. — Он товарищ по команде, — резко говорит Ацуму. — Конечно я здесь ради товарища по команде. — Конечно. — Инунаки прочищает горло, и Ацуму хочет его оттолкнуть, словно маленького ребёнка, который рассердил его на детской площадке. Он не знает, что Ацуму провёл последние два часа, напоминая себе дышать, переключаясь между лучшим и худшим сценариями, когда он оцепенел на своём сиденье и смотрел, как пейзаж за его окном пролетает и сливается с картиной дополнительных цветов. Он не может знать, как сильно Ацуму сдерживается, чтобы не вскочить со своего места, схватить первого врача и потребовать, чтобы его отвели к Оми. Ацуму не ребёнок. Он может сидеть спокойно, прикусить язык и ждать, пока профессионалы сделают свою работу, и он может лгать. Он доказал это многими способами. После этого они сидят в тишине, и Ацуму находит способы немного отвлечься. Он считает плитки на полу, мычит себе под нос, трясёт ногой, пока Мейан осторожно не кладёт руку ему на колено, чтобы остановить его. Он сочиняет истории для каждой семьи в приёмной — счастливые истории, конечно. Лысый мужчина, прижимающий портфель к груди с нервным выражением лица, скоро станет новым отцом. Плачущая молодая мать пришла сюда на последний курс химиотерапии своего сына, и слёзы — это слёзы радости. Где-то за закрытой дверью он воображает, что Оми просыпается и говорит себе, что скоро снова сможет увидеть его. Шоё и Бокуто появляются через некоторое время — может, через несколько часов? Ацуму не знает. Он не хочет смотреть в свой телефон, потому что это будет слишком жутко. Оми всегда писал текстовые сообщения — что забавно, никто бы не подумал, что он был текстовым человеком — но он серийный скроллер социальных сетей, и он отправляет Ацуму каждый мем, с которым сталкивается. Некоторые из них являются юмором Оми, и Ацуму смеётся только из признательности, но другие, как он знает, отправлены именно для него — шутки, которые заставят Оми закатить глаза или сморщить нос, но всегда заставляют Ацуму искренне смеяться. Сегодня он мало писал Ацуму — он знал, что тот будет с Саму, поэтому их последняя серия сообщений началась с утра, когда Оми сказал ему «Безопасного тебе путешествия», а Ацуму отправил обратно серию смайликов. Стоило ли ему снова пожелать ему удачи? Он проклял его? Ацуму думает о безумии, которое скоро разразится в Твиттере. Оми — многообещающий любимец СМИ. Прессе нравится, что он хмурится на них; они думают, что это мило. Оми дважды в неделю занимается тем, чего не собирается делать, и в равной степени это вызывает симпатию и ярость Ацуму. Теперь, когда ходят слухи о том, что олимпийские скауты приезжают на тренировки MSBY, вся их команда взорвалась в социальных сетях, и это зажжёт СМИ. Сакуса Киёми, потенциальный будущий олимпиец, хмурящийся японец, попал в автомобильную аварию. Там будут его фотографии из игр, может быть, некоторые из них, где он улыбается, но, скорее всего, они будут отражать его полную сосредоточенность на корте. Неприятная мысль овладевает мозгом Ацуму и сжимает его. Сможет ли Оми снова играть в волейбол? Проснётся ли Оми? Он машет головой и снова начинает покачивать ногой на месте. На этот раз Мейан позволяет ему. Рядом с Ацуму ёрзает Шоё. — Ты ужасно выглядишь, Цуму, — шепчет он, и Ацуму бросает на него сухой взгляд в ответ. — Ах, я просто хочу сказать — ты выглядишь таким обеспокоенным, но не надо! Оми-кун будет в порядке. — Я не волнуюсь, — лжёт Ацуму. — Ничего страшного, — смеётся Шоё, — когда Оми-кун проснётся, я не скажу ему, как ты беспокоился о нем. Он дразнит, пытается заставить его почувствовать себя лучше, но всё, что Ацуму удаётся выдать ему в ответ — слабая улыбка. Ему кажется, что если он скажет слишком много, он выскажет всё, что у него внутри. Это худшее — самое худшее. Ацуму знает всё о тревоге. Он беспокоился всю свою жизнь — хотел выделиться, хотел добиться успеха; беспокоился о том, что он недостаточно делает, недостаточно тренируется, недостаточно живёт. Из прирождённых беспокойных людей получаются невероятные спортсмены, потому что как можно расслабиться, когда вы постоянно боитесь, что можете ошибиться? У Саму нет таких забот, как у Ацуму — вероятно, это причина, почему он не стал заниматься