***
Вы вместе проводите остаток дня, показывая Куно различные приемы, что становится отличным способом для тебя отвлечься от недавнего откровения Гарри. ОФИЦЕР: Он выведет из себя еще очень много людей, но по крайней мере его понимание устройства мира сформировано куда лучше, чем у многих взрослых. АНАЛИТИК: Он занят делом и остается подальше от улиц. СВЯТОЕ СЕРДЦЕ: И становится ближе к самым ужасным кошмарам человечества. ГЕНИЙ МЕСТА: Он уже был к ним близок. Поэтому у него есть свои способы помочь. ШЕСТЕРНИ: Он также весьма неплох во вскрытии замков. ХАМЕЛЕОН: И заставляет людей недооценивать его. ЗВЕЗДОЧЕТ: Никого не напоминает? ГЕНИЙ МЕСТА: Все лишенные матери дети в Ревашоле заканчивают практически одинаково. ДЖЕНТЛЬМЕН: Возможно. Но ты по крайней мере никогда не матерился настолько много. ЗАРИСОВКА: Гарри подготавливается к грядущей битве. Это умно. Ты наблюдаешь, пока он показывает Куно, как лучше всего прикрепить нашивку к армированному жилету, который носят младшие офицеры в жаркие месяцы. ШЕПОТ СВЕТА: Это более, чем умно. Это заслуживает восхищения. Ты можешь пересчитать по пальцам одной руки количество полицейских, которым хватило бы терпения заниматься с этим ребенком. И ты не был одним из них во время вашей первой встречи. «Оу, черт,» — Гарри протыкает палец иглой. «Кровотечение тоже относится к делу?» — спрашивает Куно с сарказмом. — Типа, может есть какой-то брутальный кровавый ритуал, который я должен выполнить, чтобы вступить в РГМ, или типа того? ХАМЕЛЕОН: Подыграй. «Официально РГМ не поощряет использование магии, крови или чего-либо подобного,» — говоришь ты ему, — «однако ты не найдешь ни одного из нас, кто, так или иначе, не залил бы эту форму кровью. Ревашоль благосклонна к своим офицерам, но как она узнает, кто есть кто, если не попробует?» «Это херово,» — одобрительно произносит Куно. Гарри смотрит на тебя, как на луну.***
Куно уходит после того, как Гарри покупает вам всем шашлык на ужин, и в определенный момент, в то время как ты занимаешься бумажной работой, Гарри пропадает. АНАЛИТИК: Разумеется, он бы что-то сказал, прежде чем пойти домой. Ты находишь его на балконе для курильщиков — узкой маленькой террасе на четвертом этаже, которая может вместить три человека и куда можно выйти только через окно. Он практически докурил сигарету. «Я думал, вы бросили.» «Я пытаюсь,» — отвечает он и тушит окурок. — «Хотя бы заставляет чувствовать себя умнее.» Когда ты достаешь свою сигарету, он вытаскивает спичку, поджигает ее большим пальцем и подносит к твоему лицу, прикрывая пламя рукой. ОПЫТ: Он практиковался делать это. ЗВЕДОЧЕТ: Он практиковался для тебя. «Все еще не понимаю. как ты делаешь это. Одна в день — это же даже сложнее, чем просто бросить, разве нет? Потому что ты всегда думаешь об этом, всегда хочешь?» Он наблюдает за тобой, его глаза блестят. ШЕПОТ СВЕТА: Это оно. ОПЫТ: Ты сделал это. Ты выдыхаешь серое облако. Улыбаешься Гарри. «Разве не все мы? Всегда хотим чего-то?» Он пристально смотрит на тебя, спичка все еще горит — пламя достигает его пальцев, так что он выбрасывает ее, взмахивая рукой. ЗАРИСОВКА: Ты сломал его? СВЯТОЕ СЕРДЦЕ: Мы ошиблись? Мы все не так поняли? ДИСКУРС: Ты не знаешь, что сказать. «Ты мне снишься,» — выпаливает Гарри. — «Мне снятся сны о тебе. Не… Эм… Не абсолютно профессиональные, платонические сны, но… Эм.» — он ударяет себя по лицу и это подталкивает тебя. Ты берешь его за запястье свободной рукой и подходишь ближе. У него подскакивает пульс, а рот приоткрывается — ты целуешь его в эти приоткрытые губы, в самый уголок. «Такие?» — спрашиваешь ты, стоя слишком близко, чтобы видеть его, слишком близко, чтобы иметь возможность сделать что-то, кроме нового поцелуя. «М-гм,» — мямлит Гарри, его пальцы обнимают тебя за шею, обхватывают голову. Ты бросаешь свою ежедневную сигарету, чтобы запустить руки под его уродливый пиджак. РАДОСТЬ ЖИЗНИ: Тебе не нужен никотин, тебе нужно это. ШЕПОТ СВЕТА: Он такой большой — руки, плечи и бедра. Твердый. Живой. МЕХАНИК: Он прижимает тебя спиной ко все еще теплой от солнца кирпичной стене, нога — между твоими. АНАЛИТИК: Эй, помедленнее — вам нужно поговорить об этом. ДЖЕНТЛЬМЕН: Он уже угостил нас ужином. ОФИЦЕР: ВЫ НА РАБОТЕ. НАБРОСОК: НА ВАШЕМ МУЖСКОМ БРУТАЛЬНОМ РАБОЧЕМ МЕСТЕ. Ты упираешься рукой в его грудь и мягко отталкиваешь от себя. Гарри отшатывается от тебя, опирается на поручни и опускает руки. — «Прости.» «Клади реал в банку.» Он усмехается. — «Нет, но… Это было… Слишком.» «Нет причин извиняться, Гарри,» — улыбаешься ты. Он