His Darkest Devotion

— Мне нужно поговорить с тобой, Гарри. Сириус надеялся, что его тона и выражения лица — жалкого, он знал это — будет достаточно, чтобы Гарри позволил ему остаться. Гарри изучал его, сидя с чашкой чая, который он заваривал, когда Сириус вошёл на кухню Реддла. Он не предложил ничего Сириусу, что тоже говорило о переменах по сравнению с тем молодым человеком, которого Сириус знал. С другой стороны, Сириусу часто приходилось переосмысливать, как много он на самом деле знал об этом человеке. Прежде всего, он не был в курсе о метке души, которая определила всю жизнь Гарри. И это было тем, к чему он всё ещё не мог привыкнуть. Гарри, наконец, кивнул и сказал: — Хорошо, — махнув на стул напротив него. Сириус принял этот знак с чувством облегчения. Его не вышвырнули сразу, и это было уже что-то. — Том всё ещё спит, — добавил Гарри предостерегающим тоном, садясь не прямо напротив Сириуса. — Я не хочу, чтобы ты сделал что-нибудь, что могло бы его разбудить. — Ну, это довольно обширный список… — Я серьёзно, Сириус. Сириус посмотрел на Гарри, а затем вздохнул и кивнул. — Ладно. Я не буду. — Хорошо. — Гарри улыбнулся ему, и у Сириуса защемило в груди, когда он увидел, насколько эта улыбка всё ещё была похожа на улыбку мальчика, которого он подбрасывал в воздух, баловал и лелеял, когда тот был младше. — О чём ты хотел со мной поговорить? Сириус уставился на свои руки. Это было не так смело и уверенно с его стороны, как он сам себе представлял, когда думал о разговоре с Гарри. Но опять же, он пришёл к этому осознанию только с помощью своего Целителя Разума, и он бы вообще не рассказал Гарри об этом, если бы не знал, что Гарри тоже посещает Целителя Разума. — Я понял, что по бо́льшей части Ремус отверг нашу связь из-за меня, — сказал он. — В течение многих лет я твердил себе, что он был просто слишком чувствительным, и наша связь не была бы такой глубокой, раз он отвернулся от меня при первом же удобном случае. Но теперь я знаю, что я… я использовал его как оружие. — Хорошо, — сказал Гарри таким тихим голосом, что Сириус не мог понять, что тот чувствует. И в данный момент он тоже не мог поднять на него глаза. — Ты собираешься попытаться найти Ремуса и вернуть его обратно? Собираешься извиниться? — Я… на самом деле мне не нужно его искать. Я получил от него письмо. Гарри моргнул, а затем немного откинулся назад. — Ты хочешь, чтобы я прочитал его? — Да, — ответил Сириус, испытывая такое облегчение от того, что ему не придётся просить об одолжении, что его неосознанно голос стал немного громче. Гарри строго посмотрел на него, и Сириус кашлянул. Верно, псевдо-Тёмный лорд спит в соседней комнате. Он достал из кармана пергамент, сложенный в восемь раз, и протянул его Гарри. Гарри развернул его и молча прочитал. Это не имело значения. Сириус так часто смотрел на него сам за последние несколько дней, что написанные в нём слова отпечатались в его сознании. Дорогой Сириус, Я не могу притворяться, что мне приятно писать это письмо. Я снова и снова думал о том, чтобы вернуться, но я никогда не хотел этого. Я не знал, к чему это может привести. Зачем тебе возобновлять связь душ, когда я отверг её? Но сейчас, чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что мир изменился. Я прочитал в газетах о твоём крестнике и министре. Это то, о чём я не знал, и я думаю, что и ты тоже, иначе ты попытался бы рассказать мне об этом раньше и использовал бы сложившуюся ситуацию, чтобы убедить меня вернуться. Это нечто настолько необычное, что, возможно, просто возможно, это изменило и тебя в том числе. Возможно, у меня есть шанс наладить с тобой другую связь. Я всё ещё думаю об этом. Я хочу посмотреть, как ты ответишь на это письмо. Если ты такой же шутник, каким был всегда, я просто останусь здесь. Но, может быть, всего лишь может быть, мне и не придётся этого делать. Сириус ждал дольше, чем ожидал. Он предположил, что Гарри снова и снова перечитывал письмо, но не знал почему. Гарри никогда не знал Ремуса и не смог бы ничего сказать о том, был ли тот искренен. Наконец, едва помня о том, что нужно говорить тихо, он спросил: — Что ты думаешь? Гарри поднял глаза от письма и устремил на Сириуса тяжёлый, оценивающий взгляд, который снова дал ему понять, насколько тот изменился. Он бы не сделал этого год назад, месяц назад. Гарри слегка покачал головой и спросил: — Ты пытался связаться с Ремусом с помощью своей телепатии? — Пытался, — признался