Жасмин

If you can keep your head when all about you Are losing theirs and blaming it on you, If you can trust yourself when all men doubt you, But make allowance for their doubting too Редьярд Киплинг — Заповедь

      — Ты что сделал? — Сяо Чжаня трепали по щекам и явно пытались привести в себя. Зашипев сквозь зубы, он поднял руки, отталкивая от лица чужие конечности, и приоткрыл глаза, пытаясь проморгаться.       — Напился, — отчётливо злился голос над ним. По лицу прошлось дуновение ветерка, и Сяо Чжань заторможено уставился на черный, мечущийся в каком-то полуметре над ним хвост.       — Пришёл в себя? — Сидящий рядом с ним Сонджу обеспокоенно помахал ладонью.       — Сколько пальцев?       — Три, — прохрипел Сяо Чжань, сам поражаясь своему голосу. Приподнялся на локтях, откашливаясь, и бросил хмурый взгляд вокруг. Лежал он уже на диване, на котором они с фелином и провели ночь… нет, на котором они с фелином и продрыхли всю ночь. Знал бы, что за помощь получит в морду — даже предлагать бы не стал. Именно эту мысль он и озвучил.       — Помощь? — Неожиданно взвился ещё один парень, и Сяо Чжань с любопытством отметил, как прижал уши к голове Ибо.       — Прекрати, Вэньхань, — нахмурился фелин и наконец повернулся на своем краю дивана к Сяо Чжаню. Осмотрел его пытливо и выпалил:       — Мы переспали?       Сяо Чжань мгновенно ощутил, как горячо стало щекам. Ситуация — чистый пиздец. И нет, он не стеснялся, всё же секс — естественная потребность организма, однако столь прямой вопрос в ярком свете дня, с кучей парней в одной комнате… Он нервно хихикнул и мотнул головой:       — Sorry, я не большой поклонник бесчувственных тел, — он как можно более непринуждённо улыбнулся и аккуратно ощупал нос, скашивая взгляд на смутившегося Ли Вэньханя. — Так что встретить можно было и понежнее.       — А то ночь не задалась, утро тем более, — подхватил его заметно расслабившийся фелин и, смущённо улыбнувшись, протянул руку:       — Ван Ибо.       — Сяо Чжань, — охотно пожал её мужчина, глядя, как утопает его рука в чужой большой ладони, и рассмеялся. — Приятно познакомиться, чёрт возьми.       — Чёрт не возьмет, а я могу, — серьезно выдал Ван Ибо и, шевельнув ушами, тоже заржал. Совершенно ужасно. Сяо Чжань от смеха упал обратно на подушки.       — Придурки? — Полувопросительно протянул Сынён, переглядываясь с друзьями, и мгновенно получил пинок по голени от хихикающего фелина. — Точно придурки.       Теперь заржали и остальные, отпуская напряжение.       — Так что случилось-то вчера? — Когда все отсмеялись, Исюань вновь вернулся к теме их посещения. Только сейчас Сяо Чжань вдруг осознал, что ребята, видимо, серьёзно переживали за своего друга, раз всем составом примчались ему на квартиру.       — Я… решил расслабиться, — несколько неловко признал Ибо, бросая виноватый взгляд на Сяо Чжаня. — Но вино было отвратительное, так что я…       — Стал хлестать байцзю, — хмыкнул Сяо Чжань, улыбаясь слегка насмешливо и качнул головой. — Удивлён, что ты так легко отошёл, я бы со второй стопки под столом оказался, и до сих пор оттуда б не вылез.       — Регенерация… а что, был опыт? — Любопытно сверкнул глазами Ибо, и Сяо Чжань, морщась, кивнул.       — Погодите с опытом, — Исюань нахмурился. — Как вы здесь-то оказались?       Сяо Чжань вопросительно глянул на Ван Ибо, позволяя решить, как ответить, ему, и почувствовал даже некоторое уважение, когда фелин расправил плечи и, смотря куда-то в угол, пробурчал:       — Ко мне яйца подкатывать начали, и мужик какой-то предложил отвести в туалет, а потом…       — Ибо, — простонал Сынён. — Ты дурак или да? Тебе сколько таких предложений поступало, в более выгодных формах? Ладно бы тогда согласился, но надравшись-то зачем?       