Фактор несовместимости

Телевизор в доме Пентекостов работал весь вечер и ночь. Нолла переключала каналы с одной новостной сводки на другую, в отчаяньи отыскивая крупицы информации об операции по закрытию разлома. Конечно, Тихоокеанский Защитный Корпус не распространяется о своих планах налево и направо: все-таки это военная организация, о технологиях и задумках которой не нужно знать каждому встречному. Однако определенный уровень прозрачности и доступности информации все же соблюдался для общественности еще с тех пор, как она была кадетом. В конце концов, организация была международной, потому все хотели… и имели право знать о некоторых деталях. Но сейчас, в день самого важного для этой организации события, новостей было на удивление мало. Будто обычно вездесущие журналисты решили сегодня все вместе коллективно взять выходной, предпочитая не замечать того, что творится у разлома. Впрочем… Нолла, наверное, отчасти понимала, почему так происходит. Люди приспосабливаются к любой жизни. Не все, конечно, и не ко всем деталям, но в общей картине и большинство… Да. Когда разлом появился и эти гребаный кайдзю только полезли на сушу крушить города, человечество было в шоке. Потом, на пике популярности егерей, на вершине их побед ликовало, устроив из борьбы с пришельцами увлекательное шоу вроде какой-то спортивной игры. А когда кайдзю стали мощнее, а егери стали сдавать позиции, по большей части с происходящим свыклись, постепенно воспринимая борьбу гигантских роботов и не менее гигантских тварей из глубины как часть ежедневной обыденности. То, что очередной кайдзю выбрался на сушу и уничтожил город, было, конечно, трагедией, но даже не мирового масштаба — таких городов насчитывались уже сотни. Видимо, и в сегодняшней операции журналисты не видели сенсации — либо считали, что Тихоокеанский Защитный Корпус опять потерпит неудачу, либо просто по привычке слабо отслеживали какие-либо события, связанные с разломом и кайдзю. Нолла застала репортаж о том, что под воду к разлому отправились три егеря, затем где-то на новостных сайтах мелькнуло сообщение о том, что какой-то кайдзю прорвался на сушу. Мелькнуло — и исчезло под тоннами других, кажущихся обывателям не менее важными, новостей. В конце концов, сейчас этой темой интересовались, пожалуй, только жители «горячих» районов, куда могли направиться после выхода монстры из разлома, и те, у кого кто-то был на службе на Шаттердоме. Наверное, если бы Стакер был не там, Нолла сама бы не придавала большого значения этим новостям. Но Стакер там был… И он был в самом пылу битвы. «Танго койота» был в числе тех егерей, что отправились в глубины к разлому. Джейкоб тоже не спал, и Нолла не стала его заставлять. Быть может, она плохая мать (и, возможно, именно об этом отчасти говорит то, что ее сын часто ведет себя неподобающе), но сейчас она догадывалась, что отправь она его спать — он бы все равно не смог уснуть. Как и она сама. Как и все подростки, Джейкоб любил казаться крутым и безразличным к близким, но Нолла знала — он беспокоится. Отец для него на самом деле важен, именно поэтому он вряд ли сомкнет глаза раньше, чем услышит, что со Стакером все в порядке. Значит, сегодня им обоим предстоит бессонная ночь. Когда мальчик попытался прошествовать на кухню нарочито спокойно, только то и дело бросал на нее косые отрывистые взгляды, Нолла оторвалась от планшета, на котором листала очередную ленту новостей, и улыбнулась ему вымученной, но ласковой улыбкой. — Если ты за чипсами, то тяни сюда всю пачку, — произнесла она, проведя разведенными в стороны пальцами по упавшим на глаза волосам. — Я тоже уже проголодалась, но готовить я сейчас просто не в состоянии. Джейкоб засиял довольной улыбкой, которая потом превратилась в хитрую и вызывающую. — А как же «здоровое питание»? — передразнил он, напустив на себя важный вид. Нолла вздохнула и посмотрела на сына исподлобья. — Топай давай, — отозвалась она в шутливо-приказном тоне. — Как только мы узнаем, что с твоим отцом все в порядке, на следующий день я обязательно приготовлю огромное количество здоровой пищи и заставлю тебя питаться этим минимум неделю. Джейк вздохнул, закатил глаза, но все же снова улыбнулся и пошел на кухню. Нолла проводила его благодарным взглядом. Она знала: они оба сейчас пытаются разрядить друг для друга обстановку. Она хотела позволить Джейкобу почувствовать хоть каплю радости в это время, когда они оба были напряжены до кончиков нервов. Он же решил ей подыграть и добавить шуток. Им обоим это было нужно. Конечно, гораздо нужнее был долгожданный звонок от Стакера — Нолла с ума сходила от нетерпения и беспокойства, желая скорее услышать голос любимого мужа. Но… Сейчас приходилось спасаться шутками и легким нарушением семейных правил. Джейкоб вернулся с кухни, держа в одной руке объемную пачку чипсов, а в другой — пластиковую миску в виде полусферы на небольшой подставке. Нолла без слов забрала у сына и то, и другое, высыпала чипсы в миску, отложила пустую упаковку на тумбочку рядом с диваном и указала на место по левую руку от себя, за миской. Джейк плюхнулся на диван с разбегу и чуть не перевернул миску, а когда та забавно пошатнулась, тихонько захихикал. Нолла взглянула на него, проницательно сузив зеленые глаза, задержала взгляд на секунду, пытаясь казаться строгой, но губы ее были изогнуты в азартной улыбке. — Уборку бы сам делал, если бы перевернул, — проговорила она, но мальчик даже не собирался воспринимать ее слова всерьез. — Не будь занудой, — он ткнул ее в бок и, запустив руку в миску, набрал целую охапку чипсов. — Ладно, — вздохнула Нолла, стараясь сохранять подобие расслабленного вида. — Не буду. Она щелкнула пару раз пультом, так как новостной выпуск на текущем канале закончился. На другом канале новостной блок уже подходил к концу, женщина разочарованно вздохнула, но решила дослушать, ведь часто в конце успевают вставить специальные репортажи, если получают сообщение о чем-то важном. Джейкоб, посмотрев пару секунд в экран, скорчил недовольную мину. — Не хочу я с тобой смотреть эти дурацкие новости, — проговорил он, но, видя, как напряженно взглянула на него мать, примирительно замахал руками: — Давай лучше посмотрим сериал! Нолла чуть поджала губы, вздохнув. Ей бы тоже хотелось посмотреть что-нибудь другое. Но она не могла заставить себя прерваться ни на минуту, ведь вдруг именно в эту минуту сообщат что-то важное! Ей хотелось хотя бы из новостей получить надежду, что Стакер жив, что он в порядке. И… она поймала себя на мысли, что ей плевать даже на то, закроют ли разлом в этот раз. Если будет нужно — она сама