Сириус. — Он никогда не отвечает. Точно так же, как он никогда раньше не отвечал на мои письма. — И он никогда не встречался со мной. — Нет. Я действительно пытался написать ему о тебе несколько раз, но... — Сириус пожал плечами. — Почему ты так на меня смотришь? — Мне просто интересно, почему моя связь с Томом имела для него такое огромное значение. — Гарри задумчиво перевернул письмо. — Папа сказал мне, что Люпин не хотел заниматься Исцелением разума на условиях, которые подразумевали бы его связывание из-за того, что он был оборотнем. У него нет причин любить Тома или доверять ему. Действительно ли он захотел бы вернуться из-за этого? — Ты думаешь, он лжёт? — Я думаю, это может быть ловушка. Сириусу не потребовалось много времени, чтобы понять, о чем думал Гарри, и он не мог не нахмуриться, когда осознал это. — Ловушка Дамблдора. Гарри вернул ему письмо. — Ты думаешь, его остановило бы хоть что-то от того, чтобы попытаться разорвать мою связь с Томом? — Нет, но… — Сириус облизал губы и на мгновение задумался над тем, что собирался сказать и что, вероятно, заставило бы его Целителя Разума гордиться им. Но в конце концов, пока Гарри потягивал чай и смотрел на него таким прямым взглядом, он всё равно это произнёс. — Иногда дело не в тебе, Гарри. Возможно, Реддл и думает, что он центр вселенной, но ты знаешь, что это не так. — Он — центр моей души, и этого достаточно. — Обнажённый по пояс Реддл вышел из спальни и наклонился, чтобы коснуться щеки Гарри кончиками пальцев, словно собираясь его поцеловать. Конечно, его глаза всё время были прикованы к Сириусу, ублюдку, проверяющему, как он отреагирует. Гарри запрокинул голову, и выражение его лица засияло обожанием. Смотря на это, Сириус проглотил всё, что ещё мог бы сказать. По крайней мере, один из них был счастлив. — Но не центр моей — возразил Сириус, когда смог отвлечься от обдумывания оскорблений, которые он хотел бы обрушить на Риддла и за которые его просто вышвырнули бы вон. — Мне нужен совет по поводу встречи с моей родственной душой, и я не думаю, что это ловушка от Дамблдора. — Если ты так думаешь, то ты уже отказался от любого совета, который я мог бы тебе дать. — Реддл пожал плечами, и Сириусу не хотелось признавать, что это было элегантно, после чего сел на стул рядом с Гарри. Когда он потянулся за чаем и булочкой, Гарри подвинул их к нему, а затем обнял его за плечи и посмотрел на Сириуса. — Ты пробовал… Сириус яростно покачал головой. Он не хотел, чтобы Гарри обсуждал в присутствии Реддла что-то более конкретное, чем то, что тот уже услышал. Гарри вздохнул, но пожал плечами. — Хорошо. Тогда я не знаю, что тебе сказать, Сириус. Я объяснил тебе, почему письмо показалось мне немного странным, но ты хочешь встретиться с ним, и я не смогу переубедить тебя. Это правда, не так ли? — Да, — сказал Сириус немного угрюмо. Он не думал, что Гарри выразится так прямо. — Тогда хотя бы возьми с собой кого-нибудь, — сказал Гарри. — Судя по тому, что ты мне о нём рассказал, Ремус довольно эмоционален. Может быть, он захочет встряхнуть тебя, накричать, или , я не знаю, разыграть. — Ты думаешь, мне нужна защита от моей собственной родственной души? — Сириус выпрямился в кресле, радуясь, что им есть из-за чего поспорить. — Я думаю, что вы на самом деле больше не знаете друг друга, и что это твоя родственная душа, которая тебя отвергла, — холодно ответил Гарри. — Я также знаю, что восстановить связь не так просто, как подбежать к Ремусу и обнять его. Подумай, Сириус. Почему он захотел связаться с тобой именно сейчас, а не раньше? — Ты сам прочитал письмо. — Я прочитал это странное письмо. Я всего лишь пытаюсь уберечь тебя от разочарования, которое... — Тебя долгое время заставляли отвергать свою родственную душу! Я думал, ты будешь последним человеком, который попытается заставить меня отвергнуть мою. Гарри прикрыл глаза рукой и посидел так с минуту. Сириус не мог удержаться от опасливого взгляда на Реддла, ожидая момента, когда мужчина набросится на него за то, что он разозлил Гарри. Но Реддл только лениво моргнул, глядя на него змеиными глазами, и ничего не сказал. Сириус предположил, что у него существуют разные уровни раздражения. — Тогда делай, что хочешь, — пробормотал Гарри. — Но в следующий раз, когда тебе понадобится совет, спроси кого-нибудь другого. — Он схватил булочку и вышел из комнаты. Сириус моргнул, глядя ему вслед. — Он так расстроен, что я не прислушался