«Обиды сей не снес жасмин И от раскраски отказался, Как был он белым — так остался… Но от того ли меньше мил?»
На Чуньцзе Ван Ибо пригласил Сяо Чжаня в Лоян. В этот раз Сяо Чжань не колебался и не спрашивал насчет подарков: их выбирали и подготавливали вместе. Как пара. И ехали вручать так же. Встретили их с распростертыми объятиями, и все же, было в этом что-то надрывное. Несмотря на то, что от подробностей родителей Ван они, не сговариваясь, решили оградить, самое главное те знали: и о похищении Цзысюань, и о роли Ибо и Сяо Чжаня в ее спасении. Ибо не выдержал молчаливой признательности уже на второй день. Дернул Сяо Чжаня за руку, кивнул на скейт и, махнув матери, утащил Сяо Чжаня наружу. Здесь, в Лояне, было довольно тепло, по крайней мере днем стабильно держалось около +10. Ибо едва не вышел в футболке, но Сяо Чжань заставил нацепить толстовку. Вторую надел сам. Утащил Ибо его не слишком далеко, на заросшую мелкой травкой площадку. И начал кататься. Сяо Чжань посмотрел-посмотрел на эту идиллию пару минут, сплюнул жевачку и пошел устраиваться на рампе. Когда Ибо нужно было выпустить пар — проще было расслабиться в сторонке и не стоять на пути этого бронепоезда: ошпарит. Сяо Чжань похихикал своим мыслям, постучал по облупившемуся, нагретому на солнышке железу и улегся поверх. По небу медленно катились, помахивая хвостами, тяжелые весенние облака. Рядом со стуком летал на своей доске фелин, хвост которого постепенно тоже приобретал подвижность. Сяо Чжань слегка поморщился, машинально потирая грудь. Первые ночи после происшедшего были самыми сложными. Легко было героически ухмыляться и пафосно выпячивать грудь, когда эйфория победы, спасенная сестра, разговоры о будущем. И очень сложно — просыпаться ночью, хватаясь за все вокруг, кричать от темноты и плакать на плече Сяо Чжаня. Ибо об этом не говорил. Но молчал очень громко. Сяо Чжаню тоже не давали покоя кошмары. Только если кошмары Ибо пахли кровью, мелькали погонями и трупами сестры, Сяо Чжань всегда бежал к сломанным дверям. Бежал и никогда не успевал. Последние ночи в Пекине они, не сговариваясь, не выключали ночник. Лоянское солнце, казалось, слегка растопило сковавший их ужас. Но Сяо Чжань видел, как тяжело Ибо смотреть на сестру. Она, конечно, улыбалась. Но ее кошмары пахли кровью даже сильнее, чем кошмары Ибо, и невозможность защитить ее болела. Эта боль сейчас кричала Сяо Чжаню каждым стуком колес скейта по железу. Он повернул голову. Отсюда открывался неплохой вид на площадку и самого фелина. Ибо был в обычных джинсах, и толстовке, даже повязку с уха уже стянули — оно зажило быстро, в отличие от хвоста. Но даже так он был очень, очень красивым, разбрызгивая вокруг капли солнечного света. Из дремы его выдернула наступившая на площадке тишина. Сердце неприятно дернулось, а потом застучало заполошно. Но поддаться страху окончательно он не успел: по руке скользнул теплый мех, а обоняние уловило смесь родного запаха. Он нехотя разлепил глаза: так и есть, морда наглая стояла и ласково улыбалась, успев потерять где-то свою толстовку. Сердце медленно успокаивалось. — Оденься, — буркнул. Сесть получилось только со второго раза, и он не сдержал стона. Солнце успело скатиться к крышам и покраснеть, а спина затечь. — Что, старость не в радость? — широкая улыбка, в которой наконец-то участвовали и глаза, была настоящим сокровищем. Сяо Чжань слегка подвинулся, скрипнув заклепками на джинсах, Ибо мигом затек к нему наверх. — Допиздишься, — пробурчал мужчина, толкая коленкой. Ибо, разгоряченный, прижался ближе, переплел их ноги и уставился с улыбкой в лицо. Сяо Чжань невольно прищурился. — Ты думаешь, твой