выйдет в строй рейнджеров снова, и будет сражаться до конца, только бы ее любимый человек был рядом с ней. Это были эгоистичные желания, она прекрасно это понимала и чувствовала стыд. У них со Стакером есть сын… Нельзя думать только о себе и своих желаниях, ведь этому ребенку нужно дать все самое лучшее, что она в силах дать, ибо… он этого заслуживает, каким бы пакостником иной раз ни был. — Джейк, ты же знаешь, сейчас… — начала было она, но мальчик ее перебил, улыбаясь: — На планшете! Нолла, слегка растерявшись, удивленно захлопала ресницами, а Джейкоб пояснил: — Так ты сможешь одним глазом следить за новостями по телеку! Джейк нашел на онлайн-сервисе какой-то сериал про супергероев — Нолла точно не помнила, какой, сын смотрел их пачками, — включил на серии, на которой он сам остановился, и предварительно коротко пояснил сюжет. Нолла в это заставила себя вникать — для сына это было важно, тем более, он пытается отвлечь ее саму от тревожных мыслей. Это откликалось ощущением благодарности в сердце. От Мако также не было вестей, она переживала за их со Стакером девочку не меньше, чем за самого Стакера. То, что Мако пошла по стопам опекунов, раньше вызывало гордость, теперь — гордость, смешанную с тревогой. Откровенно говоря, Нолла искренне надеялась, что Джейк, повзрослев, не захочет быть пилотом егеря… если это на тот момент, конечно, еще будет актуально. Впрочем, Джейк пока что не проявлял подобных наклонностей и интересов. Они посмотрели пару серий и только начали третью, когда в очередном блоке новостей, на которые Нолла время от времени параллельно переключала телевизор, вклинился экстренный репортаж. Услышав в быстром говоре диктора название «Гонконг», Нолла потянулась, чтобы остановить сериал на планшете, но Джейк оказался быстрее и сам нажал на паузу. Они оба уставились в экран телевизора, жадно внимая словам, звучащим с экрана. — …Операция, проведенная в разломе, откуда в наш мир проникала терроризирующая человечество угроза, монстры кайдзю, наконец-то завершилась успехом! — сам диктор не мог скрыть восторга и ликования по поводу победы. — Нам еще неизвестны все подробности, но, судя по всему, революционный метод бомбардировки разлома, предложенный штатными учеными Тихоокеанского Защитного Корпуса, Ньютоном Гейшлером и Германом Готтлибом, оказался достаточно эффективным. По информации, полученной ранее, мы можем сделать предположение, что в этот раз удалось доставить бомбу уже внутри разлома, что спровоцировало коллапс всей его структуры. Нолла с сыном переглянулись, и по лицам обоих растянулись улыбки. В этот раз получилось! Теперь человечеству не придется с замиранием сердец ждать новых нападений, все наконец-то кончено! Это была, пожалуй, самая великая победа с самого начала существования программы «Егерь». Эти чудовища остались запечатанными в своем мире без возможности вернуться. По крайней мере, Нолла знала, что люди определенно на это надеются. Джейк, не переставая улыбаться, поднял руку и выставил вперед ладонь. — Дай пять! — воскликнул он радостно. — Папа это сделал! Женщина тихо рассмеялась и хлопнула ладонью по руке сына. Да… Стакер это сделал. Не один — с командой, потому что в деле рейнджеров самое важное — не браться за задачу в одиночку. Они все это сделали. — О сестре не забывай, — с легким, но достаточно убедительным укором произнесла она. — Она тоже участвовала в операции. Перечить, проявляя вредность, Джейкоб не стал. Нолла откинулась на спинку дивана и устало выдохнула. От сердца отлегло, но не полностью — в конце концов, экстренный репортаж еще не закончился. Но стало спокойнее — теперь человечеству не грозит опасность в виде пришельцев из разлома. Осталось только дождаться звонка Стакера, и… — …к сожалению, с потерями, — конец фразы диктора заставил Ноллу мгновенно выпрямиться и напряженно опустить руки на колени. Краем глаза она заметила, что Джейк тоже насторожился. — Помимо уничтоженных и поломанных егерей, у нас есть информация об одном погибшем пилоте, — звучало из телевизора. — Нам стало известно, что пилот егеря первого поколения «Танго койота» подорвал закрепленную на егере бомбу вместе с собой, чтобы уничтожить одним махом нескольких кайдзю. Дальше Нолла не слушала. Не слушал и Джейк, она это знала. Даже не глядя на сына, она могла предположить, какое сейчас у него выражение лица. Нужно было обернуться к нему, сказать что-нибудь, но прямо сейчас она не могла. Наверное, она действительно плохая, просто ужасная мать… Ее сын только что узнал, что потерял отца, а она думает не об этом, а о том, что потеряла любимого человека, и мир вокруг — в котором снова воцарилось спокойствие — она не в состоянии замечать. Ее Стакер, это… это ведь вполне было в его духе. Пожертвовать собой ради мира. Он ведь столько лет возглавлял борьбу за этот мир… Когда другие опустили руки, отвернулись, он продолжал сражаться, собирал вокруг себя людей, которые, как и он, были готовы сражаться, отдать свои жизни… Были готовы. Все там были готовы, но пришлось ему. Конечно… Такая победа вряд ли могла быть получена без жертв, но… почему именно он?! Нолла не заметила, как дыхание стало рваным, прерывистым, она приоткрыла дрожащие губы, втягивая сквозь них воздух с надрывным свистом, похожим на чей-то плач. Она ведь и сама плачет… Она чувствовала, как по щекам ручьями стекает теплая влага. Она должна взять себя в руки, успокоить сына, она должна подать пример и показать, что жизнь продолжается — а жизнь ведь и правда продолжается, даже если ее, Ноллы, собственный мир только что рухнул. А вместо этого она смотрит затуманенным взглядом в телевизор, который превратился из-за слез, закрывающих обзор, в размытое светящееся пятно. И слышит лишь отстраненный шум других новостных репортажей да свой собственный громыхающий барабанными ударами пульс. Она даже где-то в глубине души обрадовалась, что, когда Джейкоб опустил ладонь ей на предплечье, она не вздрогнула. Просто глубоко вдохнула и облизала губы, перед этим на мгновение закусив нижнюю. Да… ей не нужно забывать, что у них со Стакером есть сын. И осталась — она отчаянно старалась в это верить — Мако. Нужно быть сильной… Нужно вырастить этих детей, сделать для них все, чего они заслуживают, а они достойны самого лучшего. В конце концов… «Нолла Пентекост, ты — бывший рейнджер и бывший тренер академии пилотов егерей. Ты не должна раскисать даже… Даже сейчас», — напомнила себе женщина и, поджав губы, наконец обернулась к сыну. От взгляда Джейка она растеряла все слова, которые хотела сказать. В черных глазах сына не было слез. Он смотрел на нее сдержанно, в какой-то мере