Сяо Чжань сжал зубы, стараясь удержать в глотке никому не нужные выражения.       — Эй, тебе плохо? — Немедленно обеспокоился Сонджу. — Ты побледнел.       — А потом я встретил в туалете мужика, напирающего на вашего Ибо, решил, что ни одному из них это не нужно, и притащил Ибо домой, — отмахнувшись, Сяо Чжань быстро дорассказал историю и, дернув плечом, принялся аккуратно сползать с дивана на пол. — Адреса от Ибо я добиться не смог, так что это был единственный выход, до которого я додумался.       — Мгм, — буркнул нахохлившийся в углу дивана Ибо. — А вы-то как тут?       — Телефон на зарядку поставь, оболтус, — устало посоветовал ему Исюань. — Методично надирающимся тебя заметил не только Сяо Чжань, но и ещё полклуба. Никто, правда, не придал особого значения, но когда тебя не нашли с утра на твоем диване, и ни одна душа не смогла ответить, куда ты пропал, само собой, все подумали на худшее. Радуйся, что вас с Сяо Чжанем заприметил на выходе охранник, мы узнали адрес и…       — И дали в морду, молодцы, — фыркнул Ибо, закатывая глаза. — Спасибо, мамочки.       — Макнэ, — хлопнул его по плечу Сынён. — Ты наш младшенький, так что твой возраст согласия ничего не решает.       — Посмотри статистику пропаж кемономимов за последний год, — мрачно добавил Исюань, поднимаясь с пола. — Большинство из них, я уверен, точно так же были уверены, что им ничего не грозит, а потом их родственники получили графу «пропал без вести» напротив имени своего ребенка.       — Извините, — Ван Ибо подскочил с места, складывая руки перед грудью и кланяясь вставшим друзьям.       Судя по виновато прижатым ушам, он и правда понял, какую встряску устроил им, и Сяо Чжань встал рядом, тоже уважительно кланяясь:       — Простите.       — Ты-то чего, гэ, — мгновенно вскинулся Ван Ибо, и Сяо Чжань тепло улыбнулся, протянул, не удержавшись, ладонь, чтобы потрепать замершего фелина по взъерошенным волосам меж ушей.       — Мне, как старшему и трезвому, следовало лучше позаботиться об их макнэ, так что, выходит, за дело получил.       — Кстати об этом, — Ли Вэньхань сделал шаг вперед и, уставившись в пол, пробормотал свои извинения, тоже кланяясь.       — Я жив, и это главное, — хихикнул Сяо Чжань, вновь задевая нещадно ноющий нос. Н-да, кажется, на ближайшую пару-тройку дней о сцене можно забыть.       — Это точно, — Исюань кивнул и, хмыкнув, добавил:       — И раз уж мы тут, Хайкуань что-то говорил о совместном проекте. Вы согласились?       — Можно на ты, — широко улыбнулся Сяо Чжань, и тут же ойкнул, вновь прижимая ладонь к носу. — Да, согласен, хотя теперь придётся на немного отложить этот план. Но я пока могу сверстать дизайн, знаете.       Довольно загудевшую толпу принялся выталкивать из квартиры уже Ибо. Он же остановился на пороге, обернувшись, прижал руки к груди и низко склонился.       — Спасибо, гэгэ.       — Будь осторожнее, — тихо ответил Сяо Чжань, завороженно глядя на легко трепещущий за спиной парня хвост. Яркая улыбка фелина ослепила, рассыпалась по квартире солнечными зайчиками. Миру вернулась цветовая палитра.       — Ну и напугал ты нас, дружище, — приобнял Чо Сынён Ибо за плечи, как только дверь в квартиру Сяо Чжаня захлопнулась.       — Мне казалось, ты отпустил идею напиваться до решения из университета Цинхуа, — заметил Ли Вэньхань, и Ван Ибо слышал, что скрывается за этими словами: «Мне казалось, ты будешь пить с нами».       