отец мог задумать это специально? Ну, конечно. Сяо Чжань снова вернулся на спину, закинул руки за голову, глядя в небо. Так, почему-то, было легче. Наверное, потому что было страшно смотреть Ибо в глаза и говорить о таком. — Не знаю насчет «задумать»… но воспользоваться ситуацией — однозначно. — Он дергает свободной ногой, подтягивая ее ближе. Ибо тоже укладывается, его взгляд чувствуется на лице теплым солнечным касанием, и лишиться его страшно. А ведь тучи точно набегут, солнце зайдет. — Мой отец… он не из тех, кто особенно разменивается на людей. Ибо молчит, кажется, слишком долго, и Сяо Чжань не выдерживает, поворачиваясь к нему. Оказывается, Ибо и правда смотрел на него, и сейчас его губы расползаются в улыбке. Но Сяо Чжань не видит ничего смешного, ни в своих словах, ни в ситуации. А ведь если бы он не нарисовал Ибо тогда так… — Я даже так чувствую, как скрипят твои мозги, — Ибо легонько тычет пальцем ему в лоб и улыбается еще шире. Его щека булочно расплывается по рампе, нестерпимо хочется ее укусить. — Чжань-гэ, Чжань-гэ. Как думаешь, если мы станем публичными личностями, сможем мы так вот поваляться? — Поваляться? — в некотором замешательстве переспрашивает он. О серьезном ведь говорят. — Да. Главное, что вместе, — как-то рассеянно откликается Ибо, аккуратно заправляя волосы ему за ухо. И вздыхает: — Это — шанс, Чжань-гэ. Быть не просто замеченным, но и услышанным. — Из тебя сделают символ. Как из Китнисс. И потом символично прикончат. Символы не должны ходить по земле и иметь свое мнение, — отстраненно сообщает он, отводя взгляд в небо. Синее, светлеющее лишь по краю, куда опустилось солнце. Такое весеннее и глубокое. Как же хочется быть сейчас в нем, а не здесь, где болит несуществующее. — Гэ. Гэгэ. — Небо заслоняет лицо. Такое близкое. Нужное здесь, а не где-то в ненавистной вышине человеческого мира, не там, где его может не стать слишком быстро. Ибо не может вспыхнуть и сгореть, даже для того чтобы осветить собой новый путь. Нет. Он нужен Сяо Чжаню, чтобы освещать его жизнь улыбками, ясно вам? — Ясно мне, — смешно и ярко улыбается Ван Ибо, склоняя голову, и Сяо Чжань соображает, что сболтнул вслух. Но ему не стыдно. — Тебя могут убить. — Клуб, производственные цеха, мосты, ночные парки, заброшки и бордели… Меня могли убить буквально каждый день. Сяо Чжань приподнимает руку, запуская ее в пушащиеся каштановые волосы. Плечи, по которым скользят отдельные прядки, чуть раздались. Ибо повзрослел. И когда успел? Жесткая складка в уголках губ так и просится под губы, Сяо Чжань на мгновение привстает, чтоб коснуться ее и собрать слова с губ. Они горчат. — Но я здесь. Я с тобой и я жив. И моя жизнь может оказаться не просто так. Конечно, ты не обязан рисковать своей и я пойму… — Дурак? — лопатки отзываются болью, когда он прикладывается ими о рампу. Ибо наваливается сверху. — Дурак. Но я не хочу, чтобы так продолжалось. Сколько таких же, как Сюань-мэй, не вернулись домой? Дело не во мне уже, понимаешь? Сяо Чжань понимал, к сожалению. Это значит риск. Он нехотя кивает. Но это также значит еще и другое. Большую свободу для кемономими. — К тому же, я буду не один, — Ибо улыбается. — У меня есть ты. А для символа будут еще очень, очень много кемов, кто раньше не мог даже сделать шаг в эту сторону. — Можем попробовать запустить флешмоб… или конкурс… — Лао Сяо так не хочется делить своего щеночка с целым миром? — Ибо надувает губы, бросая на него взгляд из-под ресниц. В самое сердце. И Сяо Чжань покачивает головой, потому что он не не хотел, Ван Ибо должен был видеть целый мир, он был достоин этого мира под ногами. Но это было страшно. Ибо