к нему? — спросил он, на самом деле не ожидая ответа от Реддла. — Скорее, что ты игнорируешь его совет, — сухо сказал Реддл, встал и последовал за Гарри. Сириус посидел там ещё несколько минут, чтобы доказать свою правоту, но в конце концов, выпив ещё одну чашку чая, он ушёл. И его решимость укрепилась, когда он направился к точке Аппарирования. Он собирался встретиться с Ремусом. Он собирался сделать всё возможное, чтобы продолжить их связь с того места, на котором они остановились. И что с того, что в письме была какая-то странность? Любому показалось бы странным писать своей родственной душе после стольких лет разлуки. Ему нужно будет найти сову, как только он вернётся домой. * — Пожалуйста, скажи мне, что кто-нибудь пойдёт вместе с Сириусом. — Конечно, Гарри. Я не позволю убить этого идиота из-за того, что он хочет кому-то что-то доказать. К тому же, это его так разозлит. Это будет забавно. Гарри откинулся на спинку стула и вздохнул, почувствовав, как рука Тома обвилась вокруг его плеч. — Тебе нравится раздражать людей, не так ли? — Не всех. Большинство моих политических врагов я либо стремлюсь держать под контролем, либо уничтожаю. Мне нравится раздражать только тех людей, которых ты по какой-то причине ценишь и хочешь удержать рядом, потому что у меня нет другого способа продемонстрировать свою неприязнь к ним. Гарри немного помолчал. Затем он повернул голову к Тому. Том грелся на солнце, словно кот, склонив голову набок. Их связь была солнечным светом, и Гарри знал это. — Ты так сильно их ненавидишь? — спросил он. — Они скрывали тебя от меня. — Том говорил лениво, всё ещё походя на кота, без следа ярости, что двигала им прошлой ночью. — У них есть свои таланты и ум, но они послушались Дамблдора и последовали за ним, ни разу не задумавшись о последствиях. Конечно, я их ненавижу. — Сириус не был причастен к тому, чтобы скрывать меня от тебя. Он ничего не знал о моей метке. Глаза Тома распахнулись, и он повернул голову, волна холода уже разливалась между ними. Гарри вздрогнул, но выдержал пристальный взгляд Тома. Это было трудно. Но ничто по сравнению с тем, чтобы не отпрянуть от холода в их связи. — Он наложил заклинание, которое могло уничтожить нас. Или ты забыл об этом? Гарри вздохнул. — Нет, я не забыл, — сказал он вслух, потому что прямо сейчас безмолвное общение через их связь было бы слишком интимным. — Но я надеялся, что мы оба сможем ему это простить. — Нет. На этот раз Гарри уставился на Тома, и его собственный гнев помог ему справиться с желанием отвернуться. — Почему нет? Я знаю, что тебе наплевать на моих родителей и Сириуса. Единственная причина, по которой они важны для тебя — то, что они связаны со мной. Ты даже не особо беспокоился на их счёт как о беглецах, иначе ты бы сказал аврорам уделить им приоритетное внимание. Почему ты не можешь просто дать им сойти этому с рук? — Потому что они представляют угрозу для тебя. — Нет, это не так. — Гарри. Послушай меня. Нечасто у Тома были такие интонации в голосе, и Гарри не думал, что когда-либо слышал их с тех пор, как их связь стала полной. Гарри откинулся ещё немного назад и поборол искушение взять что-нибудь со стола, чтобы пожевать. Он не хотел, чтобы это выглядело так, будто он уделяет словам Тома недостаточно внимания. Рука Тома поглаживала его шею сбоку, словно струну арфы. Глаза Гарри невольно закрылись. — Они представляют для тебя угрозу не потому, что ненавидят тебя, или не потому, что они в самом деле верят, что смогут и дальше разлучать нас, — сказал Том. — Они представляют угрозу, потому что слишком сильно любят тебя и отказываются признавать, что могут быть неправы. — После прошлой ночи... — Возможно, это шокировало твоих родителей и заставило их осознать правду, — согласился Том, не дав Гарри закончить предложение. — Или же это могло ожесточить их сердца и убедить их, что я ужасный человек и не должен быть с тобой. Гарри вздохнул и на мгновение опустил голову на плечо Тома. — По крайней мере, ты допускаешь такую возможность. — Я хочу, чтобы они были подальше от тебя. — Нет. — Гарри… — Теперь твоя очередь выслушать меня, — сказал Гарри, и, к чести Тома, тот действительно замолчал, хоть и наблюдал за ртом Гарри с такой напряжённой сосредоточенностью, что Гарри подумал, что Том, вероятно, уделяет больше внимания его губам, нежели словам. — Ты прав, они укоренились в своих заблуждениях глубже, чем я думал. И они не доверяют тебе и боятся