Без названия

У Чарльза цветы в лёгких росли. Неимоверно тяжело дышать, и сердце стучит после продолжительного кашля — вот-вот выпрыгнет. Он чувствует, как растворяется постепенно в жарком, вязком, точно стеклянном, воздухе. А все начиналось совсем обычно. Сухой кашель подразумевал сезонную простуду или грипп. Но со временем усиливался и, после рентгена и разного рода анализов, слова врача как приговор: "Это первый случай в медицинской практике, мы не знаем, что делать". Мистер Офденсен не оставляет работы. Скоро Dethklok анонсирует новый альбом, а значит, можно рассчитывать на массовые смерти, перемены в рядах клокатиров и горы работы. Как и всегда. Грудь снова сотрясает тяжелый кашель, оставивший в ладони кровавый бутон белой орхидеи. Невыносимо. Он буквально чувствует, как цветы лезут вверх по трахее к горлу, вместе с кашлем вызывая тошноту ,и он почти падает на пол, но вовремя опирается о стол. Скорая смерть его не страшит. Он уже давно научился умирать. На совещании с группой мужчина контролирует себя и пытается говорить, сдерживая пятый(?) порыв кашля, но в итоге, прерывая гулкую болтовню ребят, срывается, не может остановится. Грудь безбожно болит, а руки плотно закрывают рот, чтобы не выдать непонятного недуга. Разговоры замолкают, и все беззвучно смотрят на него в недоумении. — Всë в порядке? - ранее равнодушный, спрашивает Эксплоужен и смотрит в упор. Сквозь кашель клерк кивает головой и, оторвав руки от лица, хватается за грудь после резкой вспышки боли в судорожном порыве согнуться пополам. Кровь стекает по подбородку и в уголках глаз скапливаются слезы. Бесшумные слуги помогают повелителю подняться и, бережно подхватив под руки, уводят из залы. Сказать, что парни в шоке — не сказать ничего. Вид менеджера говорил о его болезненном состоянии. Но забота или волнение это не так уж и брутально, поэтому они решили не лезть. Но после этой ситуации не думать было затруднительно, и, выйдя из минутного оцепенения, Мëрдерфейс задумчиво напряг мускулы на своём лице — Что за срань господня? Сквизгаар сидел, не двигаясь, словно застыл мраморной статуей. Токи пробежался взглядом по столу в отчаянных попытках отвлечься от пиздеца вокруг. Пиклз, будучи в невменяемом состоянии, мало что понимал и мутным взглядом смотрел на коллег. Раздражение, непонимание и волнение вывели Нейтана из равновесия, и тот, отказываясь дальше смотреть на одногруппников, вышел из помещения, нервно хлопнув дверью. Что Эксплоужен конкретно чувствовал в этот момент? Да черт его знает. Что-то щемило в груди. Жалость? Забота? Спектр эмоций, слишком непривычных для него, а потому болезненных. Все-таки мужчина ему не безразличен и, кажется, дорог, как бы странно это не звучало. В обычной ситуации его бы передернуло от омерзения. Но этот Нэйтан принимает решение узнать у Офденсена, что с ним, и какого хрена группа узнаёт о этой ситуации так. Боль поутихла после числа принятых Чарльзом анальгетиков, но надоедливо зудела в разодранной глотке. Приступы кашля прекратились, но слабость не оставляла. Ему нужен был нормальный сон — без приступов, тошноты и головной боли, но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Мужчина пытался проанализировать и понять, когда это началось. Он мог бы что-то подцепить, но мало в это верилось. Слабый кашель начался пару месяцев назад, Офденсен не придал этому значения и теперь клял себя и всех богов за это. Тогда он поймал себя на лёгкой, едва заметной, но тревожущей симпатии. Она кольнула иглой в сердце, когда чёрная копна волос едва коснулась его руки. Нейтан тогда хотел о чем-то поговорить. И не припомнить... Чарльз точно зарекомендовал себя человеком со стальной выдержкой и хлоднокровием. Профессионализм, этика, приобретенный цинизм и годы работы с группой должны были избавить его от подобного рода чувств, но тут явно кто-то схалтурил. А иначе почему его сердце медленно таяло, превращаясь в приторное желе при каждом споре с подопечным. Когда хмурый малахитовый взгляд обращен на него,грудь ломит. Он влюбился безнадежно, как мальчишка. Подобные ассоциации с его болезнью, конечно, казались глупыми, но толика логики в этом была. Если симптоматика недуга была настолько нарочито выдуманной, то почему и причины не могут иметь такой же характер? Он впервые понятия не имеет, что делать и где искать выход.