сурово. Было видно, что где-то там в глубине ему очень-очень больно, что эта боль его раздирает изнутри. Но он, собрав все силы, держится, а еще — будто принимает на себя ответственность за их семью. Как наследие отца. Он… он такой… он ведет себя как настоящий мужчина. И… он еще ребенок, подросток ведь! — Мам, — словно в подтверждение ее мыслей он спокойно, ласково погладил ее по плечу. — Он погиб как герой, — он, на миг сжав губы, кивнул своим словам, а затем снова заглянул матери в глаза. — Мы справимся. Я позабочусь о нас. Именно в этот момент у Ноллы сорвало последние грани выдержки. И она, порывисто, неловко сжав в объятиях сына, в голос разрыдалась, сотрясаясь от крупной дрожи. Нолла не знала, сколько времени прошло, но звонок на мобильный показался ей ужасно неуместным. Она рассеянно, будто сонно огляделась. Светать еще не начало, значит, она не всю ночь провела в рыданиях. Было в чем-то стыдно… Джейкоб не должен был видеть ее такой. Дети должны оставаться детьми, и это она должна была быть сильной и собранной. А она самым паршивым образом расклеилась, позволив эмоциям полностью взять верх. Так не должно было быть. Нужно собраться наконец и решить, как жить дальше. Ведь жить им как-то надо. — Джейк, милый, — она не узнала свой голос, он стал каким-то осипшим и трескучим. — Подай, пожалуйста, — она указала на телефон, лежащий позади сына на тумбочке. Мальчик кивнул и потянулся за телефоном. Подхватив гаджет, он мельком взглянул на экран и сосредоточенно нахмурился. Нолла настороженно подняла бровь: — Что? — Да ничего, просто… — Джейк протянул матери телефон и пожал плечами. — С папиного номера звонят. Нолла хмыкнула. Действительно, странно. У всех приближенных Стакера был ее номер, так что они бы скорее воспользовались своими телефонами. Да и Мако ни к чему было брать телефон опекуна… ну, разве что она потеряла свой, что было почти нереально — Мако отличалась огромной внимательностью к своим вещам. К тому же, у Стакера «по долгу службы» всегда стояла блокировка системы, и те, кто знал к ней код, опять же, скорее воспользовались бы своими телефонами. Женщина вздохнула и протянула руку, чтобы взять телефон. В любом случае, нужно ответить на вызов. Незачем строить догадки, кто это может быть. Перед тем, как подвинуть на экране кнопку ответа, она прокашлялась. Надеясь, что теперь ее голос будет звучать лучше, она поднесла гаджет к уху и произнесла: — Да? — Привет, милая. Это прозвучало буднично, привычно, но этот голос был для Ноллы теперь будто из другой жизни, потому она замерла, боясь даже вдохнуть, и поэтому вместо ответа замолчала, уставившись в одну точку — в телевизор, на котором уже шла какая-то криминальная хроника. Не для глаз Джейка такие телепрограммы, но об этом думалось сейчас в самую последнюю очередь. Все ее мысли занимал раздавшийся из трубки голос, это казалось нереальным, невозможным, ведь новостная сводка… Или, быть может, это просто иллюзия, привычка — слышать при звонке с этого номера именно этот голос, самый родной и любимый, и слова, что греют душу? И на самом деле это ей показалось, сейчас иллюзия развеется, и она столкнется с тем, что кто-то другой все же сообщит ей, что ее муж, ее самый дорогой в мире человек мертв. Но все же Нолла с надеждой дрожащим голосом спросила: — Стакер? В трубке раздался тихий, слегка неловкий смех. — Да, — послышалось в ответ. На мгновение возникла пауза, а затем Стакер с легким удивлением произнес: — Нолла, милая, ты ожидала услышать с этого номера кого-то другого? Женщина прижала руку ко рту, чтобы подавить всхлип. Эмоции захлестывали, после падения в бездну она снова обретала опору, счастье ощущалось ярче, контрастнее, оно сияло, лучилось, переливалось всеми красками. Спокойствия не ощущалось, ощущалась радость, заполняющая душу и выплескивающаяся через край. — Стакер, любовь моя! — прошептала она срывающимся голосом и беззвучно заплакала, зажмурившись. — Нолла, все в порядке? — голос мужчины стал обеспокоенным. Когда ответом послужил тихий всхлип, Стакер переспросил: — Нолла? Джейкоб, наблюдавший до этого со стороны, снова повел себя неожиданно по-взрослому. Просто аккуратно вынул из дрожащей руки матери телефон и поднес к уху. — Алло, пап? — Привет, рейнджер, — произнес Стакер с теплотой в голосе, а затем снова обеспокоенно спросил: — Что у вас там происходит? Джейк вздохнул. — По новостям передали, что твой егерь взорвался, вот и… — он замолчал, пожимая плечами так, будто отец мог его видеть. Вглядываясь в по-прежнему серое небо за широкими окнами личных апартаментов, маршал, прижимая телефон к уху, устало потер переносицу. Какая же нелепая в своей предсказуемости ситуация вышла… Журналисты всегда рассказывают о ливне раньше, чем на небе появятся первые тучи. Видимо, и в этот раз собрали информацию по крупицам и сразу же пустили в эфир, чтобы быть первыми… Как же по-дурацки получилось, ему следовало позвонить раньше, как только они получили подтверждение закрытия разлома! А теперь… Нолла, его Нолла, что же ей пришлось пережить с Джейком! — Понятно… — произнес он в трубку, вздыхая. — Это моя вина, я должен был позвонить раньше… — на мгновение закусив губу, он проговорил глухо: — Прости, сынок. Мальчик чуть сжал губы и улыбнулся. — Все в порядке, ты же жив, — ответил он, поглядывая на мать, по лицу которой все еще катились слезы, но она выглядела чуть более спокойной, чем минуту назад. — И мама, кажется, успокаивается. — Хорошо, — выдохнул Стакер с облегчением. — Спасибо, что позаботился о ней, рейнджер. Теперь можешь передать ей телефон? — Конечно, — ответил Джейк и, аккуратно коснувшись плеча Ноллы, протянул ей гаджет. Женщина взяла телефон все еще подрагивающей рукой и поднесла к уху. — В новостях сказали… — ей было все еще трудно говорить ровно, но слова уже не прерывались всхлипами. — Там сказали, что пилот егеря «Танго койота» подорвал егерь вместе с собой… — она шумно втянула воздух и с дрожью выдохнула. — Ты не представляешь, Стакер, как это было — узнать, что… На этом моменте она запнулась, задержав воздух на вдохе. В душе всколыхнулся стыд. Ведь Стакер был там, он сам, видимо, непосредственно отслеживал в прямом эфире, как это происходило… Так что не ей здесь рассказывать, как ей было больно и плохо. Стакер видел множество таких смертей «в прямом эфире». И это были люди, которые продолжали сражаться бок о бок с ним, когда она уже отошла от дел. — Прости, я просто… — она смущенно вздохнула и поджала губы. — Я понимаю, — Стакер не злился, он никогда на такое не злился. Ее импульсивность и эмоциональность — это было неотъемлемой частью всего того, что его