‹›‹›‹›
Несмотря на то, что коридоры были погружены в кромешную тьму, Минхо умело шел по лабиринту дверей и коридоров. Вскоре он обнаружил, что тихонько крадется вверх по скромной лестнице, ведущей в их внутренний дворик на крыше, прежде чем пролезть через небольшой люк и выйти на чистый ночной воздух. Его тут же встречают миллиарды мерцающих звезд, раскинувшихся по бархатистому черному небу и подмигивающих Минхо, словно приветствуя его лично. Но не это застало его врасплох. Что заставило его сонные глаза слегка расшириться от удивления, так это одинокая фигура, сидевшая на одном из их многочисленных шезлонгов на краю крыши. Его широкие плечи высоко подняты и уверенно выпрямлены. Знакомая копна белокурых кудрей отражала эфирное сияние под яркой луной, гордо восседающей в небе над ними. — О, привет, Минхо, — сказал Чан, даже не повернувшись, чтобы посмотреть на младшего. Скорее, его взгляд был прикован к одеялу звезд, смешивающихся над облаками. Минхо не мог не опешить от того, что Чан так легко заметил его, когда тот даже не поприветствовал самого Чана. Он не должен быть так удивлен, увидев вампира, отдыхающего на крыше в такой час. Чан все-таки никогда не спит. Но Минхо много раз приходил в их маленькое святилище на крыше, чтобы очистить свой бегущий ум, и он еще не пересекался с Чаном. То есть до сих пор. Тихий голосок в его голове радостно воскликнул при виде вампира, зная, что он сможет принести столь необходимое утешение Минхо. — Откуда ты знаешь, что это я? — спросил Минхо, подходя к Чану и плюхаясь рядом с ним в кресло. Светящиеся нефритовые глаза вампира устремлены исключительно на небо, и каждая отдельная звезда, кажется, десятикратно мерцает в его нечеловеческих радужках. Лунный свет омывал красивые черты лица Чана, делая его и без того бледную кожу еще более похожей на резной фарфор. Он похож на ожившую статую. Чан пожал плечами, легкая улыбка тронула его губы, когда он наконец оторвал взгляд от звезд, чтобы встретиться с выжидающим взглядом Минхо. — Твое сердцебиение отличается от сердцебиения Феликса, — он сказал это так просто, как будто Минхо должен был понять, что это может означать. Минхо предполагает, что его растерянность подтолкнула Чана к подробностям. Неумолимо милая улыбка только росла на его бледных губах. — Твое сердце звучит намного сильнее, как будто у каждого удара есть цель. Твое сердце так же сильное, как и ты, — сказал Чан, и его изумрудные глаза снова затерялись в море звезд над ними. — Не то чтобы у Феликса оно не сильное, просто оно другое. Сердце Феликса бьется легко и взволнованно, и его всегда распирает от счастья. Минхо не знал, что ответить. Поэтому он предпочел кивнуть головой. Иногда он забывает, что у него есть сердце. Иногда он забывает, что сам человек. После объяснений Чана Минхо понял, что он все еще человек. Несмотря на то, как глубоко он укоренился в темной магии, он все еще живет и дышит. Он не какой-то бесчувственный кристалл, используемый в качестве проводника для зарядки магических заклинаний. Он жив. Он же человек. Он – Минхо. Минхо вдруг почувствовал огромную благодарность за то, что заставил себя выбраться из постели на крышу. Но еще больше он был благодарен Чану. Он всегда точно знает, что сказать, чтобы отвлечь Минхо от беспокойства, колющего его разум. Может быть, это какая-то вампирская сила, которую Чан еще не раскрыл ковену. Перед ними их причудливый район окутан бархатистой темнотой, если не считать нескольких крохотных огоньков. Уже поздно, но Минхо полностью проснулся. И Минхо отчаянно хочет продолжать говорить с Чаном, греться в утешительном тепле, которое вампир окутывает его напряженные плечи. Он прочистил горло, желая, чтобы внезапный комок в нем исчез. — Чан, — начал Минхо, снова привлекая внимание вампира. — Тебе было тяжело, когда я только переехал? Например, я заставил тебя... проголодаться? — продолжил он свой, казалось бы, случайный поток сознания, мысленно ударяя себя за неловкую формулировку своего вопроса. К