улавливает, серьезнеет. — Думаешь, твой отец может попробовать… меня убрать? Потом? Сяо Чжань поджимает губы: — Тогда мне придется убрать его. — Он не отводит взгляда, и ощущает, как вздрагивает всем телом фелин. Растерянно приоткрывает рот, но не находится со словами и мотает головой. Уши забавно мотыляются, кольцо в правом отражает алость заката. — Пригрозишь съесть со мной отравленные ягоды на камеру? — в голосе слышится что-то такое, отчего все волоски на теле встают дыбом. Сяо Чжань в ответ хмыкает задумчиво, сталкивая Ибо с себя и с ворчанием устраиваясь уже на его плече. Шлепает по нему же для верности, чтоб не ржал. — Не беси. У меня уже спина отказывает… И нет. Я тоже стану видимым и услышанным. «И уничтожу любого, кто посмеет поднять на тебя руку» — замалчивает. Очень выразительно, так, что Ибо хмыкает, прижимаясь губами к бьющейся на виске жилке. А Сяо Чжань вздыхает, косясь на горизонт. Еще немного времени на двоих, и возвращаться. — Понятия не имею, что может взбрести отцу в голову. Но… не думаю, что он решит тебя убрать. Сейчас ты будешь нужен. А потом… ты будешь слишком заметен. И это же деньги, пока ты будешь нести в казну их, ты будешь настоящим сокровищем. Ибо сверху кивает, принимаясь поглаживать его по голове. — Цзысюань нужно найти хорошего психолога, — тихо добавляет Сяо Чжань. На потемневшем небе постепенно загораются первые звезды. Плечо под щекой вздрагивает. — Найдем, — соглашается Ибо. — И Хаосюаню тоже… — И нам. — Это уже вообще почти неслышно, так, чтобы Ибо мог бы притвориться, что не было. Ни шепота этого, ни дрогнувшей руки в его ладони. — И нам. Они молчат еще. Становится холодно, от нагретого металла еще доносится тепло, зато земля, не отошедшая от зимы, тепло поглощает. — Но ведь вместе? — Вместе, — Ибо легонько стукает его хвостом по животу, Сяо Чжань осторожно накрывает его ладонью, прижимая ближе. — И надень уже толстовку, несносное создание, Бога ради! — О, тебя ради? Так бы и сказа… Не щекотись, гэ, не на… ахаха! В Пекин они возвращались с облегченными вздохами. Семья Ван Ибо всегда тепло встречала, конечно, но хотелось домой к себе. Туда, где можно залезть в кровать, накрыться с головой и забыть обо всем мире в руках друг друга. По возвращении Ибо отдал карту постоянного гостя от квартиры отцов Сяо Чжаня. Ужин у отцов «дубль два» прошел не в пример теплее. Несмотря на все разногласия и подозрения, Сяо Чжань и Гу Синь были неуловимо схожи. Отца Сяо Чжань любил, да и тот, Ибо это видел, переживал за сына больше, чем показывал. Пока Сяо Чжань помогал отцу готовить ужин, Ибо порубился с Чэнь Мэном в приставку в Monster Energy Supercross, был признан достойным противником и даже дал согласие на авантюру с бойзбендом. — Кто бы мог подумать, что судьбы мира решаются за игрой в PlayStation, — Сяо Чжань, проходя мимо, наклонился, чмокая в самое ухо. Ибо возмущенно замычал, но от управления не оторвался. — Но моя семья должна быть в безопасности. — Это он заявил после победы, вздымая руки вверх. Сяо Чжань засмеялся, обнимая, и только тогда до него дошло, что у их противостояния были наблюдатели. — Логичное требование, мы вполне его поддерживаем, — согласился Гу Синь, утешающе поглаживая мужа по плечу. Чэнь Мэн согласно хмыкнул: — Твои родственники будут проинструктированы, — он серьезно кивнул, полностью поворачиваясь к фелину. — И вы с Сяо Чжанем, тем более. И у вас будет охрана. Сяо Чжань и Ибо переглянулись и кивнули, а Чэнь Мэн довольно хлопнул в ладоши и снова подхватил джойстик: — Ну а теперь — я требую реванш! Ибо украл со сладких от выпечки губ Сяо Чжаня поцелуй на удачу и тоже взялся за джойстик. В середине февраля прогремело сразу