тебя из-за твоей политики, хотя они знают, что около восьмидесяти процентов из того, что им известно, было придумано Дамблдором. Рука Тома крепче обхватила его за плечи, и через связь донеслось:— Только восемьдесят процентов? Гарри одарил его тонкой улыбкой и продолжал говорить, не позволяя себе отвлекаться. — Но, с другой стороны, они не подозревали, как сильно ранили меня своими комментариями вроде "жаль… что я родился с твоей меткой души". Потому что я держал это при себе и позволил им думать, что я был счастлив отвергнуть тебя. Или, по крайней мере, счастлив внести свой вклад в войну. — Они не должны были слышать это от тебя, — прорычал Том, его глаза приобрели цвет граната. — Они должны были знать, что это было более чем ужасно слышать, ужасно говорить… — И тебя бы не волновало, насколько это было ужасно, если бы это было сказано какому-нибудь другому ребёнку, даже если этот ребенок тоже был бы лишён своей второй половинки. Том уставился на него с выражением, которое, как Гарри мог почувствовать по их связи, являлось истинным непониманием. Гарри вздохнул и слегка, с нежностью покачал головой. — Я о том, что ты возражаешь не из принципа или не потому, что считаешь, что родители в целом не должны были поступать подобным образом по отношению к своему ребёнку. Ты возражаешь, потому что это был я. Том опустил голову так, что его подбородок упёрся в шею Гарри. — Да. Гарри кивнул. — Итак. Я всё ещё хочу, чтобы мои родители были частью моей жизни. Но, — добавил он, чтобы сдержать рычание, которое, как он чувствовал, готово было вырваться из Тома, — не так, как раньше, когда я просто прощал им всё, а они носились вокруг, делая что-то для Ордена и не думая о возможных последствиях для меня. — Сейчас больше нет никакого Ордена. — Я хочу сказать, Том, — продолжил Гарри и потянулся, чтобы они оказались с Томом лицом к лицу, — что точно так же, как я — цепь на твоей совести, и я мог бы удержать тебя от совершения действительно ужасных поступков, ты — цепь на моем комплексе мученика. Я хочу наладить отношения со своими родителями, но я не могу простить их так легко. Ты здесь, чтобы убедиться, что я не сделаю этого просто так. Том моргнул. — В таком случае, каких взаимоотношений ты хочешь с ними достичь? — Взрослых, — твёрдо сказал Гарри. — Где мы с обеих сторон понимаем, что мы взрослые люди со своими изъянами, и отказываемся от образа прошлого, в котором кто-то был для другого идеальным героем. Честно говоря, от того, как они учили меня героизму, меня сейчас немного подташнивает. Сначала они настаивали, что я являюсь героем из-за того, что ношу твою метку души, а после утверждали, что я мог бы стать им, оставаясь в Министерстве, скрываясь и время от времени предоставляя им немного информации. Всё это было ложью. Мне нужно избавиться от этого образа. Целитель разума Лауфри помогает, и ты больше, чем просто помогаешь. Мне нужно осознать, что мои родители — не те сияющие маяки мужества, какими я их когда-то считал, но при этом и не ужасные люди. — Но они и правда ужасные люди. — Я зависел практически исключительно от них на протяжении десятилетий… — Тебе не следовало… — Я не могу просто так взять и забыть, что они для меня сделали! Том резко втянул в себя воздух, в то время как Гарри посмотрел вниз и обнаружил, что расколол стол пополам всего лишь резким ударом руки. Пока он молча наблюдал, две половинки стола шатались взад-вперёд, а затем одна из них упала. Он покачал головой, наблюдая, как его ножки продолжают покачиваться в воздухе. — Ты великолепен. Гарри вскинул голову. Том мгновенно перешёл от одного настроения к другому и теперь направлялся к Гарри, его глаза горели ярче, чем просто слегка красным. Кипящая магия в воздухе вокруг них проявлялась в виде чёрных и малиновых завитков. — Я никогда не видел, чтобы кто-то делал то, что только что сделал ты, — продолжил Том мягким и задумчивым голосом. — Даже те, кто пытались это сделать целенаправленно. Гарри прочистил горло, чувствуя себя неловко. — Я… мне сложно представить, как большинство из тех людей, которых ты знаешь, целенаправленно стремятся научиться разламывать голыми руками столы… — Это было просто физическое проявление почти невозможной вещи, которую ты сделал, — возразил Том, его брови поползли вверх, как будто он не мог поверить, что Гарри этого не знал. — Ты направлял свою магию через своё тело, как если оно было волшебной палочкой, не ломая при этом костей и не