счастью, Чан воспринял это спокойно. Как всегда. Он позволил потоку легких смешков сорваться с его губ, прежде чем снова повернуться к Минхо. — Может быть, но это было так давно, что я даже не помню, — задумчиво произнес Чан, издав глухой смешок. — Иногда я забываю, что ты был первым человеком, который переехал сюда до Феликса. Но твоя магия настолько сильна, настолько запутана внутри тебя, что, в некотором смысле, она подняла тебя над нормальностью других людей. Иногда трудно сказать, где кончается твоя магия и начинаешься ты. Минхо, ты и есть твоя магия. Слова Чан звучат так уверенно, так властно, что Минхо не смог сдержать дрожь, пробежавшую по его спине. Непроницаемый блеск залил темные глаза Минхо, заставив его с трудом сглотнуть. Чан прав, он и есть его магия. И у него не было бы другого выхода. Он почувствовал, как его тяжелое сердце сразу же облегчилось в груди, наполненное до краев братской любовью — Спасибо, Чан, — пробормотал он. Его плечо слегка вздрогнуло от внезапного ощущения холодной, бархатистой мягкой кожи, которая схватила его за руку. Глядя вниз на свои колени, он видит, что там нежно лежит рука Чана. Он вдруг отдернул свою холодную руку, бессознательно сжимая ее. И в очень нехарактерном для Минхо действии он накрыл своей рукой руку Чана. Минхо никогда не был поклонником тактильности, пока случайный вызов некоего демона не перевернул все с ног на голову. Но рука Чана, мягко сжимающая его руку, кажется правильной. Это похоже на комфорт, нерушимую дружбу, и это похоже на дом. Поэтому в еще более не похожем на Минхо жесте он придвинулся ближе к Чану, только чтобы прижаться головой к его бледной шее и плечу. Он почувствовал, как Чан загудел в ответ на их внезапную близость, и Минхо не смог сдержать легкой улыбки, мелькнувшей на его губах. Молчание поглотило их, они вновь сосредоточились на созвездиях. Пока голос Чана не нарушил молчание. — Ты расстроен из-за этого, не так ли? — небрежно заметил он, и Минхо почувствовал, как его щеки начинают гореть от холода на шее Чана. Это. Это – то, о чем Чан всегда говорил как об аморфном ужасе, который является прошлым Минхо. Все они знают подробности того, как он очутился на пороге их дома в ту роковую ночь, но все они приняли сознательное решение держать все упоминания о его прошлом под цензурой. Ради собственного здравомыслия Минхо, конечно. Поэтому они просто называют его прошлое "это". Минхо терпеть не может, насколько Чан интуитивен. Терпеть не может то, как он замечает даже маленький проблеск печали в глазах любого из своих друзей, малейшую перемену в их поведении. Конечно, он видел Минхо насквозь. Минхо лишь молча пожал плечами. Вот и все, что требовалось Чану для подтверждения своих подозрений. Вампир сильной рукой обнял Минхо за плечи и притянул к себе. Минхо позволил себе растаять под защитой Чана, как будто одного его прикосновения было достаточно, чтобы остановить негатив, заражающий разум Минхо. И похоже, что это правда, и это работает. Он почувствовал, как его напряженные мышцы расслабились, когда он еще глубже уткнулся головой в изгиб шеи Чана. Его глаза метнулись к бесконечным звездам, глядящим на них из космоса, казалось, что они сияют немного ярче в небе, как будто пытаясь утешить и Минхо. Он чувствует себя в безопасности. Он чувствует себя защищенным от воспоминаний, которыми пытаются ранить его самые глубокие тайники разума. На самом деле он чувствует себя невосприимчивым к их жалящим лезвиям. Больше всего на свете он чувствует себя любимым. Тишина снова окутала их, но все же это было комфортно и спокойно. Тяжелые глаза Минхо изучали небо, выискивая столько созвездий, сколько он мог выделить из мозаики звезд, расположенных над их головами. Он заметил знакомые формы Пегаса и Скорпиона. И Полярную Звезду, которая выглядит как одинокое серебряное пламя, отраженное в глазах Чана. Минхо всегда любил звезды, всегда чувствовал близость к ним и галактикам, которые они населяют. Иногда, когда он не может заснуть, он