несколько событий. Во-первых, опубликовали материалы по делу Коллекционера. Это был действительно налаженный бизнес для элиты: кемономими похищали, использовали для съемок, организовывали бордели с рейтингом, а останки использовали для коллекционных секс-игрушек. Помимо прочего, оказалось, что пострадавшими были не только кемономими. Сеть оказалась связана с частью борделей, где развлечения были на любой вкус, что называется, и это вызвало настоящий шторм в среде правозащитных организаций — и впервые за долгое время, они не делали различий по расам. Как и медиа, но куда бы они рыпнулись. Во-вторых, следствие выявило, что Хэнь Хэ является близком родственником заместителя из высших. И у него была действительно богатая фантазия и, что важнее, крепкая деловая хватка. Он вел реестр каждого своего клиента. Конечно, у него мгновенно нашли и «подвязки с Западом», и вспомнили связь с господином Ли. Который оказался никаким не Ли, и даже не Саном — а вполне себе китайским дельцом, бывшим преподавателем университета в глубинке. «И нашим, и вашим» — сказал Чэнь Мэн и скривился. — «Одной рукой фелинов в бой за права гнал, другой — карман с их же продажи себе набивал». Полетели головы. Февральские ветра жестко штормили общество. Между тем подняли и дело Ибо: о заступничестве, исключении и мести в его сторону. Ибо был пострадавшим за героизм, в вэйбо его имя и UNIQ держались в первых местах. Зацвел жасмин, и улицы наводнили люди и кемономими, держащие его веточки. Ван Ибо и Сяо Чжаня несколько раз вызывали на дачу показаний, как свидетелей, и довозили их туда на машине: одним им из квартиры высовываться было строжайше запрещено. Они вызвали шторм. Оставалось либо обуздать и подчинить его, либо оказаться погребенным под волнами. Но у Ибо был якорь. Который, наконец-то, решился уйти с не любимой работы и периодически пытался задушить его от избытка эмоций: любых, и плохих, и хороших. — Не так я хотел любоваться на жасмин… — ворчал этот якорь и задергивал шторы, чтобы врубить аниме посреди дня, сидя в одеяле и хомяча стратегические запасы снеков. Из Yuehua Entertainment позвонили 3 марта. На собеседование пригласили лично Ван Ибо и команду UNIQ. Предсказание отца и отчима Сяо Чжаня сбылось очень точно. Празднование нового мира было решено организовать в «Нефрите». Ради такого случая Лю Хайкуань позволил забронировать клуб на всю ночь, представив это как подарок юным звездам. Чжу Цзаньцзинь просверлил каждую звездочку своим фирменным взглядом и заявил, что повесит под потолок каждого, кто забудет доброту директора. Спорить самоубийц не нашлось. Несмотря на то, что праздновали вроде бы новый закон о правах кемономими и подписание UNIQ годового контракта, пригласить решили всех. Сами они задержались, потому что бумажных подножек оказалось даже больше, чем при оформлении соцподдержки. Их встретили с фанфарами, все было классно. Но Ибо все равно сидел за барной стойкой, шкрябая лак ногтем, и мрачно смотрел за весельем с другой стороны от бара. Сяо Чжань, когда смех выходил из берегов, закрывал лицо руками и опирался локтем о стойку. Пиджак при этом движении собирался складочками и удивительно красиво обрисовывал тонкую талию. Ягодицы, к счастью, продолжал прикрывать. — Чжань-гэ! Сяо Чжань оглянулся на него мельком, улыбнулся, сделал большие глаза… и вернулся к разговору! Подумать только! — Чжань-гэ! — Ибо нахмурился, хвост отозвался слабым уколом боли, вступив в неравную борьбу с металлом стула. — Ван Ибо, ты чего орешь? — Ван Чжочэн наклонился к нему ближе, немного хмурясь. Ибо и не подумал отвести взгляд от того, как мило Сяо Чжань общается с этим… Юй Бинем. Приплелся же! Кто