Что сказать на это, он не знал. Отец всегда улыбался, глядя на то, как он возится с младшими котятами. Чем старше был котенок, тем более независимым он становился — это было неизбежно. Взрослые фелины, как правило, и вовсе были одиночками, пока не встречали свою пару. Заиметь же собственный прайд и вовсе считалось несказанной удачей. Но сказать это друзьям означало обидеть их, и Ибо только неопределённо хмыкнул.       — Да ладно, вспомни, как нажрался Сюань-гэ, когда ему пришёл отказ из Кореи, — хохотнул Сонджу, разряжая атмосферу. Из подъезда они вывалились уже привычным шумным клубком, и покатились к ближайшему метро — сегодня у них была встреча с Ван Ханем, к которой ребята планировали подготовить Ван Ибо. — Вот где страх-то был!       — Я же не напоминаю, как это было у тебя! — Возмутился Исюань и, пока остальные перешучивались, цепко ухватил Ибо за локоть, наклоняясь к ушам и негромко проговорил:       — Не обращай внимания на слова Сынёна, он и сам ещё не оперившийся толком, а всё туда же… но ты должен понимать, что если ты решишь заработать подобным образом, на карьере можно будет ставить окончательный крест.       — Я понимаю, дагэ, — кивнул Ибо и, скривив губы, тихо дополнил:       — Вот только о какой карьере может идти речь даже сейчас?       — Не сдавайся, диди, — Исюань ободряюще улыбнулся. — А как тебе Сяо Чжань?       — У нас ничего не было, — насупился Ибо, отворачиваясь, и тут же оказался лицом к лицу с Сынёном.       — Ничего-ничего?       — Ну и правильно, — рядом замаячил наморщивший нос Ким Сонджу. — Он не чета ни одному из нас, не обижайся. Ну споет он пару песен для удовлетворения собственного эго, так у птицы такого полёта наверняка уже давно всё расписано: дом, семья, стабильный бизнес. Для него клуб — просто развлечение, ему даже работать не обязательно, всё родители обеспечат.       — Да и мутный он какой-то, — Ли Вэньхань пару раз торопливо кивнул, будто предлагая согласиться со своими словами. — У них там какая-то история с Мэн Цзыи была, помните?       — А не с Сюань Лу? — Удивился Сынён и айкнул, вторя Вэньханю, когда обоим прилетело со стороны Исюаня. — Ты чего, хён?       — Ведёте себя, как три сестрички Хайдяня, — фыркнул тот. — Давайте тогда вспомним, сколько сплетен про нас гуляет?       — Но ведь не бывает дыма без огня!       — Ещё как бывает, и ходи ты на пары по постановке, ты бы знал, — Сонджу подхватил точку зрения старшего. — Или хотите сказать, в тех групповых оргиях я и правда всегда был бы снизу?       Ван Ибо подавился смешком, но стоило встретиться с серьёзным взглядом Исюаня, как желание веселиться пропало.       «Будь осторожен» — Исюань произнес это одними губами, тут же включаясь в шуточную перепалку, а Ибо вспомнил другие тёмные глаза, обрамлённые ласковым прищуром и тёплой улыбкой, и другую фразу, сказанную вполголоса. Может, раз гэ говорят, ему и впрямь стоит быть поосторожнее. Ещё бы он умел.       — И снова привет, — Ван Хань ворвался в свой кабинет, сразу же бросая на стол небольшой дипломат и окидывая устроившихся на диванчиках ребят взглядом с силой рентгеновского луча. — У нас с вами полчаса на обсуждение вашего проекта и ближайших планов. С Ван Ибо мы немного задержимся, нужно решить, как будет проходить сотрудничество.       В целом, обсуждение проходило легче, чем Ибо ожидал. И он даже успел расслабиться, рассматривая предлагаемые Ван Ханем варианты и добавляя к предложениям ребят свои, когда заряжающийся телефон пиликнул входящим сообщением. Он надеялся, что у него получилось удержать лицо, когда, заметив на аватарке отправителя значок университета Цинхуа, он всё же открыл его. Хвост пару раз нервно свернулся и развернулся. Шерсть на ушах встопорщилась, и он поторопился прижать их ближе к голове, откладывая телефон подальше от себя. Но это не помогло: он уже знал, что написано в ответном письме.       «Уважаемый абитуриент, мы вынуждены отказать вам в приёме в силу распоряжения ректора от 14.07.2014 «О приёме лиц иных рас на бюджетные формы обучения в Университет Цинхуа». Приём на бюджет соответствующих рас ведётся по следующим специальностям: институт гражданской инженерии, институт окружающей среды, институт электроинженерии, институт инженерной физики, институт материаловедения, институт естественных наук и институт физвоспитания. Обратитесь в указанные приёмные комиссии с полным набором документов. С пожеланиями всего наилучшего, приемная комиссия Института обществоведения».       — Ибо? Ибо! — Его аккуратно потормошил за плечо Исюань, и Ван Ибо вздрогнул, виновато глядя на Ван Ханя и трепля в пальцах старенький провод от наушников. — Что случилось?       — Ответ пришёл? — Уточнил Ван Хань и, когда Ибо кивнул, поджал губы. — Отказ?       — Да, из Института обществоведения, — кивнул фелин, отводя взгляд и продолжая терзать провод.       — Куда-то ещё подавал?       — На инженерию и физвоспитание, в тот же университет…       — Перенаправь документы ещё в Институт наук о жизни, — вздохнул Ван Хань и, встретив взгляд исподлобья, пожал плечами: — Я видел твои баллы, и с ними можно спокойно пройти практически в любой университет страны. Но к тебе отбор строже, и вероятнее всего, в воспитательную сферу тебя не пустят. А инженерия… ты уверен, что выдержишь?       — Если будет нужно, выдержу, — насупился Ибо, и на его плечо мгновенно навалился Сынён.       — А мы поддержим!       Остальные ребята ответили согласным гулом, и Ван Хань грустно усмехнулся:       — Поддержите, поддержите. Что ж, больше не имею вопросов, остаемся на связи. И выметайтесь уже, ради всех богов. Мне ещё отчёты заполнять…       На следующий день Ибо получил согласие на зачисление из Института инженерии и два отказа по другим направлениям. Отправив результаты Ван Ханю, он, даже не забегая в «Нефрит», настрочил короткое сообщение о том, что едет на пару дней в Лоян, купил билеты на ближайший поезд и упал на сиденье у окна, невидяще уставившись на пролетающий мимо город.       В иногда темнеющем стекле мелькало отражение его лица и торчащих над головой острых ушей. Ибо прижал их так крепко, как только мог, скрывая от самого себя. Родись он человеком — каково бы это было?       Он прислонился головой к стеклу, прикрывая глаза. Быть человеком. Тем, у кого нет выдающего любую эмоцию хвоста и неудобных, слышащих совершенно не предназначенные для них вещи, ушей. Когда перед тобой открыты все двери, у тебя в руках — любая возможность, только протяни их, и никто не покажет пальцем, не назовет уродом лишь за то, что ты отличаешься. Иметь возможность любить, кого хочешь.       Четыре с половиной часа пролетели перед устремленным внутрь себя взглядом незаметно. Сойдя с поезда на знакомой станции, Ван Ибо огляделся, и, проигнорировав автобусную остановку, медленно поплелся в сторону своего района.       