в ней притягивало. — Со мной все хорошо, Нолла. С нами, — он сделал акцент на слове «нами», и она прекрасно поняла, что он имеет в виду их семью, — все хорошо. Я скоро вернусь к тебе и Джейку вместе с Мако. Пора взять отпуск от… — он вздохнул. — От всего этого. — Я так по тебе соскучилась! — мурлыкнула в трубку Нолла. — И я по тебе, — с нежностью ответил мужчина. Секундное молчание в трубке не показалось каким-то тягостным, оно было будто призвано позволить им обоим насладиться сказанным и услышанным. Затем Нолла слегка нервно вздохнула. — Стакер… — она не была уверена, стоит ли спрашивать сейчас, но решила, что когда-нибудь этот разговор все равно состоится. — Но кто был в «Койоте»? В динамике послышался скорбный вздох. — Герк, — ответил Стакер коротко, и в разговор снова вернулось короткое молчание. — Он убедил меня, что мое место — в командном пункте, — мужчина пожал плечами. — Мне кажется… Герк заранее понимал, что без жертв не обойдется, и решил сам стать этой жертвой, — он вспомнил слова Хэнсена-старшего о Чаке, и на душе стало искренне горько. — Мне очень жаль, милый, — слова Ноллы были пропитаны искренним состраданием. Геркулес Хэнсен был тем человеком, которого и Стакер, и она могли искренне назвать другом. Они вместе прошли кадетский корпус и долгие годы службы, и позже, когда Нолла оставила программу «Егерь», она продолжала поддерживать связь с Герком и его семьей. С годами это встречи становились все реже, как и переписки со звонками, но она не забывала. И известие о его смерти резануло по ней острым ножом. Наверное, не столько потому, что она сама считала этого человека другом, сколько все же потому, что Стакер определенно ощущал потерю сильнее и, наверное, винил себя в том, что не он был в этом егере. — Но Герк был прав, — продолжила женщина, сделав свой голос тверже. — Ты действительно должен был оставаться командиром. Ты именно тот лидер, который привел всех к этой победе. Стакер покачал головой, чуть поджав губы. Победа была общим делом, и Нолла сама это знала, но сейчас она старается его подбодрить. Он был искренне благодарен этой чудесной женщине. — Спасибо, дорогая, — произнес он. — Я очень тебя люблю, — он определенно знал, что нежности по отношению к ней много быть не может. — И я тебя люблю, дорогой, — послышалось в ответ, и, к счастью, это было сказано очень вовремя: Стакер успел насладиться ее словами, прежде чем в дверь его апартаментов постучали. — Эм-м… — он замялся: разговор прерывать не хотелось, но стучали уже второй раз и весьма настойчиво. Видимо, дело у кого-то было сверхсрочным. — Милая, я перезвоню тебе позже, хорошо? Здесь кто-то явно требует моего внимания, — он тихо рассмеялся. — Кажется, после победы дел у меня только прибавилось. Нолла не возражала. Сказав несколько нежных слов напоследок, она сбросила звонок, и Стакер, весьма раздосадованный тем, что не удалось поговорить с женой подольше, произнес чуть резче, чем хотелось бы: — Войдите! Дверь с тихим скрипом открылась. На пороге стоял Чак Хэнсен. Бумагу, которую принес с собой Чак, маршал прочитал несколько раз, задумчиво водя взглядом по строкам. Написано там было немного и предельно понятно, просто именно от ее содержания возникало множество вопросов. И с каждым новым прочтением появлялось еще несколько. — Заявление на увольнение? — чуть прищурившись, спросил он стоящего перед ним парня. Чак, безмолвно пожав плечами, кивнул. Вопросов, как признался себе Пентекост, от этой реакции не убавилось. — Значит, ты так и не оправился… — явно удрученно вздохнул он. Значит, статистика только пополняется. Тендо оказался и в самом деле исключением из правил… Однако Чак удивленно вскинул брови: — От чего? Мужчина посмотрел на него с не меньшим удивлением. — Тот дрифт, после которого ты провалялся в госпитале с нервным срывом… — начал он, но Чак отрицательно помотал головой, и он замолчал. Тишина продолжалась недолго: Чак посчитал нужным пояснить. — Это была, конечно, та еще встряска, — он усмехнулся, почесав затылок, — но дело не в этом. Маршал приподнял бровь, пристально посмотрел на собеседника, но тут же опустил взгляд и сцепил руки в замок, медленно выдохнув. Наверное, он догадывался о причине. Стоило только заглянуть глубже — и многие вещи становились на свои места. Каким бы небрежным ни пытался показаться Чак, своего отца он любил. И переживает потерю куда сильнее, чем показывает миру. Пентекост пытался собраться с мыслями, но сейчас это оказалось довольно сложной задачей. Он не знал, что сказать. Любая фраза, приходящая в голову, казалась банальной и неуместной. Наверное, в таких случаях лучше всего говорить от чистого сердца, то, что на душе. Не задумываясь о том, как это будет звучать. — Перед миссией у меня был разговор с твоим отцом… — начал он, подняв взгляд на Чака. — Нам не удалось уделить этому разговору много времени, но… — он развел руками. — Мы говорили о тебе. То есть… И о тебе тоже. Чак с горькой улыбкой несколько раз кивнул, взглянув в сторону. — Даже не сомневался, — его тон был пропитан привычной резкостью, но сквозь эту резкость сквозила теплота. Он, пожалуй, был рад, что отец помнил о нем до самого конца. — Оставил для меня наставления? — бровь изогнулась в легкой иронии. — Нет, — покачал головой Стакер, усмехнувшись. — Он был уверен в тебе. Верил в тебя. И я в тебе уверен, — черные глаза остановили на парне проницательный взгляд. Чак не ответил сразу. Он задумчиво прошелся от одной стены комнаты до другой, привычной вальяжной походкой, которая в другой момент явно напрягла бы маршала, но не сейчас. Стакер понимал: ему нужно сосредоточиться, он явно хочет сказать что-то важное. Просто не знает, как это подать сходу, это же Чак! Но при всем этом… Этот парень умеет подбирать нужные слова. В той ситуации с новыми пилотами «Страйкера-Эврики» он оказался на все сто процентов прав. — Пожалуй, — наконец произнес Хэнсен, остановившись, — сейчас я могу это признать. Не удивляйтесь тому, что сейчас услышите, маршал, — он бросил на Пентекоста беглый, но острый взгляд, — но мой отец обо мне думал явно лучше, чем я того заслуживаю. Маршал не удивился. По крайней мере, не показал удивления. — И Вы, — продолжал непринужденно Чак. — Пусть Вы думаете обо мне не настолько хорошо, пожалуй, как мой отец, но тоже — лучше, чем я заслуживаю. Стакер приоткрыл рот, глубоко вдыхая, и неопределенно повел головой в сторону. — Хэнсен, мы с тобой сотрудничаем не первый год, — произнес он, — и скажу честно: иногда ты та еще заноза. Но, — он сложил пальцы обеих рук в замок. — Ты сын своего отца. Ты действительно мастер своего дела и знаешь это