Диверсия

      Интегра курила на балконе, несмотря на поздний час. Сидеть дома казалось слишком удушающим. Сигара была скорее предлогом, она просто не могла вернуться внутрь.       Это был долгий-долгий день после беспорядка в музее, и что-то подсказывало ей, что следующее утро будет только хуже. Она выдохнула клуб дыма.       Конечно, она знала, что Алукард наблюдает за ней. В воздухе витал странный холод, который принёс с собой он. В его присутствии даже самые обыденные вещи казались странными и… неправильными. К тому времени она должна была к этому привыкнуть. А может, она уже и привыкла. Но это не помешало ей заметить тревожную ауру, которую он нёс с собой. Каким-то странным образом это было почти утешительно.       Когда он, наконец, решил заявить о себе, она не повернулась, чтобы посмотреть на него, только сказала: — Тебе не следовало направлять пистолет на Максвелла. — Я не мог просто стоять в стороне и позволять католику оскорблять свою хозяйку, не так ли?       Краем глаза она увидела, как он подошёл к перилам рядом с ней. Его волосы беспокойно поднимались и опадали, не обращая внимания на совсем лёгкий ночной ветерок. Похоже, он был в настроении приставать к ней. — Но поблизости были люди, — ответила она, раздавливая ногами сигару. — И они думали, что это всё — произведение искусства, — посмеялся он. — Ты всё усложняешь. — Это одна из моих прелестей, — он обнял её за талию, и после некоторых кратких размышлений она решила не отталкивать его. Она не часто позволяла ему такую ​​вольность, но в эту ночь она могла составить ему компанию. — Тебе просто нужен повод достать оружие, не так ли? Убийство и кровопролитие… — Но в этот раз у меня даже не было возможности участвовать в кровопролитии, — видя, что она выглядит снисходительной, его руки начали блуждать по её телу. Его пальцы скользнули по пуговицам её блузки, ловко расстёгивая их одну за другой. — Мы снаружи, — упрекнула она, но и не двинулась, чтобы остановить его. Она слишком устала, слишком устала от событий последних нескольких недель. Его возмутительное поведение принесло желанное чувство нормальной жизни. — Темно, никто не заметит, — заверил он её и оттащил от края балкона к стулу у стены, подальше от посторонних глаз. Она недоумевая приподняла бровь, но позволила ему усадить её к себе на колени.       Он сунул руку ей под блузку, и она рассмеялась. — Я понимаю. Ты остался недовольным и обратился ко мне.       Он только усмехнулся в ответ, приложив ладонь к её груди. Было приятно хоть раз почувствовать себя раскрепощённой.       Однако она быстро протрезвела и повернулась, чтобы поймать его взгляд. — Что ты об этом думаешь? Ты слышал, что сказал Максвелл. — Это имеет значение? Ваши враги всё равно будут уничтожены. Какой смысл в их преданности, когда я оторвал им головы и преподнес их вам на блюде? — Это отвратительно, — она поморщилась. — Вся эта бойня… тебе это действительно нравится? Эти последние несколько недель были просто ужасными. Я в изнеможении. — Это было сложно, не правда ли? Вы слишком много волнуетесь, — он поцеловал прядь её волос, крепче обнял за талию, пока вторая рука в рубашке всё ещё ласкала её грудь. Старый развратник.       Она бросила на него раздраженный взгляд. — Я потеряла много солдат, видела, как они умирают. Они смотрели на меня, ожидая приказа. И я их подвела. Конечно, волнуюсь.       Он попытался расстегнуть её блузку до конца. Прохладный ночной воздух приятно обдувал её кожу. В дальнем углу балкона она чувствовала себя гораздо менее застенчивой, чем у перил.  — Как лидер, вы часто будете видеть, как происходят такие вещи. — Как нацистские вампиры нападают на моё поместье? — Что будут ошибки и просчеты. Что вы делаете всё правильно, а что-то всё равно идёт не так. Люди умирают, и хотя к этому нельзя относиться легкомысленно, вы должны извлечь из этого уроки и двигаться дальше. Беспокойство никому не идёт на пользу. — Тебе легко сказать, тебе наплевать на потерянные жизни, — она вздохнула. — Я знаю, что значит быть лидером. — Ты знаешь, что значит потерпеть неудачу, — отрезала она прежде, чем успела об этом подумать.       Он вздрогнул. — Не было необходимости говорить мне это. — Была. И все же, ты всё равно это сказал.       Он поцеловал её обнаженное плечо, намеренно избегая её взгляда. — Алукард, — начала она, но он перебил её. — О чем тут говорить? Вы правы. Я не веду, я выполняю приказы. Я подаю, — его ухмылка снова стала похотливой. — Позвольте мне служить вам, хозяйка.       Его руки скользнули к поясу её брюк. Было что-то безумное в том, как он расстегнул пояс, как просунул руку внутрь.       Она уже была мокрая. Она никогда не призналась бы в этом, но есть что-то захватывающее в том что ты вот так занимаешься этим на открытом воздухе. Она знала, что он никому не позволит их увидеть. И всё же смутное ощущение опасности оставалось.       Он дразнил её, медленно и ровно проводя пальцами по её складкам, но отказываясь дать ей что-то большее. Она прикусила губу, заскулила, и схватила его за руку. Несмотря на все свои усилия, вскоре она стала двигать бедрами против его руки, отчаянно нуждаясь в большем. Он поднял её ладонь, чтобы поцеловать. — Хочешь ли ты этого?  — Ох, заткнись, — её голос был неестественно низким. Дневной стресс тяжело давил на нее. Ей было необходимо это облегчение.       И все же его рука была оскорбительно неподвижной. Она посмотрела на него. — Ты сам начал это. Не скромничай сейчас. — Это то, что я делаю? — его самодовольная ухмылка была почти ослепляющей. — Алукард.       Он медленно вонзил в неё палец, судорожно ахнув. Он вернулся к целованию её руки, переходя к запястью. Она все ещё ёрзала рядом с ним, ледяное прикосновение его руки к её тёплой коже было приятным.       Интегра позволила тихому стону сорваться с губ. Напряжение нарастало и нарастало. Она была слабой в том, чтобы сдерживать себя. Она почти не почувствовала, как он укусил её за запястье.       Её голова упала на его плечо. Интегра зажмурилась, пока, наконец, не достигла пика. Она беспорядочно дрожала у него на коленях.       Она откинулась назад, задыхаясь от облегчения и удовольствия. Он все ещё пил кровь из её запястья, глубоко вонзив зубы в её плоть, но боль была пугающе приглушённой. Именно по этой причине она избегала позволять ему укусить её — укус вампира мог с таким же успехом быть наркотиком. Она не осмелилась просто вырваться из хватки его зубов, его зубы слишком крепко впивались в неё.       Она смотрела на него, на самом деле не злясь. Тогда он казался ей странно красивым, поглощённый питьём крови. — Ты закончил? — её голос звучал не так укоризненно, как ей хотелось бы.       Сначала он не подал виду, что услышал её, пока, наконец, не отстранился, закрывая рану несколькими неохотными прикосновениями языка. — Я никогда не говорила, что ты можешь меня укусить.       Он усмехнулся и поцеловал её окровавленными губами. В любой другой раз ей было бы противно, но сейчас в ней просто не было того прежнего отвращения. — Приятно получать несколько сюрпризов время от времени, разве ты не сказала бы, хозяйка?       Она с насмешкой отстранилась. — Так ты просто держишь меня в напряжении?       Он поцеловал её снова в этот раз мягче, дольше. — Я просто предлагаю… отвлечься.       И почему-то, несмотря на всё это, она не могла заставить себя жаловаться. Она осторожно высвободилась из его объятий и встала на ноги. — Давай вернёмся внутрь, — сказала она, поправляя одежду. — С радостью.