спортом и вместо этого выбрал еду. Несмотря на то, что его грудь сжимается, а живот наполняется пустотой, он никогда не испытывал этого так. Ацуму хочет вырвать себе волосы; он хочет кричать, пока его горло не разорвётся. Ему нужно увидеть Оми, иначе он может раствориться в воздухе. Барнс и Томас прибывают последними, оба выглядят измождёнными. Мейан снова встает, и слова начинают терять своё значение для Ацуму. Трагическая автомобильная авария. Возможная травма. Половина их команды не может справиться с тишиной или неподвижностью, поэтому довольно скоро Шоё начинает ходить, а Бокуто начинает говорить. Ацуму обычно присоединяется к одному из них — тишина доставляет ему дискомфорт, и его тело постоянно чешется, чтобы пошевелиться, но теперь кажется, что его кости сделаны из твёрдого свинца, а язык слишком искривлён, чтобы говорить. Он входит и выходит из реальности, где-то между больницей и возвращением в свою квартиру, с Оми на кухне, морщащим нос от скудного запаса ингредиентов для ужина Ацуму. — Цуму? — Бокуто толкает его, и Ацуму подпрыгивает. — Извини, — бормочет он в ответ. — Не мог бы ты повторить? Бокуто искоса взглянул на него. — Боже, Цуму, ты один из тех людей, которые проявляют брезгливость в больницах? Ацуму требуется минута, чтобы понять, о чём он спрашивает, а затем он понимает, что да — да, он ужасно выглядит. Ему уже сказали это двое из его товарищей по команде, так теперь ещё один? Он думает о том, что если бы Оми был здесь, а не на больничной койке, он бы ударил его по руке и велел остыть. — Ага, всегда ненавидел больницы. — Что ж, надеюсь, мы скоро уедем отсюда, — говорит Мейан. — Инунаки, тебе всё ещё не удалось связаться с его родителями? — Нет. — Инунаки хмурится. — Я оставил сообщение и отправил текст на номер его отца. Я уверен, что они свяжутся с нами, когда получат это. — Мы должны быть готовы к тому, что нам не удастся связаться с ними, — говорит Мейан, всегда находясь в режиме лидерства. — Я уверен, что независимо от исхода травм, ему понадобится помощь. — Я могу позаботиться об Оми, — выпаливает Ацуму и сразу же сожалеет об этом, когда каждая пара глаз останавливается на нём. Его щёки сами по себе краснеют, и он прикрывает это кашлем. — Я имею в виду — это имеет смысл, правда? Мы живём в одном комплексе. — Посмотри на себя, Мия, — дразнит Инунаки. — Так ты можешь быть бескорыстным. — Мы можем спросить Сакусу, что он хочет, когда он проснётся, — решает Мейан, устало глядя на Ацуму. — Мы не хотим огорчать его. — Ах, он будет поражён, как бы мы к нему ни подошли, — отмечает Шоё. — Это ведь Оми. Шоё твёрдо уверен в одном: Оми всё это возненавидит. Он не любит, когда из-за него суетятся. Ацуму вспоминает одну историю, когда он узнал, что Оми заболел простудой. На самом деле ничего страшного с ним не было, но Ацуму пришлось буквально пройти войну, чтобы убедить Оми позволить ему позаботиться о нём. Он отвергал каждую тарелку супа, каждое горячее полотенце и постоянно пытался выгнать Ацуму из своей комнаты. Ацуму цепляется за воспоминание и говорит себе, что Оми позволит ему позаботиться о нём сейчас. Он позаботится о том, чтобы ему было удобно и чтобы он ни в чём не нуждался. Он даже собирается потакать всем своим надоедливым привычкам — он будет молчать о любых жалобах. Мейан вздыхает, как будто хочет сказать больше, но внезапно привлекает внимание остальных — к ним подходит доктор. Ацуму приходится впиваться ногтями в свои бёдра, чтобы не подпрыгнуть и не потребовать ответов. Мейан разговаривает с доктором достаточно тихо, чтобы они не слышали, несколько раз кивает, а затем улыбается, и о... Ацуму думает, что может потерять сознание. Улыбка. Улыбка должна быть хорошей вещью. Когда он снова садится, Ацуму хочется кричать — скажи мне, скажи мне, скажи мне. Мейан прочищает горло. — Сакуса в сознании, но посетителям пока входить нельзя, — строго добавляет он, глядя на Шоё, который уже вибрирует на своём месте. — У него много травм, но его голова — главная проблема. — Он съёживается. — Он ударился ею о дверь, когда другая машина сбила его. Ацуму с трудом сдерживает крик, который грозит сорваться с его губ — его Оми, его бедный Оми, который даже не может справиться с бумажным