краснеет. — Я… Эм, последний раз я целовал кого-то… Давно, я полагаю. Так что, эм. Скажи, если я облажался.» «Ты не облажался. Я просто подумал, что, возможно, это не лучшее место для подобного?» «Да! Да, ты хочешь? Уйти? Или нет? Или… э.» Мак просовывает голову через окно. — «Эй, если вы, засранцы, не курите, тогда выметайтесь с балкона для курильщиков. На балконе для курильщиков нет блядского места под ваши пидорские рассуждения.» «Вообще-то я бисексуал,» — отвечает Гарри с маниакальным ликованием. ЗВЕЗДОЧЕТ: Тут будет, как с политикой. С этого момента он начнет вставлять это в буквально каждый разговор, даже не имеющий к этому никакого отношения. «Ох, слышишь это? Слышишь этот звук? Звук того, что мне насрать. Вы собираетесь дать мне покурить или нет?»***
Ты приводишь его к себе домой. Он уже бывал здесь раньше, но ведет себя так, словно видит все впервые, рассматривая твои книги, картины и папоротник. Он дотрагивается до обложки одного из твоих автомобильных журналов, потом выпрямляется и вновь смотрит на тебя. СВЯТОЕ СЕРДЦЕ: Он нервничает. НАБРОСОК: Ты нервничаешь. РАДОСТЬ ЖИЗНИ: Не стоит! Вы могли бы целоваться! ДИСКУРС: Давай разбираться с этим постепенно. Начни с простого. «Ты сказал, что я снился тебе?» ДИСКУРС: Ты сам по себе, чувак. «Какое-то время. Да. Я думал, может это… Ты мой лучший друг, и мы проводим все свободное время вместе, и я… Ты знаешь… Мне не хватало отношений с кем-то. Но. Ты удивительный. Ты умный, и терпеливый, и крутой, и спокойный и… Вероятно ты круче всех, кого я встречал. И… действительно хорош в поцелуях. Я знаю, что мы работаем вместе, а я,» — он делает неопределенный жест рукой в свою сторону, — «это, так что, если ты хочешь, мы можем не… И я просто пойду домой, и мы просто — не. Но. Я бы хотел этого. Быть с тобой. Если ты тоже хочешь.» Он пожимает плечами так, словно не сказал только что самую романтичную речь, которую ты когда-либо слышал. «Гарри,» — ты игнорируешь желание снять очки. — «Я хочу.» СВЯТОЕ СЕРДЦЕ: Есть и другие слова, которые ты хотел бы сказать, но не можешь. РАДОСТЬ ЖИЗНИ: Ты можешь только пересечь комнату, положить руки на его бедра и поцеловать, горячо и голодно. Он на вкус как сигареты. Он наклоняется к тебе, обвивает руками и издает медленный приглушенный стон, когда ты толкаешь его к стене. Ты начинаешь расстегивать его рубашку и чувствуешь дрожь. Он позволяет отвести его в спальню и усадить на постель, смотрит на тебя, пока ты снимаешь пиджак и рубашку, сбрасываешь ботинки. Ты стоишь перед ним, отводишь назад его волосы. «Скажи, если я слишком тороплюсь.» «Ага,» — произносит он практически неосознанно. «Не хочешь снять ботинки?» «Эм,» — он произносит это, слегка встряхивая головой, — «Да.» Он сбрасывает свои змеиного цвета туфли, откидывает в сторону пиджак. Принимается за пуговицы рубашки, но ты накрываешь его руки своими, прерывая движение. «Медленнее,» — произносишь ты и садишься между его ног. Расстегиваешь одну пуговицу, затем другую, открывая волосы на тяжело вздымающейся груди. Целуешь его кожу, пока он кладет дрожащую руку на твою голову. ШЕПОТ СВЕТА: Он большой, но нежный. РАДОСТЬ ЖИЗНИ: Поцелуй его снова. Ты целуешь его снова, и снова, и расстегиваешь его ремень, доставая член. Ты скидываешь свои штаны, забираешься к нему на колени. Он обнимает тебя и падает на постель, опрокидывая вас обоих. Твои очки спадают вниз, прямо на его лицо. Он смеется, из-за чего ты сам начинаешь смеяться. ЗВЕДОЧЕТ: Он любит тебя. СВЯТОЕ СЕРДЦЕ: Ты любишь его. Ты осторожно поднимаешь очки и убираешь их с постели. Слепо оглядываешься вокруг в поисках бутылочки смазки, а потом выливаешь немного на свою руку. «Ты предусмотрителен,» — произносит Гарри, целуя тебя в плечо. Ты выпрямляешься, улыбаясь и снова усаживаясь на его бедра. «Ты прекрасен,» — Гарри проводит рукой вверх по твоему животу. «Вы предвзяты, офицер.» — Ты соединяешь ваши члены, делая толчок, сухой, но ошеломляющий. «Ах… Нет, нет, ты прекрасен, Ким. Ты так прекрасен.» Ты оборачиваешь свою влажную руку вокруг ваших членов. Его ногти скребут по твоей коже, и это ощущается практически экстатично.***
После ты лежишь рядом с ним, положив ладонь на его руку — в месте, где проходит брахиальная артерия. «Рядом с тобой я хочу делать все правильно,» — говорит тебе Гарри, прижимаясь губами к твоему лбу. «Я тоже. Просто скажи мне, если захочешь чего-то.» «Я бы хотел, чтобы ты, типа, отымел меня,» — произносит Гарри, после добавляя, — «Черт, притворись, что я сказал что-то очаровательное.» Ты усмехаешься. — «Желаемое вполне может быть очаровательным.»