причиняя себе каким-либо иным образом вреда. Это необычайная редкость, Гарри. — Но разве подобное не должно происходить постоянно при выбросе магии? Том вздохнул, глядя на него. — Я знаю, что ты намеренно сдерживал себя на занятиях по теории магии в Хогвартсе, чтобы не привлекать моего внимания, однако к настоящему времени ты должен знать достаточно, чтобы понять, почему это заявление нелепо. Подумай. Почему так? Гарри закрыл глаза и заставил себя вспомнить содержимое из книг, изучая которые, он потратил больше времени в поисках информации о родственных душах, чем на что-либо ещё. — Потому что... магический выброс — это магия, выходящая за пределы тела её обладателя? — Верно. Если бы мы не учили детей пользоваться волшебными палочками, многие просто продолжали бы проявлять свою магию таким образом, что крайне изматывает и в половине случаев всё равно не дает желаемых результатов. Гарри кивнул, думая о том времени, когда он хотел заставить свою метлу летать быстрее, а вместо этого сделал её такой тяжелой, что она рухнула на землю. — И почему так трудно должно быть вместо этого направлять её через свое тело? — Потому что мы настолько привыкаем к палочкам, что предполагаем, будто бы наши тела могут функционировать подобно им. Но у палочек есть сердцевина и дерево, которые приглушают и направляют магию. Наши тела же на это не способны. Гарри поморщился, представив себе нагрузку на кости и плоть, о которой, вероятно, говорил Том. — Но, должно быть, это уже удавалось кому-то другому. — Я имел в виду, что не видел, чтобы кто-либо ещё делал подобное. — Том взял его руку и поцеловал её. — Но я это чувствовал. — Это был ты, — сказал Гарри, потому что, конечно, это не мог быть кто-то другой. В противном случае Том выследил бы этого человека, и сделал бы его частью Министерства. Том наклонил голову в ответ. — Да, и даже я смог сделать это после долгого и тщательного изучения, поскольку у меня не было желания выводить себя из строя перед людьми, которые набросились бы на меня при любом намёке на слабость. Ты же сделал это, не задумываясь. — Теперь магия плотно окутала его тело, а его глаза и их связь были переполнены радостью. — Это должно было тебя напугать. — Почему? Я знаю, что от тебя мне ничего не угрожает, и это всё, что мне нужно знать. Гарри вздохнул и прислонился к нему. Рука Тома коснулась его плеча и задержалась там. Гарри чувствовал его поддержку по всей связи, но чувствовал также большой, чистый, золотистого оттенка поток похоти и самодовольства. — Мы спорили о моих родителях, — произнёс Гарри. — Я не собираюсь терять их снова только из-за тебя. В прошлый раз их изгнали из-за твоего слова и их действий. Я не собираюсь как бездумно их прощать, так и забывать о них. Том двинулся, и, Гарри знал, это означало, что он был против, но поток их связи продолжал течь к нему, неся в себе те же эмоции. — Согласен, — в конце концов, пробормотал Том. — Ты действительно меняешь своё мнение только потому, что я продемонстрировал тебе возможность использования магии, которую до этого мог осуществить только ты? Прошлой ночью я думал, что ты собираешься убить моего отца. — Магия значит для меня больше, чем твои родители. Ты значишь для меня больше всего на свете. Я тоже не забуду о них. И если однажды их потребуется наказать, я буду рядом, чтобы обеспечить им это. Но я думаю, что на данный момент они получили то, чего заслуживали. Гарри поморщился и кивнул. Он не забыл выражения лица своего отца или глаз матери, которые передавали их эмоции так сильно, словно у него тоже была с ними эмоциональная связь. — Я пойду и поговорю с ними позже. — И ты не хочешь, чтобы я пошёл с тобой, — сказал Том, откидываясь назад и убирая руку с плеча Гарри. Гарри подавил вспышку беспокойства, что это может заставить Тома отдалиться от него и никогда больше не возвращаться. Он видел, как крепко Том цеплялся за малейшее упоминание о своей родственной душе. Отказ был единственной вещью в мире, о которой ему никогда не пришлось бы беспокоиться. — Верно, — сказал он и посмотрел Тому в глаза. Том был тем, кто первым отвёл взгляд и что-то проворчал себе под нос. — Убедись, что они понимают, как им повезло, что ты всё ещё у них есть. — Я надеюсь, что они это уже осознали, — ответил Гарри и допил свой чай. * — Привет, мам. Привет, пап. Лили одарила Гарри слабой улыбкой и наклонилась вперёд, чтобы обнять его. Он слегка коснулся её спины, и Лили на мгновение