«Только для персонала»

Когда-то давно он бы над этим посмеялся. Залился звучным хохотом, оголив все тридцать два — явно дав понять свое отношение. Мерзко. От самого себя мерзко. Арсений заходит в кафе, но совершенно не за кофе. Он класть хотел на смазливых девочек в одинаковых фартуках и с натянутыми улыбками. Запах всегда один и тот же в таких местах. Приторный, бьющий по рецепторам, остается на промокшем пальто шлейфом обеспеченности. Будто все могут себе позволить выпить кофе под конец рабочего дня, одиноко раскинув свои вещи на соседнем стуле, и листая — для вида, конечно — модный журнал. Ему хочется отсюда сбежать. Но он же пришел с целью. Цель — стоит сейчас перед ним и перезаправляет машинку новым молотым коричневым нечто. Бред. Но он больше так не может. Пытался врать себе, что не представляет этого парня где-то на уровне ширинки. Что во время совещания, не думает о том, с каким стоном он кончает. И в забытьи перекинув стакан с водой, облив подчиненного, прямо на то место, где бы он хотел, чтоб было мокро совсем у другого человека. Антон — так написано на бейджике — поворачивается к нему и приветственно кивает головой. Арсению хочется верить, что искренне. Пусть будет так. Он обманывал себя уже достаточно, чтоб эту ложь со сладким привкусом на губах принять. Где-то в груди сердце стукнуло чуть сильнее, чтоб это можно было заметить и усмехнуться своей беспомощности. — Здравствуйте, уже готовы сделать заказ? Плевать на этот заказ с огромной горы. Он даже бы сказал, что готов залезть на Барад-Дур и, смачно прочистив горло, харкнуть вниз. — Здравствуйте, Антон. Да, готов. — Мне тебя, желательно уже раздетого и растянутого. — Мне эспрессо и стакан воды, пожалуйста. Парень хмыкает, поворачивается и начинает заправлять машинку. Тонкие поворозки черного халата обхватывают его талию, затягивают узлом и комкают белую рубашку под собой. Голова уже кипит от мыслей. — Всегда одно и то же берете, — со спины кидает, нажимая красную кнопку вызова раздражающего гудения. — Люблю постоянство. Когда люди в далеком средневековье выбрасывали свое дерьмо на улицу, навлекая на человечество ряд уничтожающих эпидемий с ужасающими последствиями, знали ли они, что сейчас, в 2к21, Арсений будет проклинать их, не имея возможность хотя бы краем глаза взглянуть на губы этого парня. Которые, он голову на отсечение готов дать, сейчас усмехаются. — Но, может, вы мне что-то посоветуете? Вдруг сегодня тот день, когда нужно дать шанс чему-то новому? Как же хочется, чтоб Антон не был такой глупый и все понял сразу. Арсений не хочет этих прелюдий. Чувствует себя школьником, который еще не знает, как подступиться к предмету своего обожания. Как подступиться, он знает. Сзади ему нравится больше всего. — Если честно, то я наоборот люблю все сладкое. Но у нас появились новые сезонные напитки, мне кажется, вам должно понравиться. Он пододвигает к нему табличку с яркими — боже, кого они пытались удивить этими рендерами — фотографиями, с еще более отвратительными надписями. Арсений даже не читает. — А что вам кажется, мне должно понравиться? Антон впервые отрывается от своих дел и пристально упирается в него взглядом. Без тени усмешки в уголках глаз. Ну и превосходно — значит, не глупый. — Вы не против алкоголя в напитках? — спустя добрую минуту спрашивает. — Не против. — Арсений вглядывается в эти глаза, пытается поймать там хоть намек на заинтересованность. — Тогда я могу вам предложить кофе с ромом и взбитыми сливками. Он склоняется над стойкой, опирается на локти и тыкает напротив какого-то вычурного названия на табличке. Арсений замечает звенящие цепи на его открывшейся шее. Выглядывают из-за ворота рубашки и обрамляют острые ключицы — греет душу, что он уже дрочил на то, как он тянет за них во время секса и впивается ледяными звеньями, от которых потом останутся следы. Но долго смотреть нельзя, ровно до того момента, как Антон голову не поднимет. Чтобы не заметил, что Арс даже не посмотрел, куда он ткнул своим длинным