Они уже больше семи, наверное, лет жили в черте города. Конечно, этот район не являлся пределом мечтаний: ветку метро до него решено было не строить, и добраться можно было лишь на автобусе или пешком, впрочем, как и по пунктам самого района. И всё же, его семье грех жаловаться: тем, у кого ещё десятилетие назад не было перспектив кроме работы на вредном производстве от шести до десяти с единственным выходным, и трущобных школ для детей, где учили не жить, а выживать, стоило радоваться уже имеющемуся. Ибо остановился на возвышенности, глядя на свой старый район — место заводских застроек и общежитий для рабочих. В одном из таких и прошло их детство, и, наверное, стоило бы поблагодарить тётку за её жертву, которую в первые месяцы не мог оценить никто. Ван Ибо передёрнул плечами, вспоминая безжизненную улыбку Ван Мей и отчаянный крик Ван Цзысюань. Ван Хаосюань тогда едва-едва родился, чтобы помнить те события, но на сердце Ибо и, он уверен, на сердце Сюань-мэй они лежали чёрным камнем.       Решительно отвернувшись от лежащих под подошвой города заводских территорий, он медленно поплёлся дальше. В районе, куда они переехали после смерти тети Мей, кемономимов практически не встречалось, а те счастливчики, которым повезло, как их семье, старались обходить прежнее место жительства по широкой дуге, сознательно выбирая забытье.       Ибо так не мог, и даже три года в Корее не избавили его от внутренней необходимости иногда бывать рядом, с другой стороны ограждения, которое некогда казалось непреодолимым. Как он тогда радовался, когда находил около заборов разбитые игрушки! Однажды там, куда обычные люди, не задумываясь, скидывали убитые ими вещи, он нашёл свой первый скейт. Там же когда-то выкопал и йо-йо, из-за которого случилась первая серьёзная драка — такие «свалки» всегда ценились у детей запертых рабочих, среди которых было и много кемономимов, так что в потасовках в ход шли не только кулаки, но и когти, и зубы. С той драки на память остались нить шрама над бровью и уверенность в том, что в любой битве нужно стоять до конца.       Ибо с сожалением оглянулся. Он только надеялся, что оставляемые им подарки не становятся причиной разбитых губ, носов и порванных ушей: ещё когда был в начальной школе, в их районе был создан «Кружок взаимопомощи», куда и стаскивали все полезные или интересные вещи, становящиеся общим достоянием. Действует ли ещё?       Ибо и сам точно не сказал бы, что хотел сказать такими «подарками», оставляемыми раз в месяц-два. Вас помнят? Мы есть? Или, быть может, «не сдавайтесь»? Высокая колючая преграда была первой серьезной в его жизни, и он, пусть бы и благодаря семье, её преодолел. Потом были несколько школ в новом районе, хоть на окраине, но уже в черте города, в которых он надолго не задерживался: дети жестоки.       Ван Ибо дёрнул ухом. Только в средней школе, когда все сосредоточились на учёбе, у него получилось нагнать и перегнать сверстников — в предметах, во внеклассных занятиях. В танцах. Первый. Гордость школы. Ибо невесело усмехается воспоминаниям: гордость школы, которую ненавидела половина учеников и учителей. Кто-то — за успехи, кто-то — за наглость. И не раз его макали носом в дерьмо, что в переносном, что в прямом смысле, но не просто так же он вырос на заводских улицах — выжил. И добился возможности учиться в Корее: ещё одна преодоленная граница. И теперь тоже. Пускай он будет учиться не на том направлении, где хотел бы, и даже не в том ВУЗе. Зато он будет учиться, будет получать своё высшее образование и будет танцевать. Будет!       