пожалела, что не может понять его эмоции так, как она понимала Джеймса. — Привет, папа. Гарри произнес это более резко, и Лили поморщилась, но промолчала и оглянулась через плечо. Джеймс сидел за столом, уставившись в свою чашку. Его эмоции отступили до низкого, вибрирующего уровня, из-за чего у неё возникло ощущение, будто она стоит, прислонившись плечом к багажнику маггловской машины. — Джеймс, — подсказала Лили через секунду. Её родственная душа вздохнула и отодвинула свой стул назад, пока ноги Джеймса не оказались под столом. — Привет, сынок, — сказал он. Гарри на секунду заморгал, глядя на него. Лили задумалась, призовёт ли он свою вторую половинку, не будет ли это проявлением неуважения, которое снова приведет Реддла в ярость… А затем Гарри рассмеялся. Лили улыбнулась, но ей пришлось признать, что она не совсем уверена, чему именно они улыбались. Она снова взглянула на Джеймса и увидела, что он моргает и садится ровно. По узам пробежала струйка более сильного чувства, и она спросила:— Ты думал, что он собирался убить тебя? — Я подумал, что Реддл мог бы. Лили поморщилась, потому что не могла отрицать, что и сама думала так же, и повернулась обратно к Гарри. — Я была бы признательна, если бы ты не упоминал о том, как Джеймс ведёт себя с Реддлом, — сказала она. — У меня нет никаких проблем с тем, как он себя ведёт, — сказал Гарри озадаченно и сел на другой стул за столом, не тот, на котором он сидел прошлой ночью, повернув свой собственный так, чтобы он мог улыбнуться, глядя им в лицо. — Я просто думаю, что это забавно. — Ты почти хотел, чтобы меня убили, это ты находишь смешным? Гарри закатил глаза. — У тебя что-то не так со слухом, отец? Нет, забавно то, как ты себя ведёшь сейчас. Ты ведёшь себя, как упрямый ребенок, когда я единственный, кто имел бы право на такое поведение. Я просто думаю, что это забавно. — Почему? — Спросила Лили, садясь напротив него, но всё ещё находясь на расстоянии вытянутой руки от Джеймса на случай, если её близкое присутствие будет необходимо. И судя по тому, как Джеймс безмолвно открывал и закрывал рот, она подумала, что, возможно, это действительно было нужно. — Я не... кажется, между нами так много недосказанного, Гарри, и я больше не хочу, чтобы оно оставалось таковым. Гарри улыбнулся ей и кивнул. — Ну, прежде всего, вы должны знать, что вам не удастся убедить меня покинуть его. То самопожертвование, на которое вы заставляли меня идти долгие годы, подошло к концу. Я не собираюсь к этому возвращаться. Лили сглотнула и кивнула. Прошлой ночью она провела много времени в размышлениях, даже после того, как Джеймс лёг спать и когда она была уверена, что её мысли его не потревожат. Она пришла к выводу, что, хотя её первоначальное восприятие Реддла как сумасшедшего было неправильным, как и её вторичное восприятие его как человека, просто преданного Гарри, она понятия не имела, где кроется правда, а Гарри не собирался уходить от него. — Тебе всё равно следовало бы, — прошептал Джеймс и проигнорировал резкий толчок, который Лили послала через их связь. — Кто-то, способный прижать твоего отца к стене и кто угрожал убить его... — Ты всё ещё дружишь с кем-то, кто использовал свою собственную родственную душу в качестве оружия, чтобы попытаться убить кого-то, кто ему не нравится, — произнёс Гарри, его магия вспыхнула каскадом цветов, которые сменились слишком быстро, чтобы Лили смогла запомнить больше, чем оставшееся впечатление об их существовании. — Так что не говори мне о морали и всей этой чуши. Джеймс открыл рот, затем закрыл его и опустил голову. Лили положила руку ему на плечо и сделала глубокий вдох. — Твоя родственная душа собирается потребовать от нас ответа за то, что мы сделали? — Нет, если только вы снова не причините мне боль. — Гарри пожал плечами. — Но, честно говоря, единственное, что поддерживает в вас жизнь прямо сейчас, это тот факт, что он знает, как я ценю вас. Лили моргнула и уставилась на мальчика, мужчину, сидящего напротив неё за столом и который, как она думала, был не тем человеком, кого она вырастила. — Гарри, — выдохнула она. — Я… как ты можешь говорить это так хладнокровно? — Я часто был один, когда был младше, — произнёс Гарри, казалось бы, случайно, но Лили сомневалась, что это было случайно для него, поэтому она подавила искушение огрызнуться на него и вместо этого прислушалась. — Я понял, что не должен слишком шуметь или предъявлять слишком много требований. Вы не