пальцем. — Я буду ждать вас за столиком, — разворачивается, чтоб уйти за свое привычное место у окна — с него лучше всего видно стойку бариста. Скидывает пальто, снимает с себя надоевшую маску и кидает ее на стол. Осточертело до скрипа на зубах. Он поебаться хочет, а не сидеть с умным видом и делать вид, что в телефоне копается. Будто там есть что-то важнее Антона. Его рук, шеи, растрепавшейся челки, в которую хочется рваным движением запустить руку, когда кончаешь. С ума сошел. Антон идет к нему. С чашкой в руках. В черном халате. Можно уже сейчас повалить его на стол и войти без смазки? — Может, вы хотите что-нибудь еще? Лучше бы Антон не задавал таких вопросов. — А что у вас есть еще? Опять этот взгляд. Ну точно не глупый. А, может, это Арсению кажется? — Могу принести вам меню. Арсений совсем неосознанно — еще одна ложь, в которую он хочет верить — втягивает нижнюю губу и прикусывает ее острыми зубами. Смотрит в ответ со всем развратом в глазах, на который способен. А способен на многое. Видит, как Антон часто дышит и, тушуясь, отводит взгляд. — Нет, из меню ничего не нужно, спасибо. *** Арсений знает, что Антон курит. Знает, что тот выходит на заднюю террасу, доставая из кармана пачку сигарет. Отставив пустой стакан, выходит за ним. — Угостишь? Антон оборачивается и молча приоткрывает ему вход в зависимость. Только не от сигарет. Совсем не от них. Губы у него в точности такие, как Арс представлял. Созданы для того, чтоб провести по ним влажной головкой и толкнуться внутрь. Даже по цвету похожи. — Никогда не видел, чтоб ты курил. Бьет по самолюбию. Он наблюдал за ним? Да, пусть будет так. — День сегодня такой. Антон затягивается. Втягивает щеки и выпускает дым из приоткрытого рта. И если ничего не выйдет сегодня, Арсений знает, на что будет дрочить. — Неудачный? — Смотря чем он закончится. Антон поворачивает голову и хмурит брови. Выдыхает ему прямо в лицо. Ну спасибо. — Так, мужик, я не понял, ты ко мне подкатываешь или что? И вот хрен знает, что ему отвечать. — Меня Арсений зовут. В переглядки играть — его любимое занятие, он может так стоять целую вечность, прокручивая сигарету в руках. — Я не гей. Больно. Гадко. Но виду не подает. Поджимает губы, а потом тянет уголок в усмешке. Рассчитывать на другой исход было очень самонадеянно. Но. Если б не огромная масса этих «но». — Попробовать стоило, — тихо, совсем еле слышно говорит, выпуская дым. Антон отводит взгляд и тушит сигарету о край мусорки. Оставляет Арсения один на один со своими мыслями. Класс, именно так все должно было и закончиться. Кого он пытался обмануть? По всей видимости — себя. Будто бы могло быть иначе. Сколько раз он уже разбивал себе лоб и ходил с ноющей тяжестью в груди, наступая на одни и те же грабли. Зарекался больше не знакомиться вот так, не зная наверняка, что его собеседник не против азартных игр с очень запоминающимся названием. А ему еще счет нужно оплатить. *** Возвращается в кафе с горьким привкусом на сухих губах. И он не уверен, что это от курения. Сразу идет к стойке — поскорее бы уйти. — Картой буду платить. Антон понятливо кивает, тыкает что-то в экране и протягивает ему терминал. Заебись, даже глаза не поднимает. Арсений, если бы мог, врезал бы себе уже давно, еще когда шел с работы и заворачивал не в сторону своего дома, а на уже знакомую улицу. Подносит телефон и ждет отсчетного звука для бегства. Антон отмирает и, подняв руку, тянет себя за волосы на затылке. — Всего хорошего. — И вам, Антон. *** Арсений не какое-то ссыкло, и он из-за этого не перестанет покупать там кофе. Он там вкусный. Сколько еще он будет себе врать — остается загадкой. Это не мешает ему пить эспрессо и украдкой наблюдать. Но он дает себе обещание — хотя бы через день. Арсений не знает расписание смен Антона, поэтому попадает не всегда. Так даже лучше, не будет думать, что тот его преследует. Обидно было? Определенно. Перестанет ли он из-за этого витать в своих мечтах? Вряд ли. С этим ничего не поделаешь, влюбиться — какое