его вообще звал? Высоченный, наверняка же еще и на каблуках выпендрился. Пиджак в клеточку, мозги в сеточку. Хвост снова нервно дернулся, пришлось зажать между ногами. Чжочэн оперся на стойку, прослеживая за взглядом фелина — как будто не наблюдал ту же картину. — Подойди, там и ори. Ибо огрел Ван Чжочэна недовольным взглядом и, скрестив руки на груди, позвал еще громче: — Сяо Чжань! Сяо Чжань снова оглянулся, слегка нахмурился и погрозил Ибо пальцем. Или двойку показал. И снова отвернулся, продолжая беседу. Нет, ну это уже беспредел какой-то. Юй Бинь, словно нарочно, наклонился к его парню ближе, слишком уж активно кивая. Ибо скривился. — Лао Сяо! Кажется, его решили игнорировать. Сюань Лу, стоящая рядом с Юй Бинем, приветливо ему помахала, из-за плеча Сяо Чжаня высунулась и Зоуи. Обе сияли улыбками, подзывая к себе. Ну нет, в этом зале место только для одного. — Чжань-гэ! Сяо Чжань обернулся, раздраженно вскинув бровь. Ибо тоже так умеет, что и продемонстрировал, а этот… только покачал головой, всплескивая руками, и снова повернул голову к собеседникам. Ибо аж остолбенел. Вот уж! Раз так хочется раздаривать свое внимание поклонникам, Ибо не собирается мешать! Мог бы и кого лучше завести, а не только какого-то там бывшего друга, который вроде как и не совсем друг. — У тебя сейчас пар из ушей пойдет, а ты еще даже стопки не выпил, — Сонджу с усмешкой хлопнулся рядом, дружески подсовывая ему ту самую стопку. Ибо фыркнул. Как будто уксуса ему было мало. Глянул в сторону болтающих Юй Биня и Сяо Чжаня, скривился и залпом опрокинул шампанское в рот. Скривился еще больше. — Никогда тебя таким не видел, — подперев подбородок ладонью, словно какую-то тайну сообщил ему Сонджу. — Уксус, говорят, может преждевременные морщины вызывать, — не примнул и тут вставить свои пять копеек Ван Чжочэн. — Тогда запасись сывороткой, — хмыкнул Ван Ибо, небрежно взмахивая хвостом в сторону танцпола и стараясь не коситься на недалекую компашку. — Да Тин, кажется, неплохо время проводит? На стойку со стуком опустился шейкер, а за ним — две ладони Чжочэна: — Да ты… вообще!.. что такое?! Ибо окинул взглядом пышущего негодованием Чжочэна и неожиданно даже для себя заржал. Рядом хрюкнул от смеха Сонджу, и Чжочэн, понявший, что только что спалился, неловко отшатнулся назад, сдергивая с шеи полотенце. — Да ну вас! — с досадой пробурчал он и, мстительно хмыкнув, увел из-под носа Сонджу стакан. — Э! Ибо вздохнул, отворачиваясь от набирающей обороты драмы, и тут же попал в цепкие объятия Вэньханя. — Заскучал, наш герой? Пойдемте уже за стол, там все готово! Ибо краем глаза отметил, как к столу направилась и теплая компашка, и надул губы, послушно плетясь за друзьями. Стул рядом, как обычно, занял хвост, и только когда Сяо Чжань, отлипнув наконец от своего ненаглядного, подошел ближе, хвост соскользнул вниз. С усилием заставив его обернуться вокруг ножки, а не вокруг чужой ноги, Ибо с показательным интересом уставился на вставшего во главе стола Хайкуаня. Юй Бинь устроился рядом с Цзанцзинем, Ибо на краткое мгновение позволил торжествующей усмешке скользнуть по губам, но тут же поднес к ним бокал шампанского. Сяо Чжань ткнул его в бок. — Я помню, как зарождалась ваша группа. — Лю Хайкуань поднял свой бокал, салютуя. — С кем-то мы были знакомы до, с кем-то познакомились чуть позже, но каждый из вас занял свое место. Без вас не было бы тех «Нефритов», которые мы знаем… Еще ни одну речь в своей жизни Ибо не слушал настолько внимательно. После, правда, пришлось отбирать у сидящего рядом очередную гадость и накладывать ему нормальную еду. На возмущенное шипение своего соседа и очередные толчки