смотрит в окно своей спальни, довольный тем, что либо формирует свои собственные созвездия, соединяя точки, которые он видит в небе, либо просто пытается найти как можно больше созвездий, которые он может различить из их небесного царства звезд. — Чан, смотри, — сказал Минхо с ленивой улыбкой, указывая тонким пальцем в дальний угол неба. — Это Северная Корона, — он говорил мягко, томно, когда его глаза встретились с предательским мерцанием Северной Короны. Чан прищурился, отважно пытаясь проследить за жестом Минхо в нефильтрованное небо, и его лицо мгновенно расплылось в сияющей улыбке, когда он тоже увидел строй Северной Короны, грациозно висящий над их головами. — Выглядит прекрасно! Не думаю, что я когда-либо видел эту звезду раньше! — воскликнул Чан с детским удивлением в голосе. Радостный блеск в его глазах так ярок, что звезды, о которых они говорят, выглядят тусклыми и опозоренными. — Ну же! Тебе, Чан, лет двести. Я уверен, что ты видел ее до этого, — поддразнил Минхо через свою глупую усмешку, наконец, отстранившись от плеча Чана, чтобы встретиться со светящимся взглядом вампира. Чан, однако, просто позволил потоку легкого смеха сорваться с его губ. — Нет! Никогда, — заявил он, скрестив руки на груди с преувеличенным раздражением. — Наверное, так было всегда, но у меня никогда не хватало глаз, чтобы это понять. Иногда вам просто нужно, чтобы кто-то показал вам красоту, которая скрыта прямо на виду, — беззаботно заметил Чан, его изумрудные глаза легко нашли в темноте глаза Минхо. — Так что спасибо, Минхо. Минхо сжался из-за слов Чана, молясь, чтобы его горячий румянец не был так заметен в темноте. — Ты говоришь, как печенье с предсказанием, хен, — пробормотал он, заставляя себя отвести взгляд от горящих глаз вампира, и в них затаился понимающий блеск. Чан, что неудивительно, только рассмеялся. Через несколько секунд к нему присоединился Минхо, и их хихиканье превратилось в такую мелодичную симфонию, что даже проснувшимся певчим птицам стало стыдно.‹›‹›‹›
Минхо уже давно молчит. Чан запоздало осознал это, лениво наблюдая, как звезды, ставшие их вторым домом, медленно, но верно исчезают с первыми лучами солнца. На горизонте разгорается рассвет, окрашивая некогда богатое темно-синее небо в красивый пастельно-розовый цвет. — Минхо, ты можешь поверить, что уже утро? — сказал Чан, его шепот прервался при виде открывшегося перед ним зрелища. Минхо лежит без сознания в гостиной, которую они делили всю ночь, его глаза ровно закрыты, дыхание ровное. Но его умиротворенное выражение столь необходимого сна сменилось гримасой, когда лучи только что поднявшегося солнца решили осветить его лицо. Он нахмурил брови, недовольно сжал губы и проворчал: — Ч-Чан? — пробормотал Минхо, приоткрыв глаза и подняв маленький кулак, чтобы стереть остатки сна с лица. Чан лишь позволил добродушному смешку сорваться с его губ. Вампир втирал мягкие круги в плечо Минхо, тот заставил себя сесть, несмотря на усталость, все еще щипавшую глаза. — Уже рассвело, Минхо, — тихо заявил Чан, а Минхо лишь слегка кивнул в ответ. Рассвет, да. Его глаза встретились со свежевыкрашенным пастельным пятном на небе; персиково-розовый цвет растворился в огненно-золотистом. Небо выглядит так, как будто кто-то пролил стакан розового лимонада над облаками, которые в конце концов просачиваются вниз, чтобы окрасить горизонт. Заря непрестанна, она никогда не перестанет прогонять тьму ночи. На сердце у Минхо стало легче, чем когда-либо за последние дни. Он чувствует лёгкость, свободу и счастье. Он наклонился к успокаивающему прикосновению Чана, не в силах оторвать взгляд от медленно поднимающегося солнца. Минхо никогда не перестанет отгонять тьму своего прошлого. Он всегда выйдет победителем. Он всегда будет подниматься. Как рассвет.‹›‹›‹›