ужасное слово, сразу представляется что-то милое и радостное, а где же реальность? — в натурала — частая практика. Он уже привык. Отчасти, конечно. Арсению не пятнадцать, чтоб думать, что на этом жизнь остановится, раз ему отказали. Но одергивать себя он не намерен. Он же видел его губы, как тут можно устоять? — Добрый вечер, вам как обычно? — Если можно. Разговаривать он теперь даже не пытается. Сразу идет за столик и ждет. Ждет, когда же наконец отпустит. Когда он перестанет так отчаянно себя обманывать. Не пытался ведь даже найти кого-то другого, хотя бы на одну ночь. Да и зачем, и так знает, что нужно время. У него его предостаточно. — Ваш заказ. — Спасибо. Не может не смотреть ему вслед. Затаптывает глубоко внутрь чувство гордости, присыпая сверху влажной землей. Чтоб не высовывалось. Браво — ничего больше не скажешь. Сегодня у него есть даже причина прийти. Работу не хотел тащить домой, а сюда — в самый раз. Где-то между пятым и седьмым отчетом в глазах начинает рябить от количества бессвязного текста. И кто это все писал, а кто, самое главное, придумал, что он должен это проверять? — Мы скоро закрываемся. Арсений не заметил, как Антон беззвучно подошел к его столику и теперь стоит над ним. Нависает. Высокий же. Откидывается на стуле и поднимает глаза. Пиздец, какой Антон красивый. — Да, простите, пожалуйста, сейчас буду собираться. Арсений закрывает ноутбук, и складывает раскиданные на столе бумажки. Антон не двигается. Все так же стоит, замерев в одной позе. — Можете не спешить. Это стандартная фраза? Он всем такое говорит, пока перебирает край фартука между тонкими пальцами? И не уходит. Хотя по идее должен — делал так всегда. — Я сегодня один на смене, так что можете остаться и поработать. Ебать. Арсению срочно нужно прыгнуть в холодную воду в начале марта. Ему не показалось? Или он уже выдает желаемое за действительное? Вопросов много, а ответов ноль. И снова этот взгляд. Пристальный, выжидающий. Арсений даже, забыв о своем умении, тушуется. — Хорошо, я тогда останусь еще немного. Антон кивает. Берет с его стола пустую чашку и уносит ее и свою хитрую жопу, скрываясь за дверью «Только для персонала». Текст теперь становится совсем нечитаем. Но нужно же делать вид, что он и правда работает, хотя бы для приличия. Мало ли, может, и правда померещилось, и никаких скрытых намеков тут нет. Антон возвращается с подносом и тряпкой, начинает убирать столы. Ходит мимо него, раз за разом мешая Арсению волнительно трястись в своем неведении. За ним, туманной пеленой, застелившей его глаза, он не замечает, как Антон приглушает свет и закрывает входную дверь. Снимает свою рабочую форму и кидает ее на ближайшее кресло. Подходит — уверенно и резко. И только теперь Арсений выходит из ступора. Чтоб войти в него опять. Потому что Антон берет его за руку и тянет за собой. — Пойдем, — шепотом, снимая с себя маску, выдыхает. Ведет его за ту самую дверь. А потом сворачивает и открывает еще одну. А за ней маленькая комнатка с кучей разбросанных вещей, коробок и небольшой диван. То, что нужно сейчас, как и воздух, которого стало вдруг не хватать. — Не так ты себе это представлял, наверное. — Именно так. И сейчас он даже не врет. Ни себе, ни ему. Губы у Антона на вкус такие же терпкие, как и сигареты, что он курит. Но обхватывают его нежно, осторожно и мягко, что на этом контрасте кажется нереальным. Почти запредельным. Даже не хочется вдавить его в стену и вытрахать нахуй его «Я не гей». А язык обжигающе горячий. И слюны во рту столько, что хоть сейчас снимай «Blowjobs» и выкладывай на Порнхаб. Арсений бы до дыр засмотрел эти ролики. Он кладет руки ему на талию. Сжимает рубашку и притягивает. Так, чтоб почувствовать грудью, как Антон сбивчиво дышит. Тот хватает его за плечи, будто осторожничает, хотя совсем не осторожно прикусывает за нижнюю губу. Больно. Жуть как приятно. Арсений берет его за подбородок и с сожалением отстраняет от себя. Но всего лишь на секунду. Тянется к шее и ждет. Неспокойно дышит