порезом. Он покачивает ногой быстрее, и Мейан смотрит на него. — Врачи думают, что он поправится, так что не беспокойтесь о нём. Самая большая проблема заключается в том, что его на какое-то время посадят на скамейку запасных, и вы знаете, как он к этому отнесётся, так что будьте добры к нему. Ацуму теперь может опуститься на стул и превратиться в лужу на полу больницы. Его сердце парит, и улыбка появляется на его лице без его разрешения. Как только Оми залатают и выпустят, Ацуму отправит его обратно в больницу за то, что он так напугал его. Позже они посмеются над этим, Ацуму в этом уверен. Он превратит это в шутку, на которую Оми закатит глаза, но втайне улыбнётся, и Ацуму это почувствует, так что он тоже улыбнётся. Он будет следить за тем, чтобы каждый раз, когда Оми садился в машину, его ремень безопасности был пристёгнут. Ацуму проверит. — Ацуму, с облегчением? — спрашивает Томас. — Ты хороший товарищ по команде. — Когда мы расскажем Сакусе, как ты был напуган, он должен будет относиться к тебе лучше, — усмехается Инунаки. — Может быть, это положит конец роковому соперничеству между вами двумя. — Может быть, — уклончиво говорит Ацуму. Он вздыхает с облегчением, и тревога выходит из него, освобождая его от удушающей хватки и позволяя ему снова функционировать на нормальном уровне. Так приятно дышать. — Лучше никому из вас не рассказывать Оми ничего. Я не могу позволить ему думать, что я слабак. Бокуто взъерошивает волосы и смеётся. — Не волнуйся, Цуму, твой секрет в безопасности. Ацуму кивает, и тепло заливает всё его тело. Это ничего — это всего лишь вспышка, всего лишь небольшой перерыв в их жизни. Оми, вероятно, обрадуется, что он смог вернуть Ацуму сюда — он всегда становится таким нуждающимся, когда Ацуму уходит. Ацуму пошутил, что он всегда может взять с собой Оми, но затем он сморщил нос и бросил спор, и Ацуму пошёл один. К счастью, Оми выпишется из больницы сегодня — Мейан сказал, что у него травма головы, но если он проснётся и заговорит, всё будет не так уж плохо. Его могут выписать, а затем они могут провести остаток выходных на диване Ацуму, поесть еду на вынос и смотреть фильмы. Оми может положить голову на колени Ацуму, он проведёт руками по кудряшкам Оми, пока тот не заснёт. — Прошу прощения? Медсестра приближается к Мейану, который подпрыгивает обратно. — Вы из семьи Сакусы Киёми? — Мы его товарищи по команде, — объясняет Мейан. — Есть проблема? — Он демонстрирует некоторые несоответствия со своими воспоминаниями — путаницу по поводу его местоположения, даты, и мы хотим пригласить кого-то знакомого ему. Не могли бы вы? — Какие несоответствия? —выпаливает Ацуму. Его сердце снова набирает обороты, и его мозг пытается не отставать от того, что только что сказала медсестра — несоответствия в его воспоминаниях? Как амнезия? Он извергает свои мысли прежде, чем может остановиться. — Это на самом деле происходит вне кино? — Ацуму, тише, — шипит Инунаки. Ацуму полностью игнорирует его. — Вы сказали несоответствия? Так что в этом нет ничего страшного, правда? Он просто сбит с толку, так? Он узнаёт выражение лица медсестры — жалость. — Иногда такое случается, — объясняет она. — Иногда, видя что-то или кого-то знакомого, всё становится на свои места. — Тогда мы все должны пойти к нему. — Ацуму рванул вперёд, предпочитая не смотреть на недоверие на лицах товарищей по команде. — Если что-то и пробудит его память, это увидит вся команда. Кто может забыть кого-то вроде Шоё или Бокуто? — Он немного паникует, пытаясь рационализировать любые способы, которые позволят ему попасть в больничную палату Оми. Он не может сидеть здесь и ждать, когда на него только что сбросили бомбу вроде этой. Он ногой просверлит дыру в полу или сгрызёт ногти. — Я думал, что мы не хотим его перегружать, — говорит Барнс. — Вся команда? — Хината — его фаворит, — отмечает Инунаки. — Он должен зайти. — Я тоже хочу зайти, — требует Ацуму, он слышит отчаяние в своём голосе и делает вдох, пытаясь набрать обороты. Если с Оми всё в порядке, он абсолютно убьет Ацуму за то, как он сейчас ведёт себя. — Я уверен, что спровоцирую что-нибудь в его голове, не так ли? Мейан при этом улыбается, и Томас говорит: — Наверное, раздражение. — Совершенно