По дому разнесся знакомый запах попкорна с маслом и горячего шоколада. Гостиная гудит от активности, все мальчики устраиваются по местам, множество мисок с закусками стоят перед ними. Дымящиеся кружки с горячим шоколадом украшали стол, смешиваясь с мисками, заваленными свежим попкорном. И все же парни неловко уставились в пустой черный телевизор. Сегодня в ковене ночь кино, и самая трудная часть ночи – это выбор проклятого фильма. Парни тихо переговаривались между собой, запихивая в рот пригоршни хрустящего попкорна. Никто не хотел выбрасывать первое предложение, довольный тем, что в данный момент наслаждается присутствием друг друга. Чан вошел в комнату и втиснулся на последнее свободное место на диване, прямо рядом с Уджином. Его парень обнял сильной рукой широкое плечо Чана, мягко потянув его так, чтобы его светлые волосы идеально поместились на стыке загорелой шеи и плеч. Чан не смог сдержать улыбки, которая украсила его губы, когда его взгляд упал на Чанбина и Феликса, прижавшихся друг к другу на полу. Чанбин прислонился спиной к мягкому дивану, а Феликс аккуратно устроился между его ног. Жнец обвил руками талию человека, его руки обхватили живот Феликса, когда он прижал его к своей груди. У них были одинаковые влюбленные улыбки, глаза сцепились, когда они общались исключительно через застенчивые взгляды и раскрасневшиеся щеки. Чан не мог не думать о том, какими они стали; кажется невозможным представить одного без другого. Они действительно подходят друг к другу, как кусочки головоломки, размышлял про себя Чан, бессознательно наклоняясь ближе к защитной хватке Уджина. Хенджин грациозно развалился в одном из многочисленных кресел, заполняющих гостиную, его ноги свисают с одного края кресла, голова покоится на другом. — Я говорю, мы будем смотреть "Моану". Или "Русалочку". Или и то и другое, — взвыл Хенджин, подняв гибкую руку, чтобы привлечь всеобщее внимание. О боже, началось, — подумал про себя Чан, мысленно пристегивая ремни, готовясь к поездке на американских горках, которая вот-вот начнется. — О боже , Джин! Мы смотрели и то, и то по пятьсот раз! Не мог бы ты предложить фильм, в котором не было бы воды и принцесс? — раздраженно спросил Чонин, проводя большой рукой по свежевыкрашенным бордовым волосам. Хенджин посмотрел на него холодным взглядом, его пухлые губы раздраженно нахмурились. — Нет, — холодно ответил он, прежде чем повернуться ко всем спиной. Что ж, на этом все и закончилось. Затем парни погрузились в немного неловкое молчание, с Чонином, высунувшим язык в сторону Хенджина. Чан закатил глаза на ребяческое поведение своих детей. Однако тишина, как обычно в их доме, длилась недолго. Затем Сынмин предложил "Службу доставки Кики", его любимый фильм. Предложение было встречено... неоднозначной реакцией. — Этот фильм всегда заставляет меня жаждать анимационного хлеба. Меня бесит, что я не могу его съесть, — проворчал Джисон себе под нос, лениво играя с тонкими пальцами Минхо. С этими словами другие парни взяли на себя смелость высказать свои идеи. — Я голосую за то, чтобы мы посмотрели документальный фильм о природе. Вы, мальчики, могли бы узнать больше о нашем естественном мире! — сказал Уджин, отечески покачивая пальцем и глубокомысленно кивая головой. — Я голосую за оригинальный фильм о покемонах. Он классный, вам всем понравится. Но он действительно очень грустный, так что обязательно приготовьте салфетки, — заявил Джисон почти со слишком большой серьезностью для предложения, содержащего слово "Покемон". На него просто равнодушно посмотрели. — Ух ты, тебе правда 12 лет, — Чонин не мог не ответить бесстрастному Джисону, выражение лица демона все еще было одним из забывчивой серьезности. Минхо просто благодарен своему парню за то, что тот в сотый раз даже не попытался предложить "Школьный мюзикл". Он просто успешно выбросил эти песни из головы. — Э-э, я так не думаю? Ты же знаешь, что я перестал считать свой возраст после того, как мне исполнилось 1500, — ответил Джисон, небрежно пожамая плечами, посмотрев на Чонина с сияющей улыбкой, которая раздула его пухлые щеки. — Фу, не могу поверить, что встречаюсь с таким стариком. И он даже не сладкий папочка, — притворно