водили меня играть с другими детьми, потому что они могли увидеть мою метку. Вы не осмеливались дать мне надежду, что моя любовь сможет каким-то образом изменить мою родственную душу, потому что вы знали, что он злой человек. Вы усердно воспитывали меня, чтобы я стал героем. — Мы не хотели, чтобы ты стал мучеником, — прошептал Джеймс — Чтобы не имел жизненную позицию мученика, нет. — Гарри на мгновение посмотрел на Джеймса с жалостливой улыбкой, и Лили моргнула. Насколько всё это было ново, и насколько многое из этого было скрыто, Гарри никогда не хотел, чтобы они это увидели? Она понятия не имела. — Но вы воспитали меня так, чтобы я отказался от того, что вы сами считали самой важной вещью в мире. — Есть и другие важные вещи! Свобода, дружба, и… — Но вы так себя не вели. — Гарри приподнял брови, и в его глазах появилась жалость. — Я сбился со счёта, сколько раз ты говорил мне, что мама была самым важным человеком в твоей жизни и лучшим, что когда-либо случалось с тобой, а у мамы просто наворачивались слёзы на глаза всякий раз, когда она смотрела на мою метку. Лили закрыла глаза. Так вот что он пришёл им сказать. Отчасти причина, по которой Реддл так настойчиво претендовал на него, была их виной. — Если бы мы вели себя более осторожно, то убедили бы Гарри, что в мире действительно есть другие важные вещи… — Но мы всегда знали, кто его родственная душа, — настаивал Джеймс через их связь. —Что ещё мы могли ему сказать? — Мы могли бы приложить больше усилий, чтобы узнать правду о Реддле. Мы умные люди, Джеймс. Я знаю, что если мы не видели её раньше, то потому, что мы просто отказывались смотреть. — Лили проглотила слова, которые могла бы сказать, и открыла глаза. — Реддл планирует оставить нас в живых? — прямо спросила она. Гарри секунду смотрел на неё, как будто не мог поверить, что она задала этот вопрос. Затем он кивнул. — Я уже говорил это. Он знает, насколько вы важны для меня, и что я был бы расстроен, если бы он убил вас. Хотя, возможно, он не надолго оставит нас одних, в зависимости от того, что он сможет почувствовать через нашу связь. — Какой высокоморальный, порядочный человек, — пробормотал Джеймс. — Единственная причина, по которой он решил нас пощадить — потому, что мы важны для тебя. — Лицемер, — спокойно ответил Гарри, но это слово всё равно поразило Лили, учитывая, что Гарри никогда раньше не говорил ничего подобного своему отцу. — Единственная причина, по которой ты не убил его до того, как мы с ним встретились — потому, что у тебя не было достаточно сил для этого. И ты убил бы его, даже зная, что это нанесло бы мне эмоциональный ущерб и, возможно, заставило бы меня совершить самоубийство. Он заботится о моей жизни больше, чем ты. Джеймс снова уставился на него. Гарри уставился на него в ответ. Лили сглотнула. Она никогда раньше не замечала, насколько их глаза похожи, несмотря на то, что у Гарри был такой же цвет, как у неё, и какими упрямыми они оба могли выглядеть. — Мы никогда не думали, что есть способ освободить тебя от проклятия быть его родственной душой, — прошептал Джеймс. — Это не проклятие. — Ты так думаешь только потому, что ты так близок с ним! Он совершал ужасные вещи… — И ты тоже, ублюдок. — Голос Гарри заледенел до такой степени, что Лили не удивилась, увидев, как на столе появились тонкие струйки льда. — Ты сотрудничал с Дамблдором в попытке убить Тома и сотни невинных людей, включая меня. Ты держал меня в изоляции, говорил и делал со мной ужасные вещи. Даже сейчас ты ведёшь себя так, будто Том хуже всех на свете. Ты всё ещё не избавился от остатков убеждений того времени, когда лизал задницу Дамблдору. Скажи мне, каково это, когда это запихнуто так глубоко внутри, что ты хочешь, чтобы я отрёкся от своей родственной души? Я думал, это было ошибкой, что ты нацелился на то здание, в котором был и я в тот день, и когда ты сказал, что хотел бы, чтобы я не рождался вовсе, что ты просто был так сильно расстроен, но это всё больше и больше звучит так, словно тебе всё равно, умру я или нет, пока Том рядом со мной. Между ними за столом повисла напряжённая тишина. Гарри тяжело дышал, свирепо глядя на Джеймса, чьи глаза были широко открыты, а сам он сидел совершенно неподвижно. Всё, что Лили могла чувствовать в их связи, было будто статическими помехами, как если бы Джеймс был маггловским телевизором. — Всё не так, — наконец прошептал Джеймс. — Да, я знаю, как это. — Гарри провёл рукой по