прямо на бледную кожу и замечает, как Антон мелко дергается к нему навстречу. Воздух в комнатке душный. Давит тяжестью. Делает только хуже. Как и тишина, разбиваемая прерывистым дыханием. Но даже так у Арсения уже стоит примерно на то же время, что показывают часы на противоположной стене. Антон сглатывает, когда Арсений широко лижет его шею. Чувствует под языком участившийся пульс. Хочется его всего. Такого отзывчивого. Сладкого. Арс рычит и оголяет белые зубы. Дорвался. Он шарит руками по телу, расстегивает рубашку, вытаскивает края из черных штанов. Под горячими руками чувствует, как Антон втягивает живот от давящих прикосновений. Ну же, не стесняйся. Сам же привел Арсения сюда. На шее живого места не остается, но он такое любит. Как и его легкий румянец и выступившие капли пота на висках. — Блять. Не то слово, Антон. Интересно, понимает ли он, что Арсений за то время, что ходил к нему в кафе, так ни с кем и не трахался. Он ведь заполонил его мысли. Всю голову забил своими звенящими цепями и кольцами на тонких пальцах. Которыми Антон больно сжимает его плечи. Кажется, что расцепить их будет невозможно. Ну и хрен с ним, Арсений слишком долго ждал, чтоб сейчас на это отвлекаться. Ремень у него кожаный. Гладкий. От такого шлепки получаются красочнее. Как-нибудь Арсений продемонстрирует, как это может быть приятно. Но это не сегодня. Сегодня, сейчас, он тянет его и оставляет болтаться, звоном разбавляя оглушающую тишину. Антон отстраняется. Смотрит прямо в глаза. Ебать, как он это делает? Арсений чувствует себя уже трахнутым. Долго он не продержится — прости, солнце. Отпускает его. Надо же. — Все еще сомневаешься? Арсений знает куда бить. Видит, как Антон челюсть сжимает и взглядом прибивает к стене. Молотком гвозди вколачивает — не дает пошевелиться. Член больно впивается в жесткую ткань джинсов. Заебал дергаться. Наверное, Антон думает о том же, потому что резко, будто спешит поскорее сжать его в руке, дергает Арсения за штаны. Пиздец. Ладони у него холодные. Влажные. Остужают горящую кожу. Дрочит сразу быстро, прерывисто. Упирается второй рукой в стену, к которой Арсений прибит блестящим металлом. Кольца ощущаются совершенно по-новому. Грань между болью и наслаждением стирается — растворяется в нетканое полотно кружащих ощущений. Антон смотрит вниз, прикусив губу. Будто не верит в то, что сейчас происходит. От сосредоточенности в глазах остался только рассеянный туман. Он хоть что-то видит сейчас? — Тих, тих, тих, не спеши. Арсений тащит его за бедра к себе. — Давай вот так. У Антона член длинный. И уже весь мокрый. Какой же великолепный — даже смазка не нужна. Тянет ближе и сжимает сразу два. Уже привычными движениями двигает дрожащей рукой. Антон мычит. Делает только хуже. Воздухом выжигает ожоги на шее. У него в этих ожогах уже все тело, лавой сползает вниз к точке соприкосновения приторно-сладкой. Арсению больше не нравится сзади. Ему нравится целовать. Вылизывать. До крови впиваться в губы Антона. И как он отвечает, послушно открывает рот, проходится языком по острым зубам. Нежно осаждает накалившееся желание. Которое ядерным взрывом сейчас взорвется в маленькой комнате «Только для персонала». Накрывает руку Арсения своей и стонет прямо в поцелуй. Ускоряется. Взмокшим лбом упирается в чужой и ерошит прилипшую челку. Дрожит, передавая выдыхаемый воздух прямо в легкие Арсения. По спине вниз по позвоночнику ползет прохладная капля пота. Арс не запомнил, как кончил сам. Помнит только, как Антон мелкими толчками заливал его ладонь и, подавшись грудью вперед, вжимал его в твердую стену. Как он хрипло стонал ему в шею. Как еще по инерции двигал рукой, медленно, еле касаясь, оголяя провода, ведущие в сумасшествие. Как искал салфетки, пока Арс не мог оторвать натертых лопаток от шершавой стены. Как аккуратно вытер сначала его, а потом уже себя. Как смотрел на него, заглядывая в прикрытые глаза, и смущенно отводил взгляд. Заправлял смятую рубашку. Как не торопясь тикали часы, висящие на стене.