заскулил Минхо с преувеличенной насмешкой, прежде чем заключить маленького демона в крепкие объятия и прижать его худое тело вплотную к своему. — Фу, вам лучше прекратить, иначе я вскроюсь, — пробормотал Чанбин со своего места рядом с Феликсом на полу. Феликс посмотрел на него добродушным хмурым взглядом, подняв крошечную руку, чтобы оставить легкий удар на плече жнеца. — О да, это забавно слышать от парня, который держит Феликса, как чертова коала, — быстро возразил Минхо, язвительный голос соответствовал хитрой улыбке и злому блеску в его глазах. Острого блеска достаточно, чтобы Чанбин съежился под его пристальным взглядом. В ответ Чанбин просто уткнулся лицом в шею Феликса, стараясь скрыть свой горячий румянец от понимающих глаз Минхо. Феликс просто позволил хихиканью сорваться с его губ. Сладкие звуки не помогли Чанбину избавиться от сильного румянца. — Ребята! Попкорн остывает, может быть, мы уже выберем что-нибудь?! — заскулил Хенджин, его шелковистый голос прозвучал впервые после его маленькой ссоры с Чонином. Все парни, включая Чонина, кивнули в знак согласия с одинаковыми надутыми губами. Тишина снова поглотила их, прежде чем прозвучал знакомый глубокий голос. — А как насчет фильма ужасов? — сказал Феликс, эффективно привлекая внимание парней своим предложением. — Это вы, ребята... ну, знаете... жуткие? — продолжил он, неопределенно указывая на всех парней с легкой улыбкой. — Не могу сказать, что мы не жуткие, — Минхо задумчиво кивнул головой, и довольная ухмылка растянулась на его губах. Его ответ был встречен еще большим количеством кивков в знак согласия, а также хором "Я в деле!" и "Давайте сделаем это!". Все они, казалось, наконец-то пришли к согласию, и это было удивительно. За исключением того, что они наивно так думали до того, как Уджин заметил неловкое выражение, появившееся на лице Чана. — Детка, ты в порядке? — тихо спросил он Чана, который теперь сдвинул брови, плотно сжал губы, а его изумрудные глаза беспокойно метались по комнате. — Да, хен, ты в порядке? — добавил Сынмин, и остальные парни теперь полностью обратили внимание на встревоженный взгляд своего лидера. Чан просто извивался под их коллективным взглядом, прежде чем пробормотать что-то себе под нос, его слова были не чем иным, как невнятным шепотом. На продолжающиеся недоуменные взгляды, посланные в его сторону, Чан позволил резкому раздраженному вздохов пройти через его губы, прежде чем зажмурить глаза и выдохнуть: — Я сказал, что ненавижу фильмы ужасов, понятно?! Все посмотрели на него с недоверием, широко раскрытыми глазами. — Ты не любишь фильмы ужасов? — взвизгнул Джисон, когда он согнулся пополам от смеха, схватившись за бока, его маленькая фигура дрожала от бесконечного хихиканья. — Но ты же вампир. Ты буквально пьешь человеческую кровь каждый день, Чан, — поддразнил Минхо, подражая своему парню, когда озорные смешки слетели с его губ. Остальные парни тут же расхохотались, за исключением Уджина, который, как всегда, с сочувственной улыбкой посмотрел на своего парня. Именно в такие моменты Чан бесконечно благодарен за то, что он мертв. Смущенный румянец, который окрасил бы его щеки, будь он человеком, был бы слишком сильным, чтобы жить дальше. К счастью, внимание Чана было отвлечено, когда Чонин поднялся со своего места на диване, извиваясь, чтобы встать перед ковеном. Он сложил руки вместе, его плечи были прямыми, как стрела. Их младший сейчас выглядит как лощеный политик, готовый произнести речь о том, почему он должен быть избран на этот пост. — Я думаю, что сегодня вечером мы должны посмотреть "Челюсти". Почему, спросите вы? Все просто, это удовлетворяет всем нашим предложениям— там страшно, но это не ужастик, как и хотели Феликс и Чан. Там есть много воды, для Хенджина. И технически это считается фильмом о природе...потому что акулы живут в природе... верно? — он закончил свою уверенную речь на слегка неловкой ноте, его лукавые глаза сверкали, когда он выжидающе смотрел на всех парней. Уджин нетерпеливо кивнул головой, глаза его горели торжествующим блеском, что означало."