дело до мельчайших винтиков. И ты здесь на вес золота. Знай это. Отговаривать парня от принятого им решения Стакер не стал, хоть и очень хотелось. Чак в самом деле отличный боец. Неизвестно, пригодятся ли егери в будущем, но если пригодятся, лучше бы иметь в строю таких ребят, как Чак. Но что-то подсказывало: сейчас он последует только своему собственному решению. А это решение, кажется, уже окончательно принято. — В том и дело, сэр, что я сын своего отца, — произнес Чак, приподняв один уголок губ. — Я никогда раньше об этом не задумывался, но сейчас понимаю это четко и ясно. Без отца я даже для себя ничего не значу. — Это не так, — твердо парировал Стакер. — Ты достойный человек сам по себе. На это Чак тихо рассмеялся. — Того достойного человека, которым я являюсь сам по себе, мне придется еще отыскать, — ответил он. — И именно этим я хочу заняться, — он вздохнул, и его взгляд стал серьезен, хотя на губах все еще была легкая улыбка. — Я слишком привык иметь напарника, второго пилота. Теперь мне нужно привыкнуть быть одному. — Одиночество — сомнительный выход, — произнес Пентекост, задумавшись. — Это… не то одиночество, о котором можно подумать, маршал, — хмыкнув, сказал Чак. — Это скорее поиск себя, поиск того, кем я мог бы стать, чтобы самому когда-нибудь сделаться надежным напарником и вторым пилотом. Стакер вздохнул с некоторой усталостью. Он, кажется, догадывался о скрытых мотивах Чака. Этот парень боится, что не убережет кого-то, кто ему доверится. Он наверняка винит себя в том, что произошло с теми, кого он когда-либо любил. Его мать, теперь вот отец… Сара Тейлор… Он, видимо, до сих пор думает, что он должен был спасти их всех. Но убеждать его сейчас словами — дохлый номер. Видимо, он должен дойти до этого сам, пройти путь осознания ступеньку за ступенькой. Незачем поднимать сейчас тему, на которую они будут только спорить. — Тебе здесь всегда будут рады, Чак, — произнес маршал на одном дыхании, подтягивая к себе печать и ручку. Оставив на белом листе прямоугольный форменный след от чернил и расписавшись, он протянул бумагу Хэнсену. — Пришли мне на подпись и цифровую копию. Со всеми формальностями и процедурами ты знаком? Чак уверенно кивнул. Он знал, что это растянется не на один день и даже, скорее всего, не на одну неделю. Но первый шаг уже сделан. Три недели спустя Асса, медленно подойдя к оружейной стойке, в какой-то задумчивости, будто в тумане, вынула из пазов гладкий темно-красный шест. В какой-то момент она думала, что успела даже позабыть, как выглядит это оружие. Сейчас он снова перестал быть ей в новинку, но она все еще разглядывала его с долей интереса, будто видела впервые, и в то же время с каким-то безразличием, словно находясь в прострации. Раньше она держала шест в руках почти каждый день, примерно столько же тренировалась с катанами. А после победы на несколько дней позабыла о том, что вообще существует тренировочный инвентарь, тренировочный зал и, собственно, тренировки. База тогда стала куда более тихой, но не безжизненной — оказывается, спокойный, размеренный говор о повседневных вещах определенно менее громкий, чем взволнованные крики, срывающиеся из уст каждого при очередном нападении кайдзю. Эта монотонная приглушенность имела свои, успокаивающие звуки: слышалось даже электрическое жужжание ламп, освещающих помещения, и оно было каким-то теплым и мягким, обволакивающим. Пересказы историй о победах над кайдзю рассказывались более спокойным тоном, и это становилось похожим на сказку, в реальности которой еще пару дней назад сомневаться не приходилось. А еще через пару дней даже тишина на базе стала не такой, как раньше — она стала гармоничной, умиротворяющей. Не для Ассы… У нее была собственная, особая тишина. Тендо Чои… За его жизнь медики боролись целые сутки. Еще какое-то время предпринимали поддерживающие меры и ожидали, возымели ли их старания успех, так как все, что было в их силах, они уже сделали. Все это время Асса стояла у двери в лазарет — как часовой, ни на секунду не закрывая глаз и не позволяя своим органам чувств ослабить внимание. Служащие, проходящие мимо, иногда в страхе вжимались в противоположную стену, заметив безучастный ко всему, кроме происходящего в лазарете, взгляд серебристо-серых глаз. Тендо потерял много крови, а ее группа не подходила для переливания — пошел Чак Хэнсен, у которого группа оказалась совместимой. Выйдя из двери лазарета, он бросил ей пару слов с легкой усмешкой, а затем к ней подошел маршал и стал что-то говорить. Что — она помнила идеально, до последнего слова и до последней эмоции, проскальзывающей на лице Стакера Пентекоста. — Медики говорят, что это все, что Чак мог для него сделать, — на этом моменте маршал опустил голову и горько усмехнулся, виня себя в неспособности помочь. Он всегда думал о том, что в ответе за каждого человека на этой базе. — Сказали, что переливания крови на данный момент достаточно. Раны все еще очень серьезные, но врачи делают все, что в их силах… — Стакер выдохнул, на его лице скользила боль. — Ты… пошла бы отдохнула… На это Асса лишь едва заметно помотала головой. Маршал кивнул. Он понимал… Он понимал все и даже больше. А затем, утром четвертого или пятого после победы дня, из лазарета вышел один из медиков и сообщил, что Тендо наконец можно навестить. Должно быть, Асса тогда слишком напугала этого врача, так как он долго не решался что-либо сказать, глядя на взгляд, полный самых разнообразных эмоций, не контролируемых почти ничем. Он не знал, что она сейчас сделает, а она наверняка выглядела сумасшедшей — таким лихорадочным блеском сверкали серые глаза в приглушенном свете коридора. Медик помедлил еще немного и неуверенно сказал, что она может войти… — Это ты… Я знаю, — Тендо лежал с закрытыми глазами, слабо улыбаясь. — Шаги… Твои. Я их узнал, — улыбка на бледных губах стала чуть шире, но вслед за ней лицо слегка исказилось болью. Асса неуверенно подошла ближе. Пожалуй, она снова не знала, что делать. Она злилась… не на него за его безрассудство. На себя… Она понимала, сколько вещей сделала «не так», она смотрела на его бескровное лицо, на отражающуюся в зажмуренных глазах боль, на бинты с легким алым оттенком, перетягивающие раны на его теле, и ненавидела себя. Она слишком много ошибалась, и ее главной ошибкой было то, что она не видела его готовности для нее на все. Она до последнего была уверена, что он отступит — после дрифта с ней, ведь все отступали, и их в этом сложно винить. Но он не отступил, он был первым, который остался рядом вопреки. И это чуть не убило его, и тут она не могла заставить себя подумать