Сморгнул непрошенные слёзы, огляделся: ноги принесли в любимое с переезда место, в заброшенный скейтпарк невдалеке от городской черты. Раньше он был не таким мрачным, и сверкали покрашенными стойками рампы. Теперь же краска облезла, дорожки поросли травой, серые бетонные стенки покрылись многочисленными трещинами. Ибо сбросил потрепанный рюкзак на траву у единственной уцелевшей скамьи и осторожно прошёл ближе к своей первой настоящей рампе — в прежнем районе такого не было. Провёл пальцами по заржавелым креплениям, крепче сжимая зубы, и всё же сдался: сполз, прислонившись спиной к металлу, на прохладную землю и глухо завыл, уткнувшись лицом в колени.       Объективно причин для слёз не было. Он в очередной раз пробрался выше, вырвавшись из затхлости Старого города. Субъективно…       — Я устал, — тихо прошептал он, словно пробуя это слово на вкус. Судорожно хватанул широко открытым ртом горячего воздуха, нагретого за день палящим солнцем, что скрылось сейчас за громадами серых домов и уютной зеленью деревьев. Повторил хрипло:       — Устал.       Хвост дёрнулся, приминая траву, а он прижал уши к голове, крепче обнимая себя за плечи, расправить которые вновь казалось непосильной задачей. Сейчас ему нужно будет прийти домой, подсунуть Сюань-ди небольшой набор лего, а Сюань-мэй — новую крутую заколку для её шикарных волос. Улыбнуться радостно матери, показывая только то единственное письмо с согласием — не зря отец настаивал на инженерном. Кивнуть ему в благодарность. И сбежать из дома под предлогом встречи с несуществующими друзьями, потому что видеть домашнюю тревожность — невыносимо. И ещё хуже осознавать, что она оправдана: ведь он не поступил куда хотел, надрался в клубе, едва не позволив выебать себя постороннему мужику, и, совершенно потеряв контроль над своей кошачьей сущностью, предлагал всего себя будущему коллеге по работе. Коллеге, которому оказалось не страшно подставить спину и шею, и который повёл себя благороднее его. Или просто не захотел такого урода.       Глаза вновь защипало.       Ибо вскочил, яростно зарычав, с силой провёл заострившимися когтями по рампе, вызывая противный скрежет, подскочил к поваленной скамье и яростно пнул её, вырывая последние крепления из земли. Подхватил в руки, с разворота ударяя о землю.       — ПОЧЕМУ?!       Занёс её над головой, обрушивая повторно, не обращая внимания на летящие за шиворот футболки комки земли, песка и трухи.       — ЗА ЧТО?!       И принялся методично ударять разваливающимися досками о землю, хрипло рыча на каждое столкновение. Откинув измочаленное дерево, обвел площадку яростным взглядом и, подскочив к стоящей у края широкой ели, принялся бить её ствол на манер груши, чередуя кулаки и ладони, вымещая всё накопившееся.       — Тётя… Корея… Мо… Сиань… Академия… Сюань-мэй… Сюань-ди… МАМА, — он уперся лбом в дерево, охватывая его обеими руками и сорвано дыша. Всхлипнул обессиленно, слегка поворачивая голову, и уставился на отблески закатного солнца в окнах ближайшей пятиэтажки. Обида за свою жизнь продолжала колыхаться глубоко внутри, но сейчас уже где-то на самом тёмном его дне. Две руки, две ноги, ушастая голова и хвост. Всё его, всё с собой, остальное — сживное и наживное. У него есть семья, есть работа и место учёбы, а всё нужное ему он возьмёт. Сам. У него же получилось вылезти из этой дыры? Получится и остальное.       А ещё этот Сяо Чжань. Ибо выдохнул, отлипая от дерева и, поджав губы, оглядел последствия своей вспышки. Скамье всё равно оставалось недолго, но вот с руками он погорячился: если покрасневшие исцарапанные ладони скрыть не сложно, то напрочь содранные костяшки пальцев явно привлекут внимание домашних. Интересно, а Сяо Чжань бы обратил внимание?       Наклонившись за рюкзаком, Ван Ибо замер, во все глаза уставившись на трещину в бетонной дорожке, где тянулся всеми листочками к солнцу совсем маленький росток.