Да! Акулы действительно живут в природе! Я так рад!". — Эй, а как же я? — заскулил Сынмин, сидя со скрещенными ногами в мягком кресле. — А что ты? — ответил ему Чонин, позволив беззастенчивому смешку пройти через его губы, прежде чем поднести большую руку ко рту, чтобы приглушить хихиканье. Сынмин просто послал ему свирепый взгляд, но блестящие искры, вспыхнувшие в его глазах, показали, что за этим хмурым взглядом нет настоящей злобы. Тем не менее, все согласились, Чонин вставил DVD в плеер, и начался классический фильм ужасов. Наконец-то. — О, кстати, Чан хен, может, ты захочешь взять немного крови для фильма. Некоторые сцены могут заставить тебя проголодаться, — игриво усмехнулся Чонин, когда сел обратно на свое место на диване, озорная улыбка растянулась на его губах. Чан только надул щеки, прежде чем его плечи опустились с покорным вздохом. Он вскочил с дивана, помчался на кухню и через несколько секунд вернулся с бутылкой из под воды из морозилки. Только там, где должна была быть вода, ее место занимала густая красная жидкость. Парни даже глазом не моргнули. Даже Феликс просто прижался ближе к Чанбину, когда первые сцены фильма купали ковен в искусственном свете.‹›‹›‹›
Чан достаточно стар и достаточно уверен, чтобы с готовностью признать, что он не видел в общей сложности более пяти секунд фильма. Вернее, он провел все это время с зажмуренными глазами, уткнувшись лицом в одну из многочисленных диванных подушек. Он поднял взгляд только один раз, только для того, чтобы его глаза встретились с окровавленными водами и отрубленными конечностями. Он снова уткнулся лицом в подушку, прежде чем акула смогла даже появиться. Однако титры только начали появляться, и с облегченным вздохом Чан отбросил подушку и приоткрыл глаза. Но он не мог не опешить, когда эти глаза осмотрели членов его ковена, которых он не видел с начала фильма. <i>Неужели они все уснули?! Они заставили меня пройти через это только для того, чтобы вырубиться на полпути? — подумал он про себя и добродушно закатил глаза, когда со смешком понял, что он единственный, кто все еще бодрствует. Он смутно заметил, что где-то на середине фильма низкий гул перешептываний, шокированных вздохов и изумленных смешков смягчался и затихал, пока не наступила полная тишина. Чан просто предположил, уткнувшись лицом в подушку, что парни просто слишком увлеклись фильмом, чтобы продолжать свою болтовню. Чан не мог поверить, насколько он ошибался, глядя на открывшееся перед ним зрелище. Феликс и Чанбин полностью вырубились на полу, все ещё держась за руки. Хенджин свернулся калачиком в своем кресле, его грудь равномерно поднималась и опускалась. Тихое похрапывание исходило от Минхо и Джисона, парочка склонила головы друг к другу на поникшие плечи. Положение выглядит менее чем удобным, но эти двое выглядят не более чем уютно, несмотря на неловкие морщины на их шеях. Сынмин мирно дремлет на кресле, подперев щеку кулаком. Чонин подражал своему лучшему другу, его худые конечности свисали с диванных подушек, а мечты мелькали за его закрытыми глазами. Наконец, Уджин; копна блестящих черных волос духа природы щекочет шею Чана с того места, где его голова уютно устроилась на плече вампира, его густые ресницы веером обмахивают его загорелую кожу, когда мягкое дыхание обдувает кожу Чана. Миски с попкорном забываются, превращаются в холодные и мокрые комки. Чан, несмотря на то, что полностью осознает, что бархатистые руки сна пропустят его и только его, довольствуется тем, что снова сворачивается калачиком на диване, чтобы не разбудить Уджина. Он сделал медленный глоток нежной крови на столе рядом с ним, улыбка расцвела на его губах, когда его глаза прыгали от одного мирно спящего парня к другому. Он сделал еще один глоток сангвинической жидкости, и ее предательское покалывание пустило корни в его желудке. Чонин был прав, фильм действительно вызвал у него голод.