волосам. Он дрожал, но Лили не думала, что это было от страха или печали. — Я знаю, что ты ненавидишь его гораздо больше, чем ты любишь меня. — Нет! — Лили вскочила на ноги. — Гарри… — Сначала ты вела себя так, будто могла бы принять его, мам. Последнее, что я знал, ты думала, что Дамблдор был хуже. Что изменилось? Лили сглотнула, затем ещё раз. Она не знала ответа на этот вопрос, по крайней мере, так ей хотелось сказать. Но слова вырвались наружу, когда она открыла рот, как будто они сами по себе ждали, когда она их озвучит. — Я думала, ты никогда не примешь его, — прошептала она. — Думала, что ты отвернёшься от него, когда узнаешь, какой он ужасный человек. Или что он полностью изменится, потому что это был бы единственный способ заполучить тебя. А вместо этого он остался прежним, когда ты тот, кто меняется. Гарри закрыл глаза и выдохнул что-то, похожее на сильный гнев. Затем он сказал: — Нереально ожидать, что человек просто изменится, чтобы соответствовать чьим-то стандартам, мам. Я меняю Тома, но медленно. И если ты действительно ожидала этого, то ты такая же лицемерка, как и отец. Ты не изменила своих убеждений в отношении Тома, несмотря на то, что у тебя были довольно веские причины для этого, верно? И ты всё ещё думаешь, что было бы лучше, если бы я не был бы связан с ним душами. Если бы у нас не было полной связи. Лили покачала головой. Она не знала, что сказать. Она не знала, что чувствовать. Помехи, которые, казалось, отравляли её связь с Джеймсом, теперь расцветали и клубились в её сознании. Гарри покачал головой в ответ. — Я пришёл сюда в надежде, что мы сможем поговорить о том, как выстроить между нами полностью взрослые взаимоотношения, вот как я объяснил это Тому, — пробормотал он и грубо отодвинул свой стул от стола. — Но я полагаю, что у меня было слишком много надежд и веры в вас. Вы всё ещё слишком поглощены тем фактом, что Том — моя родственная душа, чтобы думать о чём-то ещё. Что ж, я дам вещам немного остыть и посмотрю, улучшатся ли они. — Он повернулся и направился к двери, ведущей из кухни. — Гарри. Джеймс был тем, кто прохрипел эти слова, не Лили. Лили предположила, что этого следовало ожидать. Она всё ещё была слишком переполнена словами, которые хотела бы сказать и одновременно слишком замкнута для этого. Гарри оглянулся через плечо. — Да? — Я никогда не желал тебе смерти. — В данный момент я не готов в это поверить, — ответил Гарри и закрыл за собой дверь. Джеймс рухнул обратно на своё сиденье и обхватил голову руками. Лили обняла его за плечи и села рядом с ним. Они прислонились друг к другу, и их связь дрожала, как листья на сильном ветру. — Почему это кажется намного более худшим, чем то, с чем мы столкнулись прошлой ночью, когда Реддл фактически угрожал Джеймсу? Лили закрыла глаза и решила подумать над этим вопросом. Не то чтобы прямо сейчас она была способна на что-то ещё, кроме этого. * Том знал свою роль, и знал с тех пор, как связь вспыхнула огнём со стороны Гарри. Он не пошёл в квартиру Поттеров, несмотря на то, что сказал ранее. Этот вид гнева не был чистой болью, хотя и был смешан с болью. На самом деле, это было похоже на те эмоции, которые Том ждал от Гарри в течение долгого времени. Дверь в дом распахнулась, и Гарри шагнул внутрь, не потрудившись закрыть её за собой. Он промаршировал через кухню и плюхнулся на стул рядом с Томом, положив голову ему на плечо. Том погладил его по волосам и не произнёс ни единого слова, ни вслух, ни телепатически. — Мне кажется, они думают, что моя смерть была бы приемлемой ценой за то, чтобы избавиться от тебя, — прошептал наконец Гарри. Том теснее прижался к своему партнёру. Он тщательно сдерживал свою ярость. Это оказалось легче, чем он ожидал, определённо легче, чем прошлой ночью. Сейчас имело значение то, что Гарри был в безопасности и что он давал ему столько защиты, сколько мог, а взрыв ярости заставил бы Гарри вместо этого обратить на него внимание. Гарри прижимался всё ближе и ближе, а затем сказал: — Я хочу пойти с тобой сегодня в Визенгамот. Я хочу поговорить с ними. Я хочу посмотреть, о чём они говорят. Я хочу... я хочу подумать о чём-нибудь другом. Том улыбнулся. — Тебе будут очень рады. По крайней мере, рады на моей стороне. — В данный момент, — задумчиво произнёс Гарри, — меня не волнует, насколько неловко я заставляю себя чувствовать кого-либо ещё. И эмоции, которые он посылал через связь, были тем, чего Том так долго ждал от Гарри.