об этом рационально и отстраненно, как о его собственном выборе. Его выбор был тесно связан с ней, настолько тесно, что становился — она не могла объяснить это логически, просто чувствовала — уже частично ее ответственностью. И она не смогла предотвратить то, что случилось. В то же время при этом она как-то очень слабо понимала, что могла сделать, и от этого становилось только хуже. — Мне сказали… что ты все время была там… — Тендо снова предпринял попытку улыбнуться и слегка приоткрыл глаза. — За дверью… Спасибо, — он очень медленно протянул руку в сторону и коснулся руки Ассы. Девушка чуть вздрогнула, она отчетливо это ощутила, удивляясь странности своей реакции. Впрочем, для нее почти каждая собственная реакция теперь казалась странной. — Кстати… не забудь, — теплые огоньки в его глазах теперь искрились хитрецой. — Ты обещала… — начал он, а затем его глаза закрылись и дыхание стало непривычно ровным. И Асса испытала ту эмоцию, которую, пожалуй, научилась на данный момент различать лучше остальных. Ей стало очень страшно… — Тише… тише, — голос Тендо звучал с некой насмешкой, но доброй. Пальцы мужчины аккуратно прошлись по ладони девушки, а затем сплелись с ее пальцами. Асса догадалась, что, наверное, так сильно сжала его ладонь, что ему было больно, и так громко вдохнула от накрывшего ее ледяной пеленой ужаса… И что мониторы, контролирующие работу жизненно важных органов, ничуть не сбились в показаниях — Тендо просто на короткое время провалился в сон. И снова Ассу словно окатило ураганом эмоций — стало больно, как-то неистово… Оттого, что, казалось, она чувствовала его боль — как тогда, в дрифте, и эта боль смешивалась с ее. Только теперь без дрифта. Просто находясь рядом. Оттого, что она не понимала раньше, насколько на самом деле боится его потерять. Ее опять ощутимо затрясло — как тогда, в раскуроченной кабине «Страйкера». От боли, разрывающей душу, от гложущего страха, от собственного бессилия. — Я здесь… — Тендо погладил дрожащую руку девушки. — Не знаю, что мне капают… но от этого клонит в сон, — он усмехнулся, тихо рассмеялся своим предположениям и снова поморщился от боли. — Сон ведь… восстанавливает, — он смотрел на Ассу из-под приопущенных ресниц. — Я иногда пропадаю вот так… Наверное, было бы неплохо сейчас поспать… Но я здесь… И я буду здесь. Ты знаешь, — он ласково улыбнулся девушке, тепло глядя на нее черными глазами. Асса кивнула. По ее лицу скользнула улыбка — она и сама не знала, насколько нежно это получилось, но она собрала в эту улыбку все тепло, разлившееся внутри от его слов. Тендо ответил такой же теплой усмешкой, а затем, прикрыв веки, погрузился в дрему…. После этого она, кажется, отключилась. Вышла из лазарета, чтобы снова вернуться на свой пост, а затем проснулась в комнате у Ньютона Гейшлера, где они с Германом Готтлибом испуганно ее рассматривали. Когда она открыла глаза, Ньютон Гейшлер с коллегой отпрянули в сторону. Их реакция была Ассе отчасти понятна — теперь она замечала в зеркале полное отсутствие эмоций, скользящее в ее взгляде. Вряд ли кому-либо вообще было комфортно смотреть в эти глаза, полные обжигающего безразличия. Никто обычно и не смотрел — увиливали в сторону, поспешно отводя взгляд, проходили мимо… Все, кроме одного. Тендо Чои смотрел в ее глаза с какой-то особенной лаской, без страха, с озорными и веселыми искорками. Он был единственным, кто видел за пустотой что-то, чего долгое время предпочитала не видеть она сама… Потом доктора биологии и математики долго пытались уговорить ее не возвращаться на место, где она, подобно статуе, простояла уже четыре дня, практически не уходя никуда и не смыкая глаз. В конце концов, их доводы сводились к тому, что, стоя там, она все равно ничем не поможет Тендо, а он, когда окончательно восстановится, будет вовсе не рад тому, что она с собой сделала. Под их уговорами Асса сдалась, опустив руки и глядя в одну точку в полу. И тогда Гейшлеру в голову пришла гениальная идея — предложить девушке отправиться в тренировочный зал и размяться. Кажется, Асса все равно не придумала бы сейчас ничего лучше. Так потянулись дни за днями. Когда ей позволяли, она проводила время у больничной койки Тендо, когда же доктор просил ее удалиться — уходила в тренировочный зал. Чем-либо еще занять себя ей в голову не приходило. Да и ей это не нужно было. Она не раз ловила себя на мысли о том, что если бы она могла оставаться рядом с Тендо дольше, ей было бы… спокойнее? Комфортнее? Ей сложно было с собой объясняться на этот счет, но когда ей удавалось задержаться у него подольше, чувствовала она что-то более приятное, чем когда ей приходилось поспешно уходить. Сейчас был один из тех моментов, когда врач попросил ее уйти. Потому она, стоя на мягких матах спортзала, в задумчивости вертела шест в руках, будто вспоминая, что с ним нужно делать, а голова все равно была забита другими мыслями. — Подсобишь? — рядом с ухом девушки раздался посторонний голос, и она обернулась на звук. Саша Кайдановская, улыбнувшись, взяла шест из пазов рядом. Опершись на него, словно на трость, женщина выпрямилась и тепло взглянула на Ассу. — Я хотела потренироваться, а Алексей все еще неважно себя чувствует, — она пожала плечами. — Хотела найти партнера для спарринга. Ты не против? — на ее лице снова появилась улыбка — теперь извиняющаяся. Асса несколько секунд просто на нее смотрела, приоткрыв рот. Сейчас осознание того, насколько она разучилась говорить, накрывало с головой, вызывая ощущение обезоруживающего ошеломления. Обычно такие ситуации проходили в молчании. Ее, Ассы, молчании. Она редко сообщала что об отказе, что о согласии. Если соглашалась — просто становилась в боевую позу, если отказывалась — разворачивалась и уходила прочь. Сейчас, наверное, нужно было что-то сказать, внутри нее что-то поменялось и просто вопило о том, что нужно говорить. Но… что сказать? — …Хорошо, — нашлась, наконец, Асса, рассматривая свои руки, сжимающие выкрашенный в красный шест. Саша, услышав ответ, одобряюще кивнула. Ассе показалось, что одобряет она в первую очередь не согласие потренироваться, а то, что вместо привычного поведения с губ Ассы наконец-то начали срываться слова. Это снова заставило растеряться — совсем глубоко в душе, на лице пшеничноволосой это никак не отразилось. Хотя, может, нужно было? Выразить хоть как-то, дать понять… Она все еще терялась. И, наверное, будет теряться еще долго-долго, но… теперь она другая, и мысль о человеке, который подтолкнул ее к изменениям, заставила улыбнуться сразу и совершенно искренне. Одними губами, еле заметно, но тепло. Саша улыбнулась в ответ и перехватила шест двумя руками ближе к середине. — Ну, — она отошла на два шага назад, отводя левую ногу в сторону и сгибая правую в колене, — начнем? Асса бегло облизала губы и на мгновение прикрыла веки. — Начнем, — ее шест уже был в боевой позиции. Слова были по-прежнему непривычными. Но их вкус казался приятным. Сколько длилось тренировочное сражение, Асса не считала. Разве что прикидывала примерно по ощущениям, ведь вернуться в больничный отсек ей можно только после времени ужина. А до него, судя по пробивающимся в узкие, расположенные под потолком окна лучам солнца, еще далеко. Проходя под шестом Саши, отклоняясь назад и почти становясь на мостик, Асса бегло из этой позиции огляделась — примериваясь к следующему маневру. Чаще всего из такого положения она либо выпрямлялась и ударяла наотмашь, либо откатывалась по матам в сторону, либо, резко ложась на спину, делала подсечку ногами. В этот раз, пожалуй, лучшей идеей будет откатиться — Саша обычно атаковала шестом скорее как мечом, а от рубящих ударов самой Ассе легче всего давалась защита в увороте. Она упала на левый бок, перекатилась и вскочила на ноги, осматриваясь. Саша была медленнее, так что у нее есть доля секунды, чтобы осмотреться. Фигуру в дверном проеме Асса заметила совершенно случайно — на дверь смотреть она не планировала, но это было тем, что попалось под взгляд в первую очередь. Чак Хэнсен… Их взгляды не встретились, но он смотрел на нее, это она видела. Просто скорее в область живота или чуть ниже, сложно было определить точное направление взгляда с такого расстояния. Девушка догадалась, что он уже некоторое время наблюдает за их боем. Правда, через секунду он закончил наблюдение и, развернувшись, исчез в коридоре. Асса наблюдала за ним всего секунду, но этой секунды хватило, чтобы Саша тяжело приложила шест кончиком к ее плечу. Очко засчитывалось Саше. — Я думала, ты успеешь парировать, — с усмешкой сказала Кайдановская. — Ты быстрая. Асса обернулась и рассеянно посмотрела на нее. Парировать она бы успела, если бы не отвлеклась… Только больше думалось не о выпадах, парировании и уворотах, а о других вещах. Чак Хэнсен… ей нужно было поговорить с ним. Тогда, в бою, она не успела поблагодарить его за помощь как эксперта в устройстве, оружии и системах «Страйкера», потом тоже как-то не удавалось — на переднем плане были совсем другие дела. Но она помнила, знала, что она в долгу перед ним. За многое. И… пожалуй, нужно сказать еще некоторые вещи. Многие. — Да, я бы… — ответила Асса Саше, и ее голос утих на половине фразы. Она чувствовала… неловкость, правильно. Это называется неловкостью. Она не знала, как поступить. — Извини, я… Ты не обидишься, если я… — девушка рассеянно бегала взглядом с Саши на опустевший дверной проем и обратно. Кайдановская все легко поняла. — Конечно, — она кивнула и мягко улыбнулась. — Иди, я подожду. Асса ответила коротким кивком и устремилась к выходу из спортзала. Чак направлялся по коридору к выходу на лестницу неспешно, но и не медля нарочно, чтобы растянуть время. Он принял решение, а он был не из тех, кто отступает от своих решений. Иногда — парень сам себе усмехнулся — это имеет не самые приятные и легкие последствия. Но все это уже позади. Он вспомнил то, что только что видел в тренировочном зале, и улыбка на его губах смягчилась. У этой девчонки, кажется, тоже многое позади. Надо же, она даже с кем-то разговаривает во время тренировок! Эта ирония, возникшая у него в мыслях, была доброй. Он на самом деле был рад за Ассу. В его сознании окончательно оформилось убеждение в том, что она когда-то пережила нечто ужасное, и сейчас, наверное, только начинает оправляться от кошмарных событий прошлого. Она молодец. Она заслуживает своего светлого лучика. В какой-то задумчивости оглядывая стены, Чак невольно предавался воспоминаниям. Сколько всего здесь происходило… В тренировочном зале и он иногда махал шестом или чем-нибудь еще — в основном в спаррингах с отцом. Он был ловче и сильнее, отец отставал, но все равно оставался в форме… При воспоминании об отце у Чака на секунду перехватило дыхание, и он сам не заметил, как замедлил шаг. От отца у него многое осталось — вещи, фотоснимки… немало старых — еще когда Чак был ребенком, а мать была жива. У них дома в Сиднее вещей еще больше… Такая глупая ирония: все вещи на месте, а самого отца нет… И больше никогда не будет. Нужно было оставить это все позади — особенно теперь, когда вся бумажная волокита закончилась и он может отправляться на все четыре стороны. Он оставит память, он уже оплакал потерю, но жизнь должна продолжаться. Отец, его старик… Он не хотел бы, чтобы сын ходил с кислой миной годами. Не потому что «солдаты не плачут», а потому что любил своего мелкого засранца. Мысли на несколько мгновений искренне заполонила горечь. Чак и правда был засранцем, он это знал. И чаще всего он вел себя дерьмово именно с отцом… Теперь ничего не изменить. Прошлое останется прошлым, оно уже случилось. Нужно строить будущее. В комнате его ждет Макс — самое родное сейчас, пожалуй, для него существо. Напоминание о счастливых моментах из прошлого. И о людях, которых не вернуть, но хочется помнить, как бы больно ни было. Сара бы тоже не хотела, чтобы… — Чак Хэнсен, — голос, раздавшийся позади, оборвал мысль на середине. Спокойный, ровный… Все еще непривычный. Чак обернулся. Все же от Ассы до сих пор было непривычно слышать хоть какие-то слова. Она стояла позади него, шагах в пяти-шести, смотрела, не моргая. Выражение лица было по-прежнему по большей части непроницаемым, но все же… Было в нем и что-то новое. Какие-то отблески эмоций, еще слабые — видимо, с непривычки, но уже заметные. Если присмотреться, определенно можно было что-то увидеть. После того, как она окликнула его, в коридоре воцарилось безмолвие. Чак смотрел на нее вопросительным взглядом, чуть улыбаясь одним уголком губ, она не сводила взгляда с него. Через пару секунд Чак заметил, как приподнялась ее грудь в глубоком вдохе, и девушка наконец заговорила: — Я должна извиниться, — она медленно моргнула, словно этот жест служил ей для того, чтобы она могла привести свои мысли в порядок. — За дрифт. То, что ты видел, ожидаемо повергло тебя в шок. Это действительно… — она замялась, подбирая слова. — Тяжело для восприятия. Думаю, ты в курсе статистики, — она глубоко вздохнула и опустила взгляд. — Статистики? — Чак приподнял бровь. Ни о какой статистике он не знал. Но, когда она об этом заговорила, у него в голове начали возникать догадки. — Это не имеет значения, — он усмехнулся чуть шире, а затем благосклонно кивнул девушке: — Все