в бок он, конечно же, внимание не обратил, принимаясь увлеченно набивать рот едой. Следующей слово взяла Сюань Лу. Она и сейчас находила время, чтобы периодически навещать детище, но теперь — все реже. Ибо видел, что ей новый путь тоже дается непросто. Сейчас, слушая ее воспоминания и глядя на улыбки, он словно видел еще и другое: то, что их с Сяо Чжанем новый путь может быть не только необходимостью, но и призванием. — А теперь давайте послушаем Сяо Чжаня! — Ну… — Сяо Чжань, кажется, не ожидал такого внимания к своей персоне, остановился на середине движения палочками. Сглотнул нервно, и Ибо, поджав губы, позволил хвосту крепко обвиться вокруг чужой лодыжки, мягко сжимая. Услышав рядом выдох, покосился в его сторону, наткнулся на сияющую улыбку и отвернулся снова. Хвост предупреждающе обвился еще на виток, и Сяо Чжань издал негромкий смешок, вставая, и продолжил уже увереннее: — В первый день, когда я увидел директора Лю… я почти уверился, что он мафиози, и нам всем крышка, — со всех сторон раздались смешки, особенно, когда Лю Хайкуань удивленно поднял руку. Сяо Чжань тоже засмеялся. — Как он был одет! И эта татушка! Приятные слова Сяо Чжань мог найти для каждого, добивая еще и лучистой улыбкой. Ибо поймал себя на мысли, что улыбается и сам, слушая, как он описывает последние месяцы и характеризует группу. — Тебе бы в PR-щики идти, Лао Сяо, — заметил и Чо Сынен. — Куда мне в это молодежное дело? — засмеялся Сяо Чжань, отмахиваясь. — Да-да, при этом ведет и инст Ибо, и свой, посмотрите-ка на него, — Сюань Лу засмеялась, постукивая чайной ложечкой по стакану. Ибо усмехнулся, стукнул по стакану тоже, и вскоре воздух заполнился этим звоном. В приятной полутьме краску на скулах Сяо Чжаня видно не было, но Ибо был уверен, что она есть. — Спасибо, что были со мной, с нами на протяжении всего пути. — Сяо Чжань поклонился и снова сел на свое место, смущенно улыбаясь улюлюканью и свисту. Ибо, как первый фанат своего парня, свистел громче всех, и по ушам огреб единственный. Фыркнул и гордо отвернулся. — Бо-ди, — только ажиотаж утих, и Сяо Чжань оперся на спинку стула, согрев дыханием обиженное ухо. Ибо же внимательно, очень внимательно пытался слушать следующего выступающего, только вот никак не мог понять, кто это: слишком тепло было от придвинувшегося Чжань-гэ. — Ибо? — это уже прозвучало вопросительно, но Ибо и не подумал повернуть к нему голову. Глупо было, конечно, сжимать на его ноге хвост и вот так пристально выискивать в тарелке сокровище, но… сам виноват! Нечего всяким недобывшим улыбаться! — Лао Ван! Ван Ибо! — Сяо Чжань повысил голос и слегка подтолкнул его, заставляя вскинуться. — Почему ты меня толкаешь? — Почему? Потому что хочу! — мужчина встряхнул волосами и решительно отвернулся. — И куда ты? Нет уж, продолжай толкать меня! — Сяо Чжань оглянулся, будто даже с обидой, и Ибо торопливо обхватил руками талию, прижимаясь всем телом, так, что стул под ним только жалобно проскрипел. Ван Чжочэн, сидящий за Сяо Чжанем, закатил глаза и от них неловко отвернулся. — К себе желательно. — Да что с тобой такое? — расслабившись в его руках, Сяо Чжань откинул голову ему на плечо и выдохнул. Ибо перехватил его за талию удобнее и засопел сердито. Прямо в ухо, да. — Ну? — А чего он… — Кто? — Юй Бинь твой, — пробурчал фелин. Сяо Чжань в его руках задрожал, но не успел Ибо испугаться, как сообразил — смеется. Надулся еще больше, пытаясь отсраниться, но Сяо Чжань накрыл его руки своими и ласково, так, что сердце обмерло, потерся щекой об его. — Это ты мой, Бо-ди. А Юй Бинь свой собственный, ну и, может, своего нового знакомого. Мой только ты. Ибо засопел смущенно ему в