верно, — легко соглашается Ацуму. Всё, что нужно, чтобы увидеть Оми. — Бокуто, Хината, Мия, тогда зайдите вы, — говорит Мейан. Он поворачивается к медсестре и спрашивает: — Втроём можно? — Конечно! — Она кивает. — Следуйте за мной. Она ласково улыбается Ацуму, Шоё и Бокуто, но Ацуму не может расслабиться, пока не увидит собственными глазами, что Оми цел. Ему даже не нужно ничего говорить Ацуму — он поймёт просто по выражению лица Оми, что всё в порядке. Он идёт в ногу с Бокуто, пока они следуют за медсестрой по коридору к простой, слегка приоткрытой двери. Оми здесь — Ацуму вернёт его мозг на место, и он вспомнит. Он будет в порядке. — Киёми, — окликает медсестра, заглядывая в дверь. — Я привела твоих друзей. Они очень беспокоились о тебе. Ацуму проявляет терпение и не отталкивает Шоё, чтобы первым войти в комнату, и когда он это делает, он тяжёло вздыхает, чувствуя, как предательские слёзы появляются у него на глазах. Оми сидит, его лицо выражает смущение и разочарование. Его голова покрыта повязкой, кудри взлохмачены, потные и спутанные. Маленькие повязки усеивают его щёки, его рука перевязана, но он цел — он не сломан и не подлежит ремонту. Ацуму сразу же ловит его взгляд и улыбается открыто, тепло, и Оми отвечает насмешкой — не такой, как те, которые он часто выдаёт на площадке, не рассчитанные и не тренированные, чтобы лучше отбросить свою команду, чтобы скрыть свои настоящие чувства. Это по-настоящему. Это чистое отвращение, написанное на его лице. — Что ты здесь делаешь? — Ч-что? — Ацуму задыхается. — Это я, Оми. — Киёми, ты его узнал? — Врач стоит в углу комнаты с планшетом в руке и наблюдает. — Да, — коротко отвечает Оми, как будто неудобно даже отвечать на этот вопрос. — Мы смутно знаем друг друга по старшей школе. Мия. Мия. Ацуму чуть не задыхается. Оми не называл его «Мия» с первых месяцев их игры в «Black Jackals» — он «Ацуму»на корте и перед их товарищами по команде, а в частном порядке он «Ацу», «Цуму» или иногда, если ему повезёт, множество других имен. Он глотает ком в горле. Оми звучит холодно. — Это нечто большее. Мы товарищи по команде, Оми. — Ацуму пытается сдержать себя, но слова застревают у него в горле. Один раз он смеётся без всякого чувства. — Мы, ну, они называют нас сильным дуэтом. Ты помнишь это, не так ли? — Разве я позволю тебе называть меня этим нелепым прозвищем? Я сомневаюсь в этом. Ацуму думает, что чувствует, как его сердце разбивается. — Вы двое сводите друг друга с ума! — Шоё вмешивается. — Вы всегда ссоритесь, но вместе отлично работаете! Мы тоже товарищи по команде, Оми... эээ, Сакуса! Оми покосился на него. — Я тоже тебя помню. Ты из Карасуно, и ты, — указывает он на Бокуто, — ещё один лучший ас в стране. — Это я, — усмехается Бокун. — Значит, ты помнишь! — Киёми, — мягко говорит его доктор. — Вы хорошо помните школьные годы, и мы обсуждали университет ранее. Увидеть товарищей по команде не помогло? Оми выглядит беспомощным. Ацуму знает, как сильно он ненавидит отсутствие контроля — он должен контролировать каждую мелочь в том, что он делает, заранее исследовать и спланировать, будь то новый план для игры или что-то столь же простое, как выход в ресторан. Оми поджимает губы. — Нет. — Значит, два года назад, — размышляет его доктор, записывая что-то в блокноте, слишком небрежно, как будто он просто участвует в научном эксперименте, а не смотрит, как рушится весь мир Ацуму. — Оми, — шепчет Ацуму. — Я... ты правда не помнишь? Оми смотрит на него с полным презрением. — Ты думаешь, я вру, Мия? Ацуму не может дышать. Он чуть не падает спиной на один из стульев у кровати Оми, но ему с трудом удаётся держаться на месте. Шоё смотрит на него с беспокойством, но на этот раз Ацуму не может ему улыбнуться. Он пытается заглушить звон в ушах, вернувшийся с удвоенной силой, и комната начинает расплываться. Этого не происходит — это не так. Такое случается в плохих фильмах и грустных любовных романах, но не в реальной жизни Ацуму, и не с Оми. Оми жив. Он жив и цел, и Ацуму добрался до Осаки, чтобы увидеть его. Но Оми сейчас живёт двумя годами ранее, прямо перед тем, как он присоединился к MSBY Black Jackals, когда в его сердце не было ничего, кроме ненависти к Ацуму.