в порядке, не заморачивайся. На самом деле, я сам должен был подумать головой и не лезть туда, куда не следует. Асса посмотрела в сторону, не находя ни слов, ни жестов. Кивнуть означало бы, наверное, признать, что это он поступил глупо и сам был виноват в том, что увидел нечто не предназначенное для его глаз. Конечно, в сущности, так оно и было, но, учитывая, что он перенес… Такой ответ мог бы его обидеть. Асса этого не хотела. Решив, что лучшим вариантом будет сменить тему, девушка произнесла: — Во время сражения ты очень помог. Ты отлично знаешь свою машину, и твои подсказки были очень полезны. Я благодарна, — она склонила голову, застыв так на пару мгновений. Потом подняла взгляд, снова смотря в глаза Хэнсену. Ее губы совсем чуть-чуть дрогнули — кажется, следующие слова вызывали в ней больше эмоций, чем то, что было сказано ранее. — И спасибо… за то, что спас его. Чак выдохнул, улыбаясь, и простодушно пожал плечами. Он знал, о ком она говорит. О Тендо. Все-таки… этот техник, кажется, добился чего-то даже большего, чем он хотел. Все его желания были о том, чтобы спасти ее от пропасти, в которую она усердно рвалась, а получил он вместе с вернувшимися к ней эмоциями и ее привязанность, тепло. По крайней мере, Чаку так казалось со стороны. Но если даже он, привыкший пропускать чувства посторонних людей мимо своего восприятия, что-то заметил, то, вероятно, там действительно что-то было. — Как он? — спросил Чак, с легкой улыбкой глядя на Ассу. — Идет на поправку, — ответила девушка, кивнув своим словам. Она не улыбнулась, но выражение ее лица смягчилось, в нем проступили нотки нежности. — Трех недель, пожалуй, маловато, чтобы оправиться от таких ран, но… ему уже намного лучше, — она медленно моргнула, а Чак усмехнулся чуть шире. — Скажи ему, что если дальше хочет выходить с тобой на «Страйкере» (если это, конечно, понадобится) — пусть в основном тренирует маневры руками. Эта машина не такая гибкая, как был твой «Штиль», ногами шибко не помахаешь, — парень расправил плечи и чуть склонил голову набок, окидывая Ассу каким-то наставническим взглядом. Впрочем, в каком-то смысле этот взгляд был полностью оправдан — он ведь передает ей и Тендо что-то, что в какой-то мере стало ему… родным, что ли? Девушка ответила легким удивлением в серых глазах. Легким — потому что ее эмоции все еще были притуплены. — Я думала, этот егерь останется твоим… — проговорила она, глядя в сторону в едва заметном замешательстве. Чак помотал головой, на мгновение опустив взгляд вниз. — Нет, я… — он кивком указал на спортивную сумку, переброшенную через плечо. Пока что она была пуста, но она была достаточно вместительной для его вещей и выглядела достаточно внушительно. — Я ухожу. Асса невольно облизнула губы и сглотнула. Что ж… наверное, это было ожидаемо. Статистика по-прежнему увеличивается. Тендо Чои оказался просто исключением из правил… к счастью. — А… — произнесла она с пониманием, продолжая смотреть в сторону. Ей было по-настоящему жаль. Все еще странный вкус был у этого чувства, такой непривычный, такой… забытый. Когда ей на плечо опустилась крепкая мужская рука, она быстро подняла взгляд. Ее удивил этот жест, это было тем, что не вписывалось в ее представления о текущей ситуации, о вариантах ее развития. Она поймала себя на мысли, что по-прежнему мыслит в подавляющем большинстве случаев категориями рациональности и логичности. Привыкла так. А люди… люди ведь иногда бывают очень нерациональными. — Это не из-за тебя, — произнес Чак, смеривая ее взглядом. — Тогда… — она замялась. — Твой отец… — И не из-за отца, — на его губах появилась сдержанная извиняющаяся улыбка. — В любом случае, прими мои соболезнования… — Спасибо, — кивнул Хэнсен. Он смотрел на девушку, не сводя взгляда, и чувствовал, что есть у него в душе теперь какое-то тепло по отношению к ней. Было в ней что-то такое, что сейчас заставляло относиться к ней как к младшей сестре или вроде того… Она казалась растерянной и неуверенной, робко ступала по новой дороге медленными, осторожными шагами… Нет, у них с Сарой было мало похожего, но почему-то Чаку пришло в голову, что если бы Сара была жива, они могли бы подружиться. Сара бы точно расшевелила ее куда более умело, чем попытался бы он… если бы попытался, конечно. Но у него были другие планы. Забрать Макса, сесть в вертолет, который доставит его к аэропорту, а там… билет уже куплен, в Австралии его ждет начало с нуля. Оставлять девчонку на этом ее этапе растерянности было как-то неловко, но… о ней позаботятся. Есть кому. И она позаботится о тех, кто ей дорог. — Ладно, — Чак легонько похлопал ее по плечу. — Бывай, — он развернулся и сделал пару шагов в сторону прохода к лестнице, слыша, как девушка тоже разворачивается и уходит, но внезапно останавливается. Он невольно остановился, следуя ее примеру. — Что ты собираешься делать дальше? — спросила она, и он обернулся. Вопрос в какой-то мере застал его врасплох, потому ответил он сразу искренне: — Не знаю. Попробую начать новую жизнь, — пожал он плечами. А затем, когда девушка спокойно кивнула, чуть прищурился и усмехнулся, спросив: — Как и ты, полагаю? На несколько мгновений взгляд Ассы стал удивленным, рассеянным слегка. А затем она улыбнулась. Мягко, сдержанно, одними губами. Чак понял все и без слов. К своему собственному удивлению, научился понимать. Потому просто с добродушным взглядом кивнул и, снова развернувшись, зашагал по коридору прочь. Асса, не бросая взгляд в его спину, повернулась в свою сторону и неспешным шагом отправилась к спортзалу. Новая жизнь… Она не думала об этом так, чтобы обстоятельно, но Чак Хэнсен был прав. Она действительно собирается начать с чистого листа. По-новому. Прошлый опыт — она это признавала — был не самым лучшим решением. Да, было немало эмоций, которые приводили к боли… Но в те самые моменты, когда они наполняли ее, они были… пожалуй, восхитительны — так это можно было назвать. В ее жизни оставались вещи, которые ей, несмотря на попытки уничтожить в себе чувства, нравились. И появился человек, к которому она стала испытывать, пожалуй, особенную привязанность. Хотя… почему появился? Он был рядом уже очень-очень долго. Сделал себя неотъемлемой частью ее жизни. Стал этой частью в полной мере. При этих мыслях улыбка Ассы стала чуть шире, а в глазах отразились теплые искорки благодарности и чего-то еще. Это чувство все еще сложно было как-то назвать и охарактеризовать, но… пока что ей было достаточно того, что оно есть. Существует в ее сердце и согревает душу каким-то особенным огнем. Это было… приятным началом новой жизни. Да. Она, пожалуй, попробует.