ухо, собрал губами разбежавшиеся по шее от этого действия мурашки. Вздохнул. — Правда? — Конечно. Бо-ди, ты… — Эй, мы вам не мешаем? — Чо Сынен, сидевший с другой стороны от Ибо, оказался слишком близко. — Нет, продолжайте, — Ибо широко зевнул и показательно клацнул зубами, кидая суровый взгляд на нарушителя их разговора, но Сяо Чжань уже завозился, пытаясь сесть на стуле. Ибо с тяжелым вздохом выпустил его из объятий, но только чтобы придвинуть свой стул и снова обвить его талию руками, уложив голову ему на плечо. И не удержался все же, глянул на Юй Биня. Тот мягко ему улыбнулся, почти незаметно поднимая бокал. Ибо кивнул. Что-то внутри удовлетворенно заурчало и свернулось клубком, Ибо покрепче прижался к теплому боку Сяо Чжаня и лениво сощурился. Здесь и сейчас было хорошо. Смотреть, как Сонджу пытается надеть на голову Вэньханя половник, как Цзанцзинь под шумок кормит Хайкуаня с рук, как Исюань переписывается под столом с девушкой, как Сюань Лу и Мэн Цзыи что-то упорно доказывают смущенному Юй Биню… нет, вот на последнего Ибо еще пока не готов смотреть. Но Да Тин, кажется, уговорила Чжочэна на танец. И Ибо чмокает Сяо Чжаня в ухо и, ухмыльнувшись шкодливо, тянет его на танцпол. Немного потанцевать, потом еще выпить, снова потанцевать, но уже вжимаясь в Чжань-гэ, а под утро слинять от поющих тел. Отличный план! Сяо Чжань же согласен? — Согласен-согласен, Ибо, прекрати облизывать мою щеку! — глаза Сяо Чжаня так близко сияют драгоценными камнями. Ибо не готов отпустить его даже на шаг, так что по дороге они плетутся, воплощая самую стереотипную пьяную парочку. Им точно надо было вызвать такси! От отцов Чжань-гэ наверняка влетит обоим, но утро ведь! Всего пять часов! И никого — почти! — на улицах! — Гоуцзайцзай ты… Он вытирает щеку и закидывает руку ему на плечо, с улыбкой кивая вперед. — Фонтаны включили… — Хочешь искупаться? — Ибо придирчиво оглядывает и правда работающий фонтан, и Сяо Чжань смеется, тыкая локтем в бок. — Эй! — Не хватало только теперь вдвоем лечиться. У нас большие планы, забыл? — Чжань-гэ обещал попробовать себя в X-Fire, как я могу такое забыть? — Ибо довольно скалится и все же отлепляется от теплого бока, чтобы показать язык. Хмель уже почти выветрился, но придуриваться вот так было весело. С Сяо Чжанем — всегда. Тот фыркает гневно, замахиваясь, и Ибо уворачивается, дразняще мажет хвостом у него перед носом. И бросается наутек в обход фонтанов, скамеек, громко хохоча. — Ты! — Сяо Чжань, запыхавшись, врезается ему в спину и крепко обнимает, прикусывая шею. Ибо уже икает от смеха, цепляясь за куст жасмина и слегка трясет его. Несколько лепестков летит им прямо в лицо, и Сяо Чжань смешно фыркает, надувая губы и крепче притискивая его к себе: — Подумать только, ты устроил вторую жасминовую революцию. — Ты, вообще-то. Это ты меня так нарисовал, Чжань-гэ. Без тебя бы не было меня. — Скажешь тоже… Это ты был ожившей мечтой, без тебя бы не было картины. — Как думаешь, в этот раз его тоже запретят? — Запрещать цветение жасмина — все равно, что запрещать радугу. Это природное явление, балбес. — Он снова прикусывает, в этот раз за нос. Ибо щурится, хлопая его по заднице хвостом. — И запрещать нас, все равно что запрещать цветение? — Ты быстро учишься. — Сяо Чжань улыбается, слегка наклоняясь к ближайшему соцветию глубоко вдыхая. И вот так, в его же объятиях, смешно скашивает на него глаза, и Ибо точно знает: любуется. — Но все же, почему ты выбрал меня? — Потому же, что и ты. Ты всегда видел меня, гэ. Даже когда себя не видел я сам. — Ибо смотрит на него, усыпанного лепестками жасмина, с усмешкой. — Ты всегда видел именно меня.(никогда не) конец